2. Теоретические подходы к анализу феномена просоциального поведения

Главный вопрос исследования альтруизма – это вопрос о мотивах, лежащих в основе таких реакций. Почему люди помогают другим? Ответ на этот вопрос интересует исследователей разных психологических подходов, ни один из них не дает исчерпывающего объяснения, но каждый вносит свою лепту в углубление представлений о сути и возможной причине данного явления.

Одно из объяснений просоциального поведения дает Межличностный подход, в частноститеория социального обмена, основные положения которой были сформулированы Дж. Хомансом, Д. Тибо и Г. Келли. Согласно теории социального обмена люди обмениваются не только материальными благами и деньгами, но и социальными товарами – любовью, услугами, информацией, статусом. Человеческое взаимодействие направляется «социальной экономикой»:людьми движет желание достичьмаксимально положительногодля себярезультатаприминимуме расходов, в крайнем случае, достичьравновесия цены и награды. Онивзвешивают затраты и пользу. В таком случаепредпосылкой к просоци­альному поведениюстановитсявычисление помогающим субъектом соотно­шения затрат и пользы действий в случае оказания и неоказания им помощи и сопоставлению между собой полученных знаний.

Анализ затрат и выгодобъясняет, почему свидетели, наблюдавшие за хулиганствующими подростками, казались пассивными. Они отнюдь не были апатичными, даже наверняка испытывали сильное потрясение, но были парализованы страхом возможных потерь в случае их вмешательства.

Люди, вступая в меновые отношения, стремятся получить вознаграждение. Этивознаграждениямогут бытьвнешними и внутренними.

Внешние-* Когда какой-нибудь человек, предлагает свои услуги, чтобыполучить признание,общественного одобрения или добиться дружбы, выгода являетсявнешней. Мы даем, чтобы получить. (*Например, поп- звезды - Пол Маккартни – получают некоторые преимущества, жертвуя деньги и время нуждающимся, т.к. своими альтруистическими действиями способствуют популярности своих записей).

Выгоды от оказания помощи могут включать внутренние самовознаграждения: - уменьшить собственные страдания (избавиться от дискомфорта), улучшить настроение.

В более общей форме эта идея известна как Модель облегчения негативного состояния (Cialdini, Baumann & Kenrick, 1981). Она подразумевает, что просоциальное поведение мотивируется в первую очередь желанием улучшить собственное эмоциональное состояние, уменьшить свои негативные эмоции.

* Д. Майерс приводит доводы Авраама Линкольна в пользу того, что эгоизм толкает на совершение всех хороших поступков. (Эгоизм – мотивация к тому, чтобы улучшить свое собственное благополучие.) Линкольн, увидев, что в пруд, мимо которого проезжала в это время его карета, упали поросята и тонут, а свинья производит ужасный шум, бросился в воду и вытащил поросят. Объяснил он свой поступок тем, что не смог бы целый день успокоиться, если бы проехал мимо и заставил бедную свинью волноваться за своих крошек.

- подняться в собственных глазах (повышение СО).

Альтруистические поступки усиливают наше чувство собственного достоинства. Опросы доноров в исследовании Дж. Пильявин показали, что сдача крови заставляет их думать о себе лучше, дает чувство самоудовлетворения.

Таким образом, когда проходит кампания по сдаче крови, мы прикидываем, что перевесит: потери (неудобство и дискомфорт) или выгода (социальное одобрение и благородные чувства). Если выгода перевешивает, мы помогаем.

Но являются ли такие поступки истинно альтруистическими? Мыназываем их истинно альтруистичными только потому, что выгоды от них не бросаются в глаза.

Б.Ф. Скинер (1971), проведя анализ альтруизма, сделал вывод, что мы уважаем людей за хорошие поступки только тогда, когда мы не можем объяснить эти поступки. Мы объясняемповедение этих людей их внутренними диспозициями только тогда, когда намне хватает внешних объяснений. Когда жевнешние причины очевидны, мы исходим из них, а не из особенностей личности.

Таким образом, альтруистическое поведениене обязательно бескорыстно. Во многих случаях оно –явно или неявно – вознаграждается, просто мы не всегда это осознаем.

