КУРСОВАЯ / Литература / 0100574_3A5F1_leontev_d_a_sovremennaya_psihologiya_motivacii

I /О Мотивация как объект исследования

свой метарациональный мистицизм с остальной своей философской концепцией (цит. по: Matter, 1975, р. 232).

Однако, по мнению Сорокина, тщательное применение этой ве­ ками проверенной практики весьма способствует умножению любви

иальтруизма, даже если люди не достигают высшей цели.

26.Чтобы избежать конфликта между ценностями и представле­ нием о себе человека, подвергающегося альтруистическим преоб­ разованиям, и ценностями и представлениями о нем группы, с ко­ торой он связан, человек должен прекратить общение с людьми, ценности которых противоречат любви. Для того, чтобы альтруисти­ ческое преобразование было успешным, оно должно сопровождаться соответствующими изменениями в групповой принадлежности и ок­ ружении. Перестройка групповой принадлежности — один из самых могущественных факторов альтруизации. Само по себе влияние при­ надлежности к альтруистической группе неоценимо.

Сорокин говорит, что перестройка групповой принадлежности включает: пресечение любой деятельности (в том числе совместной), которая противоречит императиву вселенской любви; посвящение себя деятельности, которая реализует этот императив; замещение верности роду верностью человечеству; стойкое воздержание и муже­ ственное противодействие всем проявлениям агрессии и насилия по отношению к человеку. В терминах людей и групп это будет означать: а) постоянное общение с людьми и группами, исповедующими и проводящими в жизнь императив вселенской любви по отношению ко всем человеческим существам; б) частичное, временное, непосто­ янное общение с «людьми рода» — до тех пор, пока они проявляют вселенскую любовь, человек должен с открытым сердцем поддержи­ вать их и быть с ними; когда они агрессивно действуют на пользу лишь себе и своему роду, человек должен противостоять им и ре­ шительно отделяться от них на время их эгоистических действий. Не­ многие могут полностью выдержать такую перестройку групповой принадлежности, но каждый шаг в этом направлении есть шаг к нравственному развитию человека и общества.

ЛИТЕРАТУРА

ЛеонтьевА.Н. Деятельность. Сознание. Личность. 2-е изд. М.: Полит­ издат, 1977.

Насиновская Е.Е. Методы изучения мотивации личности. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1988.

Овчинникова О.В., Насиновская Е.Е., Иткин Н.Г. Гипноз в экспери­ ментальном исследовании личности. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1989.

££ Насиновская. Альтруистический императив | / j

Развитие социальных эмоций у детей дошкольного возраста/Под ред. А.В. Запорожца, ЯЗ . Неверович. М, 1986.

Рейковский Я. Просоциальная деятельность и понятие собственно­ го «Я»// Вестн. Моск. ун-та. Сер. 14, Психология. 1981. № 1. С. 14—22.

Роджерс К. Взгляд на психотерапию. Становление человека. М.: Изд. группа «Прогресс—Универс», 1994.

Сорокин П.А. Таинственная энергия любви // Социологические исследования. 1991. № 8, 9.

Сорокин П.А. Дальняя дорога: Автобиография. М.: Московский ра­ бочий; Терра, 1992.

Субботский Е.В. Исследование проблем взаимопомощи и альтру­ изма в зарубежной психологии // Вопр. психол. 1977. № 1. С. 164—174.

Фрейд А. Психология «Я» и защитные механизмы. М.: Педагогика, 1993.

Фромм Э. Искусство любить: Исследование природы любви. М.: Педагогика, 1990.

Хекхаузен X. Мотивация и деятельность: В 2 т. М.: Педагогика, 1986. Т. 1.С. 388-405.

Хорни К. Невротическая личность нашего времени. М.: Изд. группа «Прогресс—Универс», 1993.

Latane В., Darby J.M. The unresponsive bystander: Why doesn't he help? New York: Appleton-Century-Crofts, 1970.

