История 3 / Эзотерическое масонство в советской России. Документы 1923-1941 гг. 2005

«Мракобесы»

ВОПРОС: Расскажите, как Вы его знаете.

ОТВЕТ: В декабре 1934 г. я прописала Ираиду Генриховну у себя в доме. Она в то время работала в Парке культуры и отдыха им. Горького преподавательницей классических танцев. Первое время у нее никто не бывал, а потом раз в пятидневку к ней стал приходить мужчина лет сорока, небольшого роста, худощавый, которого она называла «Всеволодом». Просиживал каждый раз часа по три в ее комнате и она уходила каждый раз провожать, несмотря ни на какую погоду, на станцию. Меня в его присутствии она никогда в комнату не приглашала. Характера она была очень скрытного, никогда ничем со мной не делилась. Месяцев шесть спустя после своего приезда ко мне, я БАХТА спросила: кто этот Всеволод? Она мне ответила: он друг моего детства, очень культурный человек, лингвист. Кроме него я один раз увидела у БАХТЫ Георгия Алексеевича КОРСАКОВА. Она мне сказала, что он работает вместе с ней в Парке культуры и отдыха. Посещение КОРСАКОВА было летом, в июне месяце 1935 г.

Помимо этого к ней изредка летом 1934, 1935, 1936 и 1937 годов приезжала ее сестра, Зинаида Генриховна, которая жила в Москве на Яковлевском переулке, недалеко от Курского вокзала. Я у Зинаиды Генриховны в ее комнате была один раз, за день до отъезда Ираиды Генриховны БАХТА в Сталинабад в 1937 г. в начале осени. Как я уже выше показала, что БАХТА у меня проживала в квартире с декабря месяца 1934 г. по июль месяц 1936 г. и что ее круг знакомых был: Всеволод Вячеславович, Георгий Алексеевич КОРСАКОВ и ее сестра Зинаида Генриховна. В июле месяце 1936 г. со всеми вещами Ираида Генриховна БАХТА выехала от меня, сказав, что уезжает в Среднюю Азию. Никто из ее знакомых ко мне не приходил в ее отсутствие, и я потеряла ее из виду, и сама она мне писем не писала. В 1937 г. в августе месяце Ираида Генриховна БАХТА пришла ко мне и попросила поставить свои вещи у меня в доме временно, т.к. она уезжает в Сталинабад работать в театр им. Лахути и скоро вернется. Вещи в сентябре месяце 1937 г. привезли и я поставила их у себя в чулане и в коридоре.

За два дня до ее отъезда в Сталинабад она пригласила меня к своей сестре, Зинаиде Генриховне, у которой она проживала, на чашку чая к семи часам вечера. В указанный день я пришла к семи часам вечера по адресу ее сестры Зинаиды Генриховны, который мне дала Ираида Генриховна. Там я застала Георгия Алексеевича КОРСАКОВА, Всеволода Вячеславовича, ее сестру, Зинаиду Генриховну, и еще пару — муж и жена, имени и фамилии их я не знаю, т.к. видела впервые. Посидела я там час и ушла домой, а они остались там. При мне разговор был такой, что ей, Ираиде Генриховне, советовали жить в Москве, бросить бродяжнический образ жизни и перестать путешествовать. Кроме этого говорили об искусстве, театре, актерах. Больше при мне ни о чем не говорилось. В январе 1938 г. я получила от Ираиды одно письмо, где она поздравляла с Новым Годом и описывала красоты сталинабадских гор. Больше я от нее писем не получала и сама ей не писала.

Как я уже выше показала, что Всеволод Вячеславович Ираиду Генриховну начал посещать примерно месяца три после ее переезда в мою квартиру. С ним я знакома не была и разговоров во все посещения я не вела, а сидели они всегда вдвоем в закрытой комнате и ни при одной беседе я не присутствовала. Сказать что-либо об этом человеке я не могу, т.к. ничего не знаю. РИМСКОГО-КОРСАКОВА Георгия Алексеевича я видела у Ираиды Генриховны 2-3 раза, никогда ни о чем не говорила, т.к. не имела о ним знакомства. Добавить об этом человеке еще что-нибудь не могу, т.к. я его не знала.

После отъезда Ираиды Генриховны в сентябре месяце 1937 г. в Сталинабад, в декабре месяце этого года пришел ко мне в семь часов вечера в выходной день Всеволод Вячеславович. Я спросила, что ему нужно. Он достал из кармана письмо, сказал, что оно от Ираиды Генриховны и что она просит его взять из ее чемодана часть теплых вещей и белья. Я ему сказала: «ключей от ее чемоданов у меня нет». Он ответил: «ключи я взял у ее сестры, Зинаиды Генриховны», и вынул связку ключей. Я показала, где стоят ее чемоданы, он стал их открывать, а я ушла к себе в комнату. Через не-

321

Эзотерическое масонство в советской России

сколько минут он попросил у меня газету, чтобы завернуть взятые у нее вещи. Подавая ему газету, я увидела у него в руках женские вещи (простыни, трусы, рубахи, теплое белье и вязаную кофту). Все это он завернул в газету и, извинившись за беспокойство, ушел. Разговоров у меня с ним никаких не было, кроме как я уже выше показала.