Если суммироватьсказанное, каждый согласится с тем, что некоторыедей­ствия по оказанию помощиявляютсяявно эгоистическими(чтобызаслужить одобрение или избежать наказания) илипочти эгоисти­ческими(стремлениемоблегчить внутренний дистресс). А существует ли третий тип оказания помощи — просто нацеленный наувеличение чьего-либо блага?

Просоциальное поведение, мотивированное сопереживанием.

Хотя действительно помощь иногда оказывается с целью получить вознаграждение или облегчить вину, эксперименты показывают, что чаще имеет место просто желание сделать добро другому человеку и получить удовлетворение только от этого (Batson, 1991).

Психолог Дэниэл Батсон и его коллеги (Batson et al., 1981) предложили гипотезу сопереживания—альтруизма, согласно которой по крайней мере, какая-то часть просоциального поведения мотивируется совершенно бескорыстным желанием помочь человеку, нуждающемуся в помощи. Человек поступает так даже в ущерб себе или группе в целом.

В тех случаях, когда люди чувствуют привязанность к кому-либо, они испытывают эмпатию (сочувствие), считает Батсон. Так, любящие родители страдают, когда страдают их дети, и радуются вместе с ними.

Испытывая эмпатию, они обращают свое внимание не столько на собственный дискомфорт, сколько на страдания других. Подлинное сочувствие мотивирует их помогать другому в его собственных интересах.

Такая эмпатия возникает естественным путем. Даже младенцы одного дня от роду начинают плакать сильнее, когда слышат, как плачет другой ребенок. В родильных домах плач одного ребенка иногда вызывает целый хор плачущих голосов. Возможно, мы появляемся на свет с врожденным чувством эмпатии.

Таким образом, под просоциальной мотивацией понимается сочувствие, которое заставляет волноваться о благополучии другого. Эмпирические данные подтверждают, что сочувствие (эмпатия) и просоциальное поведение прямо связаны друг с другом.

*Чтобы проверить альтруистическое объяснение просоциального поведения, Бэйтсон и его коллеги разработали экспериментальную процедуру, позволяющую управлять эмпатией наблюдателя и дать человеку возможность оказать помощь. Каждый участник был «наблюдателем», когда другой студент выполнял задание, во время которого он (предположительно) получал беспорядочные удары электрическим током. На самом деле «наблюдателям» демонстрировалась видеозапись с участием студентки, помощницы экспериментатора. После того как эксперимент начался, она сказала, что ей больно, и призналась, что в детстве у нее был неудачный опыт общения с электрическим прибором. Хотя девушка была готова продолжать задание, экспериментатор спрашивал, не хочет ли наблюдатель поменяться с девушкой местами. Уровень эмпатии контролировался с помощью информации, позволявшей делать вывод о том, что испытывающий боль человек очень похож на наблюдателя (высокий уровень эмпатии) или совсем не похож на него (низкий уровень эмпатии). Когда уровень эмпатии был низким, а по условиям эксперимента участник мог прекратить его в любой момент, участники обычно уходили вместо того, чтобы выполнять просоциальные действия. Когда уровень эмпатии был высоким, участники изъявляли желание занять место жертвы и получать электрические удары даже при наличии возможности отказаться от участия в эксперименте. Бэйтсон и его коллеги сделали вывод, что альтруизм мотивировался эмпатией.

Отметим, что люди с большей готовностью покидают место события, если уровень сопереживания невысок. В конце концов, цена помощи достаточно высока — наблюдатели-то уверены, что будут получать подлинные электрические удары.

Что произойдет, если человек может выбирать, сопереживать ему или нет? Шо и его коллеги (Shaw, Batson & Todd, 1994) просили студентов принять участие в новой программе помощи бездомным — программе, предполагавшей либо низкий уровень затрат (провести час, занимаясь подготовкой писем для сбора пожертвований), либо высокий (встретиться с бездомным человеком три раза в течение полутора или двух часов). Затем студенты имели возможность получить дополнительную информацию, включающую либо сухое фактографическое описание бездомного человека, либо эмоциональное, вызывающее эмпатию сообщение о том, что тому пришлось пережить и как это повлияло на его жизнь. Когда уровень затрат был низким, большинство студентов хотели услышать эмоциональное сообщение. Когда же затраты ожидались высокими, большинство хотели услышать информационное сообщение. Другими словами, они пытались избежать эмпатии, чтобы не быть мотивированными к оказанию помощи, цена которой была высока.

