Учебники Монографии и др 2 / Экономическая демократия / Луис Келсо КАРЛ МАРКС - ПОЧТИ КАПИТАЛИСТ статья

Луис Келсо

КАРЛ МАРКС - ПОЧТИ КАПИТАЛИСТ

Впервые опубликовано в органе Американской ассоциации адвокатов «Америкэн Бар Ассошиейшн Джорнэл», март 1957. Т.43. N° 3. Соруright © Раtriсiа Н. Ке1sо, Literary Ехесиtor for Lоuis О. Ке1sо, 1994.

Демократия и экономическая власть Карл Маркс — почти капиталист Англия середины девятнадцатого века, сотрясаемая шквалами промышленной революции, отнюдь не была местом, где приятно работать. Всякому, кто держится противоположного мнения, достаточно свериться с трудами экономистов или историков той эпохи либо даже произведениями ее писателей, например Диккенса. Именно на фоне распада аграрной экономики Англии и хаоса в человеческих судьбах, сопутствовавшего индустриализации, Карл Маркс задался целью улучшить участь фабричного рабочего. В жизни людей труда происходили бесчисленные изменения, постепенно начинавшиеся в первые семьдесят пять лет XVIII в. и достигшие кульминации в его последней четверти и в первой половине девятнадцатого столетия. Сдвиг был вызван сперва углублением разделения труда, а затем скоплением рабочих на фабриках с ручным или ручным и машинным трудом. За этой стадией последовала на одной фабрике за другой механизация ширящегося круга ручных операций, переход к использованию мускульной силы животных, позднее — воды и ветра, а затем пара в качестве основной движущей силы. Дезорганизация жизни людей, втянутых в этот водоворот, сбивала с толку и внушала ужас. Лишь немногие, быстро приспособившись к машинной эре, смогли избежать краха, нередко нескольких крахов подряд, лишавших средств к существованию из-за коренных перемен, вызванных резким техническим старением методов производства. Воздействие этих ускоренных преобразований превышало все, что были в силах воспринять и усвоить массы сельского населения, которые стали стекаться в промышленные города в поисках пропитания. Разделение труда, требовавшего прежде высочайших навыков, его дробление на все более мелкие операции, которые могли во многих случаях выполнять женщины и дети, создавало возможность, а нужда бывших крестьян, попавших в зависимость от переменчивой занятости на фабриках, — побудительный мотив для того, чтобы тысячи родителей эксплуатировали своих детей, заставляя их работать на предприятиях. Женщины бросали семью ради места на фабрике. Яростная конкуренция — между человеком и машиной, между торговцами, производителями и странами — свирепствовала среди людей, не имевших ни малейшего понятия о ее смысле и последствиях. По существу не было методов, позволяющих производителям получать достаточную информацию о состоянии рынков. Законы, направленные против фальсификации продуктов, еще не были приняты. Не было еще установленных правил техники безопасности на производстве и способов оказания помощи членам семей рабочих, получивших увечья. Санитарные условия на предприятиях были в целом невообразимо плохими. Работодатель, на чьих фабриках мужчины, женщины и дети трудились всего двенадцать часов в день, выглядел как движимый общественным интересом благодетель. Внешняя торговля сталкивала местного поставщика с конкуренцией со стороны иностранных производителей, которых он никогда не видел и о которых ничего не слышал. Нарождавшиеся промышленные предприятия и люди, чьи судьбы оказались связаны с ними, познавали природу индустриального производства главным образом на горьком опыте. Предприятия переживали постоянно повторяющиеся циклы расширения, подъема, перепроизводства, ликвидации и застоя. На этот обескураживающий парад бумов и спадов накладывались разрушительные проявления примитивных денежно- кредитных систем — посредников товарообмена с собственными беспорядочными круговращениями. Денежная система Великобритании, как и других стран, переживавших промышленную революцию, страдала не только от безответственного ведения дел банками, скудости знаний, несовершенства законов и безудержного использования лазеек для финансовых афер, но и в результате массированного ввоза золота и серебра — монетных металлов — из Нового Света. Не вдаваясь здесь в анализ причин, мы можем ограничиться замечанием, что политика оставалась глухой к проблемам рабочих в Британии и остальных странах, пока с развертыванием промышленной революции их мучительная агония не обрела масштабов публичного позора, который уже невозможно скрывать. Но и на этом этапе фабриканты, которые были вправе гордо указывать на наметившийся впервые в истории быстрый рост производства товаров и услуг на душу населения, не знали на практике, можно ли проявить гуманность в отношении рабочих и при этом не терять позиции в беспрецедентной схватке с конкурентами. ТРУД МАРКСА... Причина несправедливости На этом фоне, где смутно проступали лишь общие контуры индустриального производства в условиях свободного предпринимательства, Маркс поставил перед собой задачу установить причину экономической несправедливости. Его шедевр «Капитал» воспроизводит и документирует картину промышленной революции с точки зрения рабочего. Именно он, пожалуй, первым нарек «капитализмом» экономическую систему Великобритании, не подводившуюся дотоле под классификацию. Кроме неустанного личного изучения фабричной жизни, источниками для Маркса служили доклады Королевской комиссии по вопросам занятости детей и молодежи в ремеслах и промышленности, фабричных инспекторов (назначенных по законам 1859 г. о регулировании на фабриках), инспекторов по закону о бедных — о заработках сельских работников, специального комитета