КУРСОВАЯ / Литература / 0100574_3A5F1_leontev_d_a_sovremennaya_psihologiya_motivacii

I 30 Мотивация как объект исследования

существу не отличаются от традиционных концепций более чем 50летней давности и столь же мало применимы на практике» (Якубик, 1982, с. 14, 26-27).

Среди классиков психиатрии не было единого мнения о том, яв­ ляется ли истерия заболеванием. Одни авторы, вслед за Ж.-М. Шарко (Э. Крепелин, К. Ясперс, К. Шнейдер — цит. по: Lemperiere, Hardy, 1982) признавали ее психическим заболеванием со специфической симптоматикой. Другие, как Э. Дюпре, не считали ее самостоятель­ ным синдромом, а тяжелые формы относили к другим нозологичес­ ким единицам. Еще Э. Крепелин писал: «Нет более спорного понятия как по содержанию, так и по объему, чем понятие истерии» (цит. по: Семке, 1988, с. 24). Это утверждение справедливо до настоящего времени. В январе 1988 года в Париже состоялась конференция «Исте­ рия, 100 лет спустя» (Nau, 1988), приуроченная к столетию встречи Ж.-М. Шарко и 3. Фрейда — врачей, роль которых в истории изуче­ ния истерии трудно переоценить. Конференция показала, что воп­ росы 100-летней давности — о границах истерии, ее развитии и прог­ нозе — по-прежнему не имеют удовлетворительного ответа.

Все большее распространение получает мнение, что «в реальной жизни демонстративные личности, благодаря своему упорству, име­ ют немалый успех» (Леонгард, 1981, с. 33). Достаточно сказать, что как пример демонстративной личности в американской литературе при­ водится героиня романа М. Митчелл «Унесенные ветром» блиста­ тельная Скарлетт O'Xapa (Wells, 1976), во французской — знаме­ нитый Дон Жуан (Quinodoz, 1986) и флоберовская Бовари (Barbier. 1992). Современные исследования социальных стереотипов свиде­ тельствуют, что многие черты, традиционно приписываемые истери­ ческим личностям, социально желательны (Slavney, 1984; Bornstein, 1999). В другом исследовании представительной группе психиатров было предложено оценить понятия «истерическая личность» и «жен­ щина» по 15 биполярным шкалам. Эти понятия оказались довольно близкими в семантическом пространстве (Slavney, 1984). Женщина скорее будет рассматриваться как психически здоровая, если ее пове­ дение близко к поведению истерической личности (эмоциональная, зависимая, демонстративная), чем в случае, если оно будет близко к поведению «здорового взрослого» (сильный, зрелый, изобретатель­ ный) (Zisook, DeVaul, 1978). Женщины с признаками истероидности (histrionic personality) окружающими оцениваются как более привле­ кательные по сравнению с контрольной группой, тогда как в выбор­ ке мужчин такая зависимость не обнаружена (Bornstein, 1999). В иссле­ довании С. Крауна и Э. Криспа (Crown, Crisp, 1966) психиатрические пациенты обнаружили более низкое значение по шкале истерии, чем контрольная группа. «Такое положение вещей наводит на мысль, что

В.К. Вилюнас, А.С. Кравченко. Демонстративное поведение • | 3 I

истерик должен рассматриваться как более здоровый, чем другие» (Zisook, DeVaul, 1978, p. 67). Подобные данные убедительно свидетель­ ствуют, что истерические (демонстративные) черты не являются признаком заболевания; истерик может иметь личностные отклоне­ ния, но может их и не иметь — быть «здоровым истериком». Д.Селани предлагает рассматривать истерию как «специфический интерперсо­ нальный стиль» — результат культурных, социальных и интерперсо­ нальных влияний, который «конечно же коррелирует с определенны­ ми симптомами, но в сущности от них не зависит» (Celani, 1976, р. 1414).

