731 / Данилин Ю. Творчество Мопассана

Все это было не случайно. После напряженной социально-политической борьбы народных масс в первую половину 80-х годов, завершившейся падением кабинета Ферри, ничто в судьбах Третьей республики не изменилось. Республиканцы-оппортунисты по-прежнему оставались у власти, и положение их даже несколько окрепло. А между тем Мопассан считал, что они губят Францию, что «власть находится в руках людей неумелых, невежественных, дрожащих от страха». Вера писателя в «мыслящую аристократию» как возможную спасительницу государства все время таяла. Пессимизм, чувство безысходности все больше овладевали им. Он остается уже безучастен к авантюре генерала Буланже, всколыхнувшей в 1888 - 1889 годах всю Францию. Все безнадежней смотрит он на судьбы своей родины и всего человечества.

В романе «Сильна как смерть» уже заметен перелом в творчестве Мопассана. Еще сильна здесь сторона его реалистической критики, беспощадного разоблачения паразитизма, пустоты и пошлости светского общества, неумолимого развенчивания художника-коммерсанта Бертена. Но в этом романе Мопассан начинает переходить от изображения социальной психологии своих персонажей к анализу их «личной» психологии, их интимных переживаний, к «чистому психологизму». Манера художника становится противоречивой, потому что, разоблачая своих персонажей, как представителей паразитического светского общества, он одновременно уже как бы оправдывает их, привлекает к ним сочувствие читателя, говоря о таких их незаслуженных и неотвратимых страданиях, которые связаны с наступлением старости, или о мучениях графини де Гильруа, вызванных раздвоением любовного чувства Бертена. Еще более обостряется уклон в «чистый психологизм» в романе «Наше сердце» (1890), где Мопассан приходит к тому «открытию», что современному мужчине для его счастья необходимо иметь по крайней мере двух любовниц...

Большое и беспокойное развитие получает в последнем периоде творчества Мопассана фантастическая тема. Она и раньше была присуща его творчеству, но в гораздо меньших размерах, а главное, Мопассан довольствовался тогда в данном вопросе реалистической тургеневской формулой: «Боишься только того, чего не понимаешь». В прежних рассказах Мопассана загадочные явления, о которых шла речь, почти постоянно получали вполне реальное объяснение («На реке», «Страх», «У смертного одра», «Ужас») или могли быть истолкованы как следствие психопатологических особенностей персонажа («Сумасшедший?», «Волосы»).

Теперь дело существенно меняется. В повести «Орля» Мопассан берет своим персонажем безумца, и хотя излагает его бред, можно сказать, с клинической последовательностью и реалистической обоснованностью, а в композиции повести обнаруживает обычную математическую точность, но сам материал «Орля» уже говорит о том, что Мопассан находится на полпути к признанию объективного существования потустороннего мира и его загадочных, угрожающих человеку явлений. То же подтвердилось и в некоторых других рассказах, а особенно недвусмысленно в «Кто знает?», где Мопассан находится уже во власти загадочного происшествия и описывает его с такой полнотой реалистических деталей, что они в конце концов призваны только удостоверить реальное существование сверхъестественного...

Мопассан, разумеется, вовсе не превратился в декадента в последнем периоде творчества. Нет, до конца своих дней реалист в нем постоянно отстаивал себя. Если писатель и признавал за декадентами и символистами право на поиски новых тем и новых средств художественного выражения, то он знал, что ему не по пути с ними. «Все это очень разнится с тем, к чему влечет меня моя натура», - говорил он. Многие рассказы его последних сборников еще написаны в обычном реалистическом духе, и порою в них даже встречается его прежний смех («Кролик», «Мушка» и др.). Порою Мопассан, казалось, обретал веру в лучшие стороны человека и писал о его способности перерождаться к лучшему («Бесполезная красота»), о его верности и стойкости («Новогодний подарок»), о радости отречения («Калека») и о тех страданиях, которые очищают человека, облагораживают, просветляют... Но наряду с этим прежняя ясная мысль Мопассана все более поддается настроениям беспокойства и тревоги. Утрачивая свою уравновешенность, художник видит теперь в окружающем по преимуществу отвратительные явления: жестокость, уродство, свирепые убийства, всяческие истязания и ужасы, потрясающие открытия («Денщик», «Вечер», «Дюшу», «Покойница», «В порту», «Утопленник», «Оливковая роща»). Безысходность человеческого горя окончательно подавляет Мопассана. В одном из рассказов 1889 года - в «Усыпительнице» - он говорит о бесконечном множестве самоубийц. Его обычная жалость к мучающимся людям превращается в какой-то вопль: «О, несчастные, несчастные, несчастные люди! Я переживал все их муки, умирал их смертью... Я испытал все их страдания, перенес в течение какого-нибудь часа все их пытки. Я знал все несчастья, которые довели их до такого конца, потому что мне известна вся гнусная обманчивость жизни, и никто не перечувствовал этого так сильно, как я».