палаты общин — о фальсификации продуктов и другие официальные документы, а также произведения экономистов того времени. Марксу, который владел фактами и умел их излагать, жестокие лишения фабричного люда позволили обосновать впечатляющую по силе эмоционального воздействия позицию в пользу экономических реформ ради улучшения участи рабочего. Поскольку реальное функционирование системы, которую он окрестил «капитализмом», было чрезвычайно выгодным для владевшей фабриками части населения, и столь же губительным для большинства из тех 90%, которые там работали. Маркс мог бы поднять восстание против существующего порядка, указав уже на одно это противоречие. Он, однако, сделал иной выбор, приложив самые кропотливые и трудоемкие усилия для поиска причины несправедливости. В развернутой форме Маркс вынес свой приговор. Виновником, причиной всей этой бескрайней нищеты был капиталист. Его преступление, тяжкое по всем канонам человеческой порядочности и честности, состояло в ограблении, без всякого вознаграждения, беззащитных промышленных рабочих, их лишении большей части богатства, созданного только ими. Никакой грабеж в истории, говорил Маркс, не идет в сравнение с огромным преступлением капиталиста, который, не трудясь сам, присваивает произведенное рабочим, а ему оставляет лишь минимальный «рабский заработок» на поддержание жизни и способности производить. МАРКС И КАПИТАЛИЗМ... Они почти повстречались в потемках Корень всех зол, наблюдавшихся Марксом, — это, заключил он, частная собственность на средства производства. Эмоционально заряженная позиция, которую он выстроил в пользу революции для улучшения положения индустриального рабочего, впечатляет грандиозным размахом. Для осуществления революции, утверждал он, рабочие должны силой захватить власть и затем использовать государство для экспроприации собственности на капитал. К сожалению, моральная правота массивных доказательств, привлеченных Марксом ради улучшения участи промышленного рабочего, меркнет перед величиной ошибки, которую он допустил, отнеся к причине неправильного распределения богатства частную собственность на капитал. По ходу исследования Маркс действительно видел, но не смог из-за этой ошибки понять коренные принципы капитализма. Поскольку не может быть сомнения в честности усилий Маркса и его страстном желании найти ключ к работоспособной индустриальной экономике, мы вправе выдвинуть предположение, что если бы Маркс понял смысл принципов капиталистического распределения, представлявшихся ему всего лишь «видимостями», он, возможно, стал бы революционером-капиталистом, а не революционером-социалистом. Размышляя о причинах экономической несправедливости на материале первого столетия капитализма, Карл Маркс пришел к заключению столь же важному, сколь и ошибочному. Миру предстояло перенести от этой критически важной ошибки не меньше страданий, чем те, что дали Марксу основания для подобного вывода. Не будь он под воздействием взятого взаймы мифа, Маркс вполне мог бы провозгласить: «Люди всех стран, соединяйтесь! Распространяйте выгоды капитализма на все человечество». Вместо этого он призвал пролетариев всех стран объединиться и «сбросить оковы капитализма». Если бы Маркс избрал капиталистическую, а не социалистическую альтернативу, жизнь в мире выглядела бы сегодня во многом по-другому. Без ложных соблазнов социализма Россия, взявшая марксизм за основу, лишилась бы главного орудия риторики, с помощью которого она стремится покорить умы людей. И все же остается фактом, что Маркс действительно рассматривал проблемы, которые должны были бы привести его к открытию капитализма. Если бы не три исходных ошибки в его аргументации, Маркс мог бы считаться сегодня апостолом капитализма, а не его оппонентом и мучителем. Эти три ошибки, побудившие Маркса отвернуться от капитализма вместо того, чтобы встать на его сторону, сделали Маркса лжепророком промышленных рабочих. Вместе с публицистами социалистической ориентации, последовавшими по его пути, Маркс лишил целые поколения рабочих возможности осознать, что их надежды на экономическое благополучие, хорошую жизнь и политическую свободу связаны не с социализмом, а с капитализмом. ТРИ ОШИБКИ... Ход истории меняется Вот три ошибки, допущенные Марксом: 1) Принятие им трудовой теории стоимости, выдвинутой ранее Давидом Рикардо. 2) Непонимание им, что частная собственность, в том числе собственность на инструменты капитала, органически необходима для политической свободы; коротко говоря, непонимание опасности для человеческой свободы со стороны государственной собственности на средства производства. 3) Его ошибочное восприятие богатства, произведенного капиталом, как «прибавочной стоимости», то есть стоимости, которую, как считал он, произвел труд, а капиталист украл у рабочего. Рассмотрим каждую из этих ошибок. При этом всякий раз мы будем убеждаться в том, насколько близок был Маркс к уяснению действительных принципов капитализма. Но в каждом случае, уловив эти принципы, он тут же отвергал их из-за своих фундаментальных ошибок. Ошибка Первая: трудовая теория стоимости. За вычетом узкого круга нужд, которые человек может удовлетворять непосредственно предметами, в достатке предоставляемыми природой, первичным источником создания богатства с незапамятных времен был труд человека. Своими руками и разумом человек придавал ценность природному сырью, сообщая ему качества, благодаря которым оно способно удовлетворять его потребности. Подобным же образом он оказывал личные услуги себе или другим людям, также удовлетворяющие определенные нужды. Нет ничего