*Чтобы отделить эгоистическое стремление к уменьшению собственного дистресса от альтруистической эмпатии, исследовательская группа Батсона провела изучение того, что вызывает эмпатию. *Идея эксперимента состояла в том, чтобы столкнуть испытуемых и жертву, оставив первым путь к отступлению. Если испытуемый руководствуется эгоистическими мотивами, он предпочтет уход, чтобы уменьшить собственный дискомфорт (дистресс) (огорченные чем-либо, мы стремимся облегчить наши страдания уклоняясь от неприятных ситуаций). Наоборот, испытуемые с альтруистической мотивацией, вероятно, не уйдут, т.к. желание облегчить страдания жертвы не исчезнет с уходом.

В эксперименте Батсона студентки наблюдали за Элайн, доверенным лицом экспериментатора, которая якобы подвергалась воздействию электрошока. Во втором опыте она сделала вид, что очень страдает, поэтому экспериментатор спросил, может ли она продолжать участвовать в эксперименте. Получив отрицательный ответ, он предложил наблюдательнице (истинной испытуемой) продолжить эксперимент, взяв на себя роль жертвы, подвергавшейся воздействию тока. В одном случае испытуемым внушили, что страдающая женщина разделяет многие их мировоззренческие установки (тем самым увеличив их эмпатию). В другом случае испытуемые считали, что Элайн придерживается противоположных установок (повышали эгоистическую мотивацию). Кроме того, регулировалась затрудненность ухода. В одном случае испытуемые верили, что после второго опыта можно покинуть комнату наблюдения и им не придется наблюдать за страданиями Элайн. В другом случае им говорили, что они должны наблюдать эксперимент до конца.

Гипотетически предполагалось, что испытуемые в условиях возможности легко уйти и несходства установок будут помогать неохотно, а при остальных условиях будут демонстрировать высокую готовность помочь. Результаты подтвердили это предположение «один к трем»: только 18% испытуемых готовы были помочь в условиях легкости/несходства, при трех остальных условиях количество помощников оказалось гораздо выше.

Эксперимент показал, что субъекты, которые признались, что в ответ на опасность ощущали в первую очередь личный дискомфорт, действовали строго в соответствии с ситуацией, тогда как субъекты, признавшиеся, что в первую очередь сочувствовали жертве, действовали альтруистически, вне зависимости от условий, конструирующих ситуацию.

Таким образом, утверждает Батсон, альтруизм мотивируется именно сочувствием.

НО не все согласны с Батсоном.

Чиальдини (1991) и его коллеги Марк Шал­лер и Джим Фультц (1988) сомневаются в этом. Чувство эмпатии к пострадавшему просто ухудшает настроение, считают они. В одном из своих экспериментов они убеждали людей, что их печаль уменьшится, если попытаться вызвать у себя другое настроение, например, слушая пленку с запи­сью комедии. При таких условиях люди, испытывающие эмпатию, не особенно были склонны к оказанию помощи. Шаллер и Чиальдини пришли к заключе­нию, что, если мы ощущаем эмпатию, но знаем, что что-то еще может улучшить наше настроение, мы вряд ли будем оказывать помощь. Они считают, что ни один эксперимент не может исключить всех возможных эгоистических мотивов оказания помощи.

Однако, после проведения 25 экспериментов по изучению соотношения эгоизма и эмпатии Батсон и другие пришли к выводу, что некоторые люди действительно заботятся о благосостоянии других, а не о своем собственном.