В этом рассказе Мопассан впервые обратился к теме будущего. Но как! Затем лишь, чтобы рассказать, что в будущем благоустроенном Париже для человека... будет облегчено самоубийство. Людям не придется больше хрипеть в петле или перерезывать себе горло. Они войдут в уютную комнату клуба самоубийц, сядут в удобное кресло и только вдохнут пленительный смертоносный аромат красивых цветов...

Ставя вопрос о том, кто же повинен в этом море зла, страданий и горя, обрушивающихся на несчастное человечество, Мопассан утрачивает прежнюю ясность и трезвость мысли. Ранее ему было понятно, что люди мучаются главным образом от условий угнетающего и развращающего их буржуазного строя; иногда при этом он думал, что виновата и собственная их слабость, их ничтожность и неполноценность. Теперь его мысль мутнеет. В неоконченном романе «Анжелюс» он воскрешает тему, ранее мелькнувшую у него в новеллах «Муарон» и «Бесполезная красота», - мысль о злорадном божестве, воплощении жестокости, коварства, человеконенавистничества. Мопассан предполагал сделать героя этого романа богоборцем, бросающим от имени исстрадавшегося человечества проклятие богу-палачу...

Ужасен конец Мопассана, мучительно видеть гибель громадного таланта, отравленного трупным ядом разлагающегося буржуазного строя, против которого писатель так страстно и мучительно боролся. Мопассан погиб трагическим пленником капитализма, но в лучшей части его творчества внятно отразились стихийно нарастающие и крепнущие антибуржуазные настроения широчайших масс наступавшей империалистической эпохи. Могучая разоблачительная сила критического реализма Мопассана в первую очередь обязана народным влияниям.

* * *

Буржуазный мир до сих пор не может простить великому писателю его разоблачений. Буржуазные критики Запада старались и стараются всячески дискредитировать Мопассана, обвинить его в «необоснованном пессимизме», в «безнравственности» (до того даже договариваются, что он был якобы последователем маркиза де Сада), в том, что он якобы презирал народ, в том, что он был невежда, ничего не читавший, и т. д., и т. п. Вражда французской реакционной буржуазии к Мопассану особенно усилилась в годы войны против гитлеризма, когда вишийцы, коллаборационисты и прочий реакционный сброд нагло пытались отрицать даже патриотизм Мопассана...

Разумеется, совершенно иначе относится к Мопассану французский народный лагерь. В годы оккупации Франции гитлеровцами литературные лакеи последних поносили Мопассана и сжигали на кострах его книги. В это же время борющаяся народная Франция, Франция Сопротивления, переиздавала его «Дядюшку Милона» и в своей подпольной прессе горячо писала о Мопассане как о художнике-патриоте. В пору столетнего юбилея Мопассана, в 1950 году, когда ожесточенные враги автора «Милого друга» снова активизировались, лагерь демократии и прогресса решительно встал на защиту Мопассана, провозгласив его великим художником-гуманистом, одним из лучших французских национальных писателей [1].

Своей непримиримой, поистине выстраданной ненавистью к капиталистическому варварству, гневным протестом против уклада, воззрений и морали буржуазного общества, болью за многие миллионы узников этого строя, тщетно томящихся по недостижимому для них счастью, своим сочувствием и уважением к простым людям - всеми этими и многими другими сторонами своего творчества Мопассан близок и дорог нам, советским читателям.

Мопассан дорог честным людям всего мира. Красноречивые высказывания писателя против захватнических войн памятны многомиллионному лагерю сторонников мира, которые энергично борются против поджигателей новой войны и стоят на страже национального суверенитета и независимости своей национальной культуры.

[1] Отрадно отметить, что минувший юбилей Мопассана сильно содействовал во Франции делу изучения писателя. За последние годы появилось немало ученых и библиографов, посвящающих свои диссертации, книги и отдельные статьи углубленному исследованию различных сторон творчества Мопассана. Проводится, в частности, деятельная работа по обнаружению забытых «хроник» Мопассана, тех его очерков и фельетонов, которые писатель печатал почти еженедельно в газетах на протяжении всего своего творческого пути. В настоящее время отыскано уже около двухсот таких очерков, но переиздана пока лишь очень малая их часть. Точно так же в 1951 году во Франции было опубликовано собрание неизданных писем Мопассана. Обнаружено и несколько его забытых новелл. Все эти новые публикации позволят нам в настоящем издании несколько расширить собрания новелл, очерков и писем Мопассана.