Пуштунский фактор в политической жизни Афганистана и Пакистана
Пуштуны – самый многочисленный этнос Афганистана и второй по численности этнос в Пакистане – оказались разделены границей двух государств, что в подобных случаях почти всегда чревато негативными последствиями для обеих стран и создает очаг постоянной напряженности вдоль границ. Территория расселения пуштунских племен весьма обширна: в Афганистане они населяют районы к югу и западу от гор Гиндукуш, включая провинции вдоль границ с Пакистаном, а в самом Пакистане большинство пуштунов проживает в Северо-Западной пограничной провинции (СЗПП) и на Территории племен федерального управления. Чисто географически с севера зона расселения ограничена горной системой Гиндукуш, с востока – рекой Инд, с юга – пустынями Белуджистана, а с запада – пустынными районами, отделяющими Афганистан от Ирана.
Как правило, когда по территории расселения одной народности проходят государственные границы нескольких государств, это подрывает стабильность в регионе и, как потенциальный конфликтный очаг, приковывает внимание не только стран-соседей, но и всего мира. Особенно это относится к странам с нестабильными политическими системами. Не является исключением в данном случае и проблема пуштунов. Однако эта ситуация имеет и ряд особенностей.
Борьба за влияние на пуштунские племена всегда была важнейшим элементом внешней политики не только Афганистана и Пакистана, но и использовалась в политических играх крупных мировых держав. Так, еще во времена колониальной империи Великобритания на протяжении нескольких десятилетий неоднократно предпринимала дипломатические и военные попытки подчинить пуштунов. На короткое время ей удавалось удерживать свой суверенитет над территорией «свободных племен», однако, продолжалось это недолго, и до самого своего ухода с континента в 1947 г. британцам так и не удалось подчинить своему влиянию пуштунские племена.
После ухода англичан из этого региона с проблемой взаимоотношений с пуштунами столкнулись как пакистанское, так и афганское правительства. Пакистану достались все пуштунские племена, входившие до этого в состав Британской Индии, а прозрачные границы с Афганистаном позволяли некоторым силам всерьез заговорить о возможности объединения пуштунов и создания независимого «Пуштунистана».
Вообще пуштунский фактор условно можно рассматривать в нескольких плоскостях. Во-первых, как фактор, играющий большую роль в политической жизни Пакистана и Афганистана. Во-вторых, как причину постоянной напряженности в отношениях этих двух стран. В-третьих, как определенный фактор в истории движения «Талибан». И, наконец, в-четвертых, как проблему беженцев, имеющую, конечно, большее значения для Пакистана, чем для Афганистана.
В Афганистане пуштуны расселены на юго-западе, юге и востоке страны. Они преобладают в населении следующих провинций: Кунар, Нангархар, Лагман, Пактия, Пактика, Заболь, Кандагар, Гильменд, Фарах, Нимруз, Герат.
Пуштуны являются самым многочисленным этносом в стране. По некоторым данным, их численность составляет 10–11 млн. человек, что приблизительно равно 47–49% от общего числа населения2.
В Пакистане большинство пуштунов входит в состав Северо-Западной пограничной провинции, состоящей из пяти административных округов: Дера, Исмаилхан, Малаканд, Пешавар и Хазара, которые в свою очередь делятся на двенадцать районов. К административным округам можно отнести также и районы Амб, Дир, Сват и Читрал.
Остальная часть территории включает в себя семь племенных агентств: Баджаур, Хайбер, Куррам, Моманд, Северный Вазиристан, Южный Вазиристан и Оракзай. Эти семь агентств совместно с примыкающими к ним «зонами свободных племен» составляют Управляемые центром районы племен (УЦРП). Агентства в основном расположены в высокогорных районах, примыкающих к так называемой «линии Дюранда», являющейся границей между Пакистаном и Афганистаном3.
Надо сказать, что эта политическая граница для пуштунских племен весьма условна, и проведя ее подобным образом, британцы создали очень большую проблему для двух стран, заложив основы постоянной напряженности.
На сегодняшний день на территории Пакистана проживает около 11 млн. этнических пуштунов, а с началом войны в Афганистане в 1979 г. на его территорию хлынул поток пуштунов-беженцев, составивший по приблизительным подсчетам около 5 млн. человек4.
Пуштуны играли и продолжают играть весомую роль в политической жизни Пакистана, причем влияние пуштунов на Пакистан имеет как чисто внутренний аспект, так и внешний. К внешним можно отнести проблему урегулирования вопроса о «линии Дюранда» и использование пуштунского фактора для вмешательства во внутренние дела друг друга. А к внутренним относится постоянное противостояние пакистанских федеральных властей с пуштунскими националистами, и вытекающая отсюда проблема Пуштунистана, приобретающая уже внешнеполитическое значение.
«Линия Дюранда», возникшая в соответствии с соглашением в 1893 г., которое подписали со стороны Афганистана эмир Абдуррахман-хан и правительство Британской Индии, разделила племена пуштунов и стала государственной границей между двумя странами. Однако она так и не была признана ни пуштунами, ни одним из правительств Афганистана, включая и талибское. Периодически активизируются различные трансграничные движения, выступающие за объединение пуштунов.
Пакистан неоднократно ставил вопрос об официальном признании Афганистаном «линии Дюранда» как государственной границы между двумя странами. Можно считать определенной дипломатической победой Пакистана то, что он добился включения в Женевские соглашения пункта о признании обеими странами целостности территории другого государства. Однако вопрос о «линии Дюранда» не снят с повестки дня до сих пор.