Спустя недели две, в начале января 1938 г. ко мне пришел второй раз Всеволод Вячеславович, который передо мной извинился за беспокойство и сказал, что он пришел по поручению Ираиды Генриховны БАХТА. Он от нее получил письмо, в котором она просила выслать для нее бандероль нужных ей книг, что эти книги находятся в ее чемоданах (в вещах). Я ему ответила: пожалуйста. Он очень долго рылся в ее чемоданах, ища нужные книги. Я при этом не присутствовала, находилась в своей комнате. Когда он нашел книги, он мне сказал: одной книги он не нашел. И ушел. После его ухода я увидела, что ключи от чемоданов лежат на чемодане.

Умышленно ли он или случайно оставил эти ключи, мне неизвестно. Помимо этих посещений он приходил еще несколько раз, но меня не заставал дома — об этом мне говорил сын. В апреле 1938 г. в выходной день в 12 часов дня Всеволод Вячеславович пришел ко мне [просить] сдать ему комнату на лето. На мой вопрос: «Вы же имеете комнату в Москве?» — он ответил «Я расхожусь со своей женой, которую безумно люблю, но комната настолько мала, а там находится тетка, моя жена с маленьким ребенком, и из-за того, что происходит шум и они мешают ему работать, у него получаются скандалы на этой почве, и он решил подыскать себе комнату на даче». Я ему сказала, что у меня комната занята, и я его пустить к себе не могу, и дала совет подыскать в другом месте. Это весь разговор со Всеволодом Вячеславовичем. Больше после этой встречи я его не видела.

Помимо Всеволода, ко мне в начале весны 1938 г. приехала сестра Ираиды Генриховны — Зинаида Генриховна, спросила меня, не получила ли я письма от Иры, что она очень беспокоится, не получая от нее никаких известий. Я ей ответила, что я имею одно письмо от нее, датированное январем месяцем 1938 г. и что писем я от нее не получала, и советовала ей написать письмо или телеграмму на имя директора театра им. Лахути. Угостила ее чаем и она уехала в Москву. Больше я Зинаиду Генриховну не видела и у нее не была.

ВОПРОС: При посещении Вашей квартиры Всеволодом Вячеславовичем чем он интересовался, какими разговорами и что Вы ему говорили?

ОТВЕТ: Никогда никаких разговоров он со мной не заводил за исключением, что я выше показывала. Я также ему ничего ни о чем не говорила, ибо у меня с ним

ПРЕПРОВОЖДЕНИЕ

из 3-го отдела при Карагандинском Исправительном концлагере. г. Караганда. 02.07.1940 г.

Направляется протокол допроса заключенной БАХТА Ираиды Генриховны.

[ЦА ФСБ РФ, Р-23618, т. 1, л. 130]

Протокол допроса БАХТА И.Г. 02.07.40 г.

Зам[еститель] нач[альника] Оперчекистского отдела Карлага — ЗЕЛЕНЕР, допросил: БАХТА Ираида Генриховна, 1899 г. рожд., г. Киев Украинской ССР; местожительство — КарЛаг НКВД, русская, заключенная, из служащих; в Москве проживает

322

«Мракобесы»

брат — ПОЛТАВЦЕВ Александр Николаевич, 62 лет, проживал на ст. Ховрино Окт. ж.д., работал инженером Мосздравотдела, сестра — Зинаида Генриховна МАНДРОАПРОДОВА, прож. по Яковлевскому пер. д. 12, кв. 1. Образование — среднее, специальное — балетная школа в Ленинграде и Институт Ритма, б/п, арестована 05.02.1938 г., осуждена 11.01.1940 г. ОСО НКВД сроком на 3 года как СОЭ.

ВОПРОС: Где Вы были арестованы?

ОТВЕТ: В городе Сталинабаде НКВД Таджикской ССР. ВОПРОС: Когда прибыли в Сталинабад, чем занимались?

ОТВЕТ: 1 ноября 1937 г. Работала в театре им. Лахути консультантом балета. ВОПРОС: Кем были приглашены на эту работу?

ОТВЕТ: Начальником Управления по делам искусств Таджикской ССР БЕХМАНОМ. В октябре 1937 г. я была командирована в г. Сталинабад московским Театральным музеем для собирания материалов на выставку «20 лет Октября в театре». В этот момент я и была им приглашена на работу.

ВОПРОС: В чем Вас обвиняли после ареста?

