Мельников

ЖИЗНЕННЫЙ И ТВОРЧЕСКИЙ ПУТЬ

Клуб фарфоровой фабрики в Дулеве, 1927—1928. План (вариант проекта)

пальму первенства архитектуре в деле изобрета-

В том, что излагает Лухманов, явно ощущается позиция Мельникова, который считал, что архитектура должна давать заказ инженерии на разработку новых конструкций, материалов и т. д. Практически все проекты Мельникова содержат в себе новые задачи для инженеров. Изобретая как архитектор новые объемно-пространственные решения, Мельников требовал и от инженеров изобретательского подхода к поискам возможностей осуществления его проектов.

В конце 20 — начале 30-х годов, когда один за другим вводились в строй клубы Мельникова, они были в центре внимания архитектурной общественности Москвы. Это было действительно крупномасштабное явление в архитектуре. Не только в проектах, но и в натуре рождалось новое понимание возможностей формообразования в архитектуре. И это, естественно, вызывало раз-

ное отношение: одни встречали мельниковские

160

клубы с восторгом, другие столь же категорично отвергали их. Равнодушных не было, а это и свидетельствует о значительности произведений Мельникова.

Приведу несколько цитат из статей журнала «Строительство Москвы», которые дают представление о том, как воспринимались в профессиональной среде клубы Мельникова.

О клубе имени Русакова:

«На фоне общепринятых, часто похожих в плановом отношении друг на друга проектов, резко выделяется свежестью мысли и новым

принципиальным подходом проект здания клуба для московских коммунальников, составленный одним из наиболее смелых и оригинальных советских архитекторов К. С. Мельниковым»2.

Так оценивался проект клуба. В другой статье рассматривалось уже построенное здание.

«В данной работе арх. Мельникову удалось резко оторваться от трафаретного приема планировки клубного здания, обычно состоящего из 2-х обособленных частей, в одной из которых размещается зрительный зал, а в другой — ряд комнат кружковых занятий и т. п., следствием чего получаются в первую очередь не пространственные, а плановые решения частного порядка. Арх. Мельников же в своей работе — работе определенно изобретательного порядка — стре-

мится совершить переход от планового приема композиции к пространственной организации процесса...

Обобщенные и компактные формы клуба находятся в зависимости от выявления структурной сущности висячих зал и придают ему совершенно исключительный вид... Господствующим приемом композиции здесь является пространственный разворот архитектурных масс...

Тенденция к динамичности сказывается в расположении клуба по ломаной линии в плане,

что невольно вызывает движение взгляда зрителя

ные перспективные, необыкновенно «театральные» ракурсы...

Необходимо остановиться на... максимальном учете близкой точки зрения, рассчитанной на взгляд сверху вниз, на низкий горизонт, при

котором массы клуба воспринимаются не распластанными по земле, а вздыбленными, растущими вверх, упирающимися в небо (сравните — «аэропланная», «птичья» перспектива у КорбюзьеСонье и противоположная у Мельникова)»3.

Автор другой статьи так оценил построенный клуб имени Русакова: «Основной идеей, руководившей автором, и, надо сказать, отрицательно повлиявшей на разрешение в целом, заслонив другие требования, предъявляемые клубу,

было: дать такую комбинацию клубных зал, чтобы при желании их можно было, пользуясь раздвижными перегородками, объединить в один

РАБОЧИЕ КЛУБЫ

большой зал. Эта идея с самого начала стеснила проектировщика... Внешнее оформление клуба с нависающими массивами аудитории архитектур- но-выразительно и остро, но являясь итогом идеи побочной клубу, дает представление здания

индустриального, а не культурно-просветитель- ного» '.

клубом круглого вестибюля и обработки его наружными лестницами... Глухие, ничем не обработанные и значительные по своей протяженности внешние кривые поверхности вестибюля, оштукатуренные мраморной крошкой, непозволительно грубы... Невольно напрашивается мысль об архитектурном расчленении и обработке этих поверхностей скульптурой» 2.

О клубе имени Фрунзе:

«Это здание может служить иллюстрацией того, что нельзя одинаково подходить к клубам, отличным друг от друга как по охвату, так и по содержанию работы. В данном примере идея «соединенных зал» доведена до абсурда» 3.

О клубе «Буревестник»:

«Клуб... выстроен... на узком и длинном участке, значительно затруднившем планировку. Все же автору удалось придать запроектированному сооружению четкие объемно-выразительные формы. Парадно решенный вход удачно в пространственном отношении использует наруж-

ную лестницу, выдвинутый на первый план цилиндр-пятилистник и отвлеченную декоративную форму архитектурно-скульптурного характера... Глухая стенная плоскость, нависшая над входами, контрастно противопоставлена стеклянным цилиндрам пятилистника» 4.

О клубе «Свобода»:

«Образец формалистического подхода...