Таким образом, в последнее время все больше психиатров и ме­ дицинских психологов приходят к выводу, что традиционный под­ ход к истерии как заболеванию нуждается в поправке. Оговоримся, что получившая распространение тенденция рассматривать истери­ ческое поведение как вариант нормы касается только легких случа­ ев, не выходящих за рамки «малой психиатрии» (неврозы, психопа­ тии). Противоположная крайность — тяжелые, явно болезненные формы «большой» истерии в понятие нормы никак не укладывают­ ся (проявления истерических симптомов в «оболочке» психоза — ступор, бредоподобные фантазии, сумеречное состояние сознания, деперсонализация и др., а также конверсионные формы истерии). Разнообразие таких симптомов поразительно. Истерия, будучи спо­ собной без всякой органической причины воспроизвести внешнюю картину практически любого заболевания (нарушение деятельности внутренних органов, слепота, боли, параличи, анестезии и т.п.), заимствует эти симптомы так искусно, что дифференциальный ди­ агноз иногда бывает затруднительным (см. Ушаков, 1978, гл. 10; Якубик, 1982, гл. 5). Однако именно причудливость, имитационный ха­ рактер, таинственная «полунарочитость» многих соматических симптомов истерии приводят к заключению, что они предназначе­ ны для других людей, для привлечения их внимания.

На вопрос о мотивации истерического поведения предлагаются разные ответы, в том числе и правдоподобно объясняющие симпто­ мы «большой» истерии. Так, Э. Кречмер (1928, с. 9—11) в интерпре­ тации истерических реакций, имеющих, по его мнению, инстинк­ тивное происхождение, особенно подчеркивает их защитную роль. На защитную роль демонстративного поведения человека указывает и современный справочник, определяющий это поведение как «...под­ черкнуто выразительное поведение, обусловленное наличием острых аффективных реакций на фрустрацию и/или направленное на избе­ гание ожидаемого наказания либо перспективы оказаться унижен­ ным, отвергнутым, разоблаченным» (Справочник по психологии..., 1999, с. 42).

I 32 i Мотивация как объект исследования

Представитель антипсихиатрии Т. Сас (Т. Szasz) полагает, что ис­ терия представляет собой игру, цель которой — контроль и господ­ ство над другими людьми. Конверсионные формы — это трансфор­ мация процесса коммуникации, перемещающегося со словесного уровня на язык тела, так называемый протоязык (Szasz, 1961). Порой такой язык оказывается весьма эффективным. Например, долгие и безуспешные намеки сыну о том, что он не уделяет матери достаточ­ но внимания, могут трансформироваться в более результативные протоязычные обмороки, это внимание обеспечивающие. Признание «протоязычного» использования истерических симптомов влечет рас­ ширенную трактовку области мотивации, способной побуждать де­ монстративное поведение, поскольку этот язык, как и членораздель­ ный, может применяться при решении самых различных жизненных задач: из-за сочувствия конверсионным страданиям человек может добиться отсрочки увольнения, уступки в споре и т.п. Специфика та­ кого инструментального использования истерии состоит в том, что в этих случаях демонстрируется нечто, что должно вызвать жалость и сострадание, а не традиционные восторг и восхищение.

Таким образом, на вопрос о границе между естественными и от­ клоняющимися, психопатологическими проявлениями истерии да­ ются разные ответы, один из которых, компромиссный по отноше­ нию к крайним точкам зрения, интерпретирует истерические черты как естественные, но вместе с тем утверждает, что они, как и другие черты, могут быть патологически искажены. «Больная истерия» — это истерия «измученная и побежденная» (Israel, 1985). Болезнь возника­ ет из-за нарастания невротизма, причем невротичность понимается этим автором не совсем традиционно. Невроз — это «нормальная» составляющая человеческой личности. Ее избыток ведет к ограниче­ нию возможностей, ограничению, которое можно рассматривать как патологическое, но его отсутствие также влечет за собой отклонения; отсутствие невротизма отождествляется этим автором с отсутствием торможения, что благоприятствует необдуманному и поспешному переходу к действиям.

Данному представлению созвучна точка зрения К. Хорни, соглас­ но которой черты личности, лежащие в основе невроза, присущи всем людям, а невротическими их делает то, что они становятся «из­ быточными», преобладающими. Перечислив в качестве таких черт 10 невротических потребностей, она пишет: «Ознакомление с этими чертами поражает тем, что ни одно из содержимых ими устремлений и установок не является само по себе "ненормальным" или выпадает из числа ценностей, желательных для большинства из нас» (Ногпеу, 1942, р. 60). Среди выделенных потребностей по крайней мере 5 спо­ собны вызывать демонстративное поведение: (1) потребность радо-

вать других и нравиться им, (2) потребность в общественном призна­ нии и престиже, (3) потребность в нарциссическом самолюбовании и восхищении других, (4) потребность в достижениях и честолюби­ вое.стремление быть самым лучшим и (5) потребность в безупречно­ сти и непогрешимости {Там же, р. 54—60).

