2. Этносциальная стратификация российского общества.

Структура этнического пространства организована иерархически: представители разных страт неравны в таких статусных индикаторах, как безопасность и стабильность физического существования, уровень жизни, престиж, перспективы социальной мобильности этнических групп, объем власти, место в общественном разделении труда. Соответственно при наличии этносоциальной стратификации индивиды, принадлежащие к так называемой «титульной» национальности, которая составляет большинство в стране, или к группам меньшинств, оказываются в привилегированном или подчиненном положении в силу своей этнической принадлежности.

Иерархическое неравенство этнических статусов – один из критериев стратификации этнического поля. Оно может быть результатом административного структурирования этнического пространства, когда государство ранжирует народы по уровню лояльности к нему. Одни ставятся в привилегированное, другие – в дискриминируемое положение. В истории Советского государства были периоды, когда правящая элита конструировала образ врага с четкими этническими признаками. Это давало повод приписывать качество нелояльности всему этносу и принимать по отношению к нему упреждающие меры безопасности или карать за нелояльность. Во времена гражданской войны проводилась политика «расказачивания», на казачество как субэтнос обрушились массовые репрессии. Казаки имели ограничения в гражданских правах.

В конце 30-х гг. в Среднюю Азию и Казахстан с Дальнего Востока было депортировано 180 тыс. китайцев и корейцев. В годы Отечественной войны целый ряд народов был огульно обвинен в сотрудничестве с фашистскими оккупантами, начались чисто этнические чистки, депортации (советские немцы, чеченцы, ингуши, балкарцы, калмыки, карачаевцы, крымские татары, турки-месхетинцы и др.) Обвинять целые народы в предательстве безнравственно, в каждом есть лучшие и худшие представители его. Лишь в середине 50-х гг. обвинения против этих народов были признаны необоснованными, большинству из них было разрешено вернуться на прежние места. Однако немцы, крымские татары, турки-месхетинцы оказались исключенными из общего порядка реабилитации, и их вопрос не решен до сих пор. Таким образом, репрессированные народы в момент действия в отношении их соответствующей политики оказались на самом дне этносоциальной стратификации.

В советское время старались использовать скрытые, мелкие формы этнической дискриминации. Например, в отношении евреев не было законов, подобным тем, что имела царская Россия (о черте оседлости, о процентной норме в учебных заведениях для еврейских детей), но им на основе устных инструкций, указаний перекрывали пути к тем статусам, позициям, которые рассматривались властью как особо важные; в довольно широких масштабах осуществлялись «профилактические» меры по недопуску евреев к государственной тайне, партийно-государственной власти, нередко и к учебе на гуманитарных факультетах, которые рассматривались как «кузница идеологических кадров». Стоит ли удивляться, что еврейская и немецкая эмиграция из нашей страны столь велика? Примеры дискриминации «нетитульных» этнических групп можно множить. Отчасти этим процессом можно объяснить нынешнее положение русскоязычного населения в странах Прибалтики, которое оказалось «козлом отпущения», превратившись в этническое меньшинство.

Вторым критерием этносоциальной стратификации является специфика национальной культуры (нормы, ценности, традиции), которая в разной мере приспособлена к условиям данного общества, в результате чего одна этническая культура способствует вертикальной мобильности, а другая ей препятствует. Например, одна этническая культура включает нормы и ценности, легко вписывающиеся в механизмы рыночной экономики, а другая, сохраняя черты нерыночных отношений, оказывается в противоречии с ней (народы крайнего Севера, отдаленных районов Сибири, Средней Азии). В. Ильин, кроме указанных признаков этностратификации, выделяет вторичные признаки. Например, многие этносы оказываются на дне этносоциальной пирамиды не в силу политического или культурного фактора, а потому что они занимают регионы с крайне неблагоприятными климатическими условиями, бедными почвами.

Этносоциальная стратификация в чистом виде практически не встречается, т.к. этнос непосредственно не наблюдаем, так же, как класс, сословие. Каждый человек занимает много статусных позиций (например, муж, русский, рабочий, москвич, молодой человек). Его статус определяется всей совокупностью занимаемых им статусных позиций. В психологии довольно широко известны специальные эксперименты, когда человека спрашивают: «Кто ты такой?» Ответить он должен несколькими прилагательными или существительными. Так вот, как правило, в условиях, когда ситуация спокойная, когда человек живет в однонациональной среде, его этническая принадлежность в ответах вообще не фигурирует. Но как только возникает напряженность, или если среда смешанная, этот признак тут же включается в список определений, причем называется одним из первых.

Третьим критерием этносоциальной стратификации может быть названа языковая политика страны. Статус языка формируется за счет демографических и административно-политических факторов. Существуют естественные механизмы использования языка, статус которого обычно определяется этнической структурой населения. Большинство создает доминирующую культурную среду, важнейшим элементом которой является используемый им язык. Меньшинство вынуждено осваивать этот язык. Процесс может быть болезненным, но он носит естественный характер. Власть закрепляет государственный статус языков с помощью законов, инструкций, определяет, какой из них будет служить языком межнационального общения. Этот путь связан с насилием, принуждением к использованию административно навязанного языка.

В СССР действовали оба механизма. С одной стороны, русские были самым крупным этносом страны, на русском языке выпускалась основная масса отечественной и переводной литературы, работали средства массовой информации. Это вызывало естественное стремление людей разных национальностей изучать русский язык. Для малых этнических групп он был средством выхода в большой мир культуры, в том числе общепланетарной.

С другой стороны, в СССР существовал и административно–политический механизм, приписывавший всем языкам определенный статус. Высший статус был придан русскому языку, который выполнял функции языка управления, науки, высшего образования. Он изучался во всех учебных заведениях, знание его было официальным пропуском для поступления в вуз. Таким образом, владение русским языком стало важным фактором структурирования социального пространства (критерий допуска в студенчество, чиновничество, научные работники - знание русского языка) и социальной мобильности (без знания русского языка она была ограничена).