Религии Востока_Учебные материалы_Словари / Накорчевский Синто

шу и тело и всецело почитая божеств, человек обре-

Время для далеко идущих политических выводов, которые можно было сделать из его учения, еще не приспело, и сам Ямадзаки, беспрестанно повторяя «формулу Накатоми», умер тихо и спокойно в окружении учеников, что должно казаться чудом тем, кто знаком с недавней историей нашей страны.

Выводы эти тем не менее были сделаны. Только случилось это спустя почти два века после его смерти. Но роль непосредственной идеологической предтечи реставрации императорской власти, случившейся в 1868 г., была сыграна другими людьми, признававшими заслуги Ямадзаки, но в то же время сурово критиковавшими за неоконфуцианский привкус его З'чения. Этими людьми были деятели так называемой школы «национальной науки» (кокугаку), призывавшие под многолетними наслоениями чужеземных влияний отыскать свое, чисто японское.

Фукко синто (Возрожденное синто)

Четырьмя столпами этого поначалу сугубо интеллектуального течения по праву считаются Када-но Адзумамаро, Камо-но Мабути, Мотоори Норинага и Хирата Ацутанэ. Среди них последние два знамениты не только филологическими штудиями японской классической литературы, которая, по их мнению, требовала правильного прочтения для отыскания в ней чисто японского духа, но и горячим желанием очистить синто от всех влияний иностранных учений, коим «чистое» синто подверглось во всех предыдущих систематизациях. Ими руководило глу-

бокое убеждение, что древнее — значит истинное, а потому чем стариннее, тем лучше. Название нашумевшего в свое время документального фильма «Назад в будущее» вполне может служить лозунгом этого течения, своей целью ставившего идентифицировать и систематизировать древние верования, частью восстановив, частью восполнив утраченное. Воссоздаваемое таким образом синто получило название «возрожденное древнее синто».

Краеугольным камнем для этой реконструкции послужил труд всей жизни величайшего филолога Мотоори Норинага (1763—1834), который, будучи воодушевлен исследованием Камо-но Мабути, изучавшего уже неоднократно упомянутое мною древнейшее стихотворное собрание «Манъёсю», решил посвятить себя составлению комментария к «Кодзики». Эти изыскания преследовали не только сугубо филологические цели. Как и его старший современник Камо-но Мабути, Мотоори Норинага стремился через изучение древнего языка понять исконный смысл этого памятника, тем самым явив на свет древний, а значит, чисто японский образ мыслей, который и составляет основу «пути богов». Свой труд Мотоори Норинага начал в 35 лет, а последний том этого грандиозного сочинения, явно не вмещающегося по богатству своего содержания в прокрустово ложе комментаторского жанра, увидел свет, лишь когда ему было 69.

Удивительно то, что его методология и изыскания были настолько точны и совершенны, что даже ныне, при всем развитии современных гуманитарных дисциплин, комментарий на «Кодзики» Мотоори Норинага не утрачивает своего научного значения.

Опираясь на установленный Моотори Норинага «древний» смысл «Кодзики», этого главного для синтоистской традиции текста, его современник Хи-

рата Ацутанэ (1776—1843) сосредоточивается на отделении чужеземных «плевел» непосредственно в синтоистской традиции. Прославившийся впоследствии как знаток различных дисциплин, Хирата Ацутанэ в молодости прилежания не проявлял и даже был лишен отцом самурайского звания за то, что так и не смог овладеть основами конфуцианской премудрости. Ему было запрещено носить две отличительные детали внешнего облика настоящего дворянина — широкие штаны-юбку (хакама) и меч. Опозоренный Хирата Ацутанэ бежит с глаз долой, пытается добраться до Эдо и чуть не замерзает в снегах на перевале. После этого эпизода с Ацутанэ, которого чудом спасли проходившие мимо путешественники, происходит удивительная метаморфоза. Бывший двоечник с упоением читает все, что ни придется под руку, и запоминает наизусть, а когда берется сочинять что-либо сам, то может не спать целую неделю. Люди поговаривали, что не иначе как некий коми овладел телом прежнего лентяя и тупицы. В 1801 г. он становится учеником Мотоори Норинага, а после смерти учителя — ревностным продолжателем его дела. Прожил он меньше, чем Норинага, на 4 года, но наследие оставил поистине огромное. Что касается синто, то главным произведением считается его «Сердцевинный столп душитама» («Тама-но мабасира») и «Толкование древней истории» («Косидэн»).

