Религии Востока_Учебные материалы_Словари / Накорчевский Синто

вообще всесилен. Поэтому овладевшие тайным знанием «больших мантр», в которых сочетаются в определенном порядке эти «исходные мантры»-семена, могут управлять стихиями и даже повернуть для себя вспять процесс космической эволюции, чтобы достичь состояния изначальной неразделенное™ и покоя, которое и составляет цель тантрической практики (помните, ведь достижение изначального хаоса кантон, когда земля и небо были не разделены, почиталось главной целью во многих синтоистских системах, основанных во многом на даосских представлениях, прежде всего Ёсида синто). В Японии эта система была передана в интерпретации школы эзотерического буддизма Сингон («Истинные Слова», что является переводом санскритского мантра), о которой мы уже рассказывали.

Весьма схожие представления мы находим и в одном из направлений средневековой кабалистики, в которой абсолютно трансцендентный миру Бог начинает творение, произнося 22 священные согласные буквы иврита и складывая их в слова. Соответственно, познавший их тайный смысл может даже воспроизвести акт сотворения мира, комбинируя определенным образом священные звуки в словах и фразах.

Известна и ренессансная система знаменитого Пико делла Мирандола, соединившего учение каббалы с весьма схожей «фонетической магией» герметической традиции, восходящей еще к религиозным представлениям Древнего Египта.

Японские же специалисты XVIII—XIX вв. по котодама в целом полагали, что сущность ее составляет исконная способность к порождению через соединение (мусуби). Эта мистическая сила тома, позволяющая оказывать воздействие на мир, пребывает в каждом слоге японской фонетической азбуки, поэтому овладевший надлежащим словоупотреблением обре-

уже цитированные мною слова средневекового поэта Ки-но Цураюки о том, что слово движет миром? Эта кажущаяся простым поэтическим преувеличением формула обретает в свете изложенного выше учения о котодама вполне конкретный прямой смысл. Отсюда и представление о духовной силе древних молитвословий норито, в которых нельзя изменить ни слова, иначе весь эффект, скажем, от «Слов великого очищения» пропадет или же, в худшем случае, будет вообще обратным.

Отсюда оставался только один шаг до вывода, который сделали раньше и индийские, и еврейские мистики — священный текст имеет кроме явного еще и тайный смысл, который можно понять, исходя из мистического значения составляющих его знаков. Знаменитый аргентинский писатель Хорхе Луис Борхес в своем эссе «Оправдание каббалы» (1932) точно подмечает то главное условие, которое делает подобное мистико-фонетическое истолкование возможным:

Суть допущения (на котором основывались каббалисты) сводилась к представлению о Священном Писании как об абсолютном тексте, в котором доля случайности практически равна нулю. Прозрение замысла Писания чудом ниспослано тем, кто заполняет его страницы. Книга, в которой нет места случайному, формула неисчислимых возможностей, безупречных переходов смысла, ошеломляющих откровений, напластований света. Можно ли удержаться от соблазна снова и снова на все лады перетолковывать ее, подобно тому, как это делала каббала?

Именно как боговдохновенный текст, в котором нет случайных знаков, по крайней мере в важнейших понятиях и именах богов, стали воспринимать многие приверженцы «древнего синто» его «священ-

ное писание» — «Кодзики». Рядом с академической филологией Мотоори Норинага, стремившегося через всемерное изучение и сопоставление старинных текстов понять истинный смысл древних слов, приверженцы мистической филологии полагали, что настоящее значение слова — это объединяющая производная тайных смыслов исходных слов-кирпичиков, которые и образуют «большое» слово.

Вот два примера толкования уже хорошо известного нам слова Такамахара ('Высокая Равнина Неба'). Первое из них принадлежит Ямадзаки Ансаю, приверженцу общепринятой филологической традиции:

Выражение «Высокая Равнина Неба» — Такамахара наиболее важно в синто. Иногда оно указывает на небо, тогда как в некоторых случаях им обозначают императорский трон, а бывает, что так называют сердце человека или даже место, где находится святилище. Кажется, что они указывают на разное, но суть всего этого едина — это место обитания ками.

Второе же истолкование было сделано основателем Оомотокё — Дэгути Онисабуро, унаследовавшим и систематизировавшим «науку о котодама». Поскольку цитата слишком велика, позволю себе изложить ее своими словами:

Понятие Такамахара состоит на самом деле не из трех, а из четырех слов, а именно такаа, тпаама, каяма и хара. Такаа — это центробежная «божественная сила», тпаама — центростремительная, каама — переменная сила, а хара — вращательная. Таким образом, Такамахара — это энергетический центр мира.

Вподобном духе толковались и другие термины,

ицелые тексты, часто даже на слоговом уровне. При этом значение, присваиваемое тому или иному зна- ку-звуку, различалось в зависимости от толкователя.