Пуштунский фактор очень важен для Афганистана и Пакистана и в связи с тем, что он является одним из мощных аргументов в их внешнеполитических устремлениях. Он используется обеими странами для оправдания их стремления вмешиваться во внутренние дела друг друга. Так, афганские правители всегда заявляли, что они выступают за права пуштунов, проживающих на территории Пакистана, и оказывали им поддержку. Пакистанское правительство, в свою очередь, пытаясь влиять на пуштунов, использует этот фактор для того, чтобы ограничить афганское влияние.
Пакистан жизненно заинтересован в том, чтобы в Афганистане у власти ни при каких условиях не находилось бы правительство, поддерживающее идею образования Пуштунистана. Например, премьер-министр Пакистана Зульфикар Али Бхутто изначально воспринял приход к власти Дауд Хана в 1973 г. как угрозу безопасности Пакистана именно потому, что Дауд был известен своей симпатией к движению за образование Пуштунистана. Таким образом, Пакистан был заинтересован в организации противостояния режиму Дауда и всячески поддерживал эти движения, что, безусловно, являлось в определенной степени вмешательством во внутренние дела Афганистана5. Однако самым ярким доказательством стремления Пакистана установить контроль над афганским правительством является фактическое создание и поддержка Пакистаном движения «Талибан».
Еще одной проблемой в отношениях является проблема Пуштунистана. Требования, выдвигаемые сторонниками этого образования, варьируются от идеи самоуправляющейся провинции в составе Пакистана до отдельного независимого государства пуштунов.
Идея Пуштунистана возникла сразу после ухода англичан с субконтинента, когда в Кабуле возродились идеи объединения всех пуштунских племен. Провалившиеся попытки Афганистана реализовать на практике эти идеи сделали данную проблему постоянным камнем преткновения в отношениях двух стран. Однако стоит отметить, что если для Афганистана призывы к созданию Пуштунистана лежат лишь в идеологической плоскости, то для Пакистана эта проблема напрямую угрожает его территориальной целостности. Во многом отношение афганского правительства к идее Пуштунистана определяло направленность внешнеполитического курса его южного соседа. В вопросе Пуштунистана Исламабад вынужден наиболее тесно увязывать свои внутриполитические интересы с внешнеполитическими.
Надо отметить, что призывы к созданию Пуштунистана гораздо громче звучат в Афганистане, нежели в Пакистане. Это можно объяснить тем, что за столько лет существования пуштунских племен в составе Пакистана между ними и федеральной властью все же установились достаточно стабильные отношения, а также довольно прочными экономическими связями СЗПП с остальной частью Пакистана и отсутствием подобных связей с Афганистаном. Кроме того, пуштунам удалось наряду с белуджами занять довольно высокое положение в высших военных кругах Пакистана, что было им очень выгодно.
Говоря о проблеме пакистано-афганских отношений, нельзя не затронуть вопроса об афганских беженцах. По данным ООН, в конце 80-х годов около 74% всех беженцев из Афганистана проживало в Северо-Западной пограничной провинции.
Официальных данных относительно этно-национальной структуры афганских беженцев в Пакистане не существует. Неофициальные данные свидетельствуют, что преобладают среди них выходцы из пуштунских племен южного и юго-восточного Афганистана. Представители других народов, населяющих Афганистан, составляют лишь 5% всех беженцев6.
Нередко проблема афганских беженцев использовалась пакистанскими властями как средство увеличить свой политический капитал. Так, в свое время Зия-уль-Хак, приняв в Пакистане сотни тысяч беженцев, укрепил свои позиции в мусульманском мире, ловко используя лозунги мусульманской солидарности. Его гуманная политика в отношении беженцев получила одобрение и поддержку мирового сообщества и даже в какой-то степени изменила отношение мира к его военному режиму.
Однако в общем и целом можно сказать, что в основной массе последствия такого огромного притока беженцев для Пакистана имеют все же негативный характер. Во-первых, пребывание афганских мигрантов нанесло серьезный ущерб экономике тех провинций, где сосредоточена основная масса беженцев. Это связано в первую очередь с тем, что содержание огромного количества беженцев требует больших финансовых затрат, что Пакистану стоит немалых усилий. Но гораздо более трудноразрешимым является то, как не допустить столкновений между местным населением и прибывшими беженцами, когда национальная неприязнь, а за ней и возможные столкновения, становятся следствием вполне прагматических экономических причин: в лице беженцев местное население видит потенциальную угрозу своим экономическим интересам. В 80-е годы пакистанское правительство столкнулось с открытым противостоянием между местным населением и беженцами. Обеспокоенный деловой активностью беженцев, Исламабад был вынужден отменить специальные международные программы кредитования предпринимательской деятельности афганцев. Это было аргументировано тем, что программы предоставления кредита мигрантам, во-первых, поощряют их оставаться в Пакистане и, во-вторых, дискриминационны по отношению к уроженцам страны, которые не пользуются подобными льготами.
Во-вторых, так как примерно 85% зарегистрированных беженцев – пуштуны, которые осели в областях, населенных их пакистанскими соплеменниками, это привело к увеличению доли пуштунского населения в СЗПП, что подогревает и без того острую проблему Пуштунистана.
Не меньшая напряженность ощущается и в Белуджистане, где массовый приток беженцев нарушил определенное равновесие между белуджами и пуштунами.
Еще одной проблемой является участие мигрантов в криминальной деятельности на территории Пакистана, рост преступности и коррупции в связи с этим. Особенно остро стоит вопрос о незаконном обороте наркотиков. Афганские наркодельцы установили тесные деловые связи со многими своими соплеменниками, проживающими в Пакистане на правах беженцев. Безусловно, их деятельность крайне отрицательно сказывается на ситуации не только в СЗПП, но и во всем Пакистане. Но этот фактор имеет для страны не только внутренний аспект. Потоки наркотиков из Пакистана ставят под угрозу отношения пакистанских правящих кругов с иностранными государствами.