Matter J.A. Love, altruism and world crisis: The challenge of Pitirim Sorokin. Totowa (N.J.): Liftlefield, Adams & со., 1975. XVII.

Sorokin P.A. The ways and power of love. Chicago: Regnery, 1967.

Staub E., Bar-Tal D., Karylowski J., Reykowski J. (Eds.). Development and maintenance of prosocial behavior. Intenational perspectives of positive morality. New York; London: Plenum Press, 1984.

М ОТИ В А Ц И О Н Н АЯ Р Е Г У Л Я Ц И Я ПРИНЯТИЯ РЕШЕНИЙ: СОВРЕМЕННЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ

Корнилова Т.о.

I. СПЕЦИФИЧЕСКАЯ И НЕСПЕЦИФИЧЕСКАЯ /МОТИВАЦИЯ В ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ РЕГУЛЯЦИИ ПРИНЯТИЯ РЕШЕНИЙ

Прежде чем обсуждать мотивационную обусловленность принятия решений (ПР) человеком, необходимо указать, какая область психо­ логической реальности имеется в виду. На современном этапе ПР продолжает оставаться предметом как непсихологических, так и пси­ хологических исследований. Общим для них является указание специ­ фики ситуации — так называемой закрытой задачи, в которой субъект осуществляет выбор из альтернатив. Альтернативы обычно заданы, но требуется их анализ, причем на основе не очевидных критериев; при этом обычно нет единственного или правильного решения. Неизвест­ ным может быть основание, принятое человеком в качестве решаю­ щего критерия при сравнении альтернатив, либо способы достиже­ ния цели (т.е. цель — выбрать «лучшее» из возможных решений).

Непсихологические модели ПР постулировали эти основания или правила, согласно которым в ситуации выбора действует идеальное лицо, принимающее решение (ЛПР). Психологические исследования были направлены на выявление тех ориентиров и способов, которы­ ми опосредствуются процессы выбора. В них выделены разные виды ПР. Психологические классификации предполагают указание процес­ са, занимающего ведущее положение в регуляции выборов субъекта.

Соответственно различают волевые (и волюнтаристские), эмоцио­ нальные (в том числе импульсивные), интеллектуальные и прочие решения {Корнилова, Тихомиров, 1990).

Все те выборы из альтернатив, которые осуществляет человек думающий (то есть изменяющий основания выбора в результате ос­ мысления ситуации), могут трактоваться в качестве интеллектуаль­ ных. Любые решения, классифицируемые по виду деятельности, в рамках которой осуществляется выбор (например, управленческие, юридические и т.д.), могут анализироваться с точки зрения того, в какой степени они были опосредованы интеллектуальным выделени­ ем ориентиров и процессами осознанной и личностной саморегуляции. Собственно ПР предполагает и принятие ответственности человека за сделанный выбор. Личностная опосредствованность интеллекту­ альных решений имеет и такой существенный аспект рассмотрения, как смысловая регуляция самой мыслительной деятельности, в актуалгенезе которой и осуществляется выделение интеллектуальных ори­ ентиров.

Интеллектуально опосредствованные решения (рассматриваются ли они в контексте того или иного вида деятельности или в качестве самостоятельных единиц активности субъекта) говорят и о деятель­ ности по принятию решений, и о процессах ПР, и об этапах ПР, предполагая тем самым их личностно-мотивационную регуляцию. Цель принятия решения, в какой бы иерархии других целевых образований она ни была сформулирована субъектом, всегда характеризуется тем, что осознана (хотя неосознанными могут оставаться основания или предпочтения критериев выбора) и личностно принята.

Во-первых, ответственность за выбор вменяется субъекту, при­ нимающему решение, как извне, так и во внутреннем плане его са­ мосознания. Иногда под этим понимают тот факт, что личностно обусловленное ПР является поступком (в противоположном случае говорят о вынужденном выборе). Формула «личность делает себя сво­ ими решениями» подчеркивает этот важнейший аспект — факт са­ моразвития личности при ПР.

