Глава 6 Экономическая социодинамика

Продолжая обсуждение основного вопроса экономики культуры, повторим вывод предыдущих глав: продукты культуры никак не вписываются даже в размытые границы общественных товаров, и единственным мотивом погружения культурных благ в мериторную среду является стремление общества реализовать собственные интересы. Говоря об этих автономных интересах, мы имеем в виду общественные потребности, не сводимые к предпочтениям индивидуумов, т. е. не выявляемые рыночным путем потребности общества как такового. И в отличие от Масгрейва, который подобные интересы рассматривает лишь в качестве особого случая, мы считаем, что все мериторные интервенции, как, впрочем, и государственное вмешательство в производство общественных товаров, связаны исключительно с несводимыми интересами общества. С позиций признания таких интересов, именно с этой новой «точки обзора» продолжим и в данной главе поиск теоретического обоснования государственной поддержки культурной деятельности.

6.1

Принципы экономической социодинамики. Назовем сначала конкретные причины, подтолкнувшие к смене теоретической модели. Во-первых, общество постоянно сталкивается с ситуациями, когда рынок обнаруживает свою несостоятельность, и эти ошибки вынуждено исправлять государство. Анализ активности государства приводит почти к крамольной мысли о том, что в априорной мотивации государственного вмешательства совсем не часто отслеживаются интересы индивидуумов. Существуют другие резоны, побуждающие власть к тем или иным мерам независимо или даже вопреки потребностям отдельных людей. Собственно, именно эти резоны, находящиеся вне области индивидуальных предпочтений, и привлекают наше внимание, стимулируя дальнейший поиск.

Во-вторых, наблюдая расширение сферы участия государства, мы не нашли и достаточно внятных апостериорных объяснений того, каким образом указанные действия удается согласовывать с предпочтениями частных лиц. При этом все известные попытки индивидуалистического оправдания государственных интервенций, несмотря на изощренность приемов анализа («феномен безбилетника», «дилемма арестанта», «вуаль неведения» и т. п.), проблему так и не решили. И без всякой натяжки можно констатировать наличие «парадокса государства» — фундаментального противоречия между доминирующей установкой экономической теории на минимизацию действий государства и его фактической ролью в хозяйственной жизни рыночных стран. Мы подозреваем, что за этим парадоксом также скрывается специфический интерес общества, отличающийся от любого агрегата индивидуальных функций полезности.

В-третьих, еще одним аргументом в пользу изменения угла зрения стала концепция мериторных благ. Продолжающаяся почти полвека дискуссия о товарах и услугах, заслуживающих государственной поддержки, выявила два регулярно воспроизводящихся сюжета. С одной стороны, предметом анализа являются особые потребности общества, принципиально несовпадающие с интересами индивидуумов. С другой стороны, наблюдаются нескончаемые попытки нивелировать эту особость с помощью индивидуалистического обоснования общественных потребностей. Анализ критики мериторики укрепил нашу уверенность в невозможности разрешить это противоречие и найти для мериторных благ место в зоне «сводимости всех потребностей». И здесь смена точки обзора кажется необходимой.

Мы имеем в виду новую теоретическую концепцию, ключевое понятие которой — несводимостъ — как раз и связано с заменой постулата всеобщности методологического индивидуализма на принцип комплементарности (взаимодополняемости) индивидуальных предпочтений и социальных интересов. Представляя концепцию экономической социодинамики, выделим ее основные положения.

Как и раньше, начнем с дефиниций. Способность блага удовлетворять несводимые потребности социума названа его социальной полезностью. В соответствии с главным сюжетом данной концепции любое благо может удовлетворять потребности качественно разных участников экономических отношений, в том числе и несводимые потребности общества в целом. Именно данное предположение получило название принципа социальной полезности. Приведем несколько примеров, иллюстрирующих способность блага удовлетворять несводимые потребности общества^.

Пример 6.1

Первые искусственные спутники Земли. 4 октября 1957 г. в СССР был запущен первый искусственный спутник Земли. Позднее подобный запуск был совершен и в США. Это экстраординарное событие в истории человечества является одновременно едва ли не самым наглядным свидетельством существования несводимой потребности общества и примером блага, способного удовлетворить указанную потребность, т. е. обладающего социальной полезностью. Комментируя данный факт, подчеркнем, что мечту людей о звездах ни в коей мере нельзя отождествлять с потребностями индивидуальных участников рынка, воздействующих на их рациональное поведение. Даже в конце XX в., когда запуски космических аппаратов превратились в сугубо утилитарные акции, обеспечивающие и экономические выгоды, «тяга к звездам» по-прежнему не входит в индивидуальные функции полезности. В 1950-е же годы подобного рода возможности использования космоса просто не существовали. Поэтому не могло быть и никаких индивидуальных потребностей в запусках искусственных спутников. Что же касается общественной потребности в создании и запуске космических аппаратов, то и в середине века соответствующий интерес общества был столь велик, что СССР и США тратили гигантские бюджетные средства на его реализацию. Таким образом, рассматривая первые искусственные спутники, мы вправе видеть в них пример блага, имеющего социальную полезность, т. е. способного удовлетворять несводимую общественную потребность.

Приведенный пример демонстрирует продукты, изначально производимые с целью удовлетворения соответствующей несводимой потребности общества. При этом существуют блага, также имеющие социальную полезность, но для которых характерны иные механизмы удовлетворения несводимой потребности общества. Вместо создания продуктов, непосредственно удовлетворяющих несводимую потребность (пример 6.1), государство может реализовать свой автономный интерес опосредованно, используя для этого рыночные механизмы саморегуляции. В частности, оно способно сформировать условия, побуждающие индивидуальных субъектов рынка производить и потреблять такие блага, которые в конечном счете обеспечивают удовлетворение соответствующей потребности общества.

Пример 6.2

Автомобильные катализаторы. Известно, что увеличение числа автомобилей стало фактором нарушения экологического равновесия. В частности, обнаружилось, что выхлопные газы усугубляют так называемый парниковый эффект, ставший причиной ряда природных катаклизмов. Все это сформировало потребность общества в защите атмосферы от этих опасных загрязнений. Выяснилось также, что технически данную потребность можно удовлетворить, установив на автомобилях специальное приспособление — катализатор. При этом ни одно государство не может рассчитывать на то, что автомобилисты будут добровольно тратить средства на приобретение катализатора. Быть может, в будущем и случится то, о чем пишут институционалисты, и норма устанавливать катализатор действительно приобретет моральную силу. Пока же, как и десять лет назад, подобный мотив даже под «вуалью неведения» кажется явной иллюзией.

Мировой опыт свидетельствует, что данный абстрактный интерес в защите от «парникового эффекта» никак не улавливается в индивидуальных функциях полезности. Сохранение атмосферы остается несводимой потребностью общества. Учитывая это, многие государства приняли специальные меры, направленные на возбуждение спроса индивидуумов: ввели денежные штрафы за езду на автомобиле без катализатора и предоставили субсидии их производителям. Именно так социальная полезность этого блага была дополнена его индивидуальной полезностью, возникшей под влиянием искусственно созданной государством заинтересованности автомобилистов в снижении издержек эксплуатации автомобиля.