Забегая несколько вперед, хотелось бы сказать, что современное, считающееся общепринятым понимание синто восходит во многом к идеям Хирата Ацутанэ. Именно он дал широко используемые и поныне истолкования основных понятий и идей, дополнив культ почитания коми всеми недостающими элементами «настоящей» религии, которые ранее

восполнялись заимствованиями из других традиций. Хирата Ацутанэ находил им замену в лице «забытых» исконно японских концепций, которые, как он и его сторонники были глубоко убеждены, существовали изначально и только потом были вытеснены иноземными поветриями. О том, что отыскать в общинных религиях стройные систематические концепции невозможно по определению, мы уже говорили. Хирата же был убежден в обратном. Как говорится, древние знали лучше, да неблагодарные потомки их не поняли. При этом в своих поисках истины Хирата Ацутанэ прибегал не столько к достаточно точным филологическим штудиям, подобно своему учителю Мотоори Норинага, сколько к мистическим опытам непосредственного контакта с сакральным, из которого и черпал недостающую информацию.

Эти две стороны натуры Хирата Ацутанэ, соединившиеся воедино в этом незаурядном человеке, после его смерти были как бы разделены —рациональ- ная теория стала частью официальной идеологии возрождающейся после 1867 г. японской империи, получившей довольно неуклюжее название «государственное синто» (кокка синто), а мистические тенденции были развиты его учениками и последователями, прежде всего Хонда Тикаацу, о котором мы и поговорим в следующей главе.

Пока же, вернувшись к идеям Хирата Ацутанэ, прежде всего отметим, что в своем учении он не только вернул коми полную самостоятельность и независимость от иностранных богов, но и провозгласил, опираясь на сравнительный анализ мифологии и религиозных учений, что Япония является главной страной на всем земном шаре, а ее коми, выступая под разными именами, были единственными реаль-

но действующими лицами всех мировых религий, включая и Магомета, и Будду, и Иисуса Христа. Для Хирата Ацутанэ, предвосхитившего хорошо известный нам лозунг о том, что «Россия —родина слона», Япония, оправдывая второй иероглиф в своем названии («основа» — хон), является истоком всего маломальски ценного в этом мире. Например, творцами знаменитой китайской медицины были, конечно, японские нами Оонамути и Сукунабикона, и ее внедрение в Японии было не чем иным, как реэкспортом. Автором календаря был Оокунинуси, а под личиной индуистского божества Индры выступал и выступает не кто иной, как японский Мимусуби-но ками.

Этот список был продолжен ревностными сторонниками и последователями Хирата. И мне кажется, что некоторые из тем найдут свой отклик в сердцах наших отечественных любителей сверхдревней истории. Например, по убеждению ревнителей японской старины, в Японии существовал свой собственный алфавит, называемый «письменами эры богов» — дзиндай (камиё) модзи, которым пользовались древние японцы еще до принятия китайской письменности. Это доказывал еще сам Хирата Ацутанэ, а то, что все основные расы появились в Японии, откуда потом расселились по свету, утверждалось многими и неоднократно. Японцы же сами по себе родственники евреев. Но мнения о старшинстве разделились, то ли японцы переселились в Иудею, то ли лишенные 2600 лет тому назад своего царства евреи двинулись осваивать Японские острова, основав тут вожделенное «царство Божие», что в переводе на японский и звучит как синкопу — «страна богов». Пирамиды, кстати, тоже появились впервые в Японии. Здесь же находится и могила Иисуса Хрис-

та, который был на самом деле не убит (казнили его брата), а бежал на родину предков, в Японию, где в одном из селений вам и ныне охотно покажут его могилу. Здесь же, в Японии, похоронены и Будда, и Магомет.