очевиднее тезиса, что человек должен добывать средства к жизни в борьбе с природой, применяя ум, силу мышц и физические навыки. Поскольку вначале, таким образом, человек был единственной действующей силой, представление о том, что все изменения в природных материалах осуществляет только он, было и очевидным, И бесспорным. Трудовая теория стоимости, по которой труд — единственный способ создавать богатство, то есть добавлять «стоимость» исходным материалам и оказывать услуги, должна была являться приблизительно верной в первобытные времена и, в меньшей мере, в доиндустриальной экономике. Но как только люди стали применять свой интеллект для изготовления орудий и машин, способных производить богатство или как минимум взаимодействовать с человеческим трудом в производстве благ, произошел коренной сдвиг, важность которого не сразу была оценена в полной мере. Факт создания стоимости в экономике не трудом, а скорее трудом совместно с капиталом, вуалировался тем, что на ранних этапах машинного производства «операторами» станков были их владельцы. В результате услуги машины воспринимались как не отделимые от действий ее собственника, так что не представлялось случая уяснить различия в их отдельно взятых экономических функциях. Значение трудовой теории стоимости выходит за чисто академические рамки. Если труд является источником всей стоимости, создаваемой в процессе производства, то он имеет морально обоснованное право претендовать на все произведенное достояние. Тогда единственным морально обоснованным требованием собственника капитала становится возмещение его капитала, то есть возвращение стоимости капитала с компенсацией за износ и старение. Чтобы добросовестно прийти к заключению, что капиталист обкрадывает трудящегося, Марксу достаточно было поверить, что труд действительно создает всю стоимость в экономике (то есть все стоимости, добавляемые природному сырью). Но столкнувшись с фактом, что инструменты капитала на деле выполняли все большую часть функций, добавлявших стоимость сырью, и даже стали состязаться с трудом в выполнении чисто сервисных операций, Маркс не мог доказать постулат о труде как единственном созидателе стоимости, да и не пытался это сделать. Он попросту утверждал вновь и вновь, что этот постулат был исторически верен и его правильность была установлена совсем недавно. Все товары, включая орудия капитала, говорил Маркс, «суть лишь определенные количества застывшего рабочего времени» («Капитал» Т. 1. С. 46). «Позднее научное открытие, что продукты труда, поскольку они суть стоимости, представляют лишь вещное выражение человеческого труда, затраченного на их производство, составляет эпоху в истории развития человечества, но оно отнюдь не рассеивает вещной видимости общественного характера труда» (там же, с. 80, курсив добавлен). Маркс без обиняков высказывает здесь положение, которое развивает в других местах работы: хотя орудия капитала, как кажется, создают богатство, это всего лишь иллюзия; в инструменте капитала кроется некий таинственный «застывший труд», позволяющий этому инструменту оснащать его продукты стоимостью. В этот момент Маркс действительно видел один из основополагающих принципов капитализма: инструменты капитала создают богатство точно так же, как это делает труд. Но он отверг эту идею как всего лишь «видимость» и упорно держался убеждения, что только труд может создавать богатство. Отрицая очевидное, а именно, что в постоянно растущем числе случаев определенные производственные задачи могут выполняться либо трудом, либо инструментами капитала; утверждая, что вне зависимости от того или иного примененного метода инструменты капитала, находящиеся в собственности «капиталиста», суть на деле «орудия труда», и заключая, что при использовании любого способа вся стоимость создается в действительности трудом, Маркс ставил капиталиста в неэтичное положение получающего что-то, не давая ничего взамен. Сегодня мы знакомы не только с явлением, когда машины производят машины, но и с тенденцией изготовления машин-автоматов машинами-автоматами. Тем не менее, прослеживая этот процесс ретроспективно сквозь несколько поколений техники, мы рано или поздно придем в точку, где предшественник определенной машины был создан ручным трудом. Поскольку Маркс видел в труде человека не просто один из компонентов продукта, произведенного экономикой, но компонент единственный наряду с сырьем, поставляемым природой, проблема машин, создаваемых в основном машинами, доставляла ему беспокойство. Стоимость продукта, говорил он, определяется количеством содержащегося в нем рабочего времени. Что же можно было бы сказать (после нескольких поколений техники с производством машин прежде всего машинами) о такой машине, которая, не неся в себе почти никакой «стоимости» в смысле человеко-часов труда и едва нуждаясь в поддержке трудом в виде человеко-часов работы оператора, тем не менее выпускает множество изделий, продающихся по весьма приличным ценам? Маркс действительно рассматривал эту проблему. Как он мог совместить трудовую теорию стоимости с машиной, содержащей очень мало «стоимости» (в смысле человеко-часов рабочей силы), действующей с весьма небольшим приложением человеко-часов оператора и все же производящей большой объем богатства? Столкнувшись с этой проблемой, Маркс мог бы провозгласить еще один из основных принципов капитализма, а именно, что продуктивность, «производительность» инструментов капитала в сравнении с производительностью труда (но не труда высшего слоя рабочей силы — управляющих и техников) неуклонно возрастает. Но здесь