В дополнение к приведенному примеру заметим, что, как и в случае с мериторными товарами, здесь также имеет смысл говорить о возможной эволюции благ. В разное время в связи с формированием и актуализацией специфических общественных интересов некоторые товары и Услуги могут приобретать, а затем вновь утрачивать обретенную способность удовлетворять несводимые потребности общества. Иначе говоря, социальная полезность может быть не только исходным (пример 6.1), но и приобретенным (пример 5.8) и утраченным (пример 5.9) свойством блага.

Важно подчеркнуть также отсутствие какой-либо функциональной зависимости социальной полезности от индивидуальных предпочтений, ибо в ее основе всегда лежит несводимая общественная потребность, которая постулируется лишь для совокупности индивидуумов в целом. Независимость общественного интереса от предпочтений индивидуумов, собственно, и превращает государство в самостоятельного участника рынка, где одновременно действуют индивидуальные субъекты с присущими им потребностями и государство с его автономным интересом. Причем каждый из них стремится к максимизации исключительно своей функции полезности.

Здесь уместно напомнить, что понятие социальной полезности было определено в самом общем виде, т. е. для любой совокупности людей. Это позволяет расширить состав участников рыночных отношений, введя в анализ наряду с отдельными индивидуумами и обществом в целом различные его части. Ибо согласно принципу социальной полезности и дефиниции этого понятия любое сообщество людей может иметь свой автономный интерес, отличающийся от предпочтений индивидуумов, входящих в данное сообщество. При этом в соответствии с аксиоматикой Парето каждый индивидуум сам оценивает меру реализации своего интереса вне зависимости от мнения входящих в сообщество.

С учетом сделанного замечания можно говорить о социализации индивидуумов и об определенной структуре рынка: всякий носитель явно выраженного и обособленного интереса, включая отдельных индивидуумов, их группы и общество в целом, выступает в качестве самостоятельного субъекта рынка, стремящегося реализовать этот интерес; всякий субъект рынка, включая государство, — наилучший судья своего благосостояния. Данное положение получило название принцип социальной мотивации. Для облегчения понимания приведем пример, иллюстрирующий поведение весьма специфического субъекта, выражающего корпоративные интересы определенной профессиональной группы и существенно влияющего на формирование самой рыночной среды. Речь идет о российском Союзе театральных деятелей.

Пример 6.3

Союз театральных деятелей России. Более ста лет назад великая русская актриса Мария Николаевна Ермолова организовала первую ссудную кассу для «актерского братства». Превратившись впоследствии во Всероссийское театральное общество, а затем и в Союз театральных деятелей (СТД), это профессиональное объединение является сегодня носителем явно выраженного и обособленного группового интереса. Достаточно взглянуть на устав этого творческого союза, чтобы обнаружить наличие специфических интересов театрального сообщества, никак не сводимых к индивидуальным потребностям его членов. Речь идет о сохранении русской театральной школы и традиций актерского мастерства, о развитии театрального искусства, поддержке творчества молодых артистов и т. п. Очевидно, что интересы такого рода, как бы близки они ни были театральному человеку, не могут быть выявлены в индивидуальных предпочтениях актеров, режиссеров, художников и т. п. В этом случае действительно происходит расширение состава участников рынка: кроме театров и театральных организаций на нем появляется новый игрок — СТД, стремящийся реализовать указанные групповые интересы.

Исключительно важным является еще одно исходное положение анализируемой концепции — принцип социального иммунитета. Данный принцип устанавливает, что всякое общество объективно обладает иммунитетом. Иначе говоря, в нем генетически существуют социальные интересы и формируются силы, направленные на самосохранение и развитие этого общества. Иммунная энергия самозащиты, преодолевая одну из ключевых аксиом Парето, заставляет сопоставлять индивидуальные благосостояния и на основе механизмов обратной связи формировать в разные моменты истории такие социальные установки и обособленные потребности, включая специфические интересы эффективности и справедливости, которые рынок выявить не в состоянии. Для лучшего понимания принципа социального иммунитета приведем пример.

Пример 6.4

Угольная промышленность ФРГ. С начала 1960-х гг. в результате осуществления политики открытия внутренних рынков в странах Западной Европы обозначилась тенденция усиления международной конкуренции практически во всех отраслях экономики. Особенно в трудном положении оказалась угольная промышленность ФРГ, где в силу природных условий издержки добычи угля всегда были сравнительно высокими. В сложившейся ситуации на фоне более дешевых импортных углей появились серьезные затруднения со сбытом западно-германского угля. Индивидуальные предпочтения потребителей и рыночный механизм фактически «приговорили» угольную отрасль ФРГ к «пожизненному» падению спроса на ее основной продукт. Угроза закрытия угольных шахт, традиционно занимавших заметное место в экономике Германии, становилась все более реальной и предвещала массовую безработицу шахтеров, особенно в Рурской области.

Опасность потери работы для множества людей и роста социального напряжения активировала механизм социального иммунитета, т. е. привела в движение защитные силы общества. В противовес требованиям рынка стал формироваться некий общественный интерес в сохранении рабочих мест, который никак не мог быть представлен в индивидуальных предпочтениях производителей и потребителей немецкого угля. Многочисленные забастовки в Северной Рейн-Вестфалии, давление Союза немецких профсоюзов, политические выступления в средствах массовой информации стали той обратной связью, которая обеспечила выявление и актуализацию соответствующей несводимой потребности общества. Став предметом общественной дискуссии и пройдя горнило обсуждений в ландтагах и бундестаге, эта потребность получила общенациональное признание.

Итак, мы рассмотрели три основных постулата экономической социодинамики: принцип социальной мотивации предполагает социализацию субъектов рынка и обобщенную трактовку потребностей его участников -носителей обособленных интересов; принцип социального иммунитета определяет механизм формирования общественных потребностей и социально-экономических целей деятельности государства; принцип социальной полезности устанавливает наличие несводимых потребностей общества и социальной полезности благ. При этом подчеркнем еще раз положение о комплементарности индивидуальной и социальной полезности товаров и услуг.

Изложив основные принципы экономической социодинамики и описав родовое понятие данной концепции — категорию социальной полезности, обратим внимание на некий «прикладной» сюжет, связанный с решением важнейшей задачи, сформулированной нами в четвертой главе. Речь идет о необходимости построения более детальной типологии товаров и услуг, учитывающей их социальные свойства. Возможность построения такой классификации предоставляет концепция «экономической социодинамики».

6.2

Социодинамическая классификация товаров и услуг. Экономика, как известно, не принадлежит к числу наук, где методы классификации получили необходимое развитие. Между тем без четкого разведения понятий и описания типичных явлений часто в «тумане» остается их сущность. Страдает и понятийный аппарат. По-видимому, в силу этих причин терминологический словарь экономистов обслуживает сегодня ряд близких понятий, имеющих много общего и даже связанных между собой, но все-таки не идентичных друг другу. Их феноменологическое описание привычно оперирует почти одинаковыми терминами, не прошедшими прививку классификацией.

Думается, что дефицит типологического знания породил и другой порок: теория до сих пор не определила точных границ применения своих важнейших понятий. Поэтому, используя по существу одни и те же слова, экономисты часто вкладывают в них разный смысл. К примеру, термин «общественные» применительно к товарам и услугам (public goods) из иллюстративно-назывного прилагательного, быть может, выбранного изначально не очень правильно, превратился для некоторых исследователей в содержательную характеристику. И тогда критериальные свойства неисключаемости и несоперничества в потреблении «общественных товаров» стали признаком их социальной (social) полезности, которой в общем случае они не обладают. Точно так же и мериторные блага нередко приписывают к группе общественных товаров, хотя мериторными, как известно, могут быть всякие блага, в том числе и делимые.