Задаваясь вопросом, откуда в маленьком островном государстве появились такие амбиции, японцы сами, и, как мне кажется, справедливо, указывают, что дело тут в своеобразном комплексе неполноценности и желании утвердить независимость свою идентичность. Это была своего рода реакция на столкновение с превосходящей по своей материальной мощи западной цивилизацией в середине XIX в. Хотя в технике мы и уступаем, но зато вас духом сильнее, да и вообще все от нас пошло. Японцам хватило ума, правда, тут же засучить рукава и, отбросив досужие вымыслы, вступить в соревнование на поле противника. И весьма успешно. При этом, как ни странно, их духовность никоим образом не пострадала, зато количество разных теорий, схожих с досужими вымыслами, пошло на убыль.

Что же касается самого синто, то следует помнить, что никакие его интерпретации и толкования, пусть даже сделанные с своекорыстными целями или кажущиеся нам притянутыми за уши и даже смехотворными, не умаляют достоинство и духовную глубину этой религии, уходящей корнями в далекое прошлое и составляющей основу японской культуры. Надобно отличать историю учений и верований от истории людей, связавших свою судьбу с ними. Люди и созданные ими институты всегда несовершенны, в отличие от божественной истины, и порою движимы в своих поступках мотивами, ни-

не имеющими. Примеров тому масса в истории любой религии. Ведь, например, более чем фривольное поведение некоторых ренессансных пап отнюдь не заставляет нас усомниться в духовной искренности христианства в его католическом варианте. То же самое можно сказать и о синто и его интепретаторах.

Даже то, что японским государством в качестве идеологического оружия в битве империй и столкновении цивилизаций в конце XIX в. было выбрано синто; то, что на его основе была создана агрессивная националистическая идеология, отнюдь не означает некой изначальной порочности синто. Любая религия может быть использована в качестве основы идеологии и агрессивной, и националистической. Вспомним крестовые походы, московский «третий Рим» или мусульманский джихад. Так что дело тут не в какой-либо природной агрессивности синто,коей нет, как нет ее в исламе, христианстве или индуизме. Но всюду есть свои экстремисты, и порою случается так, что они приходят к власти.

Поэтому я и хочу прервать свой рассказ об истории синто как религии в веке XIX, потому что история синто в следующем веке, веке XX, во многом является историей синто, использованного уже в качестве националистической и агрессивной идеологии. А это другая история, выходящая за рамки настоящей книги1 . Как и история 13 самостоятельных учений, созданных на базе синто различными про-

1 Желающим подробнее ознакомиться с этим эпизодом в жизни синто рекомендую обратиться к двум интересным исследованиям современных российских ученых — Светлов Г. Е. Путь богов. М., 1985 и Молодяков В. Э. Консервативная революция в Японии: Идеология и политика. М, 1999.

видцами в XIX в. В совокупности их часто именуют «сектантским синто», что опять, как и в случае с «государственным синто», не совсем точно отражает суть явления. Рассказ о них требует скорее отдельной книги, чем короткого описания на страницах этого сочинения, которое мы завершим сферой мистической: знакомством с японскими привидениями и синтоистской психотехникой, систематизацией которой или изобретением заново прославился человек, имя которого мы уже упомянули раньше. Звали его Хонда Тикаацу.

ГЛАВА 7

ft Мистикаи оккультизм в синто

• Наука о духах (рэйгаку): Хонда Тикаацу (1822-1889)

Судьбу человека, прославившегося как систематизатор мистической обрядовости синто, решила встреча с маленькой девочкой, одержимой духом лисы кииунэ, составляющей с барсуком тануки пару самых таинственных обитателей японских лесов. 21-летний Хонда Тикаацу, приехавший в Киото учиться китайским и японским наукам у известного наставника школы Мито по имени Аидзава Сэйсисай, испытал шок, услышав восхитительное стихотворение, сложенное ребенком в состоянии одержимости духом лисы. Он решил посвятить всю свою жизнь изучению мира духов и ками и стал посещать старинные святилища, сокрытые в глубинах гор ущелья, где искал способы вхождения в контакт с потусторонним. Результатом этого стала представленная в систематическом виде «наука о духах» (рэйгаку), которая состояла из трех основных разделов:

1) тинкон (доел.: 'усмирение души') — техника управления душой тома и увеличения ее энергетики;

2) кисин (доел.: 'возвращение к ками') — техника вхождения в контакт с ками;