Маркс вновь отвергает ясно различимую истину и заменяет ее выводом в духе трудовой теории стоимости. В данном случае, указывал он, машина, перенеся на продукт содержащуюся в ней малую стоимость, работает даром, как работает солнце, способствующее созреванию урожая в поле. И тут Маркс был на волоске от признания роста производительности орудий капитала по сравнению с производительностью рабочей силы. Если бы он позволил себе уяснить смысл ситуации, можно без опаски предположить, что человек, обладающий искренностью Маркса, воскликнул бы: «Если источником растущего производства богатства в индустриальной экономике являются инструменты капитала, то их собственники по праву и есть те люди, которые должны получать доход от производимого таким путем богатства. Сделаем же тогда нашей целью максимально возможное накопление и совершенствование орудий капитала ради растущего производства богатства. И давайте будем регулировать нашу экономику так, чтобы распространять на постоянно увеличивающуюся часть населения возможность участия в производстве посредством собственности на инструменты капитала». Маркс прошел мимо этого критического момента. Перед лицом производства обширного достояния за счет большого вклада орудий капитала и пренебрежимо малого— со стороны рабочей силы Маркс всего лишь отметил: «Только в крупной промышленности человек научается заставлять продукт своего прошлого, уже овеществленного труда действовать в крупном масштабе даром, подобно силам природы» (там же, с. 394). Тем самым Маркс подменил объективный анализ догмой, заимствованной у Рикардо. Ошибка Вторая: непонимание Марксом политического значения собственности. До рассмотрения второй критической ошибки Маркса, быть может, полезно обратить внимание на содержание понятия «собственность» в праве и экономической науке. Это — совокупность признанных законодательством страны прав, полномочий и привилегий, которой индивидуум может располагать в отношении различных объектов. Собственность — не сам предмет, а сумма «прав», которыми индивидуум может «владеть» применительно к этому предмету. К ним в общем виде относятся права 1) владения, 2) исключения других, 3) распоряжения или передачи, 4) пользования, 5) пользования плодами, прибылями, продуктом или приростом и 6) разрушения или повреждения, если собственник того пожелает. В цивилизованном обществе эти права действительны лишь в той мере, в какой эффективны законы, предусматривающие их проведение в жизнь. Английское прецедентное право, вошедшее в ткань американского, признает, что права собственности подлежат следующим ограничениям: 1) предмет собственности не должен использоваться в ущерб другим лицам или их собственности и 2) он не должен использоваться вразрез с благосостоянием народа в целом. Из этого определения частной собственности становится ясным чисто функциональное и практическое понимание природы собственности. В повседневной жизни собственность есть право контроля. Собственность на землю. В отношении земельной собственности достаточно отметить, что получение первичного титула на землю от монарха есть политический акт, а не результат экономической деятельности. Если первоначальное распределение земель дает ненадлежа-щее преимущество какой-либо группе или категории лиц, это — политический недостаток, а не сбой в функционировании экономики как таковой. Капиталистическая экономика перенимает и признает частную собственность на землю. Она может, как в случае с законами федерации и штатов о горной добыче и федеральными законами о гомстедах, поощрять частную собственность на землю, облегчая частную куплю горнодобывающих, лесосечных, сельскохозяйственных, заселяемых или рекреационных земель. Собственность на капитал. В капиталистической экономике частная собственность на все прочие носители достояния равна по важности земельной собственности. С точки зрения распределительных аспектов капиталистической экономики собственность на капитал: машины и оборудование, инструменты, заводы, энергосистемы, железные дороги, грузовики, тракторы, фабрики, текущие финансовые активы и тому подобное — представляет особое значение. Это верно потому, что растет зависимость производства от инструментов капитала. Из трех компонентов производства земля есть пассивный (1) источник почти всех материальных предметов, кроме извлекаемых из атмосферы и морей, а рабочая сила и капитал — активные факторы производства. Труд и капитал производят в экономике товары и услуги, используя сырьевые материалы, полученные по большей части из земли. Так же, как частная собственность на землю включает право на все виды ренты, доходы от продажи минералов или других составляющих либо веществ, содержащихся в земле, частная собственность на капитал включает право на производимое им богатство, Стоимость, приданная железной руде орудиями капитала на сталелитейном предприятии, становится собственностью владельцев этого сталелитейного предприятия. То же относится и ко всем другим инструментам капитала. Собственность на труд. Каково отношение рабочего к стоимости, которую он создает своим трудом? Уже отмечалось, что никто и никогда не подвергал сомнению право рабочего на плоды его труда. Фактически, как давно признали Джон Локк и Жан-Жак Руссо, право рабочего на создаваемую им стоимость — не что иное, как особый вид частной собственности, применимый к труду. Каждый рабочий, говорили они, имеет право частной собственности на свою способность производить богатство трудом и на стоимость, которую создает. Маркс и собственность. Маркс не ошибался в своем понимании зависимости капитализма