Вполне вероятно, что «под вуалью» понятийной и терминологической сумятицы «затемненной» оказалась и тема комплементарности индивидуальной и социальной полезности, отражающая извечный конфликт и взаимодействие отдельного человека и общества в целом. Во всяком случае, попытки пролить свет на эту проблему автоматически потребовали внесения ясности в понятийный аппарат и применяемую терминологию. При этом разложить по полочкам и отделить друг от друга социально полезные, общественные и мериторные блага без предварительной общей классификации благ оказалось просто Невозможным.

Думая о такой классификации, нельзя упускать из виду имеющийся инструментарий дифференциации благ, т. е. те критерии, которые позволяют разделить весь мир товаров и услуг на соответствующие группы. Принимая во внимание вектор наших теоретических поисков, ориентированный на социальные свойства благ, т. е. на особенности их производства и потребления в социуме, представляется вполне логичным воспользоваться уже известными признаками. Речь идет о двух специфических характеристиках коллективного потребления блага (неисключаемости и несоперничестве) и о важном свойстве обособленного социального интереса (несводимости). При этом для удобства последующего изложения введем ряд дополнительных определений.

Мы уже отмечали, что в размышлениях о социальных свойствах товаров и услуг были использованы в основном характеристики отрицания - неисключаемость, несоперничество, несводимость. Здесь же, как и в четвертой главе, две негативные характеристики общественного блага мы объединим в одном позитивном свойстве коммуналъности, понимая под ним одновременное проявление неисключаемости и несоперничества в потреблении. При этом феномен несводимости потребностей, наоборот, можно разделить на два позитивных свойства: социальной полезности для товаров и услуг, обладающих свойством несводимости, и индивидуальной полезности - для благ, не имеющих этого свойства.

Подобная смена декораций не влияет на содержание самих социальных свойств, но позволяет использовать их более удобные аналоги. Именно эти позитивные характеристики создают необходимые предпосылки для построения искомой классификации. Более того, связь указанных свойств со всеми товарами и услугами, «не поместившимися» в пространстве частных благ, включая рассмотренные ранее общественные, мериторные и социальные блага, дает основание думать о полноте выбранного набора признаков. Учитывая данное обстоятельство, имеет смысл проанализировать все возможные комбинации с участием трех социальных свойств: индивидуальной полезности, коммунальности и социальной полезности благ. Результат такого комбинаторного перебора - совокупность всех допустимых сочетаний из трех признаков (по одному, по два и по три) образует искомую типологию.

Комментируя данную типологию, подчеркнем еще раз, что свойство коммунальности (неисключаемость и несоперничество в потреблении) имеет

место лишь в том случае, когда товар или услуга потребляются отдельными индивидуумами. Поэтому ясно, что среди множества товаров и услуг реально не существуют блага, проявляющие свойство коммунальности без индивидуальной полезности. Опираясь на указанное замечание и содержательную интерпретацию допустимых комбинаций анализируемых социальных свойств, можно сформулировать следующий принципиальный вывод. В соответствии с построенной социодинамической классификацией существуют пять непересекающихся групп благ — частные, смешанные, коммунальные, смешанные коммунальные и социальные блага, совокупность которых полностью покрывает весь мир товаров и услуг, и в каждый момент времени всякое благо принадлежит только одной из этих групп (табл. 6.1).

Таблица 6.1. Социодинамическая классификация благ

№ п/п	Группа благ	Индивидуальная полезность	Коммунальность в потреблении	Социальная полезность
Сочетания из трех по одному
1	Частное благо	Индивидуальная полезность
	Отсутствует		Коммунальность в потреблении
2	Социальное благо			Социальная полезность
Сочетания из трех по два
3	Коммунальное благо	Индивидуальная полезность	Коммунальность в потреблении
	Отсутствует		Коммунальность в потреблении	Социальная полезность
4	Смешанное благо ^•^^^^^^^_^^^	Индивидуальная полезность		Социальная полезность
Сочетания из трех по три
5	Смешанное коммунальное благо	Индивидуальная полезность	Коммунальность в потреблении	Социальная полезность

Демонстрацией частного блага с присущим ему единственным социальным свойством - индивидуальной полезностью — можно считать любое делимое благо, в отношении которого у общества нет никаких интересов. Пример коммунального блага, обладающего индивидуальной полезностью и свойством коммунальности, был рассмотрен нами в четвертой главе (пример 4.11). С социальным благом, имеющим только социальную полезность и никаких других рассмотренных выше свойств, знакомит пример также из четвертой главы (пример 4-10). Поэтому в данном случае имеет смысл проиллюстрировать лишь те товары и услуги, которые относятся к группам смешанных и смешанных коммунальных благ, которые одновременно обладают индивидуальной и социальной полезностью.

Пример 6.5

Услуги учреждений искусства – смешанные блага. В 2000 г. в России действовали 518 государственных и муниципальных репертуарных театров, 265 концертных организаций и самостоятельных музыкальных коллективов, 36 стационарных и 20 передвижных цирков, 1964 музея, сосредоточивших в своих коллекциях более 55 млн. единиц хранения. За год эти организации предложили населению 115,8 тыс. спектаклей, 85,3 тыс. концертов, 7,7 тыс. цирковых представлений, а также многочисленные выставки и постоянные экспозиции музеев. Годовой объем потребления услуг учреждений искусства превысил 100-миллионную отметку: 29,8 млн. театральных зрителей, 18,9 млн. слушателей концертов, 6,3 млн. любителей циркового искусства и 68,2 млн. посетителей музеев. При этом доход от реализации культурных услуг населению составил 2 млрд. 844 млн. руб. Еще 4 млрд. 318 млн. руб. эти организации получили в 2000 г. в виде соответствующих ассигнований из государственного бюджета Российской Федерации.

Речь здесь идет о делимых благах, имеющих индивидуальную и социальную полезность и порождающих два вида эффекта. Во-первых, потребление услуг учреждений искусства обеспечивает возникновение первичного эффекта (удовольствие, художественная информация) и его присвоение теми индивидуумами, которые приобрели билеты в театр и на концерты и оплатили свои посещения цирковых представлений, музеев и выставок (2 млрд. 844 млн. руб.). Во-вторых, реализация этих услуг приводит к появлению вторичного эффекта в виде прироста «социального капитала» и его присвоению уже всем обществом, что, собственно, и оплачивает государство, расходуя соответствующие бюджетные средства (4 млрд. 318 млн. руб.). Сопоставив расходы населения с бюджетными тратами, можно оценить сформировавшееся в 2000 г. соотношение между индивидуальной и социальной полезностью. Оно составило 40:60. Именно с такой усредненной пропорцией услуги учреждений искусства демонстрируют свою принадлежность к группе смешанных благ, имеющих одновременно индивидуальную и социальную полезность.