ОТВЕТ: Меня обвиняли в причастности к шпионажу. В частности, мотивами к предъявлению такого обвинения послужили данные о моих связях с иранским подданным АФШАР Мирза Ахмед и его женой Марией Григорьевной и с японцем ХИ- ДЖИ-КАТО. АФШАР Мирза Ахмед проживал на станции Ново-Гиреево Горьковской ж.д. и работал на заводе «Серп и Молот». В 1934 г. он выехал в Иран по личным делам, в СССР больше не возвращался. Жена его, гражданка СССР, занималась домашним хозяйством и после его отъезда служила в наркомате лесной промышленности. Я снимала у АФШАР комнату с декабря 1933 г. по июль 1936 г., т.е. до момента моего выезда в Ташкент. При проведении следствия следователь мне говорил, что АФШАР Мирза и Мария занимались шпионской деятельностью и якобы я была об этом осведомлена. Это обстоятельство я отрицала. В моем присутствии квартиру АФШАР несколько раз посещали работники иранского посольства САТТАРХАН и ГАМИДХАН, значительно чаще они бывали после отъезда АФШАРА в Иран. Встречи носили чисто семейный характер и сопровождались выпивками и танцами.

Что касается японца ХИДЖИ-КАТО, то с ним я познакомилась весною 1934 г., когда работала в балетной школе при ЦПКиО им. Горького. По предложению завуча школы, РИМСКОГО-КОРСАКОВА Георгия Алексеевича, мы отправились вместе с ним к ХИДЖИ-КАТО на квартиру, пригласить его прочесть лекцию по истории театра и танца Японии. ХИДЖИ-КАТО работал в Театре Революции режиссером. Разговоры с ним вели через переводчика, имени его не знаю. Во время беседы присутствовал японец САКИ-САКО — он также работал режиссером в этом же театре.

ВОПРОС: Как часто встречались с ХИДЖИ-КАТО и САКИ-САКО и где? ОТВЕТ: Через несколько дней я вторично посетила квартиру ХИДЖИ-КАТО. Я должна была получить тезисы доклада. Переводчицей была его жена, УМЕ-

КО САН, владевшая русским языком. Тезисы им были составлены невразумительно. Я пригласила ХИДЖИ-КАТО посетить директора школы, ЯВОРСКОГО Евгения Викторовича и зав. сектором художественного движения, ШАТИНА Анатолия Васильевича. ХИДЖИ-КАТО явился в школу, встретился с ЯВОРСКИМ и ШАТИНЫМ, посмотрел занятия в школе. Больше с ним я не встречалась. САКИ-САКО я вообще больше не видела.

ВОПРОС: Больше следствие никем не интересовалось из Ваших связей? ОТВЕТ: Следствие интересовалось неким БЕЛЮСТИНЫМ Всеволодом Вяче-

славовичем и Фризуллой ХОДЖАЕВЫМ. О последнем мне был задан один вопрос: знала ли я его по работе в Узбекистане?

ВОПРОС: Как давно знаете БЕЛЮСТИНА?

ОТВЕТ: С БЕЛЮСТИНЫМ я познакомилась в 1933 г., примерно в декабре месяце или в начале января 1934 г. С ним я случайно встретилась в квартире матери ЛО-

323

Эзотерическое масонство в советской России

РИС-МЕЛИКОВА Михаила Александровича, арестованного органами НКВД в декабре 1933 г. Он работал в Бюро погоды гор. Москвы. В чем обвинялся ЛОРИС-МЕЛИ- КОВ, я не знаю. Со слов матери, Ольги Александровны, он был осужден к 5 годам лишения свободы. С ЛОРИС-МЕЛИКОВЫМ я познакомилась в Ленинграде еще в 1929 г., с ним часто встречалась, квартиру его посещала систематически вплоть до его ареста. Работал он профессором в одном из институтов, читал метеорологию.

ВОПРОС: Часто ли бывал у ЛОРИС-МЕЛИКОВА БЕЛЮСТИН?

ОТВЕТ: При мне у ЛОРИС-МЕЛИКОВА никто не бывал. БЕЛЮСТИНА я встретила после ареста ЛОРИС-МЕЛИКОВА.

ВОПРОС: Что Вам известно было о БЕЛЮСТИНЕ?

ОТВЕТ: После знакомства, БЕЛЮСТИН часто посещал мою квартиру. Он работал переводчиком в Академии архитектуры и читал лекции при ВЦСПС на курсах по изучению западноевропейских языков. Жил он сравнительно плохо, был неустроен. О себе он мне рассказывал только о своей личной жизни, об искусстве. По ка- ким-либо деловым вопросам никогда с ним не разговаривали. Со слов матери, ЛО- РИС-МЕЛИКОВОЙ, мне стало известно, что БЕЛЮСТИН подвергался аресту, но даты не знаю.

ВОПРОС: Что связывало ЛОРИС-МЕЛИКОВА с БЕЛЮСТИНЫМ?

ОТВЕТ: Со слов матери, ЛОРИС-МЕЛИКОВ с БЕЛЮСТИНЫМ были друзьями. Предполагаю, что кроме этого их связывала общность интересов к мистике. ЛОРИС мне неоднократно говорил, что он интересуется мистикой и ее изучает. На поставленный мной вопрос, как он увязывает свою научную работу с мистикой, всегда отвечал, что его вера в мистику ничуть не влияет на научную работу и что это его частное дело. БЕЛЮСТИН же мне говорил, что когда-то он увлекался мистикой, но от нее впоследствии отошел.