Во-вторых, именно за человеком остается решение его внут­ ренней задачи выявления и структурирования приемлемых (для него лично, коль скоро это «его» выбор) критериев выбора. И эта задача решается во всей полноте динамики решения «задач на смысл». Приемлемость или неприемлемость альтернатив может оцениваться субъектом только в контексте актуализации присущих ему или акту­ ально складывающихся мотивационных образований (смыслообразующих мотивов и мотивов-стимулов). Процессы самосознавания и смыслообразования необходимо разворачиваются, если речь идет Действительно о ПР, а не о внешней демонстрации выбора.

I /1\ : Мотивация как объект исследования

Различение внешних и внутренних оснований имеет место, на­ пример, в юридической практике. При ПР судами присяжных разли­ чают две стратегии. Первая фиксирует анализ аргументов сторон в ходе судебного разбирательства с тем, чтобы на основании содержа­ тельных ориентиров (материалов дела) вынести адекватное решение в рамках права. Такая стратегия называется рациональной (или внут­ ренней). Вторая означает лишь привлечение аргументации (в том чис­ ле и из материалов дела) для обоснования уже имеющегося до судеб­ ного разбирательства вердикта. Она называется рационализирующей, то есть лишь внешне отвечающей критерию обдуманного решения.

Применительно к интеллектуально опосредствованным решениям в процессах смыслообразования следует различать две существенные составляющие. Первая — детерминация направленности решений присущими субъекту личностно-мотивационными образованиями, а значит личностными предпочтениями. За ними могут стоять как глубинные (или вершинные) иерархии мотивов, так и ситуационно складывающиеся новообразования; но общим является их неспеци­ фический — по отношению к процессам ПР — статус внешних побу­ дительных и направляющих детерминант. Под неспецифической моти­ вацией при этом имеется в виду не ряд видов мотивации, а функцио­ нальная роль любого мотива, если он не является внутренним для регуляции процесса, преимущественно опосредствующего выбор; при этом имеется в виду определение внутренней мотивации мышления как познавательной. Вторая составляющая — специфическая мотива­ ция, имманентно связанная с механизмами преодоления личностью заданной (в ситуации закрытой задачи) неопределенности и с разви­ тием мыслительной деятельности как опосредствующей интеллекту­ альные решения. Функциональная роль этой мотивации — внутренняя детерминация мышления, отвечающая удовлетворению познаватель­ ных (гностических) целей в условиях субъективной неопределенности. Она связывает функции направленности, побудительности и смысло­ образования, с одной стороны, и готовность действовать в условиях неопределенности, обусловленную, в частности, личностной готовно­ стью к риску, а также ситуационными факторами риска при ПР.

Если проблемы смысловой регуляции мышления хорошо прора­ ботаны в отечественной психологии (в частности, в теории смысло­ вой регуляции O.K. Тихомирова), то о специфической для закрытых задач мотивации следует сказать особо. Речь идет в первую очередь о механизмах принятия риска.

Теоретические подходы к регуляции мыслительных стратегий не связывали до недавнего времени понятие неопределенности с поня­ тием риска. Неопределенность в большей степени соотносилась с

неполнотой ориентировки субъекта, определяемой особенностями восприятия информации и структурами самого мышления. Достаточ­ но назвать монографии «Структура мыслительной деятельности» О.К.Тихомирова (1969) или «Психологический анализ решения за­ дач» Л.Л. Гуровой (1976). В психологии мышления эвристические стра­ тегии рассматривались в связи с умением человека преодолевать си­ туацию неопределенности в условиях дефицита или недоступности информации. Неопределенность касалась не только условий задачи, но и тех средств, которые необходимо применить для ее решения. По­ нятие творческого мышления включило апелляцию к новообразовани­ ям, которые формируются субъектом в ходе реализации мыслитель­ ной деятельности, а не даны заранее как правила использования информации.