Пример 6.6

Телеэфир — смешанное коммунальное благо. Можно и здесь заметить, что кроме индивидуальной полезности данное благо проявляет еще и свойство коммунальности. Это следует из самой природы эфира, доступного для всех и каждого в равной мере. Указанное свойство характерно и для процесса присвоения индивидуумами первичного потребительского эффекта. Поэтому ясно, что телеэфир без всяких оговорок должен быть отнесен к группе коммунальных благ. Кроме того, в данном случае можно говорить и о возникновении вторичного (социального) эффекта, порожденного использованием эфира для телевещания и влиянием последнего на культурное развитие народа, качественное улучшение общественной среды. Указанный потребительский эффект присваивает общество как таковое, и этот факт заставляет относить телеэфир к благам, имеющим социальную полезность. Суммируя сказанное, можно утверждать, что приведенный пример демонстрирует образец смешанного коммунального блага, обладающего полным набором социальных свойств. Оно проявляет свойства неисключаемости и несоперничества в потреблении, имеет одновременно индивидуальную и социальную полезность.

Анализируя предложенную типологию (см.табл. 6.1), следует обратить внимание на тот факт, что в отличие от традиционного подхода в новой классификации товаров и Услуг проведена демаркационная линия между двумя видами делимых благ, обуславливающая разделение их общей совокупности на частные и смешанные блага. Такая же граница появилась и внутри группы общественных товаров, разделив их на коммунальные и смешанные коммунальныie блага.

При этом частные и коммунальные блага имеют лишь индивидуальную полезность и их потребительский эффект присваивают только индивидуумы. Что же касается смешанных и смешанных коммунальных благ, то, во-первых, они обладают индивидуальной и социальной полезностью одновременно и, во-вторых, первичный эффект потребления этих благ присваивают отдельные индивидуумы, а вторичный эффект, как уже не раз отмечалось, их совокупность в целом.

Кроме того, осуществленное разделение общественных товаров на две автономные группы заставляет думать, что характер потребления и присвоения результатов потребления коммунальных и смешанных коммунальных благ различен. Поэтому и вывод, который был сделан раньше для совокупности общественных товаров в целом, - в присвоении результатов потребления этих специфических благ наблюдаются свойства, присущие процессу их потребления, - нуждается в уточнении применительно к каждой из групп в отдельности.

В отношении коммунальных благ он трансформируется в следующее утверждение. Для существования коммунального блага необходимо и достаточно выполнение двух условий: наличие первичного потребительского эффекта и проявление свойства коммуналъности в его присвоении. Данный вывод вытекает из разделения потребительского эффекта на первичный и вторичный и выделения ядра общественных товаров – коммунальных благ. Подчеркнем еще раз, что, несмотря на вынужденно совместный характер потребления коммунальных благ, его результаты присваивают исключительно отдельные индивидуумы.

Применительно к смешанным коммунальным благам, результаты потребления которых присваивают отдельные индивидуумы и их совокупность в целом, справедливым является иное заключение. Однако перед тем как говорить о нем, следует рассмотреть другой аспект построенной типологии. Речь идет о взаимосвязях коммунальных благ, проявляющих в потреблении свойства неисключаемости и несоперничества, с товарами и услугами, обладающими социальной полезностью, т. Е. способными удовлетворять потребности общества как такового. Можно ли говорить о принципиальных отличиях между ними? Сформулируем и совсем «криминальный» для традиционной теории вопрос — все ли общественные товары полезны для общества, т. Е. все ли они обладают социальной полезностью в терминах экономической социодинамики?

Для удобства введем еще одну дефиницию. Учитывая, что имеющие социальную полезность товары и услуги — смешанные, смешанные коммунальные и социальные блага – по определению обладают способностью удовлетворять несводимые общественные потребности, всю совокупность таких благ можно назвать несводимыми благами. Устанавливая общее между коммунальными и несводимыми благами, подчеркнем, что появление этих групп товаров и услуг обусловлено «смягчением» классического требования взаимной независимости поведения субъектов рынка. Выделение указанных групп, не помещающихся в пространстве частных благ, является прямым следствием выхода за пределы индивидуалистического мировоззрения. Строго говоря, именно парадигма социализации объединяет коммунальные блага с товарами и услугами, имеющими социальную полезность.

Изучая особенности несводимых благ и сравнивая последние с коммунальными товарами, отметим, что различия между ними проявляются в присвоении потребительских эффектов. Несводимые блага включают в себя смешанные, смешанные коммунальные и социальные блага, результаты потребления которых присваиваются обществом как таковым независимо от характера их потребления. Противоположным образом обстоит дело с коммунальными благами. Они, наоборот, представляют собой такую группу товаров и услуг, которая характеризуется совместным характером их потребления (свойство коммунальности), притом что сам потребительский эффект присваивают исключительно отдельные индивидуумы.

Обнаружив общее и особенное, конкретизируем теперь специфические качества сопоставляемых групп товаров и услуг. Нетрудно заметить, в частности, что у несводимых и коммунальных благ имеется одинаковое свойство, проявляемое на разных стадиях присвоения результатов их потребления. Имея в виду свойство коммунальности (неисключаемость и несоперничество), можно определить Условие существования и для несводимых благ. Для существования несводимого блага необходимо и достаточно выполнение двух условий: наличие вторичного потребительского эффекта и проявление свойства коммуналъности в его присвоении.

Приведенный результат – критерий существования для несводимых благ- устанавливает весьма примечательный факт, имеющий многочисленные продолжения, в том числе явно выходящие за пределы взаимосвязей между ядром общественных товаров и несводимыми благами. Сформулируем в связи с этим следующее утверждение. Коммуналъные и несводимые блага отличаются тем, что присущее им свойство коммуналъности проявляется в присвоении разных потребительских эффектов — первичного (коммунальные блага) и вторичного (несводимые блага). Подчеркнем здесь, что лишь разделение потребительских эффектов позволило установить столь важный факт. В сущности, именно данное следствие выявляет природу взаимосвязей между коммунальными благами и товарами, обладающими социальной полезностью.

Теперь можно без лишних трудностей уточнить рассмотренную в четвертой главе схему 4.4, выделив в ней среди делимых товаров и услуг частные и смешанные блага, а внутри общественных благ – коммунальные и смешанные коммунальные блага. Принимая во внимание особенности этих групп товаров и услуг, выявленные в рамках предыдущего анализа, можно построить общую схему формирования совокупного потребительского итога, учитывающую все имеющиеся связи между типами благ и их потребительскими эффектами (схема 6.1)

Результаты выполненного анализа позволяют решить и две другие теоретические задачи. Во-первых, построенная социодинамическая классификация благ позволяет локализовать и систематизировать безгранично широкую группу общественных товаров. Во-вторых, она создает необходимые предпосылки для адекватной дифференциации социального интереса.

Схема 6.1 результаты потребления товаров и услуг

ТОВАРЫ И УСЛУГИ

6.3.

Общественных благ к социальным интересам. Начнем с того, что вновь обратимся к уже упоминавшейся расширительной трактовке общественных товаров. Напомним, что в указанной версии к ним относят все множество благ, производимых в общественном секторе экономики, т. е. те товары и услуги, затраты на производство которых полностью или частично осуществляются за счет средств государственного бюджета. Приведем здесь и соответствующую дефиницию Бьюкенена: «Для целей нашего исследования любое благо, которое группа или сообщество индивидов в силу тех или иных причин решает производить через посредство коллективной организации, определяется как общественное».