Данные выводы могут быть подтверждены исследованиями мотивов просоциального поведения в рамках межличностного подхода. Миллз и Кларк (1982, 1993) противопоставляли меновые и близкие взаимоотношения. Меновые отношения – это отношения между людьми незнакомыми или едва знакомыми; близкие – между друзьями, членами семьи или возлюбленными. При меновых взаимоотношениях человек стремиться к максимальной награде, тогда как при близких – принимает в расчет благополучие другого. Следовательно, напрашивается предположение, что при меновых взаимоотношениях человек руководствуется эгоистическими мотивами, а при близких – сочувствием. Человек более склонен помогать тому, с кем его связывают близкие взаимоотношения, чем тому, с кем он вступает в отношения обмена, если только не предполагается ответной услуги. (А как объяснить сокрытие евреев во время ВОВ?).

Теория социальных норм

Зачастую мы оказываем помощь другим не только потому, что сознательно высчитали, что такое поведение в наших интересах, а просто потому, что нечто нам подсказывает, что мы должны поступить именно так. (Например, вернуть потерянную кем-то вещь. Защитить слабого и т.д.).

Т.е. оказание помощи также ориентировано на соблюдение норм или некоторых универсальных правил поведе­ния. (Нормы – это общественные ожидания). Эти нормы и правила предписывают нам определенное поведение, определенные жизненные обязанности.

Вопрос состоит лишь в том, насколько каждый человек присвоил эти кон­венциональные нормы, ибо именно от этого зависит их дей­ственность. Чем ме­нее они переживаются личностью как внутренне обязательные стандарты пове­дения, тем менее радикально их влия­ние, тем больше они ограничиваются лишь предвосхищением пози­тивных и негативных санкций, которые будут на­ложены извне в виде наказания или награды. В этом случае соответствие дей­ствия нормам сильно зависит от того, насколько оно доступно последующей оценке и подкреплению другими людьми.

Напротив, чем более нормы интериоризованы в качестве стандартов поведения личности, тем сильнее деятель­ность определяется предвосхищением ее последствий для са­мооценки и тем меньше она зависит от внешних обстоятельств.

Исследователи просоциального поведения выделили две социальные нормы, которые мотивируют альтруизм - ответственность и взаим­ность.

Нормы социальной ответственности. Эти нормы предписывают, что следует помогать людям, которые зависят от твоей помощи в силу того, что они слишком стары, больны или бедны, а также нет другого человека или социального института, ко­торые взяли бы на себя заботу о них.

Ответственность, основанная на зависимости другого человека, может видоизменяться под влиянием различных факторов, особен­но под влия­нием каузальной атрибуции возникновения потребнос­ти в помощи.

• Как бы вы поступили, если бы принимали участие в эксперименте, проводимом Р.Барнзом, У. Айксом и Р.Киддом. Вам звонит некий человек и заявляет, что учился вместе с вами в подготовительной группе для поступающих на факультет психологии. Он говорит, что нуждается в помощи при подготовке к предстоящему экзамену, а ваше имя он выписал из классного журнала. «Даже не знаю, что делать. Лекции я записал довольно плохо, — объясняет он. — Я знаю, что мог бы записать и лучше, но иногда я чувствую себя не в своей тарелке, поэтому от большинства моих записей нет особого толку». Посочувствуете ли вы ему? Пойдете ли вы на жертву и одолжите ему свои лекции? Если вы такой же, как все студенты в этом эксперименте, вы будете менее склонны оказать помощь этому студенту, чем если бы он просто сказал, что его проблемы возникли не по его вине. Чем больше нуждающийся в помощи человек оказы­вается виновником своего положения, тем меньше окружающие чувствуют себя ответственными за оказание ему по­мощи. Если люди сами создали свои проблемы – ленью, безнравственностью или недальновидностью, - они должны получить то, что заслуживают. Если же мы приписываем возникшую нужду не поддающейся контролю затруднительной ситуации (природные катаклизмы), тогда мы оказываем помощь, т.е. руководствуемся нормой социальной ответственности.

• Однако просоциальные поступки требуют жертв, которых можно избежать, переложив ответственность на других, поэтому присутствие других дает возможность для размывания ответственности.

Акцентировать норму ответственности и тем самым усиливать готовность к помощи может влияние образца. Например, если один человек видел, как дру­гому оказывалась помощь, то он скорее окажет помощь при скорой встрече с новой жертвой. Причем влия­ние образца бывает более сильным в случае, ко­гда субъект непос­редственно видит само действие помощи, а не слушает нра­воучи­тельный рассказ о нем.

