Блаватская Т.В. Ахейская Греция
.pdfдеятельностью двух мощных политических союзов, протекавшей на его глазах.
Необходимо заметить, однако, что в изучаемый период перерастания аппарата управления племенем в государственный должны были сохранять полную силу многие институты племенного строя, особенно в области межплеменных отношений. Союзы между соседними племенами или союзы, охватывающие довольно крупные территории, должны были быть унаследованы раннеахейскими племенными государствами, так как только соблюдение многочисленных сложных норм международного права того времени обеспечивало им возможность существования. Конечно, нельзя считать, что структура союзов сохранялась в ахейской Греции незыблемой столетиями. Передвижения племен нарушали установившиеся отношения, но после войн и переселений между соседями вновь завязывались союзные отношения.
Все сказанное имеет гипотетический характер, но еще более далеким от действительности было бы предположение, что взамен союзов племен, установившихся в рамках родоплеменного строя, в эпоху сложения ранних государств произошло уничтожение давних связей и наступила полная изолированность. Сделать такой вывод не позволяют и археологические данные, свидетельствующие о тесном контакте самых отдаленных областей Греции в изучаемое время. Несомненно, что давние формы внешнеполитического общения при возникновении государственного строя стали служить новым задачам, хотя форма их сохраняла старые очертания.
Считая необходимым внести эту поправку в известия Фукидида, мы полагаем, что в первой трети II тысячелетия в
Греции существовало несколько различных союзов. Они объединяли и растущие в передовых областях государства и сохранявшиеся в более отсталых районах племенные группы. Цели и характер этих объединений в XVI—XIII вв. претерпели значительные изменения. Первоначально союзы регулировали взаимоотношения между отдельными государствами и племенами и, вероятно, имели какое-то отношение к общим религиозным установлениям ахеян.
Археологические данные показывают, что уже в XVI в. международные отношения стали особенно острыми.16
В изучаемое время ясно заметно выделение некоторых местных династий, превосходивших правителей соседних земель своим богатством и силой. Этот процесс отразился и в археологических материалах и в ахейской традиции. Сохраненные Павсанием и другими авторами многочисленные родословные царей и героев из различных областей Греции свидетельствуют о частых столкновениях и войнах.
Возвышение династий, правивших в таких крупных центрах, как Микены, Пилос, Амиклы, Аргос, сопровождалось появлением более мелких обособленных политических единиц. Так, в Аттике аналогичные процессы происходили, может быть, с задержкой на 50-100 лет. На рубеже XVI—XV вв. династ Форика уже возвел себе усыпальницу в форме фолоса.
16 В Пилосе акрополь был укреплен около 1550—1500 гг., причем ширина крепостных ворот достигала 3,50 м (Blegen — Lang,
Pylos, 1959, pp. 155-156; Pylos, 1964, p. 96). В Микенах стояли стены,
возведенные еще в среднеэлладский период, т. е. около XIX—XVI
вв. (Wace, Mycenae, p. 62).
По-видимому, период между 1800—1500 гг. был временем расширения политической активности этих местных династий. Немногие сведения о внешних связях позволяют сделать вывод, что уже тогда ахейские царства поддерживали торговые связи со странами Центральной Европы и с островным миром Эгейского моря. Население Кикладских островов явилось той средой, откуда материковые ахеяне почерпнули некоторые элементы культуры, причем не только местной кикладской, но и минойской, шедшей с Крита. Анализ росписи ахейской материковой керамики позволил Фурумарку прийти к заключению, что между Грецией и Критом до конца среднеэлладского периода, т. е. до начала XVI в., не было прямых связей.17 Аналогичное наблюдение сделали Уэйс и Блеген на основании исключительной редкости находок среднеэлладской керамики на самом Крите. Это обстоятельство навело их на мысль, что в то время между материком и Критом были непостоянные и враждебные отношения.18
Такое объяснение представляется нам весьма убедительным: можно предположить, что ахеяне опасались нападений критян на свои берега или даже попыток захвата их земель
17A. Furumark, The settlement at Ialysos and the Aegean history c.a. 1550—1400 В. С. — «Opuscula Archaeologica», Lund, vol. VI, 1950, p. 185.
18A. J. B. Wace and C. W. Blegen, Pottery as evidence for trade and colonization in the Aegean Bronze Age, —- «Klio», Bd. XXXII, 1939, S. 141.
переселенцами с Крита.19 Упомянутые выше связи Микен с Египтом, вероятно, осуществлялись через посредничество кикладских мореходов. Около середины XVI в. государственная структура ахейского общества претерпела значительные изменения. Возможно, что именно в это время завершился процесс формирования государственного аппарата в ранних ахейских царствах. Теперь уже окончательно выкристаллизовались внешние формы нового института, и это облегчило их распространение по всей Греции.