Вдумываясь в приведенные формулировки, следует отметить, что расширительная трактовка общественных товаров, использующая в качестве отличительного признака момент участия государства (по Бьюкенену - коллективной организации) в производстве этих специфических благ, создает весьма неприятную логическую петлю. Дело в том, что и сам вопрос о государственной активности в производстве общественных товаров традиционная теория связывает с феноменом «безбилетника», который характерен лишь для общественных товаров. Вот и получается, что категория «общественные товары» определяется опять-таки через общественные товары.

На первый взгляд, положение это можно исправить, если дефиницию Бьюкенена доопределить, заменив его «те или иные причины» на стандартную мотивацию из «экономической социодинамики» — наличие социальной полезности блага. В этом случае к общественным товарам можно причислить всякое благо, обладающее социальной полезностью. Однако и данное решение нельзя считать Достаточным. Не говоря уже о занятости самого понятия «public goods», указывающего на вынужденно-коллективный характер потребления этих специфических благ, в этой необоснованно широкой трактовке «утонут» выявленные выше социальные особенности товаров и услуг и исчезнут реальные границы, отделяющие друг от друга смешанные, коммунальные смешанные и социальные блага.

Более верным представляется иной путь, связанный с дефинитивным сужением расширительной версии общественных товаров, с нахождением законного места в социодинамической классификации мериторных и общественных благ, а также встречающихся в литературе квазиобщественных и смешанных общественных товаров. Для решения поставленной задачи нужно вернуться к рассмотрению мериторных и общественных благ. Причем если мериторика особых трудностей не вызывает — предыдущий анализ позволяет утверждать, что мериторные товары входят в группы смешанных и смешанных коммунальных благ, - то общественные товары требуют особого разговора. Дело в том, что выбор критериев при построении социодинамической классификации был основан на «строгой» версии общественных товаров, обладающих свойством коммунальности (неисключаемость и несоперничество в потреблении) без каких-либо оговорок.

При этом традиционная теория в соответствии с расширительной версией общественных товаров включает в эту группу уже упоминавшиеся «смешанные общественные товары» и «квазиобщественные блага». В качестве примера последних приводят обычно услуги образования, о которых Блауг, в частности, пишет, что «экономические выгоды образования в значительной степени являются личными (персональными) и делимыми... Тем не менее не все выгоды образования достаются только тем, кто за них заплатил, а также невозможно целиком отстранить менее образованных людей от "выгод", создаваемых более образованными. Образование, следовательно, представляет собой то, что можно было бы назвать "квазиобщественным" благом, и попытка производить его посредством рыночного механизма вполне могла бы привести к недоинвестированию в образование».

Итак, какие же свойства образования делают его квазиобщественным благом? «Плодами просвещения», по Блаугу, пользуются не только те, кто заплатил за свое образование, но и остальные члены общества. Именно в этом факте многие авторы видят проявление свойств неисключаемости и несоперничества, что, наверное, и побуждает их говорить об «общественности» услуг образования. Это, безусловно, ошибка. Воспользовавшись приведенным выше анализом (см.рис. 6.1), нетрудно показать, что в данном случае неисключаемостью и несоперничеством обладают лишь отдаленные последствия образования, а не сами его услуги. Иначе говоря, указанные свойства проявляются не в характере потребления блага, а лишь в присвоении его вторичного потребительского эффекта.

Действительно, любой человек, даже тот, для кого собственное образование не имеет особой ценности, отказываясь от него, все равно, будучи членом общества, неизбежно получает часть вторичного потребительского эффекта. Однако сами услуги образования остаются при этом персональными, делимыми и исключаемыми, а следовательно, к общественным благам отношения не имеют. Добавление же приставки «квази» сути дела не меняет и не приближает указанные услуги к общественным товарам.

Пример образования еще раз демонстрирует необходимость различать характер и последствия потребления всякого блага. В строгой версии общественных товаров речь идет об особом режиме потребления, о невозможности исключить кого-либо из потребления данного блага и о несоперничестве индивидуумов в этом процессе. В случае с квазиобщественными товарами ситуация выглядит по-другому: сами товары являются делимыми и потребляются обычным образом, а вот последствия их потребления проявляют свойство коммунальности. Учитывая это, можно сформулировать следующей вывод, устанавливающий место таких товаров и услуг в предложенной типологии. Квазиобщественные товары, будучи делимыми и обладая одновременно индивидуальной и социальной полезностью, входят в группу смешанных благ (схема 6.2).

Наряду с квазиобщественными благами, повторим, в литературе упоминаются еще и смешанные общественные товары. К ним относят, как правило, прикладную науку, театр, авиаперевозки и т. п. Аккуратный анализ этих примеров убеждает в том, что указанные блага являются либо просто частными, либо смешанными в терминах предложенной выше классификации. Легко показать, например, что услуги прикладной науки и театра принадлежат к смешанным благам, ибо, с одной стороны, являются Делимыми благами, а с другой — обладают вторичным эффектом потребления, в присвоении которого проявляется свойство коммунальности, т. е. они имеют индивидуальную и социальную полезность одновременно.

Схема 6.2. Сопряженность товаров и услуг

Что же касается весьма популярного примера с услугами авиакомпаний, то они без всяких оговорок должны быть отнесены к частным благам. Возникающее в границах совместного потребления несоперничество- ситуация полупустого самолета или зрительного зала — носит явно формальный характер и, как это было показано в четвертой главе, обусловлено исключительно технологическими особенностями указанных благ. Принимая во внимание все сказанное выше, можно сформулировать следующий вывод: в так называемых смешанных общественных товарах «перемешаны» две группы благ — частные блага, имеющие лишь индивидуальную полезность, и смешанные товары, обладающие индивидуальной и социальной полезностью одновременно (см. схему 6.2).

Построенная классификация товаров и услуг позволила «разложить по полочкам» все блага, выделив среди них те, которые обладают социальной полезностью, т. е. способностью удовлетворять несводимые потребности общества. В производстве и потреблении именно этих видов товаров и услуг- смешанных, смешанных коммунальных и социальных благ — принимает участие государство, реализуя свой автономный интерес. И если до сих пор мы говорили лишь о неком агрегированном социальном интересе, то теперь настало время, и, главное, появилась реальная возможность, дифференцировать и сами несводимые потребности общества.

Исходным пунктом здесь служит представление о государстве как о рыночном игроке, который стремится реализовать интересы общества в целом. Будучи участником рыночного обмена, государство обеспечивает удовлетворение общественных потребностей посредством приобретения товаров и услуг, номенклатура и количество которых зависят от бюджетных возможностей и социальной полезности этих благ. Поэтому вполне обоснованным является предположение о наличии разного рода связей между интересами общества и совокупностью товаров и услуг. В рамках именно этого предположения и возникли условия для построения социодинамической эволюционной модели (СЭМ) с ее содержательными возможностями для изучения структуры социального интереса. Предпосылкой тому была еще одна гипотеза.

Речь идет об изоморфизме совокупности благ и множества несводимых общественных потребностей. В соответствии с данной гипотезой структура одного множества подобна структуре другого. Это означает, что типология общественных потребностей должна быть связана с классификацией товаров и услуг. Указанный вывод, собственно, и обусловил намерение «распознать» структуру социального интереса посредством установления соответствия между типами общественных потребностей и группами благ, способных удовлетворять эти потребности. Подобный анализ, выполненный на исследовательском поле СЭМ, обеспечил эффективное решение поставленной задачи. Не вдаваясь в детали данного исследования, остановимся лишь на его главном результате— предложенной типологии потребностей общества как такового.