В 1980—90-е годы существенно изменились представления о ког­ нитивном опосредствовании ПР, в том числе и обобщающие когни­ тивные модели, использующие «компьютерную метафору» в анали­ зе познавательных стратегий. В регулятивный контекст стратегий ПР включались представления об уровне метаконтроля (Дернер, 1997;

Корнилова, Тихомиров, 1990; Стернберг, 1996; Arend, 1990 и др.); расширялись рамки представлений о когнитивных репрезентациях интеллекта и активности субъекта мышления {Брушлинский, 1994;

Холодная, 1996). Исследования внешних и внутренних детерминант ин­ теллектуальных стратегий стали тем связующим звеном, которое позволило сопоставлять результаты исследований мышления как процессов решения задач с процессами интеллектуально опосред­ ствованных выборов субъекта.

Предположения о множественности механизмов интеллектуаль­ ного опосредствования ПР и специфике их субъективных репрезен­ таций (в ситуациях субъективной неопределенности выбора поиск неизвестного приобретает иные формы, чем изученные в рамках ис­ следований мышления) стали основываться на понимании принятия интеллектуальных решений в вербальных задачах как опосредствован­ ных более широко понятыми интеллектуально-личностными усилия­ ми субъекта (Корнилова, 1999).

Изменение понимания базисных процессов, регулирующих выбор субъекта, — вот то завоевание 1990-х годов, которое произошло в об­ ласти психологически ориентированных моделей ПР. Необходимость противопоставить механистическим теориям ПР психологическую теорию, или теорию деятельностного опосредствования выбора, про­ звучала в исследованиях, развивающих положения школы А.Н. Леон­ тьева (Леонтьев Д.А., Пилипко, 1995). При дифференциации уровней психологической регуляции мышления (и в частности, роли позна­ вательной мотивации) предположение об интеллектуальном опосред-

I /о ! Мотивация как объект исследования

ствовании ПР уже никак не может сополагаться с маркером «меха­ нического» выбора. Если речь идет об интеллектуально или личностно опосредствованных выборах, то термин «механический», видимо, фиксирует лишь отношение к описательной или объяснительной схе­ ме как редукционистской. Однако психология ПР движется сейчас не в направлении редукционизма, а именно в сторону развития пред­ ставлений о видах и уровнях психологической регуляции выборов субъекта, к расширению представлений о базисных процессах, опос­ редствующих выбор.

Поскольку же большинство исследований ПР сложилось вне ра­ мок деятельностного понимания, в рамках иных трактовок активнос­ ти субъекта, саму задачу реализации деятельностного подхода в пси­ хологии ПР следует считать актуальной и значимой.

Регулятивная роль ПР, как подчеркивалось в ряде работ, высту­ пает на первое место (в отношении к отражательной функции пси­ хического). Однако вопрос о психологической регуляции самих ре­ шений можно ставить по-разному. Различение неспецифической и специфической мотивации при ПР позволяет конкретизировать воп­ росы о роли и компонентах (или разных базовых составляющих) психологической регуляции интеллектуально-личностных усилий субъекта, преодолевающего ситуацию неопределенности. Если реше­ ние «задачи на смысл» можно представить в качестве макроуровня личностной регуляции ПР, то в качестве уровней микрогенеза ПР следует предполагать регуляцию множества процессов, этапов и их взаимодействий, обеспечивающих детерминацию выбора со стороны новообразований, связываемых со специфической мотивацией. Са­ мым общим термином для обозначения интеграционного модуса этой множественной внутренней детерминации может служить поня­ тие метаконтроля, для детерминации со стороны уровня самосозна­ ния личности — самоконтроля.