2.2. Спор о границах нормы и патологии приобретает наибольшую остроту, когда речь идет о конституциональном истероидном типе. Раз­ личные авторы сравнительно единодушно указывают на главное до­ минирующее свойство этого типа — желание любой ценой обратить на себя внимание. Однако не следует ли предположить, что в стрем­ лении обратить на себя внимание истероид отличается от других лю­ дей не качественно, а количественно, то есть лишь тем, что у него эта черта выражена максимально и затмевает другие свойства? Такое предположение поддерживается естественностью, хотя и шаржиро­ ванной, поведенческой картины истероида, отсутствием в ней инту­ итивно узнаваемого «холодного дыхания патологии».

Давно замечено, что «...невозможно провести границу между нор­ мой и психопатией. Существует только плавный переход» (Kahn, 1931, р. 60). По мнению П.Б. Ганнушкина, «в нерезко выраженной форме те или другие психопатические особенности присущи почти всем и нормальным людям. Как правило, чем резче выражена инди­ видуальность, тем ярче становятся и свойственные ей психопати­ ческие черты. Немудрено, что среди людей высокоодаренных <...> количество несомненных психопатов оказывается довольно значи­ тельным» (Ганнушкин, 1998, с. 154). Сомнения по поводу оправданно­ сти патологической интерпретации психопатий больше всего поддер­ живаются непостоянством критерия данного отклонения, делающим го диагностику зависимой не столько от самого отклонения, сколь-

о от в известной мере случайных обстоятельств: «Большинство войств, которые в настоящее время у нас могут трактоваться как психопатические, в другую эпоху (Ренессанс), в других краях (стра­ ны южного климата) или у других рас (латиноамериканские племе­ на) ни в каком смысле не трактовалось и не трактуется как отклоня­ ющиеся от нормы» (Kahn, 1931, р. 60—61; см. также Lewis, 1974). Созвучно данному утверждению классик психиатрии К. Шнайдер иронично определил психопата как человека, которого в мирное вре­ мя содержат в тюрьме.

Такого рода факты (подробнее см. Вилюнас, 2001) свидетельству­ ют о том, что психопатологическая трактовка психопатий требует пересмотра (ср. Levenson, 1992). Психопатии представляют собой не что иное как крайние варианты нормы, предельно ярко, иногда ка­ рикатурно, выявляющие то, что свойственно всем людям. Данное представление соответствует плюралистическому пониманию биоло-

1

I 3-4 Мотивация как объект исследования

гического вида (Шмальгаузен, 1982; 1983), согласно которому на ос­ нове одной и той же генетической информации, передаваемой из поколения в поколение (генотипа), могут развиться довольно разно­ образные фенотипические «модификации», причем они обусловлены не только специфическими условиями существования, но и спонтан­ ным, не имеющим внешних причин, изменением признаков вида.

Психопатии и представляют собой такие «модификации», а истероидная психопатия— случай предельно выраженной потребности демонст­ рирования.

Итак, по сравнению с относительно сходными и в основном ин­ стинктивно детерминируемыми актами самодемонстрирования у жи­ вотных, проявления демонстративного поведения у человека отли­ чаются поразительным разнообразием. Этоможно объяснить как культурно-историческим происхождением и нормированием спосо­ бов привлечения к себе внимания, так и участием в этом процессе человеческой фантазии. Специфически человеческими и наиболее за­ гадочными являются конверсионные соматические проявления де­ монстративности, при которых средством привлечения внимания или оказания давления на другого человека служат имитации телесных за­ болеваний.

Истерическая симптоматика в целом свидетельствует прежде все­ го о существовании функционально автономной демонстративной мо­ тивации, зачатки которой существуют уже у животных и которая при серьезных психических расстройствах способна получить неадек­ ватное выражение. Люди изначально, вследствие генетической вари­ ативности, различаются выраженностью обсуждаемой потребности (как, впрочем, и других). Это значит, что на какие-либо универсаль­ ные, для всех одинаково подходящие выводы об участии этой по­ требности в развитии человека и значении в его жизни рассчитывать не приходится. Если существуют истероиды, для которых внимание к ним других — главный интерес жизни, то, по той же логике, в качестве противоположной крайности должны существовать и совер­ шенно к такому вниманию равнодушные.

В отношении филогенетически первичного инструментального проявления демонстративного поведения (ДП) изучение психопато­ логического материала приводит к выводу о значительном расшире­ нии мотивации, побуждающей такое его применение. Это не удиви­ тельно, поскольку в социальных условиях жизни удовлетворение многих потребностей человека зависит от отношения к нему других людей, на изменение которого осознанно или нет направлена его самодемонстрация. Особого упоминания заслуживают случаи, когда демонстративное поведение привлекается в защитных целях для пре­ дупреждения или смягчения последствий травмирующих событий.

3, СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ДЕМОН СТРАТИ ВН ОСТИ

Феномен демонстрирования исследуется в различных сочетаниях и контекстах: как компонент самоутверждения (в основном в отече­ ственной психологии), самопрезентации (Baumeister, 1982 a; Tedeschi et al., 1981 и др.) — в таких формах активности человека, которые содержат элемент привлечения внимания окружающих и произведе­ ния на них определенного впечатления. Рассмотрим мотивационный аспект этих исследований.

Самоутверждение определяется как «стремление человека к высо­ кой оценке и самооценке своей личности и вызванное этим стремле­ нием поведение» (Психологический словарь, 1996, с. 344). Такое стремление иногда возводится в ранг отдельной потребности. Так, Л.И. Анцыферова, обсуждая проблему самоутверждения, пишет: «Среди высших потребностей человека следует выделить сильнейшую потребность выразить себя, актуализировать, проявить и развить свои способности» (1970, с. 438). В.А. Петровский описывает эту потреб­ ность как «потребность самополагания, то есть производства индиви­ дом своего Я, себя как субъекта деятельности» (1992, с. 136). Согласно А.Д. Глоточкину и В.П. Каширину самоутверждение — это «объектив­ но существующая потребность в проявлении индивидуальности» (Глоточкин, Каширин, 1982, с. 70).

Признание того, что «для человека на высших ступенях развития общества <...> характерно возрастающее стремление к самоутвержде­ нию путем максимального творческого самораскрытия, самовыраже­ ния» (Рейнвальд, 1987, с. 95), понимание такого стремления как от­ дельной потребности ставит вопрос о ее предназначенности. При освещении этого вопроса обычно перечисляются цели и последствия, свидетельствующие о том, что высшие формы самоутверждения яв­ ляются движущей силой развития личности. Согласно обзорным рабо­ там последних лет, самоутверждение выполняет в жизни человека значимые функции: овладение окружающим миром и другими людьми, служит механизмом социализации, оно обусловливает осознание соб­ ственного Я (Березин, 1974; Харламенкова, 1993; Цыбра, 1989), про­ цесс персонализации, развитие самооценки и представлений о себе (Ани­ кеева, 1973; Петровский, 1992 и др.). В какой-то мере мотивацию самоутверждения раскрывает различение таких ее разновидностей как эгоистическая, альтруистическая, аскетическая (Кузьменков, 1972), активная и конформно-пассивная (Харламенкова, 1993). Уже этот неполный перечень свидетельствует о значительном как количест­ венном, так и качественном разнообразии причин возникновения са­ моутверждения. Это — не только легко (хотя и не обязательно) осоз-

I 36 Мотивация как объект исследования

наваемые цели и мотивы (скажем, произвести определенное впечат­ ление на человека), но и важные задачи глобального развития чело­ века — такие как его персонализация или социализация.

В социальной психологии с демонстративным поведением боль­ ше всего связаны исследования так называемой самопрезентации, начавшиеся в конце 1950-х годов с выходом блестящей книги Э. Гоффмана «Самопрезентация в повседневной жизни» {Goffman, 1959). Гоффман связывает демонстративное поведение с потребнос­ тью доминирования и изображает его как средство контроля реакций других людей и определения человеком своего места в социуме. Обычно самопрезентацию определяют как преднамеренное поведение, име­ ющее своей целью повлиять на впечатление Окружающих. Большин­ ство авторов вслед за М. Снайдером {Snyder, 1977) полагают, что индивид осознает эту цель, хотя некоторые добавляют, что иногда самопрезентации могут быть ненамеренными, привычными и не осознаваться (по Tedeschi, Riess, 1981). Д.Дж. Шнайдер предлагает различать просчитанное (calculated) и вторичное (secondary), нена­ меренное впечатление, которое обычно менее подконтрольно и мо­ жет быть как желаемым, так и нежелательным (Schneider, 1981). Субъект, осознающий вторичное впечатление (даже нежелательное) может, тем не менее, продолжать самопрезентацию с целью завер­ шить первичный, продуманный образ, и, таким образом, на время отказаться от контроля производимого впечатления.