Использование социальной классификации товаров и услуг и сформулированная выше гипотеза изоморфизма, постулирующая существование взаимно-однозначных соответствий между потребностями общества и благами, способными их удовлетворять, позволили выделить пять классов несводимых интересов. К ним относятся базовые, мериторные, регулятивные, структурокорректирующие и компенсаторные потребности общества, которые в принципе не сводятся к предпочтениям индивидуумов. Если в эту типологию в качестве еще одного вида общественных потребностей добавить некий агрегат индивидуальных предпочтений субъектов рынка — мегаиндивидуалъные потребности общества, то будет иметь место общая классификация потребностей, покрывающая все их множество и охватывающая весь окружающий нас мир производства и потребления товаров и услуг. Объедение этой типологии потребностей с классификацией благ дает возможность построить таблицу их сопряжений (табл. 6.2).

Таблица 6.2. Типы потребностей и виды благ

Вид благ	Сводимые (мегаиндивидуальные) потребности общества	Несводимые потребности общества
		Струкруро-корректирующие	Регулятивные	Мериторные	Компенсаторные	Базовые
Частные блага
Коммунальные блага
Смешанные блага
Смешанные коммунальные блага
Социальные блага

Приведенная таблица демонстрирует выявленные в процессе анализа связи между типами потребностей и видами благ, способных удовлетворять эти потребности. Подчеркнем особо, что только частные, коммунальные и социальные блага вызывают «монохромный интерес» либо со стороны отдельных индивидуумов (частное и коммунальное благо), либо со стороны государства (социальное благо). И только эти крайние случаи фактически и рассматривает традиционная модель рынка, в которой индивидуальные субъекты рынка и государство разделены «берлинской стеной».

На западе от этой искусственной стены торжествует гипотеза сводимости и нет места дотациям или иным формам обмена бюджетных средств на социальные полезности; на востоке - бюрократия, реализуя специальные интересы групп, «проматывает» большую часть налоговых расходов суверенных рыночных субъектов. Столкнувшись же с промежуточными вариантами - с необходимостью макрорегулирования, осуществления структурной политики, поддержки социальной сферы и производства общественных товаров, ортодоксальная теория так и не смогла решить возникшие проблемы. Ее антигосударственная бинарная логика породила очередной тупик.

Между тем анализ таблицы сопряженности указывает, что широко представленные в мире товаров и услуг смешанные и смешанные коммунальные блага, вызывают одновременный спрос как со стороны индивидуальных субъектов рынка, так и со стороны государства. Поэтому, соединив на одном поле государство с индивидуальными рыночными игроками, можно понять главное — в общем случае рыночное равновесие формируется во взаимодействии сводимых и несводимых потребностей общества, в конфликте его базовых, регулятивных, мериторных, структурокорректирующих и компенсаторных интересов с индивидуальными предпочтениями субъектов рынка.

6.4

Равновесие в экономической социодинамике. Отказ от абсолютизации методологического индивидуализма, его замена на принцип комплементарности индивидуальных предпочтений и общественных интересов позволяют в ином свете увидеть современное государство, находящееся не где-то за пределами рынка или над рынком, а органично в него встроенное. Кроме того, применение указанного принципа создает необходимые предпосылки для позиционирования государства в качестве автономного рыночного игрока, отвечающего за реализацию интересов общества в целом. Именно так комплементарность полезностей трансформируется в комплементарность индивидуалыных субъектов рынка и государства, определяя тем самым и новый состав участников в обобщенной рыночной модели.

Однако изменение состава участников рыночной модели в результате добавления к ним государства нуждается в отражении данного факта в стандартном экономическом описании. Иначе говоря, мы сталкиваемся с необходимостью учета государственной активности в рыночных сделках. Новая «точка обзора» требует коррекции известного условия равновесия — равенства предельных издержек предельной полезности, поиска его обобщенной формы с учетом социальных интересов общества. При этом мы исходим из того, что социальная полезность товаров и услуг отражает общественные преференции, которые не выявляются рыночным путем и которые экономическая теория благосостояния относит к так называемым ценностным суждениям (Werturtett).

Оставляя в стороне известную дискуссию на тему правомерности включения в экономический анализ «ценностных суждений» и рассматривая не выявляемые рыночным путем общественные предпочтения в качестве одной из составляющих экономического равновесия, обратим внимание на другой теоретический сюжет. Дело в том, что появление государства в числе субъектов рынка ставит вопрос о нахождении корректного способа учета его автономного интереса, не растворенного в предпочтениях индивидуумов. По своему содержанию это соответствует задаче построения некой обобщенной функции благосостояния В = F(U¹, U², ..., U^K, U_S), где U- - предпочтения k-го индивидуума, a U_S- «ценностные суждения», постулируемые в границах и посредством механизмов политической системы, существующей в данном обществе и в данное время. Поиск такой функции общественного благосостояния, собственно, и есть доминанта указанного сюжета. Здесь существуют три основных подхода.

Первый подход продиктован принципом свободы от ценностных суждений. Заметим, что данный принцип главенствовал в экономической теории в течение многих лет и обуславливал игнорирование преференций Us, не выявляемых рыночным путем. В этом простом, в сущности, вырожденном случае (нет интереса U_S- нет и проблемы) все сводится к различным агрегатам индивидуальных полезностей: от бентамовского «суммарного счастья» (В = U¹+U²+...+U^K) до минимаксовских моделей, включая ролсианскую функцию максимизации благосостояния индивидуумов, оказавшихся в худшем положении [В = min (U^K)].

Второй подход, связанный с отменой «табу» на ценностные суждения, был предложен в классической работе Абрама Бергсона, который ввел в экономический анализ индивидуальные предпочтения альтернативных состояний общества. Указанный результат лег в основу известной модели Бергсона-Самуэльсона, где общественный интерес Us был представлен в виде индивидуальных преференций в отношении разных состояний общества U¹_S, U²_S,…, U^K_S. Таким образом, базовой нормой в данной модели — подчеркнем это особо - оставалось требование индивидуализации общественного интереса (парадигма сводимости). При этом в конструкции функции общественного благосостояния был использован стандартный прием: общественные преференции U¹s,U²s,…,U^Ks были просуммированы с помощью некого множителя с индивидуальными предпочтениями U¹, U²,….., U^K, т. е. сведены к весовым множителям «ранжирующие различные комбинации индивидуальных полезностей»^.

Назовем здесь и работу Ховарда Марголиса, предложившего свою модификацию функции общественного благосостояния, учитывающую уже в явном виде социальный интерес Us, присущий совокупности индивидуумов как целому. Принципиальный характер конструкции Марголиса состоит в том, что признание автономного общественного интереса указывает на возможность его неполного растворения в предпочтениях индивидуумов, выявляемых рыночным путем. Возникающий в этом случае «остаток», собственно, и демонстрирует социальную составляющую Us в функции общественного благосостояния В. Однако, оставаясь адептом принципа нормативного индивидуализма, Марголис постарался избавиться от этого «социального довеска». Придав социальному интересу соответствующий вес Аⁱ, он присовокупил его к предпочтениям индивидуумов и определил функцию общественного благосостояния в виде:

В =F[(U ¹+AU_S), (U ²+AU_S), ..., (U ^K+AU₅)}.