Распространению такой техники истолкования способствовали и особенности японского языка, сделавшие «языковые игры» давним и излюбленным занятием. Дело в том, что в японском языке есть масса односложных слов, среди которых множество омонимов, то есть одинаково произносимых слов. В основном это так называемые «китайские» чтения иероглифов, которые были заимствованы вместе с письменностью. Но если в китайском языке, который является тоновым, один и тот же слог, прочитанный с разным тоном, означает разные вещи (классический пример слово ма, имеющее, в зависимости от тона, значения 'лошадь', 'мама', 'конопля' и 'ругать'), то в японском таких тоновых различий нет, и эти слова превращались в полные омонимы, различимые только на письме. Поэтому буддийские сутры, используемые в Японии в их китайском варианте (без перевода) и читаемые «по-китайски», на слух абсолютно непонятны и воспринимаются большинством и поныне как своеобразные мантры, не имеющие смысла магические заклинания. Самая короткая из сутр — Сердцевинная Сутра Достижения Высшей Мудрости (санскр. Праджняпарамита-хридая сутра, яп. Ханнясингё) часто используется, особенно старшим поколением, в качестве стандартной молитвенной формулы, читаемой во всех священных местах, в том числе и в синтоистских святилищах. Однако глубочайший ре- лигиозно-философский смысл ее для большинства непонятен.

К тому же кроме «китайских чтений» есть еще и множество исконно японских односложных слов, что только расширяет возможности любителей поупражняться в словесной эквилибристике. Например, в отнюдь не исчерпывающем все варианты «Большом японско-русском словаре» имеется 12 словар-

394 А.А.НАКОРЧЕВСКИЙ. Синто

ных статей на короткое слово ка, обозначающее понятия от комара до аромата.

Более того, ситуация становится еще более запутанной, если мы учтем, что поначалу подбор иероглифов к одному и тому же японскому слову мог основываться как на чисто фонетическом принципе вне зависимости от смыслового значения иероглифа (так записаны, например, стихотворения в сборнике «Манъёсю»), так и с учетом смысла иероглифического знака. При этом во многих случаях, особенно в древности, весьма часто одно и то же слово записывалось в разных текстах и даже в разных местах одного текста разными иероглифами, имеющими разное смысловое значение. Можно только представить себе, какой простор для толкований это открывало! Этими возможностями, например, в полной мере воспользовался клан Ватараи, стремившийся, как мы помним, поднять авторитет божества Внешнего святилища в Исэ. «Второе» имя этого божества — Микэ-цу нами — исходя из традиции всегда толковалось как Ками божественной пшци-лшкэ. Однако Ватараи настаивали на том, что кэ — это не пища, а «пневма», «божественная субстанция», в чем смогли убедить даже такого знатока традиции, как Китабатакэ Тикафуса, написавший знаменитые «Записки об истинном престолонаследии божественных владык», в которых он и поддерживает версию Ватараи.

Подобные истолкования весьма часты и в наши дни. В энциклопедическом словаре «Синто дзитэн» (1994) отмечается, что наряду с традиционными «запретными словами» все время появляются новые. Например, нельзя дарить больному цветы сикурсшэн ('цикламены') и сайнэриа ('сайнелия')- Оба слова вообще иностранного происхождения, но в первом из них содержатся слоги си, что значит 'смерть' и ку —

Не обошлось и без составления синтоистских мантр-заклинаний. Одна из наиболее известных, которую надо было произносить при потрясании десятью «божественными тама» в традиции священнического рода Накатоми, звучала так:

Хи фу ми ё и му на я ко то нотари, фурубэ, юраюрато фурубэ

Приблизительный перевод ее таков: 'Я считаю «один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять» и трясу, сильней и сильнее трясу'. Каждый слог здесь, как и в санскритских мантрах эзотерического буддизма, имеет свое мистическое значение, доступное лишь посвященным. Но в Японии не только звуки, но и числа имеют свой тайный смысл и душу, называемую кадзудама.

• «Душа числа» (кадзудама): Окамото Тэнмэй (1897—1963) и Томоки сисанэ (1888—1952)

Практически все, кто занимался истолкованием котодама, в той или иной мере касались и «души числа». Например, уже известный нам Ямагути Сидо: в своем главном сочинении «Традиция прекрасных свежестью колосьев» («Мидзухо-но цутаэ») подробно истолковывает значение каждого числа от 1 до 10, старинное тайное произношение которых и воспроизводится в приведенном выше магическом заклинании. Другой мистик, уже почти наш современник Окамото Тэнмэй (1897—1963), написавший (записавший?) в состоянии транса (способ «автоматического

письма», когда человек выступает лишь орудием божества, которое водит его рукой) «Наставления божества Солнца и Луны» («Хицукусиндзи»), утверждал: «Издавна в нашей стране число и слово тесно и неразрывно связаны. За числом всегда прячется слово, а за словом — число». За год до смерти он издает сочинение «Введение в толкование души чисел Кодзики», где истолковывает «истинное» значение этого сочинения, исходя уже из числовой магии, весьма напоминающей упражнения и древних, и современных каббалистов. Вот совсем недавно вышла книга Майкла Дроснина «Библейский код» (1997), в которой этот компьютерщик описывает некие тайные цифровые коды, обнаруженные им в ивритском тексте Библии и содержащие даже такую информацию, как точная дата гибели премьер-министра Израиля Ицхака Рабина.