Самопрезентация — настолько важная часть социального поведе­ ния человека, что трудно отыскать свободные от нее случаи. Согласно крайней точке зрения, на вопрос, что не является самопрезентацией, вполне можно ответить: «Фактически ничего важного» (см. Tedeschi, Riess, 1981, p. 17). «Стратегии создания впечатления наполняют собой межличностные отношения» (Arkin, 1981, р. 312). Согласно противо­ положной точке зрения, понятие «самопрезентация» значительно уже. Самопрезентация отсутствует или, во всяком случае, минимальна в следующих ситуациях: (1) поведение в условиях высокой вовлечен­ ности в задачу, (2) чисто экспрессивное эмоциональное поведение,

(3) широкий круг строго ритуализированных социальных взаимодей­ ствий и (4) случаи, когда субъект ставит себе задачу быть естествен­ ным, искренним, аутентичным в своих действиях {Jones, Pittman, 1982). Большинство социальных ситуаций находится между двумя крайностями: ситуации, в которых человек фактически забывает о производимом впечатлении (при деиндивидуализирующих обстоя­ тельствах: стихийных бедствиях, в игровых ситуациях), и ситуации, которые требуют предельного внимания к создаваемому образу (ког­ да человек оказывается объектом оценки, например, при приеме на работу) (Leary, Kowalski, 1990).

В.К. Вилюнас, А.С. Кравченко. Демонстративное поведение i | 3/

При описании феномена самопрезентации предложено различать 5 ее видов (Jones, Pittman, 1982).

(1) Инграциация (ingratiation) — наиболее распространенный вид такого поведения, цель которого — выглядеть привлекательным, выз­ вать расположение, выставляя себя в выгодном свете, войти в дове­ рие адресату самопрезентации лестью, похвалами или подражанием.

(2)Запугивание (intimidation) — демонстрация силы, например в отношениях начальник—подчиненный, родитель—ребенок, хотя она возможна и в общении равных партнеров, например во взаимоотно­ шениях подростков.

(3)Самовозвышение (self-promotion) — стремление человека выг­ лядеть компетентным в той или иной области, что дает ему «власть эксперта».

(4)Примерность (exemplification) — демонстрация человеком достойности, чистоты помыслов, порядочности, что дает ему право ве­ сти за собой, распоряжаться судьбами других.

(5)Самоуничижение (supplication) — создание образа несчастно­ го, обездоленного, беспомощного человека, которому необходимо помочь, апелляция к чувству долга и воспитанности окружающих.

Особенно не углубляясь в обсуждение мотивации этих способов самопрезентации, Е.Е. Джонс и Т.С. Питтман обобщенно утвержда­ ют, что многие, если не все, ее случаи объясняются стремлением рас­ ширить или поддержать власть или влияние в межличностных отно­ шениях. Уточняя данное представление, важно подчеркнуть, что указанное стремление может быть инструментально подчиненным са­ мым различным мотивам, так или иначе связанным с другими людь­ ми: от пустого желания насладиться влиятельностью и покрасоваться

всвоих глазах— до решения важных бытовых,профессиональных,поли­ тических и др. проблем. Более того, можно говорить даже о большей или меньшей пригодности, своего рода специализации отдельных способов самопрезентации для решения различных жизненных задач: если инграциация более естественна при поиске одобрения, принятия,

то при выяснении отношений доминирования может успешно использо­ ваться запугивание, а потребность иметь высокую самооценку способ­ на эффективно удовлетворяться презентацией примерности.

Оразнообразии мотивации, способной инициировать демонст­ ративное поведение, свидетельствуют и другие выделяемые типы самопрезентации. Так, М.Р. Лири с соавт. (Leary et al., 1994) пред­ ложили выделять как особый способ самопрезентации красование (adonization), названный по имени персонажа греческой мифологии Адониса, — стремление создать образ физически стройного, ловко­ го, симпатичного и т.д. Наряду с наблюдающимся и в животном мире стремлением выставить напоказ свою привлекательность такое пове-

I 38 I Мотивация как объект исследования

дение побуждается, похоже, еще особой потребностью самолюбова­ ния. К такому же выводу склоняет синдром нарциссизма (Фрейд, 1924; Rosolato, 1976), проявляющийся, в частности, в демонстративном поведении. Однако по сравнению с адонистическим нарциссическое самолюбование является более широким, не только предполагающим красование внешними данными, но сочетающимся с пренебрежени­ ем другими людьми, требованием от них особого отношения к себе и пр. (Diagnostic criteria..., 1994; Millon, 1981, chap. 6).