Стеклянная цистерна, по первоначальному проекту превратившаяся затем в призму, упирается в два массива. Один — сцена, другой — помещения для кружков и библиотеки. Все внимание сосредоточено на середине здания, так как «цистерна» прорезывается тонкой выступающей пластинкой кожуха раздвижной стены, которая должна была делить зал на две части по мере надобности (эта часть осталась недоконченной...). От нее со второго этажа в разные стороны сбегают круглые лесенки, висящие над нижним центральным входом в клуб» 5.

Вот так пристрастно оценивали в те годы клубы Мельникова. Но даже те, кто критически относился к творческой концепции мастера, неизмен-

1 Строительство Москвы.— 1929.— № 11. С. 5.

2Там же.— С. 21.

3Там же.— С. 27.

4Там же.— 1930.— № 8—9.— С. 26.

5Там же.— 1931.— № 10.— С. 1 5.

но отмечали оригинальность, изобретательность и остроту его объемно-пространственных решений. Сам же Мельников всегда оставался в твердом убеждении о высокой архитектурной ценности построенных им клубов. В 1962 году он писал в краткой автобиографии, что клубы «построены

мною в неповторяющихся приемах композиций, но цельнокомпактных форм, гордых взлетом интимно-мощных объемов, далеко опережающих будущность механизированных форм архитектуры».

Дом-мастерская

вКривоарбатском переулке

Водном из тихих переулков центра Москвы, за забором, в глубине озелененного участка, зажатого между торцами соседних домов, стоит одноквартирный дом, обращенный в сторону улицы большим окном-экраном на втором этаже и дверью и двумя окнами на первом. Некоторые

прохожие задерживают шаг, заметив над окном второго этажа рельефную надпись «Константин Мельников архитектор». Если, заинтересовавшись надписью, человек останавливается и начинает внимательно рассматривать дом, то он с удивлением обнаруживает, что выходящий в сторону улицы фасад дома — это, оказывается, срезанная часть вертикального, почти глухого цилиндра, за которым вплотную к нему просматривается

еще один цилиндр, орнаментально прорезанный необычными по форме шестиугольными окнами.

Этот дом, построенный Константином Степановичем Мельниковым в 1927—1929 годах для своей семьи, вот уже более полувека привлекает пристальное внимание как архитекторов, советских и зарубежных, так и всех, кто интересуется современной архитектурой.

Когда дом еще только оканчивался строительством, в 1929 году на страницах журнала «Строительство Москвы» развернулась дискуссия об этом сооружении. Сначала была опубликована статья известного критика тех лет Н. Лухманова, который очень высоко оценил проект Мельникова как смелый эксперимент по введению в практику новых архитектурных форм. Редакция журнала пригласила читателей высказать свое мнение о доме Мельникова, и через несколько номеров были опубликованы три отклика. О произведении

Мельникова высказались архитекторы и инженеры, причем оценки дома были далеко неодинаковые, о чем свидетельствуют заголовки статей: «Опыт должен привлечь внимание общественности», «Беспринципный эксперимент», «Неудачные конструкции».

Бурное обсуждение и противоречивые оценки дома Мельникова на рубеже 20—30-х годов почти на четверть века сменяются резко критической оценкой этого сооружения.

После того как в 50-е годы было отвергнуто «украшательство» и наша архитектура вступила в новый этап своего развития, интерес к творчеству Мельникова неуклонно нарастает. В его дом началось подлинное паломничество. Сюда

ЖИЗНЕННЫЙ И ТВОРЧЬСКИЙ ПУТЬ

идут архитекторы, художники, писатели, люди самых различных профессий. Книга записей переполнена восторженными отзывами об этом произведении Мельникова — пишут москвичи, гости столицы, зарубежные поклонники творчества мастера. В нашей стране и за рубежом о доме Мельникова публикуются статьи в сборниках, журналах и газетах.

Почему же такое большое внимание уделяется, казалось бы, скромному одноквартирному дому, построенному архитектором для своей семьи?

Собственные дома архитекторов — это особый жанр в архитектуре, пожалуй, единственный случай в творческой практике любого архитектора, когда он, выступая одновременно как проектировщик, заказчик и потребитель, может позволить себе максимальную свободу формотворчества.

У каждого архитектора всегда есть заветные композиционные идеи, которые в данный момент, работая над конкретным проектом, он не может реализовать. Нередко годами и десятилетиями архитектор вынашивает свою идею, делает эскизы, создает экспериментальные проекты и ждет случая осуществить идею а натуре. Нередко идея так и остается на бумаге — в реальной проектной практике архитектора не оказалось такого объекта, где можно было бы в натуре ее проверить. И чем более оригинальна идея, тем, естественно, меньше шансов проверить ее в текущей проектной практике, где многое накладывает свои ограничения. А архитектору крайне необходимо убедиться, как его замысел будет восприниматься в натуре. Понять это на чертеже (даже в перспективном изображении) или макете часто нельзя — этим архитектура отличается от других видов художественного творчества. Одна и та же композиция в уменьшенном и в реальном размере воспринимается различно. Масштаб существенно меняет характер восприятия. Особенно трудно заранее предусмотреть эффект вос-

162

приятия интерьера новой пространственной конфигурации.