от частной собственности. На деле коммунисты-последователи Маркса признают эту абсолютную зависимость в большей мере, чем некоммунисты, многие из которых в убеждении, что Маркс полон промахов, ошибочно полагают, будто это один из них. При всей ошибочности программы экономических преобразований, которые он считал необходимым осуществить, Маркса никак не обвинишь в намерении ухудшить экономическое и политическое положение человека в современном мире. Факты, характеризующие его жизнь и личность, не дают особых оснований сомневаться в том, что его целью было устранить страдания путем более справедливого распределения товаров и услуг в экономике и, тем самым, досуга и возможности хорошо жить. Маркс, пусть даже и неистово, но по праву критиковал эксплуатацию большинства меньшинством. Если бы Маркс сознавал, что обобществление капитала, то есть государственная собственность на него, неизбежно передаст контроль над капиталом в руки тех, кто в данный момент отправляет политическую власть, объединяя тем самым экономический и политический потенциал — два основных источника власти в обществе, он, как мы можем предположить, не стал бы выступать за ликвидацию частной собственности на инструменты капитала. Если в девятнадцатом веке, обладая политическим влиянием, но не безграничной политической властью, фабриканты имели возможность эксплуатировать рабочих, то бюрократы двадцатого столетия, располагая в обобществленном государстве не только неограниченной политической властью, но и неограниченной экономической властью благодаря собственности (то есть контролю) на инструменты капитала, несравненно сильнее оснащены для эксплуатации рабочих и других небюрократов. Что может быть лучшим доказательством этого, чем Россия и ее сателлиты? КОММУНИСТИЧЕСКИЙ ПОЛИТИК... Подлинный тиран-капиталист. Именно коммунистический политик усматривает в марксизме тот шанс для личной власти и обогащения, который Маркс, если верить ему на слово, не заметил. Политический деятель-коммунист видит в коммунизме личное преимущество, проистекающее из перехода собственности (реального контроля) на средства производства к государству и своего продвижения на какой-либо пост в управлении государством. Тем самым он обретает способность воспроизвести в своем лице тот тип тирана-капиталиста, который осужден Марксом, и сверх того возможность неограниченного деспотизма, присущую слиянию политической и экономической власти в одних руках. То, что Маркс не осознал политического значения частной собственности, позволило его учению стать самой совершенной из изобретенных до сих пор уловок для потенциальных тиранов. Во имя блага всего общества реальный контроль над инструментами капитала и землей оказывается в руках обладателей политической власти! Вторая большая ошибка помешала Марксу уяснить, что идеальное «бесклассовое общество», о котором он мечтал, — отнюдь не то, где находящаяся у власти политическая группировка наделена функцией распределения богатства. Этому понятию отвечает скорее та политическая экономия, в которой индивидуальная собственность — особенно на инструменты капитала — распространена на все население. Только такое широкое рассредоточение частного экономического потенциала способно гарантировать свободу личности и властные полномочия всего народа ограничивать или устранять по собственной воле находящуюся у руля политическую группу. Маркс был фактически на пороге признания, что, коль скоро природа людей такова, какова она есть, единственно возможным бесклассовым обществом является капитализм. То, что он не пришел к этой позиции, проистекает из непонимания политического значения частной собственности. Как следствие, он не смог понять и политического значения государственной собственности в социалистическом государстве. Сосредоточить контроль над средствами производства в руках какой-либо политической группы означает утвердить эту администрацию как класс — класс всемогущий — и исключить всякую возможность, если такая группа пользуется своей властью в полном объеме и не останавливается ни перед чем, свергнуть подобную деспотию иначе как насилием. Маркс признавал, что владельцы производительной собственности также не лишены «индивидуальности», пользуются досугом, возможностями культуры и образования (там же, с. 532). Если это так, то фантастическими выглядят нелогичные выводы, к которым он пришел: 1) ликвидировать частную собственность на средства производства; 2) превратить всех в рабочих; 3) присваивать все богатство, производимое сверх нужного для поддержания рабочей силы, и распределять через государство по усмотрению его политических лидеров. Но не столь нелогичны политкомиссары, применяющие идеи Маркса по-своему — для эксплуатации власти и богатства, предоставляемых правящей бюрократии социализмом. Для них упразднение частной собственности на средства производства — это бессрочная гарантия сохранения своего положения. Один из принципов марксизма гласит, что характер общества определяется способом производства (будь то аграрного или промышленного) и собственностью на средства производства. Он соответствует действительности. И представленные нами заключения укладываются в рамки этого фундаментального постижения, не противоречат ему. Итак, вторая большая ошибка Маркса побудила его искать в социализме то, что он смог бы найти лишь в капитализме. Ошибка Третья: допущение, что богатство, созданное капиталом, создано трудом и украдено капиталистами. Каждая из трех критических ошибок, допущенных Марксом в исследовании капитализма, проистекает из того, что свой анализ он начал с