Норма взаимности. Взаимность часто является универсаль­ным принципом социального взаимодействия и происходящего в обществе обмена материаль­ными благами, действиями, благодея­ниями и вредом. Плата как за добро, так и за зло ("как ты мне, так и я тебе"), направленная на восстановление равновесия между ин­дивидами и группами, очевидно, представляет собой наиболее рас­пространенный и основополагающий принцип, оцениваемый как справедли­вость, как компенсирующее равновесие. Согласно Л. Колбергу, следование этому принципу является сравнительно поздней стадией развития морального суждения. Если инициативу в осуществлении нормы социальной ответствен­ности должен взять на себя помогающий, то норма взаимности мотивирует, скорее, от­ветную реакцию на полученную помощь, т. е. на благодеяние чело­век отвечает признательностью. Однако если помощь оказывается, по сути, с расчетом на взаимность, т. е. с расчетом на будущую ком­пенсацию, то она те­ряет свой альтруистический характер.

Действенность нормы взаимностибыла подтверждена экспери­ментально. Так, было определено, что люди значительно больше помогают в выполнении определенной работы другому человеку, если он до того не отказывался помочь им самим.Признательность оказывается особенно сильной, если человек приходит на помощь не вследствие предписания, а по доброй воле.

Помощь, оказываемая с расчетом на взаимность, может пресле­довать различ­ные цели.

Во-первых, субъект может хотеть полу­чить компенсацию за оказан­ную помощь.

Во-вторых, он может рас­считывать, что получивший помощь че­ловек будет помогать или обязательно окажет ему помощь в будущем.

Социобилогический подход.

Еще одно объяснение альтруизма вытекает из эволюционной теории. Как можно вспомнить, эволюционная психология настаивает на том, что сущностью жизни является сохранение рода. Гены заставляют нас действовать так, чтобы максимально увели­чить возможность их выживания. Когда наши предки умирали, их гены продолжали жить.

В популярной книге Ричарда Докинза (1976) «Ген эгоизма», эволюцион­ная теория утверждает, что гены, которые побуждают отдельных лю­дей действовать бескорыстно в интересах других, не выжи­вут в ходе эволюционного соревнования. Генетический эго­изм, таким образом, предполагает два вида бес­корыстного или, точнее, побуждающего к самопожертвова­нию альтруизма: защиту рода и поиску взаимной выгоды.

Защита рода. Наши гены заставляют нас заботиться о тех, с кем мы имеем кровное родство. Так, одной из форм самопожертвования, которая действительно способствует сохранению генов, является самозабвенная любовь к своим детям. Родители, которые благополучие своих детей ставят выше собственного, скорее передадут свои гены следующим поколениям, нежели родители, игнорирующие своих де­тей. Как заметил Дэвид Бараш (1979), «гены помогают себе тем, что симпатизируют только самим себе, даже если находятся в разных телах». Хотя эволюция одобряет альтруизм по отношению к детям, дети имеют мень­шую заинтересованность в выживании генов своих родителей. Таким образом, родители, как правило, более преданы своим детям, чем дети своим родителям.

Наши родственники являются носителями тех же генов в той пропорции, насколько они биологически нам близки. Вы делите половину своих генов с вашими братьями и сестрами, одну восьмую — с вашими двоюродными братьями и сестрами. Это заставило биолога-эволюциониста Дж. Б. С. Холдейна шут­ливо заметить, что он пожертвовал бы собой не ради брата, а ради трех братьев или же девяти двоюродных братьев. Холдейн не удивился бы, узнав, что по сравнению с двуяйцевыми близнецами генетически идентичные близнецы более склонны к взаимопомощи (1984).

Дело не в том, что, Прежде чем оказать помощь, мы интересуемся генетиче­ским родством, а в том, что мы запрограммированы природой оказывать помощь близким родственникам. За спасение родственника никогда не вручается ме­даль за героизм. И это вполне отвечает нашим ожиданиям. Но вот чего мы не ожидаем (и поэтому высоко ценим) — так это альтруизма, когда рискуют ради спасения совершенно чужих людей.