Насколько мне известно, в Японии пока подобной процедуры с «Кодзики» никто не проводил, хотя, думаю, недалек тот час. Но книжка «Код Кодзики», написанная под общим псевдонимом четырьмя дамами, уже попала в список бестселлеров прошлого года.

Из традиционных же специалистов по кадзудама самым известным является, пожалуй, Томокиё Ёсисанэ (1888—1952), который в начале своей карьеры был связан с течением Оомотокё. В построенном им святилище Ямато дзиндзя (префектура Ямагути, гора Ивакияма) он проводил ночные мистерии, призванные обеспечить духовную защиту Японии от ее спиритуальных врагов, коими считал евреев и масонов с их системой доминирующих материальных ценностей и всю западную цивилизацию, зараженную этим духом. Для борьбы с ними Томокиё Ёсисанэ создал свою организацию спиритуальных бойцов — «Божественную армию небесного действия» («Тэнкохингун»), которая, правда, была запрещена

в 1937 г. имперской тайной полицией как подрывающая авторитет императора и храмов его божественных предков в Исэ. Но сам Томокиё Ёсисанэ и «гражданская» ветвь его организации продолжали действовать, активно занимаясь «восстановлением» и практикованием обрядов древнего синто.

Как утверждал сам Томокиё Ёсисанэ, благодаря божественному наитию ему открылась утраченная «Доска изначальных чисел» («Гэнсу:бан») (см. рисунок), а также производное от нее «Деревянное колесо божьих имен» («Канагигурума»).

В середине этой «Доски» находится число 41, обозначающее единство 4 главных состояний единого духа тама (см. 2-ю главу). В каждом углу и в середине каждого крайнего ряда — цифра, заканчивающаяся единицей и символизирующая принцип «Восемь углов мира — под одной крышей». Весь этот большой квадрат подразделяется на девять малых (структура, кстати, идентичная мандале Алмаз-

(посередине справа, главное число 21) — 117, и так далее по нарастающей с интервалом в 3 единицы. В свою очередь, сумма чисел каждого из «миров» опять-таки по горизонтали, вертикали илидиагонали будет тоже одинаковой — 369, что совпадает с общей суммой чисел пятого, центрального «мира». Причем порядок расположения «миров» (от1до 9) совпадает, каксчитал Томокиё, с утраченной в Японии, но сохранившейся в Китае упрощенной цифровой схемой, называемой «Письмена [реки] Ло» («Ло шу»). Считается, чтоона была составлена на основании знаков, обнаруженных на панцире черепахи,выловленной в этой реке, и эти знаки якобы легли восно-

ву иероглифической письменности.

«Письмена [реки] Ло» («Ло шу»)

Главное число находящегося посередине пятого, центрального мира — 41 (4+ 1= 5), эточисло первого появившегося, согласно «Кодзики», бога — Амэно минака нуси (Правителя Священного Центра Небес), а 369 — это кадзутама богини Аматэрасу.

Эти числовые игры можно продолжать добесконечности. Перед нами, как точно заметил Борхес, «форму-

ла бесконечных возможностей», открытая для бесчисленных языково-цифровых толкований. Изнее можно даже «вычислить», что будущий будда Майтрейя (яп. Мироку), который придет в этот мир, является на самом деле некем иным, как Аматэрасу, таккак ее «цифровая душа» 369,прочитанная по-японски, и даетимя этого будды (3— ми(цу), 6 —ро(ку), 9 — ку)'.

Или, например, центральные числа каждого из миров, сложенные вместе по горизонтали, вертикали или диагонали, дают одну и ту же сумму — 123, каждая цифра из которой символизирует один из трех главных элементов мироздания: 1 — небо, 2 — земля, 3 — человек. Умноженное на тричисло 123вновь дает намкадзудама богини Аматэрасу — 369 и т. д.

Что жекасается «Деревянного колеса божьих имен» («Канагигурума»), то оно представляет собой деревянный диск, расчерченный сложнейшим образом на сектора и концентрические кольца, напоминания компас, который используют в фэншуй. Символы одного кольца обозначают стороны света, изкоторых только основных 8,другого —24 сезона, третьего —75 «душ слова», четвертого —8 гадательных триграмм, пятого —28 астрологических «домов» и т.д. Иу каждого есть еще своя кадзудама, так что можете представить себе всю бесчисленность вариантов истолкования.

Завершая на этом свой рассказ о мистическом аспекте синто, хочу отметить, что мы познакомились

1 Нельзя не отметить, что одна из двух главных мандал японского эзотерического буддизма школы Сингон состоит из 9 миров, расположенных по той же схеме, только в ином порядке, а пришествия Майтрейи как раз и ждет в своем мавзолее «ушедший в нирвану» ее основатель Кукай. То есть выходит, что один из наиболее авторитетных буддистов Кукай ждет Аматэрасу.