В этом смысле модель Марголиса не очень сильно отличается от модели Бергсона - Самуэльсона. И в той и в другой конструкции не выявляемый рыночным путем общественный интерес U_S суммируется с помощью весовой функции с индивидуальными интересами U, Главное, что сам процесс такого суммирования опирается на предположение об однородности этих интересов. Причем, когда интерес U_S строго предписывается индивидуумам (парадигма сводимости), предположение это выглядит даже логичным. Если же исходить из невозможности индивидуализации несводимых социальных интересов, из того, что ценностные суждения нельзя «приклеивать» к предпочтениям индивидуумов, то неоднородность преференций U^k и U_S становится очевидной. Использование весовой функции здесь ничего не меняет и никак не уменьшает сомнений в корректности суммирования этих интересов.

Третий подход основан на принципах экономической социодинамики и в некотором смысле продолжает линию Марголиса в отношении существования интереса, присущего обществу в целом. Однако в отличие от модели Марголиса базовой нормой в данном случае является несводимость социального интереса U_S, его несоизмеримость с индивидуальными предпочтениями U^K, не допускающая их традиционного суммирования.

Для большей наглядности изложения этих подходов упростим ситуацию до двух обобщенных игроков. Пусть, как и в предыдущей главе, индивидуальные интересы Робинзона и Пятницы, трансформируемые механизмом невидимой руки в агрегированный общественный интерес U1,, представляет игрок под именем Мегаиндивидуум. И пусть другой игрок - Меритор является носителем ценностных суждений, постулируемых в виде несводимого общественного интереса Us. Рассмотрим теперь рисунок 6.3, на котором представлены интересы Мегаиндивидуума и Меритора по поводу производства и потребления некого блага G.

Иллюстрируя первый подход, допустим, что любые интересы сводимы и ценностные суждения в отношении блага G отсутствуют или просто игнорируются. В этой стандартной ситуации точка пересечения кривых предложения S и совокупного спроса индивидуумов - спроса Мегаиндивидуума U₁ =f(U ¹, U²,….,U^K) является точкой равновесия А, в которой производство блага в объеме G_А и его продажа по цене Р_А оказываются приемлемы для Мегаиндивидуума.

При рассмотрении двух других подходов будем исходить из того, что островитяне сформулировали в отношении блага G некоторые ценностные суждения и решили, что их игнорировать не следует. Допустим, что именно так и проявился невыявленный рыночным механизмом социальный интерес, скажем, в отношении увеличения объема производства и потребления блага G. В возникшей ситуации кроме сформировавшихся рыночным путем предпочтений Мегаиндивидуума U₁ появились еще и преференции Меритора U_S, стремящегося к увеличению потребления блага G, причем теми же островитянами, интересы которых представлял раньше лишь один Мегаиндивидуум. В этих обстоятельствах точка А перестает быть точкой равновесия. Для того чтобы в изменившихся условиях найти новое положение равновесия, необходимо построить обобщенную кривую совокупного спроса, учитывающую предпочтения Мегаиндивидуума и Меритора..

Рис. 6.3. Равновесие в экономической социодинамике

Иллюстрируя второй подход, будем опираться на традиционные представления об однородности интересов Мегаиндивидуума и Меритора. В этом случае Меритор с интересом U_S может рассматриваться в качестве такого же субъекта рынка, как и другие его участники, обладающие предпочтениями U¹, U²,…,U^k. В подобных обстоятельствах совокупный спрос уже нового Мегаиндивидуума – II формируется по известному закону: в поток индивидуальных предпочтении U¹, U²,…,U^k вливаются и общественные преференции U_S,, т. е. В =F(U¹,U², ....,U^K,U_S.)^ Следует подчеркнуть, что в подобной конструкции все участники рынка, включая Меритора, приобретают разные объемы блага G по единой для всех цене, равной предельной полезности этого блага.

Комментируя данный подход, выскажем еще раз свои сомнения в корректности конструкции, основанной на агрегировании сводимых и несводимых интересов на уровне индивидуумов. В основе этих сомнений лежит один примечательный факт. Дело в том, что возникновение несводимого интереса U_s, в дополнение к сводимому интересу U₁=f(U¹,U².,..,U^K) в отношении блага G, и появление отвечающих за эти интересы пары игроков - Меритора и Мегаиндивидуума, сопровождается трансформацией самого блага G. Внимательный читатель должен заметить появление в данном благе признаков общественного товара. В этом нетрудно убедиться, если обратить внимание на характер потребления Мегаиндивидуумом и Меритором блага G: как это ни покажется удивительным, но для указанной пары игроков оно может быть только совместным и равным. Последнее утверждение требует некоторых пояснений.

Начнем с того, что в основе несводимого социального интереса U_S лежит не сам феномен потребления блага G отдельным индивидуумом, а «ценностные суждения» по поводу желательности потребления этого блага на заданном уровне всей их совокупностью. Примером служит заинтересованность общества в увеличении масштабов потребления культурных благ, в расширении образования и т. п. Процесс потребления блага G в этом случае приводит к двум результатам: наряду с удовольствием отдельных индивидуумов имеет место удовлетворенность их совокупности в целом общим уровнем потребления данного блага. Иначе говоря, благо G входит одновременно в обе функции полезности: Мегаиндивидуума и Меритора. Причем без потребления блага G индивидуумами не может удовлетворяться интерес общества; и чем больше достается индивидуумам, тем в большей степени реализуется и общественный интерес. Указанные свойства, собственно, и превращают благо G в общественный товар, который Мегаиндивидуум и Меритор потребляют только совместно и в равном количестве.

Сформулируем общий теоретический вывод. В композиции, где индивидуумы имеют предпочтения U¹ , U², ..,U^K в отношении частного блага G, и их агрегированный посредством рынка совокупный интерес U₁=f(U¹,U².,..,U^K) дополняют ценностные суждения U_S, само благо G приобретает некую двойственность. С позиций индивидуальных предпочтений оно остается частным благом, для пары интересов U¹ и U_S, оно выступает в качестве общественного товара. В этой ситуации эффективное равновесие по Парето для рассматриваемой пары игроков — Мегаиндивидуума и Меритора, имеющих свои персональные интересы в отношении общественного блага G, реализуется, как уже отмечалось ранее, лишь в форме равновесия Линдаля. И, по свидетельству теории, суммарный спрос в указанном случае определяется путем вертикального суммирования кривых спроса Мегаиндивидуума и Меритора.

Подчеркнем особо, что в равновесии Линдаля все его участники потребляют общественное благо в равном количестве, но по разным ценам. Эти персонифицированные цены — «цены Линдаля», обеспечивающие эффективное равновесие по Парето, собственно, и выявляют неоднородность интересов Мегаиндивидуума и Меритора. Мы имеем в виду лишь тот факт, что интерес Меритора, сформированный на основе ценностных суждений, не может вливаться в общий поток индивидуальных предпочтений, выразителем которых является Мегаиндивидуум. Поэтому и кажутся нам не вполне корректными любые формы индивидуализации общественных преференций U_s посредством их агрегирования с каждым из индивидуальных интересов U^K в отдельности.