В такой ситуации, когда новая творческая идея не дает покоя архитектору, он нередко С1авйт эксперимент на себе, т. е. осуществляет ее в собственном доме. Достаточно проанализировать собственные дома крупнейших архитекторов XX века (Нимейера, Райта, Джонсона и др.),

чтобы убедиться в этом. Дом Мельникова и является творческим экспериментом архитектора, выполненным с исключительным профессиональным блеском.

Константину Степановичу очень хотелось проверить в натуре, как будет восприниматься (во внешнем облике и в интерьере) объемнопространственная композиция, состоящая из ряда врезанных друг в друга вертикальных цилиндров. В 1927 году он создает «орган из пяти цилинд-

произведение архитектуры занимает одно из первых мест. Это сейчас признают как советские, так и зарубежные архитекторы, историки архи-

тектуры и критики. Характерный пример — в 1979 году в Японии был выпущен специальный номер архитектурного журнала, посвященный собственным домам ведущих архитекторов XX века. Открывается этот выпуск обстоятельным рассказом о доме Мельникова, сопровождаемым прекрасными иллюстрациями. Подробно рассказано о доме Мельникова и в итальянском журнале «Домус» (1984.—-V.—№ 650).

ЖИЗНЕННЫЙ И ТВОРЧЕСКИЙ ПУТЬ

Дом Мельникова — это не просто одноквартирный жилой особняк, а дом-мастерская. До революции и в первые годы советской власти, когда еще только создавалась система государственных архитектурно-проектных организаций, многие архитекторы работали в режиме так называемой свободной профессии. Они получали заказы и выполняли их в своих личных мастерских. Многочисленные конкурсы также ориентировались тогда на архитекторов, выступавших как свободные художники. С архитектором, выигравшим конкурс, заказчик заключал договор, и проект

выполнялся в личной мастерской архитектора, которая у многих была частью их жилой квартиры. Таким образом, жилище для архитектора было и местом его профессио'нальнои деятельности — проектной мастерской.

Каждый архитектор по-своему организовывал работу в своей мастерской. Одни любили работать с соавторами, другие привлекали помощников (чаще всего это были студенты), третьи предпочитали творческое уединение. В этом проявлялась специфика таланта.

Константин Степанович строил собственный

ДОМ-МАСТЕРСКАЯ В КРИВОАРБАТСКОМ ПЕРЕУЛКЕ

1|2|3

Предварительные варианты проекта дома-мастерской, начало 20-х годов 1 — эскиз квадратного варианта; 2 — эскиз

овального варианта; 3 — эскиз круглого варианта

165

дом-мастерскую в 1927—1929 годах, когда он имел много реальных заказов и мог выделить из семейного бюджета средства на строительство.

Но мечтать о собственном доме-мастерской он начал задолго до этого.

В архиве мастера сохранились различные варианты проектов собственного дома-мастерской. Первые эскизы относятся к самым первым послереволюционным годам. Мельников женился на Анне Гавриловне Яблоковой в 1912 году, т. е. еще будучи студентом, и когда он получил диплом архитектора, у него было уже двое детей —

ЖИЗНЕННЫЙ И ТВОРЧЕСКИЙ ПУТЬ

дочь четырех лет (Людмила) и двухлетний сын (Виктор).

Первая работа Мельникова по специальности (проектирование архитектурной части завода АМО) разворачивалась в очень благоприятных жилищно-бытовых условиях. Заводом ему был предоставлен одноэтажный деревянный особняк из шести комнат, где, видимо, у архитектора и сформировалась модель взаимоотношения бытовой и творческой среды. Константин Степано-

вич был так привязан к своей семье (жене и детям), что не представлял для себя иной, кроме до-

Проект и чертежи дома-мастерской К. С. Мельникова

в Москве, 1927—1929

166

машней, атмосферы для творчества, которая не только не мешала ему, но и, наоборот, оказывала благоприятное воздействие. Именно этим объясняется упорное стремление Мельникова спроектировать и построить собственный доммастерскую.

После февральской революции 1917 года строительство завода АМО было приостановлено и Мельников лишился предоставленного ему заводом особняка. Некоторое время он жил со своей семьей у родителей в их избе, на окраине города, затем (с 1919 года) ему предоставили

ЖИЗНЕННЫЙ И ТВОРЧЕСКИЙ ПУТЬ

две комнаты в многонаселенной коммунальной квартире на Петровке (в центре Москвы) на втором этаже углового трехэтажного дома. Семья занимала около 50 квадратных метров жилой площади, причем большую часть этой площади составляла комната, представлявшая в плане четверть круга и выходившая пятью окнами (в

и рабочее место Мельникова, открывалась прекрасная панорама. В этой комнате Мельников сам соорудил отдельно стоящую кирпичную (по-

•••"• ~ * - ^ " ' ^ - - * > 1 6 8

беленную) печь. Она топилась дровами, обогре-

до 1929 года, т. е. до переезда в собственный дом-мастерскую. Здесь и сложились традиции семейной жизни, сформировались привычки самого Мельникова, для которого эти две комнаты были одновременно и бытовой, и рабочей средой. Именно здесь Константином Степановичем дела-