ВОПРОС: Как часто с ним беседовали на эту тему?

ОТВЕТ: Я раза два пыталась с ним завести беседу о мистике, но он отказывался разговаривать по этому вопросу, немного смущаясь.

ВОПРОС: Вы тоже интересовались мистикой? В положительном случае — в какой степени?

ОТВЕТ: Я интересовалась Востоком. Поскольку мистика была связана с вопросами изучаемого мной Востока, я естественно ей интересовалась.

ВОПРОС: Читали ли Вы о мистике и где брали книги?

ОТВЕТ: После ареста ЛОРИСА я взяла из его библиотеки несколько книг о мистике. Припоминаю названия двух из них: Мюллер «Шесть систем индийской философии», проф. Щербатской «Буддизм и упражнения факиров».

По моей просьбе БЕЛЮСТИН достал мне четыре брошюры по буддизму и книгу по мистике иранцев. Кроме того, я покупала книги у букинистов, имеющих отношение к мистике. Всего имелось в моей библиотеке 10-12 книг, они были изъяты при обыске.

ВОПРОС: Кого знакомили с имевшейся у Вас мистической литературой? ОТВЕТ: Проживая в Сталинабаде на квартире САНДЕЛЬ Амалии Эдуардовны,

она читала имевшуюся при мне библиотеку, в том числе просматривала и мистические книги. Всех книг у меня было около 30, из них по мистике две книги и четыре брошюры.

ВОПРОС: Вы показали, что занимались изучением Востока. Дайте подробные показания, в какой мере изучали Восток, какую цель преследовали.

ОТВЕТ: Изучала Восток всесторонне. Это было связано с изучением танца Востока, не только исполнительски, но и научно-исследовательски. Я задалась целью издать книгу по истории танцев Средней Азии, и поэтому изучала Восток как хореографически, так и исторически. Одновременно изучала все то, что имело отношение к Востоку, в частности и мистику Востока.

ВОПРОС: Почему Вы выбрали тему «Танцы Средней Азии»?

ОТВЕТ: В 1930 г. у меня возникла идея изучить и работать над народным танцем. Практически я имела возможность выехать в Среднюю Азию, поскольку моя учени-

324

«Мракобесы»

ца ГОРЛЕНКО Ольга Дмитриевна вышла замуж и в 1930 г. выехала на жительство в Самарканд. Я этим воспользовалась и поехала в Самарканд.

ВОПРОС: Когда начали заниматься научно-исследовательской работой в области танцев и какие труды имеете?

ОТВЕТ: Трудов не имею никаких. Научной работой начала заниматься в 1930 г. Летом 1937 г. написала статью к декаде узбекского искусства в журнал «Народное творчество». В ноябре 1937 г. я заключила договор на двухлетнюю работу с Комитетом по делам искусств Таджикской ССР по собиранию хореографического фольклора.

ВОПРОС: Таким образом, в течение семи лет Вашей научной работы Вы ничего не дали в области народного танца Востока?

ОТВЕТ: Я не все семь лет была на Востоке. С 1931 по 1936 г. я находилась в Москве и средств для работы не имела.

ВОПРОС: Знал ли БЕЛЮСТИН о предстоящей поездке Вашей в Сталинабад? ОТВЕТ: Знал, как и все мои знакомые. Я получила от него письмо, которое при

обыске было изъято.

ВОПРОС: Назовите Ваших близких знакомых.

ОТВЕТ: В Москве моими знакомыми являлись; ДОРФМАН Вольф Александрович, доцент биохимии, его жена Елена Владимировна, ТУМЕРМАН Лев Абрамович, доцент физики МГУ, ЕВДОКИМОВА Евгения Николаевна, актриса кукольного театра, и ее муж НЕФЕДЬЕВ Сергей Григорьевич, инженер одного из электрозаводов.

ВОПРОС: Следствию известно, что Вы создавали нелегальные кружки, изучающие каббалу, буддизм и тому подобное, подтверждаете ли Вы это?

ОТВЕТ: Нет, я категорически отрицаю данные об организации якобы мною мистических кружков. Я сама так же каббалу не изучала. Читала книги исключительно по мистике Востока.

ВОПРОС: К какому ордену мистиков Вы принадлежали? ОТВЕТ: Ни к какому ордену я не принадлежала.

ВОПРОС: Вы являлись участником нелегального Ордена Розенкрейцеров. Дайте показания, кем были вовлечены в этот Орден.

ОТВЕТ: По литературе знаю, что такой Орден существовал. К нему никакого отношения не имею и не примыкала к таковому.

ВОПРОС: БЕЛЮСТИН показал, что он был Вами вовлечен в Орден Розенкрейцеров. Когда и при каких обстоятельствах Вы его завербовали?

ОТВЕТ: Я категорически отрицаю показания БЕЛЮСТИНА. Никогда я его не вербовала и не вовлекала в какую-либо организацию или орден мистиков.

ВОПРОС: Мог ли Вас БЕЛЮСТИН оговорить?

