Внутренняя композиция.
Внутренней композицией называют организацию предметного мира произведения. Большинство слов суть знаки вещей, явлений, которые структурируются в предметный мир произведения, в то, что читатель может мысленно представить.
Мы уже отмечали, что К. рассматривают не только как форму, но и как структуру художественного содержания, как его внутреннюю основу (по функции это «внутренняя К.»). При таком понимании в объем категории «внутренняя композиция» входят приемы, строение фрагментов, точка зрения, пространство и время, сюжет, система образов, субъекто-объектные отношения, внесюжетные элементы композиции, художественная речь.
Время и пространство4
Время и пространство для человека связаны бесконечно. Ведь даже измеряем мы время с помощью пространства – по расстоянию, пройденному часовой стрелкой. И едва ли мы можем представить пространство без времени. Любая метафора времени – пространственная. Любое литературное произведение воспроизводит реальный мир. Художественный мир сохраняет некоторые законы реального, в том числе такие его формы, как время и пространство. Однако у вторичной, условной реальности условны время и пространство. И это дает дополнительные возможности смысловыражения. Время может прерываться, пространство изменять свои размеры. Произведение может охватывать столетия или только часы. Время в произведении может идти быстро или медленно, прерывисто или непрерывно, интенсивно заполняться событиями или течь лениво и оставаться «пустым», редко «населенным» событиями. пространство может быть большим, но оно может также сужаться до тесных границ одной комнаты., может быть реальным (как в летописи или историческом романе) или воображаемым (как в сказке).
Вообще по сравнению с другими искусствами литература наиболее свободно обращается с этими категориями. Так, в «Слове о полку Игоревом» маятниковая композиция позволяет повествователю обращаться к событиям одновременным, но географически отдаленным.
М.Бахтин писал о том, что «приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем. Этим пересечением рядов и примет характеризуется художественный хронотоп»5. Именно Бахтину принадлежит классификация романных жанров по использованию хронотопов. Последователи Бахтина говорят о смене культурных тенденций в связи со сменами хронотопов: классицизм, романтизм, реализм.
Характер условности времени и пространства в сильнейшей степени зависит от рода литературы. Условность максимальна в лирике, так как последняя ближе всего к искусствам экспрессивным6.…
В лирике образ пространства может совершенно отсутствовать. В пушкинском «Я вас любил; любовь еще быть может…» изображается не внешний мир, не пространство мировых событий, а движение чувств человека. Образ пространства отсутствует, но есть образ времени: любовь в прошлом, настоящем, ее пожелание в будущем. В лирике, таким образом, обнаруживается более тесная связь со временем. Русская лирика 19 века подчинена календарному принципу – природному и христианскому.
Условность времени и пространства в драме связана в основном с ее ориентацией на театр. При всем разнообразии организации времени и пространства в драме сохраняются некоторые общие свойства: «драма привержена к замкнутым в пространстве и времени картинам»7. Это своеобразное наследие изначально установленных канонов: единства места, времени и действия.
Самые широкие возможности для вольного обращения со временем и пространством в эпическом роде.
Условность времени и пространства была известна еще сказкам; «в некотором царстве, в некотором государстве» – зачин мгновенно переводит в сказочную атмосферу, где у времени и пространства нет реальных границ .
Переходы из одного времени в другое, пространственные перемещения осуществляются свободно благодаря фигуре повествователя. Повествователь может «сжимать» и, напротив, «растягивать» время, а то и останавливать его (в описаниях, рассуждениях).
Подобная игра со временем очень показательна в романе Г.Филдинга «История Тома Джонса, найденыша». Произведение Филдинга делится на книги. Интересно, что есть «Книга четвертая, охватывающая год времени» и «Книга десятая, в которой история продвигается вперед на двенадцать часов». Филдинг даже обосновал такую особенность обращения со временем: «Если встретится какая-нибудь необыкновенная сцена… мы не пожалеем… бумаги на подробное ее описание читателю, но если целые годы будут происходить, не создавая ничего достойного его внимания, мы не побоимся пустот в нашей истории».
Д.Джойс, словно слышавший эту фразу, нашел очень много событий в фрагменте человеческой жизни. Многолистный роман «Улисс» он написал об одном дне человека, путешествующего по улицам одного города.