распределения, а не производства. В сфере распределения у чуть менее десяти процентов населения, в основном собственников земли и капитала, дела шли несравненно лучше и доля получаемых благ соответственно выше, чем у остальных девяти десятых, участвовавших в экономической деятельности лишь в качестве рабочих или получателей государственных пособий по законам о бедных. Эта схема распределения была негодной с любой точки зрения. Львиная доля доставалась капиталистам, владельцам разрастающихся промышленных и торговых предприятий. Для Маркса капитализмом было попросту то, что он наблюдал в Европе и, прежде всего, в Великобритании. Поскольку схема распределения была неудовлетворительной, корень зла, решил он, должен быть в капиталистах и капитализме. Труд «исторически» был источником всего произведенного богатства, а рабочие получают все меньшую часть выручки от производства. Долой капитализм! Если бы Маркс начал с объективного анализа производства и более глубокого проникновения во взаимосвязь собственности и свободы, он вполне мог бы в итоге объявить войну капиталистам за утаивание капитализма. Рассмотрим еще раз принципы капиталистического производства, которые Марксу можно было и следовало бы взять за отправной момент. В товарной экономике и особенно в экономике свободных конкурентных рынков каждая услуга и каждый товар ценятся за специфическую способность удовлетворять определенное желание потребителя. Производится эта услуга либо этот товар только трудом, только капиталом или сочетанием обоих, для потенциального покупателя важно лишь постольку, поскольку данный метод производства придает продаваемому продукту определенные свойства. Покупателю требуется конечный продукт, а не представление о нем, каким способом он произведен, — ведь это всего лишь средство для изготовления изделия. Вопреки мнению некоторых сентименталистов, в продуктах труда нет ничего священного, что не было бы столь же священным в плодах капитала или предметах, произведенных совместно трудом и капиталом. Чтобы изменить что-либо в природе или состоянии материальных товаров или предоставить любого рода услугу, надо производить действия с материальными товарами. Маркс признавал это; но из-за одержимости трудовой теорией стоимости он утверждал, что только с трудом связана стоимость произведенных предметов или оказанных услуг. «Полезный труд, — отмечал он, — есть вечная естественная необходимость: без него не был бы возможен обмен веществ между человеком и природой, то есть не была бы возможна сама человеческая жизнь» (там же, с. 49). Для осуществления таких изменений в материи или оказания подобных услуг должны использоваться чисто физические, то есть механические средства. За редкими исключениями мысль как таковая не вознаграждается экономически. Речь, письменные произведения, механическое действие — все это в исполнении человеком способно участвовать в экономических операциях. Мысль, кроющаяся за такой речью, произведениями, механическими действиями, сама по себе не в состоянии включаться в обычную коммерцию. Человек-работник, не относящийся к числу ученых и управляющих и живущий своим трудом, с точки зрения экономической науки (помимо его отдельно взятой природы и положения в качестве потребителя) есть простейшая маломощная машина, сравнительно неповоротливая и недолговечная, для производства товаров в экономике. С наступлением промышленной революции рабочий человек становится все менее внушительным, за исключением сфер науки и управления. Он способен проработать восемь, десять, двенадцать часов подряд, а затем должен отдыхать. Его сила и быстродействие весьма ограниченны. Он подвержен многочисленным недугам, часто реагирует на климат отрицательно, зависит от темперамента и нередко ленится. Он допускает много ошибок. Как фактор производства богатства он все более уступает в соревновании инструментам капитала — за исключением опять-таки ученого или менеджера. Человек является хозяином Земли как раз не в качестве рабочего. Его превосходство — в интеллекте, кроющемся за всем производством, и в его роли потребителя как первопричины производства и предназначения производимых изделий. Смешение человека-работника с человеком-мыслителем, источником всех идей и планов, вполне возможно, не менее иных причин способствовало непризнанию Марксом капитала таким же производителем богатства, как и труд. Умственная деятельность привходит в экономические операции прежде всего двумя путями. 1) Умственная деятельность ученого и менеджера обеспечивает изобретение, разработку, совершенствование и изготовление инструментов капитала и надзор за производственной деятельностью и работников, и орудий капитала, ученые и управляющие составляют вообще высший слой рабочей силы, профессиональный уровень труда. Их услуги включают предпринимательскую деятельность, когда они играют инициативную роль в организации капитала и труда для внедрения или расширения определенной деловой активности. Существенная часть их услуг приходится на повышение производительности инструментов капитала, содействие тем самым замене людей машинами и иным способам сокращения потребности в рабочей силе там, где это снизит издержки производства и повысит эффективность и конкурентоспособность бизнеса, в котором они заняты. Непрерывное совершенствование носителей капитала, производственных систем и организации производственных процессов является результатом умственной деятельности ученых и менеджеров. Их способность производить в указанных областях и составляет секрет их растущей продуктивности и повышенного спроса на их услуги. 