Можно указать еще один тип демонстративного поведения, с ко­ торого больше века назад началось исследование истерии, — «пре­ красное равнодушие» (Вгептап, 1985). Этот случай можно было бы назвать отрицательной самопрезентацией', человек старается пока­ заться незаинтересованным в том, что волнует других, рассеянным, парящим в иных сферах. Отрицательная самопрезентация может быть манипулятивной: демонстрация равнодушия, отсутствия личной заинтересованности может повлиять на исход различных сделок. Д.Дж. Шнайдер в качестве примера негативной самопрезентации приводит намеренное создание образа враждебного и даже глупого человека для того, чтобы избавиться от скучного или неприятного собеседника (Schneider, 1981). В тех случаях, когда человек для созда­ ния жалостливого, нетребовательного отношения преподносит себя как «наркомана», «алкоголика» (Kolditz, Arkin, 1982), можно гово­ рить о защитной самопрезентации.

Демонстративное поведение человека иногда описывается как ре­ зультат действия двух сил — стремления нравиться аудитории и по­ требности построения образа публичного Я (Baumeister, 1982 а). В неко­ торых ситуациях цели этих стремлений пересекаются, в некоторых ситуациях их сочетание провоцирует конфликт. Такой точке зрения была противопоставлена другая, утверждающая, что стремление че­ ловека создать впечатление о себе, которое позволило бы достигнуть социального одобрения или избежать неодобрения, является не само­ целью, а средством приобретения материальных благ (Jellison, 1981).

Приведенные данные не исчерпывают исследования демонстра­ тивного поведения в социальных взаимодействиях. Они показывают значительное разнообразие средств и способов, применяемых чело­ веком в самодемонстрации. Исследования подтвердили значение мо­ тивации, лежащей в основе демонстративного поведения животных: установление иерархических отношений, размножение, защита. Эти мотивационные переменные сохраняют статус одного из главных «за­ казчиков» демонстрирования и у человека. Социально-психологичес­ кие исследования ярко подтверждают и вывод из психопатологичес­ ких данных о значительном расширении мотивации, побуждающей инструментальное применение демонстрирования, о возможности

В.К. Вилюнас, А.С. Кравченко. Демонстративное поведение ! | 39

его универсального использования при решении любых жизненных задач. Фактически любые социальные потребности могут брать на воо­ ружение демонстративное поведение.

Неопределенность данного заключения требует, во-первых, неко­ торого осмысления самой возможности универсального проявления демонстрирования, во-вторых, поиска иного, отличного от простого перечисления, способа описания побуждающей ее мотивации.

4. ПОЛИ/МОТИВАЦИЯ И ПОЛЕВОЕ О Б Н А Р У /К Е Н И Е /МОТИВА Ц И И

Вопрос о мотивации демонстративного поведения следует рас­ сматривать в контексте более общей проблемы полимотивации пове­ дения, являющейся характерной особенностью мотивации человека (см. Вилюнас, 1990, с. 187—216). Именно принцип полимотивации, предполагающий, что сложные формы поведения, в том числе само­ утверждение или самопрезентация, обычно побуждаются не одной или несколькими потребностями человека, а целой их системой, объясняет количественное и качественное разнообразие факторов, указываемых в качестве причин демонстративного поведения. Выде­ ляя в этой системе отдельные аспекты и абстрагируясь от других, можно получать множество одинаково верных, хотя и разных ответов о мотивации поведения. Подобный подход характерен для исследова­ ния таких видов мотивации, как нравственная, эстетическая, дости­ жения, агрессии.

Необходимость полимотивационного решения проблемы детер­ минации поведения констатируется многими теоретиками исследо­ ваний мотивации (Maslow, 1943; Божович, 1972; Филиппов, 1968; Чхартишвили, 1974; Магун, 1983; Имедадзе, 1984 и др.). Однако в на­ стоящее время реализация принципа полимотивации представляется едва ли разрешимой задачей из-за отсутствия разработанной методо­ логии подобного анализа (Вилюнас, 1990). Речь идет о том, что прин­ цип полимотивации, с одной стороны, не оспаривается, с другой — последовательно не реализуется: «В советской психологии до после­ днего времени наблюдалась следующая картина: большинство иссле­ дователей, признавая полимотивированность человеческой деятель­ ности (Леонтьев, 1975; Рубинштейн, 1946), изучали эту деятельность так, как если бы имелся один, отдельно взятый, доминирующий в данной ситуации мотив; иными словами, при проведении эмпири­ ческих и экспериментальных исследований психологи предпочитали работать с однозначными мотивами» (Калмыкова, Радзиховский, 1988, с. 37).