Время развивается и используется по-разному в зависимости от жанра произведения, но даже в рамках одной жанровой разновидности можно обнаружить самое причудливое обхождение автора со временем. «В романах Т. господствует настоящее время. Они культивируют в читателе способность с наибольшей полнотой пребывать в настоящем... В этом отношении искусство Т. существенно отличается от искусства Д. Роман Д. содержит множество драматически напряженных скрещений прошлого и будущего (отсюда важность исповедей, выяснение предысторий и разгадывание секретов)» С. 210. «Движение из прошлого Т. допускает тогда, когда прошлая жизнь ставится на пересмотр, когда решается вопрос, как же быть с этим прошлым, и все оно отвергается. Так случается в «Смерти Ивана Ильича» и «Крейцеровой сонате»…У Д. роман направлен к будущему – к итогу. Идея-цель поставлена на испытание и проверку, и весь роман устремляется к тому, что выяснит эта проверка... Иначе у Т. Его роман – не законченный цикл событий, а скорее – вырез из действительности. В нем очарование импровизацинности, заложенной в настоящем...»
Время в классическом романе 19 века более или менее следовало физической модели. Часы, висевшие на стене такого романа, показывали «нормальное», «эпическое» время, одинаковое для всех. Часы, которые висят на стене в современном романе, показывают черт знает что. В прозе 20 века часы ведут себя странно, стрелки могут застыть на месте, двинуться с бешеной скоростью или пойти вспять. Парадокс в том, что невольно литература подошла к осознанию вечности, какого-то всевремени.
На исходе 19 и в начале 20 века писатели настолько изобретательно относились к использованию времени и пространства, что сделали их особым приемом игры с читателем.
Д.С. Мережковский предваряет 2-й том книги «Наполеон» следующими аналогиями:
«Жизнь Наполеона подобна дневному течению Солнца.
1769-1795. От рождения до Вандемьера – утренние сумерки.
1795-1799. От Вандемьера до Брюмера – восходящее солнце.
1799-1807. От Брюмера до Тильзита – полдень.
1807-1812. От Тильзита до Москвы – вечер.
1812-1815. От Москвы до Ватерлоо – закат.
1815-1821. От Ватерлоо до смерти – ночь».
Метафора Мережковского основана на использовании временных ассоциаций для создания образов, сравнении целой жизни великого человека с одним днем присутствия солнца на земле. В этом предварении – указание на жанр последующей части, хроникальное повествование, биографию.
Стремление писателя выразить собственную оригинальную концепцию мира и человека отражалось на причудливости времени и пространства. Отчасти оно вызывалось и научными теориями. Если в эпоху Возрождения господствовало понятие прогресса и линейная концепция времени, то в начале 20 века оживляются циклические концепции времени. Положения философского труда О.Шпенглера о циклическом развитии цивилизаций («Закат Европы») отразились в литературе. «Так было – так будет» Л.Андреева, «Умрешь – начнешь опять сначала… » Блока. Не только в лексике, системе образов, но даже и в форме композиции – круг или кольцо – сказывалось циклическое восприятие времени, ощущение роковой обреченность на повторяемость. В литературе есть произведения, которые отражают атемпоральную концепцию времени. Время будто бы останавливается в гармоническом мире пасторалий, идиллий, утопий. Если мир совершенен, если «век золотой», то он не нуждается в изменениях, а следовательно, во времени. Это характерно для «Утопии» Т.Мора, «Города Солнца» Т.Кампанеллы. Главным врагом персонажа набоковского романа «Лолита» является время именно потому, что оно не позволяет сохранить возраст его возлюбленной двенадцатилетним. Где красота, там и боль, говорит Набоков, потому что красота преходяща.
На культуру и литературу 20 века существенное влияние оказали концепции времени и пространства, рожденные естественными науками. Причем отразились не только на развлекательной фантастике, но и литературе изначально серьезной: Булгаков («МиМ») , Маяковский («Клоп», «Баня»), Набоков («Ада»). Сказались как научные представления о возможности перемещаться в иные миры (в частности, теория относительности), так и мистические сведения о посещениях прошлого и будущего. Но ни Жюль Верн, ни Герберт Уэллс не могли бы сравниться с фантастами середины 20 века – А.Азимовым («Конец вечности»), Ст.Лемом «Солярис». Не говоря уже о современниках – Лукьяненко.
Деформация пространства и времени в литературе не самоцель. Это художественное представление того типа мышления о мире, каким располагают многоликие современники.