2) В различной мере умственная деятельность участвует в работе, не относящейся к науке и руководству. Разумное управление собственными действиями со стороны рабочего присуще выполняемой им механической работе. Рабочая сила вознаграждается за определенный вид услуги физического характера, которая не могла бы оказываться при отсутствии умственной ориентации самого работника. Маркс признавал, что машины и люди являются конкурентами в том смысле, что ученые и управляющие, выполняя свою функцию в производстве товаров и услуг в условиях конкуренции на рынке, стремятся устранить издержки на рабочую силу и совершенствовать ручные методы производства. «Средство труда (Маркс подразумевает, конечно, машины, инструменты капитала), выступив как машина, тотчас же становится конкурентом самого рабочего» (там же, с. 435). Говоря об этой конкуренции, Маркс подходит предельно близко к признанию того, что инструменты капитала представляют активную силу в производстве богатства, которая выполняет экономическую функцию того же рода, что и рабочая сила, а нередко и такие функции, которые могут осуществляться и той, и другой (2). Маркс отмечает, что в мануфактуре «рабочие образуют члены одного живого механизма. На фабрике мертвый механизм существует независимо от них, и они присоединены к нему как живые придатки. Благодаря своему превращению в автомат средство труда во время самого процесса труда противостоит рабочему как капитал, как мертвый труд, который подчиняет себе живую рабочую силу и высасывает ее. Отделение интеллектуальных сил процесса производства от ручного труда и превращение их во власть капитала над трудом получает свое завершение, как мы уже указывали раньше, в крупной промышленности, воздвигающейся на базисе машин. Частичное искусство отдельного машинного рабочего, подвергшегося опустошению, исчезает как ничтожная и не имеющая никакого значения деталь перед наукой, перед колоссальными силами природы и перед общественным массовым трудом, воплощенными в системе машин и создающими вместе с последней власть «хозяина» (там же, с. 428—429). Непризнание Марксом того, что инструменты капитала на деле замещают не только физические силы, но и интеллект, вполне возможно, помешало ему установить, что капитал «работает» точно так же, как работает труд. Смог ли бы Маркс закрыть глаза на реалии производства в пору занимающейся ныне зари автоматизации, остается интересным в плане догадок. Но и в его эпоху Марксу представлялась возможность признать, что ученые (инженеры), проектируя инструменты капитала, придают им способность осуществлять операции, которые при исполнении рабочей силой требовали бы приложения умственного труда. Приверженность трудовой теории стоимости лишила его возможности прийти к такому пониманию. Сегодня же, с развитием самокорректирующихся, самопрограммирующихся машин с обратной связью, способных автоматически выполнять серию операций, исправлять собственные ошибки в решении производственных задач, выбирать свои функции из набора встроенных инструкций или параметров, похоже, даже Маркс порвал бы путы навязчивого суждения о том, что всю работу производит труд. Производство товаров и услуг направляется в конечном итоге умами людей. Это относится к функциям и инструментов капитала, и рабочих. По мере применения в производственном процессе все большего числа инструментов капитала умственный контроль со стороны человека за этим процессом в растущей мере переходит от рабочих к ученым (и их механическим отпрыскам) и управляющим. Тем самым частная собственность на труд функционально по существу не отличается от частной собственности на капитал. И та, и другая включают право контролировать активные средства производства, право производить там и тогда, где и когда пожелает собственник, принимать или отвергать условия производства. Наиболее значимое различие состоит в том, что от собственника инструментов капитала не требуется личное присутствие в процессе производства; он производит, или во всяком случае может производить, опосредованно. Умственная деятельность как таковая не является основой прав собственности ни владельцев рабочей силы, ни владельцев капитала на производимое богатство. Чем отличалась бы Марксова теория капиталистической экономики, если бы он признал способность как труда, так и инструментов капитала производить богатство? Она выглядела бы совершенно иначе. Если все богатство создается трудом и если все произведенное богатство превышает то, что распределяется рабочей силе на базе рыночной стоимости труда, в таком случае этот излишек составляет «прибавочную стоимость». Эта прибавочная стоимость, по Марксу, есть нечто, что в действительности капиталист крадет у рабочей силы. Элементарно положение, что богатство принадлежат тому, кто его создает, и если лишь рабочая сила может создавать богатство, а орудия капитала — нет, то собственники капитала никак не вправе претендовать на какую-либо долю в доходе от производства. Максимум, чего они законно могут требовать, это возмещение им стоимости начального капитала, который был частично или полностью потреблен в процессе производства. В социалистическом государстве эта «прибавочная стоимость» принадлежала бы обществу в целом и распределялась бы по решениям государственных администраторов. Короче, если труд — единственно возможный творец богатства, то капитал не может быть таким творцом и иметь иной законный доход, кроме возврата начальных вложений. Признание Марксом капитала одним из двух активных факторов, создающих богатство, обнажило бы ложный характер его основополагающих теорий. Более того, оно