ОТВЕТ: Нет, мы с ним всегда были в хороших отношениях и предпосылок к тому, чтобы он мог меня оговорить не было. Почему он дал подобные показания, объяснить не могу.

ВОПРОС: Что Вам известно о связях БЕЛЮСТИНА с закордоном?

ОТВЕТ: Никогда разговоров с БЕЛЮСТИНЫМ о закордонных связях у меня не было.

ВОПРОС: Что Вам известно о шпионской деятельности БЕЛЮСТИНА? ОТВЕТ: Абсолютно ничего. Я даже не могла предположить, что он шпион. ВОПРОС: Чем дополните свои показания?

ОТВЕТ: Ничем.

Показания записаны с моих слов верно, мною прочитаны, дописанному слову

[ЦА ФСБ РФ, Р-23618, т. 1, л. 131 — 135об]

325

Эзотерическое масонство в советской России

Протокол допроса БЕЛЮСТИНА В.В. 20.08.40 г.

Допрос начат в 21.00

ВОПРОС: На предыдущих допросах Вы давали показания о том, что были привлечены АСТРОМОВЫМ Борисом Викторовичем к шпионской работе в пользу иностранной разведки. Уточните обстоятельства, место и время этой вербовки.

ОТВЕТ: К шпионской работе привлек меня АСТРОМОВ не сразу. Обстоятельства, предшествующие этому, были следующие: в один из вечеров в ноябре или декабре месяце 1925 года ко мне на мою московскую квартиру на Неглинной улице 29, комната 22, явился незнакомый мне человек и спросил меня. Когда я, назвав себя, поинтересовался, с кем имею честь разговаривать, то незнакомец ответил, что он — КИРИЧЕНКО-АСТРОМОВ Борис Викторович, генеральный секретарь ленинградской масонской ложи «Астрея» приехавший из Ленинграда в Москву, помимо прочих дел, также и по делам московской масонской ложи «Гармония», руководителем которой был провинциальный мастер стула Сергей Владимирович ПОЛИСАДОВ, от которого он, АСТРОМОВ, и услышал обо мне, как о руководителе московского Ордена Розенкрейцеров.

ВОПРОС: Вы были к тому времени уже знакомы с ПОЛИСАДОВЫМ? ОТВЕТ: Нет, с ПОЛИСАДОВЫМ я тогда знаком не был.

ВОПРОС: Как же в таком случае ПОЛИСАДОВ мог от своего имени направлять Вам для знакомства человека, не будучи сам лично знаком с Вами?

ОТВЕТ: Имя ПОЛИСАДОВА, как человека давно интересующегося и занимающегося масонством и мистикой, мне было хорошо известно от Анны Леонидовны ТОЛМАЧЕВОЙ и от Федора Петровича ВЕРЕВИНА. Зная ПОЛИСАДОВА, как масона, этого для меня было достаточно, чтобы я принял человека, присланного от него. Обо мне он так же знал от тех же лиц.

ВОПРОС: Какие вопросы поднимал перед Вами АСТРОМОВ в первый свой приход к Вам?

ОТВЕТ: После краткого автобиографического вступления о самом себе (это я уже показал на предыдущих допросах) АСТРОМОВ перешел к тому, что стал детально интересоваться, какую я веду работу по линии Ордена, сколько у меня членов, кто они, с какими другими мистическими орденами в Москве и в других городах я имею связь, и т.д. Получив удовлетворяющие его ответы, АСТРОМОВ мне сказал, что являясь руководителем масонской ложи «Астрея» в Ленинграде, он в то же время имеет обширные связи по другим мистическим масонским орденам, как в Москве, так и в Ленинграде, что он ставит своей целью объединить все доселе разрозненные масонские и мистические группы в единую организацию и что он зашел ко мне с тем, чтобы заключить союз между нашими Орденами. На его предложение я ответил, что принципиально я не возражаю против такого союза, но что в деталях я этот вопрос смогу с ним обсудить несколько позже, указав ему, что я скоро буду в Ленинграде, куда собираюсь выехать, чтобы навестить своего отца, постоянно там проживающего.

АСТРОМОВ мое предложение принял, дал мне свой ленинградский адрес (улица Жуковского или Кабинетская ул., сейчас не помню), причем он мне тогда сказал, что это адрес его личной квартиры, что кроме этой квартиры у него в Ленинграде есть еще другая, в которой происходили регулярные собрания членов ложи, но что туда он меня пригласить не может, т.к. у него есть опасение, что за этой квартирой следят органы ОГПУ.

ВОПРОС: Чем объясняется такая «доверчивость» с Вашей стороны к АСТРОМОВУ, с которым Вы встретились впервые?

ОТВЕТ: Легкость, с которой я доверился АСТРОМОВУ, объясняется тем, что в нем я видел человека, классово мне близкого, одних со мной политических убеждений, направленных к тому, чтобы сплотить контрреволюционный элементы из бывших людей в единое целое, которое бы под флагом разнообразных мистических организаций проводили бы подрывную работу против Советской власти.

326

«Мракобесы»

ВОПРОС: В чем конкретно выражалась эта подрывная работа?