Соотнесение уровней самосознания и мотивационной детерми­ нации в регуляции ПР является, пожалуй, наиболее трудной зада­ чей для психолога, в то время как для самого человека, принимаю­ щего решение, эти составляющие неразделимы и представлены ему в единицах, которые мы предложили условно называть приемлемос­ тью для него тех или иных альтернатив. Не всегда осознавая то, что он решает «задачу на смысл», человек в ситуации ПР все же осозна­ ет, насколько те или иные альтернативы отвечают не только внешне заданной цели выбора, но и возможностям его личностного Я в том, чтобы сделать выбор авторским. Нести ответственность человек может только за свой собственный выбор, и осознание его основа­ ний становится тем самым осознанием значимости личностных по­ терь или приобретений.

Т.В. Корнилова. Мотивсщионная регуляция принятия решений ' | //

Факторы неспецифической и специфической мотивации при ПР в целом определяют аспект взаимодействий, называемый психоло­ гической рациональностью. Различению психологических и не пси­ хологических контекстов понимания рациональности ПР посвящена достаточная литература. Следует сейчас отметить только один из от­ сутствующих в ней контекстов: субъективных репрезентаций состояв­ шегося, удавшегося, то есть субъективно рационального решения. Речь идет не просто о чувстве удовлетворения от принятого решения, которое отмечается как один из показателей «хороших» решений, речь идет о представленности на уровне личностного самосознания крите­ риев, с которыми человек связал свою полную интеллектуально-лич­ ностную реализацию. Разделить в таких репрезентациях их когнитив­ но-интеллектуальные и мотивационно-личностные составляющие — задача уже не самого субъекта, а анализирующего эти решения пси­ холога. Таким образом, это экспериментально-диагностические за­ дачи: определять преимущественную детерминацию ПР и основания решений.

Построение психологической теории ПР должно основываться на обобщении результатов эмпирических исследований интеллекту­ ально опосредствованного принятия решений. В качестве оснований обобщений, учитывающих идеи деятельностного опосредствования и активности личности как субъекта нами был предложен принцип

функционально-уровневой регуляции ПР. Он предполагает понимание субъективной неопределенности, в частности, как незаданности, изначальной открытости иерархий как специфической и неспеци­ фической мотивации при ПР, так и интеллектуальных и личностных детерминант оценивания альтернатив, а значит необходимость функ­ ционального развития, то есть становления таких иерархий, предпо­ лагающих тем самым принятие риска при выборе одного из ряда воз­ можных решений. Во главу угла ставится при этом необходимость изучения регулятивных систем ПР как функциональных и, тем са­ мым, динамических образований, не существующих вне рамок актив­ ности самого человека, принимающего решение, или до и вне актуалгенеза взаимодействий множественных процессов психологической Регуляции ПР. Предварительное название таким системам — как на­ правляющим регуляцию ПР — можно дать как «динамические регу­ лятивные системы». Существенным является при этом их генезис как динамических смысловых систем (если учитывать контекст исполь­ зования этого понятия Л.С. Выготским и теперь Д.А. Леонтьевым (1999)), а также понимание функциональности не только как вре­ менного аспекта их функционирования, но и как изменчивости иерархий взаимосвязей их составляющих с другими психологически­ ми образованиями.

I /8 ! Мотивация как объект исследования

i

Можно не углублять терминологический и во многом лишь ка­ жущийся разрыв между представлениями о «рациональности» и «ин­ теллектуальности» в психологической регуляции ПР, а попытаться прояснить связи между этими понятиями, существующие уже в силу того, что ими характеризуется одна и та же психологическая реаль­ ность — принятие интеллектуальных решений. Одним из направлений в установлении этой связи и является обращение к понятию риска при ПР. Субъективная неопределенность — это поле пересечения ус­ ловий для проявления риска и условий, требующих от субъекта интеллектуальных решений, которое недостаточно освоено в совре­ менной психологии мышления. Стратегии ПР могут включать харак­ теристики одновременно обдуманных и «рискованных». Направлен­ ность на получение новой информации, знания, необходимого для ПР, не исключает риска решений.