У нас также имеются общие гены со многими людьми. Все голубоглазые люди имеют определенные общие гены. Но как мы определяем людей, в кото­рых преобладают наши гены? На примере голубоглазых можно предположить, что один из ответов следует искать в общих физических особенностях. Кроме того, на предшествующих этапах эволюции общие гены были характерны для соседей, а не для чужестранцев. Так не по этой ли причи­не мы биологически запрограммированы поступать более альтруистично по отношению к тем, кто похож на нас, и к тем, кто живет рядом с нами? Сложившийся под давлением природных бедствий и других угрожающих жизни ситуа­ций порядок, определяющий, кому следует оказывать по­мощь в первую очередь, вряд ли удивил бы эволюционного психолога: сперва молодые, потом старики; члены семьи, а потом друзья; соседи и только уж потом незнакомцы.

Некоторые эволюционные психологи говорят, что мы должны также учитывать этнический внутригрупповой фа­воритизм — источник бесконечных исторических и совре­менных конфликтов. Например, Е. О. Уилсон (1978) отмечает, что отбор по принципу родовой принадлежности — фаворитизм по отношению к тем, у кого такие же гены, как и у нас, — является «противником цивилизации. Если поведение человеческих существ в значительной степени определяется... предпочтениями в пользу своих родственников и своего племени, то всемирная, гармония невозможна».

Если индивидуальный эгоизм неизбежно побеждает в генетическом соревно­вании, почему же тогда существует безответный альтруизм по отношению к незнакомцам? Что заставляет мать Терезу поступать так, как она это делает? Что побуждает солдат закрывать своим телом неразорвавшиеся снаряды?

Дональд Кампбелл (1975) дает следующий ответ: челове­ческие общества разработали этические и религиозные правила, которые вы­ступают тормозами для биологической склонности к эгоизму. Заповеди, такие как «Возлюби ближнего своего», напоминают нам о необходимости уравнове­шивать свои интересы с интересами группы и, таким образом, способствовать выживанию группы. Ричард Докинз (1976) пришел к анало­гичному заключению: «Давайте стараться учить великодушию и альтруизму, потому что мы от природы эгоистичны. Давайте поймем, на что нас толкают эгоистичные гены, потому что только тогда мы сможем, по крайней мере, уме­рить их воздействие, что невозможно ни для одного биологического вида, кро­ме человека».

Некоторые эволюционные психологи настаивают на том, что самопожертво­вание могло также возникнуть при групповом отборе. Группы предлагают защиту от хищников и от других групп, а также способству­ют осуществлению совместной охоты и обработки земель. Таким образом, груп­пы, состоящие из индивидуумов, склонных к взаимному альтруизму, вероятнее всего, должны были выжить.

Резюме.

Согласно теории социального обмена, просоциальное поведение мотивируется стремлением минимизировать расходы и увеличить, насколько возможно, доходы.

Другие представители этого направления считают, что подлинно альтруистическая обеспокоенность положением других также может мотивировать людей.

Социальные нормы также предписывают нам оказание помощи.

Норма взаимности побуждает нас на помощь отвечать помощью, а не вредить тому, кто нам ее оказал.

Норма социальной ответственности вынуждает нас оказывать помощь нуждающимся, даже если они не в состоянии ответить тем же, в течение всего времени, пока это им необходимо.

Эволюционная психология признает, что мы запрограммированы природой оказывать помощь близким родственникам. Большинство эволюционных психологов считают, что ге­ны эгоистичных индивидуумов выживут с большей вероятностью, чем гены жер­твующих собой личностей, и поэтому общество следует учить альтруизму.

Каждая использует пси­хологические, социологические или биологические концепции для объяснения двух типов альтруизма: 1) «альтруизма», основанного на взаимном обмене в духе «ты — мне, я — тебе» и 2) альтруизма, не предполагающего никаких дополнительных условий.

Итак, просоциальное поведение вызывается разными мотивами. Все эти три теории взаимно дополняют друг друга. Но независимо от причины, лежащей в основе такого поведения, оказывать помощь — хорошо, и хорошо ее получать, особенно когда она вам необходима.