ОТВЕТ: Практически это выразилось в том, что участники наших контрреволюционных обществ поступали в советские, кооперативные и так далее организации с целью вести в них шпионскую и вредительскую работу.

ВОПРОС: И Вы о проведении такой политической линии договорились с АСТРОМОВЫМ в первую же встречу?

ОТВЕТ: При первой встрече я только выяснил его взгляды. Окончательно мы об этом договорились с АСТРОМОВЫМ тогда, когда я в начале января 1926 г. приехал в Ленинград и зашел к нему по ранее указанному мне адресу. Тогда же АСТРОМОВ мне сказал, что после моего приезда в Москву ко мне для связи приедет С.В.ПОЛИСАДОВ для последующей координации со мной работы ложи «Гармония», являющейся филиалом ленинградской ложи «Астрея».

В ту же встречу АСТРОМОВ строго доверительно сообщил мне, что он поддерживает постоянную связь с англо-американскими и периодически — с итальянскими масонами.

ВОПРОС: Через кого и как АСТРОМОВ поддерживал связь с масонами за границей?

ОТВЕТ: АСТРОМОВ мне говорил, что он эту связь поддерживает или через лиц, работающих в миссиях этих государств, или имеющих там знакомства.

ВОПРОС: С кем персонально поддерживал АСТРОМОВ связь за границей? ОТВЕТ: Имен он мне не называл, за исключением английского масона ЛОМБАР-

ТА, который до 1918 г. жил в Петрограде, где был старшим викарием английской

[ЦА ФСБ РФ, Р-23618, т. 1, л. 141-144]

Протокол допроса БЕЛЮСТИНА В.В. 16.09.40 г.

Допрос начат в 12.40 окончен в 17.00

ВОПРОС: Изложите обстоятельства и причины, побудившие Вас вскоре поле Октябрьской революции 1918 г. покинуть город Ленинград, где Вы постоянно проживали, и выехать на юг, в Крым, т.е. в местность, занятую белыми.

ОТВЕТ: Являясь по происхождению сыном сенатора, потомственного дворянина, учась в Лицее среди детей таких же привилегированных особ, я, естественно, принял революцию враждебно.

Ряд последующих декретов Советской власти, упразднивших сословное неравенство, конфискация крупных денежных вкладов в банках и других имуществ частных лиц, в том числе и состояния моего отца (насколько помню, в размере около ста тысяч рублей), и наконец самый факт прихода к власти трудящихся, на которых я и моя семья привыкли смотреть как на людей низшего порядка, — еще более обострили невыносимость для меня создавшейся обстановки, заставив искать какого-то выхода из нее.

Кэтому времени ряд моих друзей и знакомых нашей семьи покинули Петроград,

вчастности семьи Василия Андреевича ШЛЕЙФЕРА, с сыном которого, воспитанником Лицея, Николаем ШЛЕЙФЕРОМ, я дружил, Николая Сергеевича ИСАКОВА, перебравшись на территорию, занятую войсками белых армий.

Наблюдая это, я также решил бежать из Ленинграда в Крым, где в то время более или менее крепко власть была захвачена так называемым «Крымским краевым правительством» Деникинской ориентации. Разрабатывая маршрут переезда линии фронта, обдумав все детали этого мероприятия, я решил использовать в качестве

327

Эзотерическое масонство в советской России

официального предлога для выезда из Ленинграда свое заболевание хроническим воспалением бронхиальных желез, якобы требующих для своего лечения пребывания в Крыму. Это очень легко было оформить соответствующими документами через знакомых моей семье врачей, один из которых, доктор КОЛОМИЙЦЕВ, не замедлил снабдить меня соответствующим удостоверением при первом к нему обращении. Такое же удостоверение, требующее по сути своего содержания перемены климата я получил и на свою мать, как якобы страдающую общим истощением и старческим артериосклерозом, от другого врача. Оба эти документа я провел через комиссию по разгрузке Петрограда (Ленинграда) с тем, чтобы получить разрешение на выезд.

Вследствие того, что одних врачебных удостоверений для организации выезда из Петрограда и проезда к линии фронта и через фронт было слишком недостаточно, то я решил использовать и другие рычаги. Нужно сказать, что в Петрограде проживал мой родной дядя, НЕСЛУХОВСКИЙ Константин Францевич, в прошлом — либерал, оказавший кое-какие услуги деятелям революционного движения. Этот НЕСЛУХОВСКИЙ к 1918 году, занимая должность заведующего отделом дезинфекции подвижного состава Петроградского железнодорожного узла, устроил меня к себе в качестве помощника заведующего подотделом снабжения. Используя свое служебное положение, этот НЕСЛУХОВСКИЙ выдал мне фиктивную командировку от вверенного ему отдела, по которой я направлялся в Москву для вручения личного пакета управляющему делами СНК РСФСР БОНЧ-БРУЕВИЧУ и одновременно имел задание проезда по линии Москва-Курск для сбора справок на местах о состоянии подвижного состава.