привело бы его с неизбежностью к прямо противоположным выводам. Ведь если труду полагается доход в форме заработной платы за богатство, созданное рабочей силой, то владельцам капитала должен полагаться доход за богатство, созданное капиталом. Как ни странно, Маркс признавал тенденцию развития техники и даже отмечал, что чистая стоимость, остающаяся после оплаты сырья и рабочей силы, представляется богатством, которое создал капитал. Однако он отказывался верить этой видимости и попросту утверждал вновь и вновь, что этот излишек составляет «прибавочную стоимость». В отношении же растущей производительности капитала он указывал, что «всякое улучшение методов... воздействует здесь почти одновременно и на добавочный капитал и на капитал уже функционирующий. Каждое завоевание в области химии не только умножает число полезных веществ и число полезных применений уже известных веществ, вызывая, таким образом, по мере роста капитала и расширение его сферы приложения... Подобно тому как усиленная эксплуатация природного богатства достигается просто повышенным напряжением рабочей силы, точно так же наука и техника сообщают функционирующему капиталу способность к расширению, не зависящую от его данной величины» (там же, с. 610—611). Насчет очевидного производства богатства орудиями капитала Маркс отмечал, что тут видится, как говорил Сисмонди, «доход, возникающий из капитала». Но он до конца отказывался поверить, что это богатство создается капиталом, — возможность, которую он замечал, но никогда не понимал и не оценил. Для Маркса богатство, созданное капиталом, оставалось «прибавочной стоимостью», на которую владельцы капитала не имели никакого права, — прибавочной стоимостью, которую они крадут у собственников рабочей силы. ТРИ ОШИБКИ МАРКСА... Роковой промах Если бы не коренные и поддающиеся выявлению ошибки в его теории капитализма — рассмотренные выше три ошибки, — Маркс поменял бы местами свои взгляды на капитализм и социализм. Его труды не оставляют сомнений в том, что он вел честный поиск истины о капитализме и причинах неверного распределения богатства. Но верно и другое: эти труды не позволяют сомневаться, что если бы он не впал в эти три основополагающие ошибки, то стал бы столь же ярым сторонником капитализма, сколь неистово, заблуждаясь, осуждал его. Если только труд является творцом богатства, то должна существовать, отмечали Маркс и Энгельс в «Коммунистическом манифесте», всеобщая трудовая повинность. Но если капитал тоже создает богатство, то можно участвовать в производстве богатства в качестве собственника живого труда либо капитала. Аналогичным образом, если земля — источник богатства, то человек может участвовать в производстве богатства как ее собственник. Но этот коренной принцип капитализма простирается дальше. Если, как мы знаем, производительность капитала возрастает по сравнению с производительностью труда, не относящегося к категории управленческого или научного, и если право участия в распределении дохода от производства вытекает из факта участия в нем, то социальная справедливость, которой добивался Маркс, заключается в регулировании капиталистической экономики таким образом, чтобы постоянно возрастал удельный вес капиталистов. Беспокойный призрак Маркса, должно быть, претерпевает муки преданных анафеме при виде истины, запечатленной на скрижалях истории, — собственность не ликвидировать ее передачей государству. Положить конец частной собственности на капитал и землю, учредив социалистическое государство, означает сосредоточить весь обширный комплекс прав собственности в руках обладателей политической власти. Не составляет тайны факт, что буквальным воплощением теорий великого искателя социальной справедливости коммунистические страны добились прямо противоположного обещанному. Маркс оплакивал участь беспомощного рабочего под немилосердным бичом могучего фабриканта. Что сказал бы он об участи рабочего перед лицом неотвратимой сокрушительной мощи диктатора, политической клики или партии, которая на деле (хотя никогда номинально, ибо все всегда делается от имени «народа») владеет всеми фабриками, всеми орудиями производства, всей землей и соединяет эту власть с властью политической? Ответ может быть только один. Неприкосновенность, безопасность, достоинство личности, которых Маркс искал в социализме, можно найти лишь при капитализме. А на обвинение в чрезмерной концентрации собственности на инструменты капитала надо реагировать надлежащим использованием государственного регулирования для снижения этой концентрации и последовательного распространения частной собственности на средства производства. Что Маркс почти открыл, так это то, что выгоды и успех капитализма растут с числом людей, которые становятся капиталистами. Его ошибка, помешавшая открыть эту истину, была самым роковым промахом в истории. Примечания 1. Сельскохозяйственные и лесные земли можно назвать исключением, считая их активно функционирующими в процессе выращивания урожая и древесины. 2. Заметим, что, пользуясь термином «средства труда» для обозначения инструментов капитала, находящихся в собственности капиталистов, Маркс опять отдает дань трудовой теории стоимости. Именуя орудия капитала «средствами труда», Маркс придает видимость логики приписыванию производительных усилий капитала труду. ИСКОРЕНИТЬ БЕДНОСТЬ В МИРЕ: РАБОТА ДЛЯ БИЗНЕСА1 1 Статья Луиса О. Келсо и Патриции Келсо «Искоренить бедность в мире: работа для бизнеса» получила первую премию Фонда Маккензи за лучшую публикацию 1964 года в журнале «Бизнес Хорайзонз». Соруright © Раtriciа Н. Кеlsо, 1994.