Благодаря этому, как показывают памятники того времени, в конце XVI — начале XV в. число отдельных царств заметно увеличилось. Кроме двух крупных центров — Микен и Пилоса, выделившихся еще в конце XVII в. до н. э., в стране появилось много обособленных царств, правители которых стремились к возможно большей полноте власти. Именно тогда басилеи стали усиленно создавать кодекс общественных норм и представлений, возносивших носителя монархической власти высоко над народом, — проявлением этой идеологической деятельности следует считать возведение фолосов для загробной жизни царских семей. К этому времени нужно отнести возникновение древнейших царских генеалогий у ахеян, так как сказания о доблестях правивших ранее царственных предков как нельзя лучше содействовали возвеличению их потомков, стоявших у власти.
Приспособление старинных генеалогических преданий к интересам правящих семей было особенно важно для ахей-
19 Лишь на Эгине и на Мелосе была найдена критская посуда этого времени (Дж. Пендлбери, Археология Крита, М., 1950, стр. 165).
ской знати. Общество того времени хранило много черт, порожденных равенством общинников в эпоху родоплеменного строя. Живучесть этих взглядов и представлений таила большую опасность для растущего еще института царской власти.
Следует заметить, что ахейские династы довольно быстро сумели изобрести нужные им средства для сохранения своих интересов. Возможно, что некоторые приемы были навеяны знакомством с ритуалом царского почитания в Египте: золотые маски на лицах покойных микенских владык XVII—XVI вв. и попытка бальзамирования тела одного из них, по всей видимости, явились следствием контакта с Египтом.20 Однако эта заимствованная извне практика не привилась у ахеян. Мало того, микенская династия оказалась не в силах создать новый вид усыпальницы, которая отвечала бы новым представлениям о царской власти. Фолос был создан в Пилосе, откуда он быстро распространился во все области Греции, включая и северные.21
Видимо, круглая в плане усыпальница была связана у ахеян с очень далекими реминисценциями, имевшими еще в конце III тысячелетия сакральное значение. Об этом свидетельствует круглая форма, которая была придана остаткам
20Этим чертам особое значение придает Перссон (Persson, New tombs, p. 117-118).
21Недолговечность воспринятых у египтян некоторых черт царского погребального обряда показывает, как трудно воспринимает общество принесенные извне обычаи. Поэтому необходимо особенно осторожно подходить к вопросу о внешних заимствованиях ахеян.
«Дома черепиц» в Лерне, созвучная глиняным моделям круглых домов с Кикладских островов. Давно известно взаимодействие жилищной и погребальной архитектуры на Крите и на островах,22 но в XVI в. у ахеян уже не было круглого дома и они жили в почти прямоугольных домах. Поэтому изобретение фолоса говорит о стремлении использовать архаические представления,23 которые должны были придать жилищам усопших басилеев особое сакральное значение. Тенденция установить связь между царствующим домом и божественными силами ясно выступает и в легендах о рожденных Зевсом басилеях.24 Изучение ахейской легендарной традиции позволяет заметить, что в сказаниях о божественных родоначальниках правящих династий наблюдаются два течения — более древнее и более позднее. Божественные генеалогии, устанавливающие родство главных героев эпоса — Нестора (внука Посейдона), Ахилла (сына Фетиды), Агамемнона, (находящегося, по преданию, в свойстве с Персеидами, потомками Зевса и Данаи), — связаны с божествами, включенными в круг олимпийских богов.
22Firnmen, Kretisch-Mykenische Kultur, S. 63.
23Напомним, что мифические пастухи, Киклопы, созданные воображением ахеян еще в то время, когда основным занятием их было скотоводство, обладали именно круглым глазом. Позднее в XXIII в. круглая форма была придана очагу в «Доме черепиц» в Лерне, и той же формы были очаги в ахейских домах II тысячелетия: видимо, фигура круга играла значительную роль в религиозных воззрениях ахеян.
24Sp. Marinatos, Διογενεις Βασιληες, — «Studies presented to D. M. Robinson», vol. 1.1951, pp. 126-134.
Более архаичны божественные генеалогии второстепенных героев троянского эпоса, связанные с древнейшими, еще доолимпийскими, божествами ахеян. Они показывают, что истоки легенд о божественных предках царей нужно искать в те отдаленные времена, когда складывалась наследственная передача власти вождя племени и когда было необходимо наделить носителей этой власти необычными качествами. Вождь племени выполнял многочисленные религиозные обряды, что создавало представление о его кровном родстве с божеством, а также облегчало господство над соплеменниками. Ахейское общество II тысячелетия всегда придавало особое значение общению царей с богами, даже в былинах о Троянском походе божественные покровители басилеев играют большую роль.