Заручившись названными документами, я вместе с моей матерью выехал в конце ноября 1918 г. в Крым и 3 декабря того же года добрался до Симферополя, использовав полученные от НЕСЛУХОВСКОГО документы. Прибыв в Крым, я естественно захотел быть полезен родному для меня белому движению, в связи с чем стал искать возможность приложения своих сил. Будучи по природе сугубым эгоистом (воспитывался как единственный ребенок в семье) я, дорожа жизнью, не пошел в Белую Армию, предпочитая службу в тылу. Наличие хороших знакомых и связей вскоре привело к тому, что я получил довольно сносную должность переводчика и чиновника особых поручений при министре торговли и промышленности Краевого белого правительства — Александра Павловича БАРТ, являвшегося одновременно заведующим Крымской казенной палатой. Протежировала мне Александра Александровна МЕНДЕЛЕЕВА, которой я был известен как сын сенатора через семью ШЛЕЙФЕР, моего приятеля по Лицею. МЕНДЕЛЕЕВА была замечательна своим исключительным богатством, как помещица, и громадными связями в правящих кругах. На этой должности я пробыл до апреля 1919 г., т.е. до временного захвата Крыма Красной Армией, продолжавшегося от 6 до 8 недель, т.е. с апреля по июнь месяц 1919 г.

Должен отметить, что в связи с приходом в Крым красных войск, Крымское краевое правительство бежало в Константинополь, а с ним вместе и БАРТ. Стремительность прихода Красной Армии, твердая уверенность в недолговечности установления в Крыму Советской власти и, наконец, наличие у меня на руках советских документов, выданных из Ленинграда (Петрограда), привело к тому, что я остался в Симферополе переждать это безвременье .

Подчиняясь новым порядкам, я был вынужден иметь в советский период какуюто работу, в связи с чем устроился через одного из своих знакомых — кого, теперь не помню, — делопроизводителем Трамота Коммунального отдела. Это учреждение я избрал потому, что не хотел компрометировать себя пребыванием на государственной службе при Советской власти. На этой должности я пробыл до нового прихода белых.

В связи с восстановлением этой власти, я поступил в Управление продовольствия при главнокомандующем Вооруженными силами Юга России генерале ДЕНИКИНЕ на должность делопроизводителя и переводчика Управления.

ВОПРОС: В этом и заключалась вся Ваша помощь «белому движению»?

328

«Мракобесы»

ОТВЕТ: Нет, к моей помощи «белому движению» я сейчас перейду. В сентябре 1919 г. на квартире у приятельницы моих близких знакомых ШЛЕЙФЕРОВ — Марии Павловны ТАЛАЕВОЙ я познакомился с офицером Белой Армии гвардейским корнетом, в прошлом — помещиком и крупным землевладельцем БРЮХАТОВЫМ Дмитрием Андреевичем, занимавшем должность военного юриста Штаба Добровольческой Армии в Симферополе. БРЮХАТОВ, как я уже показывал об этом ранее, в Крым попал после бегства Белой Армии из-под Киева, где она получила поражение в боях с Красной Армией. Спустя некоторое время, около месяца, БРЮХАТОВ в одном из кафе города Симферополя познакомил меня со своим приятелем, Александром Садековичем БАГИРОМ, работавшим в ОСВАГе. БАГИР, по его о том мне рассказу, в 1917 г. после Октябрьской революции, также как и я в 1918 г., бежал из Москвы сначала на Кавказ, а затем в Персию, где и поступил на должность авиатехника в

[ЦА ФСБ РФ, Р-23618, т. 1, л. 154-157]

Протокол допроса БЕЛЮСТИНА В.В. 17.09.40 г.

Допрос начат в 15.40 окончен в 17.00

ВОПРОС: Продолжайте Ваши показания о знакомстве с БАГИРОМ.

ОТВЕТ: Прежде всего хочу дополнить, что БАГИР состоял в иранском подданстве, являлся сыном крупного московского банкира, был идейным противником советской власти. Как я уже показывал, к моменту нашего знакомства БАГИР являлся сотрудником ОСВАГа, куда вскоре устроил и меня по моей о том просьбе. Работа в ОСВАГе мне была необходима, как освобождающая своих сотрудников от военной службы. После закрепления моего знакомства с БРЮХАТОВЫМ, оба мы, горя желанием вести политическую деятельность, имея некоторые познания в масонском движении и его влиянии на ход политических событий в Западной Европе, решили организовать в Симферополе эклектическую масонскую ложу юга России. В качестве основных задач при этом ставилось:

1.Вербовка и объединение в ложе различных элементов общества на основе общего для всех принципа ненависти к Советской власти и коммунистической партии.

2.Сосредоточение в ней лиц привилегированных сословий, главным образом родовитых дворян и наиболее богатых представителей торгово-промышленной буржуазии.

3.Постановка широкой пропаганды идей «Белого движения» в целях способствования его росту.