Тезис, что знание о чем-либо одновременно означает возмож­ ность или повышение вероятности произвести это предвосхищае­ мое событие, фиксирует тренд современных подходов в понимании

субъективной неопределенности как преодолеваемой при ПР неуверен­ ности человека относительно последствий выборов, причем за счет осуществления сдвигов субъективных оценок альтернатив по шкале «реальности—ирреальности» их наступления. Учет «ирреальных» ас­ пектов исходов не просто расширяет поле альтернатив, включая в них подразумеваемые (хотя и не данные как исходы в ситуации выбора для ЛПР) следствия или так называемые «фантомные» исходы, но и повышает возможности интеллектуальной подготовки решений за счет усиления субъективного понимания обратимости решений.

Рациональным моментом подготовки принятия интеллектуальных решений может оказаться именно снижение предполагаемых тре­ бований к реальности исходов и увеличение их «мобильности» с точки зрения мысленно предвосхищаемых последствий альтернатив. Пред­ ложенная оценка альтернатив при ПР по степени их временной обра­ тимости может иметь и иной модус: движение не только по шкале «возможное—невозможное» (реальное—ирреальное) следствие, но и по шкале «знаемое—незнаемое».

2. МОТИВАЦИОННЫЕ ТЕОРИИ ПРИНЯТИЯ РЕШЕНИЙ

Долгое время модели ПР в когнитивной психологии обходились без учета мотивационной детерминации ПР. По мысли Б.Ф. Ломова, высказанной в докладе на Международном симпозиуме по пробле­ мам ПР, именно включение процессов ПР в разряд деятельностно

Т.В. Корнилова. Мотивационная регуляция принятия решений | /9

опосредствованных делает ту или иную модель психологической (см. Ломов, 1981). То есть обращение к мотивации, согласно такой пози­ ции, означает реализацию деятельностного подхода к анализу ПР. Однако, как показывают приводимые далее примеры «мотивационных парадигм» в исследованиях целенаправленных выборов субъек­ та, учет факторов мотивации не всегда означает реализацию такого подхода.

Внешняя схожесть формальных моделей в психологических и не­ психологических подходах может быть обманчивой. Поэтому сначала необходимо наметить основания различения психологических (или непсихологических) моделей ПР нормативных и дескриптивных под­ ходов.

Представление модели Дж. Аткинсона в качестве наиболее фор­ мализованной психологической модели регуляции выбора действий, учитывающей мотивационную составляющую, проводит следующую границу между психологическими и непсихологическими теориями. Она основана, как и нормативные теории, на ряде допущений, но включает переменные, предполагающие эмпирические измерения модельных конструктов применительно к реально действующей лич­ ности. Формализованная модель Дж. Аткинсона является психологи­ ческой не только потому, что в нее входят переменные мотивации, но и потому, что обобщает не идеальные стратегии ЛПР, а эмпири­ чески выявляемые закономерности целеобразования и целедостижения реального субъекта.

Напомним некоторые постулаты, на которые опиралась формали­ зация модели.

Люди различаются по латентной диспозиции «мотивация дости­ жения». Этот вид мотивации был введен в классификации социоген­ ных потребностей Г. Мюрреем (1938). После выхода книги Дж. МакКлелланда «Общество достижения» (1961) этот психологический конструкт стал широко использоваться и в других областях знаний. В исходном его понимании предполагалось различать людей, в основ­ ном стремящихся к успеху (Ms), и стремящихся избегать неудачи (Мг). Редким случаем является равная выраженность обоих видов мо­ тивации.

Дж. Аткинсоном было введено иное, чем в нормативных моде­ лях, представление о вероятности успеха (Ps) и вероятности неудачи

(Р|). Предполагалось, что эти субъективные вероятности отражают индивидуальную степень трудности достижимости целей. Они зави­ сят от возможностей, подготовки или прилагаемых усилий личности. Важно, что их также предполагалось измерять в качестве психологи­ ческих переменных, как и переменную мотивации. Заданное соотно­ шение субъективных вероятностей как Р=1-Р признано наименее