Маринатос видит в возникновении разбираемых сказаний воздействие на ахеян со стороны монархий древнего Востока, считая, что «все великие цивилизации Восточного Средиземноморья образуют в некотором роде единое целое, в котором взаимное влияние и общие культурные элементы должны были быть более значительными, чем это кажется на первый взгляд»,25 причем переносчиками египетских мифов в Элладу он считает ахейских наемников. Изложенное мнение греческого археолога неубедительно. Ахеянам не было смысла заимствовать теогонические схемы происхождения своих царей из египетской или переднеазиатской мифологии, так как они имели воззрения о сверхъестественных качествах отдельных людей задолго до установления тесного контакта с заморскими теократическими государст-
25 Ibid., pp. 126, 128.
вами, — данные о погребении злого колдуна в Асине в начале II тысячелетия подтверждает это.26 Уже тогда ахеяне твердо верили в возможность общения человека с неземными существами, так что божественная генеалогия царейвождей должна была оказывать большое воздействие на умы их подданных.
В пользу раннего времени зарождения ахейской династической традиции говорит и то, что в ней сохранилась много остатков древнейших легенд. Пожалуй, наиболее показательны сказания Арголиды. В гомеровском эпосе сохранились лишь более поздние части традиции — так, в перечне войска, кроме владык Тиринфа и Микен, упомянут лишь сикионский басилей Адраст. И хотя «Каталог кораблей» относится к одной из древнейших частей эпоса, излагаемая им картина соответствует позднему времени, когда централизация области под главенством Микен достигла уже высокой степени, что имело место приблизительно в XIV—XIII вв. Даже Аргос, древний центр, передавший свое название всей области, лишь упоминается среди подвластных городов. Но в той же Арголиде сохранялась и более ранняя легендарная история, относящаяся несомненно к эпохе до возвышения Микен. Обрывки этой традиции сохранились у Страбона в рассказе о поселении Даная на акрополе Аргоса и о подчинении им многих правителей, владычествовавших ранее:
Την δε ακρόπολιν των ’Αργείων οικίσαι λέγεται Δαναός, ος τοσουτον τους προ αυτου δυναστεύοντας εν τοις τόποις δπερβαλέσθαι δοκει. «Как говорят, акрополь аргивян был
26 Frödin — Persson, Asine, pp. 119-354.
впервые заселен Данаем, который намного превосходил царей, которые правили до него в этих местах».27 Видимо, Данай впервые утвердил главенство Аргоса над соседними династами.
Следы таких местных династических былей можно найти в рассказе Павсания об аргосском городе Ларисе, в котором некогда правил царь Фороней, а затем потомки Пройта, причем все это происходило задолго до того, как Персей променял у Мегапента Пройтида Аргос на Тиринфию, где он основал заново Микены,28 следовательно, еще до возвышения Микен и установления ими постоянных контактов с монархиями Переднего Востока.
Особенно красноречив аргосский рассказ о том, как жители города поделили власть между тремя царями: в древние времена Аргосом правил царь Анаксагор, сын Мегапента, и при нем все аргивянки стали безумными. Сыновья Амифаона — Меламп и Биант — исцелили больных аргивянок с условием, что они получат равную долю в царской власти, и в Аргосе стало сразу три царя — Анаксагор, Меламп и Биант,29 причем оба последние приходились правнуками Эолу, который был внуком Эллина и правнуком Прометея.30 Эта легенда, возводящая родоначальников аргосских царей к
27Strab., VIII, 6, 9.
28Paus., II, 16; Apollod., II, 4, 1-5.
29Paus., II, 18, 4-5. Потомки этих царей играли заметную роль в ахейской традиции. Правнук Анаксагора Сфенел, сын Капанея, участвовал в рати Диомеда под Троей (Il., II, 564). В роду Мелампа его правнук Амфиарай и внук Бианта Адраст ходили в поход против Фив в числе Семи героев (Her., V, 67).
30Strab., VII, 7, 1.
древнейшим божествам, Титанам, по своему характеру принадлежит еще к домикенской эпохе в Арголиде, когда в религии ахеян отсутствовал принцип строгой централизации, присущей олимпийской системе. Рассмотрение некоторых звеньев аргосской традиции позволяет сразу заметить, сколь она архаична. Такой же характер носят легенды о ранних династиях других областей страны, особенно те, которые повествуют о событиях в небольших захолустных местностях.
Связь с давними, весьма примитивными, религиозными верованиями, присущая упомянутым легендам, подтверждает предположение о том, что сложение царских генеалогических схем началось у ахеян в ту пору, когда общество их состояло из самостоятельных политических единиц. Каждая местная династия стремилась поднять свой авторитет, среди соплеменников и энергично протягивала родственные линии к богам и богиням.
Отмеченные следы идеологических сдвигов в духовной культуре ахеян полностью гармонируют с характером материальных памятников XVI—XV вв. Обе группы источников свидетельствуют о политической раздробленности страны.
В это время очень остро стоял вопрос взаимоотношений между правителями крупных и мелких владений в пределах одной области. Здесь наследие родоплеменного строя особенно сказалось в том, что вожди мелких племен, издавна зависимых от более крупных, превращаясь в царей, не могли избавиться от этой зависимости, если они не располагали