Проиллюстрируем теперь третий подход, основанный на процедуре вертикального суммирования агрегата индивидуальных предпочтений U₁ и социального интереса U_S. Его содержанием является построение обобщенной кривой совокупного спроса. Для этого вновь вернемся к рисунку 6.3, где искомая кривая спроса представлена линией U. Понятно, что в этом случае равновесие Линдаля ревизуется в точке L, где пересекаются кривые предложения S и совокупного спроса U. В этой точке и Мегаиндивидуум и Меритор потребляют одинаковое количество блага G_L, по цене PL, равной сумме персонифицированных цен РL и Ps. При том Мегаиндивидуум предъявляет спрос на благо G в объеме P1GL, а Меритор - в объеме P_SG_L. Иначе говоря, в точке равновесия выполняется равенство S(G_L) =P₁G_L+ P_SG_L.

Проинтерпретируем теперь «цены Линдаля». Напомним, что в авторской трактовке речь идет о совокупности граждан, предъявляющих спрос на одинаковое количество общественного блага посредством заданного распределения общего налогового бремени D. При этом налоговые доли D¹, D², ..., D^H, собственно, и выполняют функцию цен равновесия. В предложенной же конструкции, где благо G одновременно выступает как частное благо и как общественный товар, цены Линдаля имеют иную и, главное, разную природу. В основе персонифицированной цены Мегаиндивидуума Р₁ лежит предельная индивидуальная полезность частного блага G; цена, оплачиваемая Меритором P_S, также соответствует предельной, но уже социальной полезности общественного блага G и отражает ту часть бюджетных ресурсов государства (в том числе налоговых доходов), которая расходуется на реализацию социального интереса U_S..

Принимая во внимание интерпретацию персонифицированной цены Меритора и обращаясь к рисунку 6.4, заметим, что существуют две возможности реализации социального интереса U_S.. Во-первых, желаемый результат можно достигнуть, если бюджетные ресурсы Меритора в размере P_SG_L будут направлены на компенсацию части издержек производителей блага G посредством предоставления им соответствующих налоговых льгот и/или прямых субсидий. В этом случае кривая предложения S сдвинется вправо вниз параллельно себе S¹ и пересечет кривую совокупного спроса индивидуумов U₁=f(U¹,U².,..,U^K) в новой точке равновесия А¹. В указанной точке индивидуумы потребляют желаемое количество блага G_L по единой цене, соответствующей предельной полезности блага G.

Во-вторых, теоретически тот же результат можно ожидать, если бюджетные ресурсы Меритора в размере P_SG_L распределить в виде денежных трансфертов между потребителями блага G. В этом случае кривая совокупного спроса U1 сдвинется вправо вверх параллельно себе U₁¹ и пересечет кривую предложения S в точке равновесия L. В указанной точке индивидуумы также потребляют желаемое количество блага G_L по единой цене, соответствующей предельной полезности блага G

Рис.6.4. Равновесие в экономической социодинамике

Подводя итоги анализа, сформулируем общий вывод. В обобщенной версии равновесия, с учетом того что на рынке одновременно оперируют индивидуальные субъекты с присущими им предпочтениями U¹,U².,..,U^K и государство, стремящееся реализовать не выявляемые рыночным путем общественные преференции U_S, равновесие достигается лишь тогда, когда предельные издержки уравниваются одновременно предельной индивидуальной и предельной социальной полезностью блага. При этом расходы государства, связанные с реализацией социального интереса, могут осуществляться посредством бюджетных субсидий и/или налоговых льгот производителям благ, имеющих социальную полезность, а также на основе трансфертов потребителям этих благ. В некотором смысле данный результат повторяет широко отмеченный в литературе вывод из второй теоремы экономической теории благосостояния. Указывающей на тот факт, что при определенных условиях любое эффективное по Парето распределение ресурсов может быть реализовано как конкурентное равновесие при соответствующих единовременных трансфертах и налоговых изъятиях.

Опыт теоретических исследований и практика последних десятилетий свидетельствуют о том, что попытки оказать законность государственной поддержки культур ной деятельности, аргументировать мотивы и формы ее финансирования почти всегда заканчиваются разговором об исходных принципах, обоснование которых лежит в мировоззренческой плоскости. Развитие экономики культуры упиралось в некие фундаментальные проблемы, требовавшие концептуальных решений, которые не могли быть найдены в ее собственных границах. При этом постулаты общей экономической теории и, в частности, базовый принцип методологического индивидуализма, требовавший сводимости любых потребностей к предпочтениям индивидуумов, не позволяли взглянуть на эти проблемы с иных позиций. Разорвать порочный круг, как выяснилось, можно было, лишь отказавшись отданного постулата. Именно этот путь и был предложен в рамках новой концепции, получившей название «экономическая социодинамика».

Изменение традиционного мировоззрения и утверждение принципа комплементарности полезностей товаров и услуг привело к позиционированию государства в качестве самостоятельного рыночного игрока, отвечающего за реализацию автономных интересов общества. Именно так комплементарность полезностей трансформировалась в комплементарность индивидуальных субъектов рынка и государства, определяя тем самым и новый состав участников в рыночной модели. Подчеркнем в этой связи, что государственная активность обусловлена не только и не столько провалами рынка и его неудачами в борьбе за гармонизацию предпочтений отдельных индивидуумов, сколько интересами их совокупности в целом.

Изменение состава субъектов рынка, имеющих «status quo ante» лишь индивидуальные предпочтения, с последующим добавлением государства, отвечающего за реализацию несводимых интересов общества - не выявляемых рыночным путем общественных преференций (ценностных суждений), потребовало соответствующих изменений в стандартном экономическом описании. В новой его версии, использующей модель Линдаля, равновесие достигается лишь тогда, когда предельные издержки уравниваются одновременно предельной индивидуальной и предельной социальной полезностью блага. При этом расходы государства, связанные с реализацией социального интереса, могут осуществляться посредством бюджетных субсидий и/или налоговых льгот производителям благ, имеющих социальную полезность, а также на основе трансфертов потребителям этих же благ.

Именно в этом концептуальном положении и заключено решение проблемы поддержки культурной деятельности, наполняющее ясным экономическим смыслом бюджетное финансирование всей социальной сферы. Согласно принципам экономической социодинамики речь идет о «персонифицированной цене», по которой государство оплачивает социальную полезность культурных благ. Объектом купли-продажи здесь является каждая предлагаемая на рынке культурная услуга (например, просмотр спектакля). Приобретая ее, свою цену платит зритель, и также свою цену доплачивает государство. Иначе говоря, в рамках предложенной концепции расходы организаций культуры уравниваются доходами от реализации их услуг и бюджетными ассигнованиями, которые носят здесь уже законный характер.

Указанный результат, дополняя «болезнь Баумоля», дает ответ на основной вопрос теории и позволяет думать о наличии серьезных оснований для появления специальной экономической теории культурной деятельности. Создание такой теории представляется одним из важнейших приложений концепции экономической социодинамики. И если раньше практика культурной деятельности и методы ее выживания в экономической среде подпитывали научный интерес, стимулируя теоретические изыскания, приведшие к созданию экономической социодинамики, то теперь настал черед теории ответить добром на добро, способствуя решению важнейших проблем экономики культуры. При этом главной задачей здесь остается теоретическое описание экономической поддержки культуры, мотивов государственного вмешательства и механизмов финансирования культурной деятельности. Именно этим проблемам и посвящена следующая глава учебника.