4.Как это мне стало известно впоследствии, ведение особо законспирированной разведывательной работы в пользу англичан, обработка общественного мнения

втом или ином направлении по их прямым заданиям, чем персонально занимался БРЮХАТОВ. Это по времени совпало с большими неудачами белых армий на фронте (считался почти неизбежным прорыв линии фронта Красной Армией), в связи с чем бежавшие в Крым дворянско-буржуазные круги находились в состоянии крайней подавленности, предвидя возможный крах «белой» власти.

Именно в этот период я, как обычно, зашел к БРЮХАТОВУ, застав его в очень удрученном состоянии. «Все гибнет» — сказал он мне, — «в такие минуты нам необходимо более тесно сплотиться, глубже понимать друг друга, быть терпимыми ко многим, ранее открыто подвергавшимся осуждению вещам». Видя, что я вполне разделяю его настроение, БРЮХАТОВ продолжил свою мысль, заявив мне примерно

329

Эзотерическое масонство в советской России

следующее: «Вы должны знать, что мое личное политическое положение чрезвычайно сложно и напряженность его усиливается тяжелым положением наших войск на фронте. Не буду скрывать от Вас своей связи с иностранными кругами, политические установки которых я систематически проводил в жизнь. Вспомните, что я говорил Вам о своей связи с англичанами в бытность на Кавказе в 1918 г. Полученный мной от них орден привел меня к прямой связи с английскими разведывательными органами, которую я сохраняю и поныне. Теперь Вам должна стать понятна моя заинтересованность в создании эклектической масонской ложи и та линия поведения, которую я занимал в ней. Не скрою, что ложа являлась для меня тем инструментом, при помощи которого я проводил в жизнь получаемые мною задания. Все это я говорю Вам после достаточно зрелой проверки и личной оценки Вашей личности и думаю, что не ошибусь, если потребую соответствующей сознательной помощи и содействия себе от Вас в этой работе».

Что я мог ответить на это предложение, если учесть и понять то состояние, в котором я, как и многие другие, бежавшие из столичных центров и веками насиженных дворянских гнезд, находился? Полагая, что в борьбе все средства хороши, я не задумываясь ответил БРЮХАТОВУ, что вполне его понимаю и готов идти ему навстречу, быть полезным всем, чем могу, что исполню любое его поручение, отдаю себя в его распоряжение, поскольку это может потребоваться. В заключении БРЮХАТОВ заявил, что отныне он будет считать меня своим человеком и, возможно, скоро вызовет в Ялту, куда он уезжал сам.

Вначале марта 1920 г. БРЮХАТОВ переехал на постоянное жительство в Севастополь, а затем в Ялту, куда и вызвал меня для помощи ему в организации там масонской ложи, указав, что я могу также устроиться в этом городе чиновником особых поручений и переводчиком в аппарат Главного уполномоченного по устройству беженцев, к некоему РЕШКО. Предложение БРЮХАТОВА я принял и поселился в Ялте, заняв упомянутую выше должность.

Вскоре здесь образовалась ложа в составе БРЮХАТОВА, меня, есаула ТОЛСТОВА, корнета ШИЛОВСКОГО, поручиков ТЕРАПИАНО1 и СЛИВА, а также довольно часто приезжавшего БАГИРА.

Виюне 1920 г. БРЮХАТОВ в одном из разговоров сообщил мне, что общее состояние дел Белого правительства по оценке его английских друзей рисуется крайне неустойчивым, и что возможен его близкий крах. При этом он поставил меня в известность о своем намерении эмигрировать в Константинополь, не дожидаясь общего бегства осевших в Крыму лиц. Делал и мне такое же предложение, но я выехать не мог, т.к. с одной стороны был связан старухой-матерью, а с другой — считал необходимым остаться в России для проведения соответствующей подрывной работы против большевизма по заданиям разведки.

Так как БРЮХАТОВ являлся офицером Белой Армии, ведшей в это время ожесточенную борьбу с красными войсками, и прямой его отъезд мог быть объявлен дезертирством и не получить соответствующего разрешения, то для облегчения выезда БАГИР через персидское консульство оформил БРЮХАТОВУ свой паспорт на имя Али-Багир-Хан БУШАРИ, наклеив на него фотокарточку БРЮХАТОВА и соответственно исправив возраст. С этим документом он, БРЮХАТОВ, уехал в Константинополь, указав мне как на лицо для связи по разведывательной работе БАГИРА, ставшего к тому времени коммерсантом и имевшего возможность как иракский подданный беспрепятственно выезжать за границу.

Через некоторое время после своего отъезда, насколько помню, в сентябре 1920 г. БРЮХАТОВ через БАГИРА прислал мне письмо, в котором сообщил, что, благополучно прибыв в Константинополь, он связался со всеми нужными людьми и в заключении требовал сведений о положении дел белых в Крыму. Тогда же я выполнил это поручение, собрав необходимые данные через лиц, входивших в масонские ложи, а также и по результатам личных наблюдений, вручив запечатанный пакет БАГИРУ.

Вполовине октября того же 1920 г. БАГИР привез мне в Ялту второе письмо БРЮХАТОВА, в котором последний, подтверждая получение моей предыдущей ин-

330