Литература западноевропейского Средневековья

■ I Слою «роман» (готапе) в Средние века обозначало любое вымышленное пове- ствование на «романском», т. е. старофранцузском, языке.

Средние века — это тысяче- летний период (V—XV вв.) в истории европейской культуры между антично- стью и Возрождением (Ре- нессансом). «Средними», т. е. «срединными», «промежуточны- ми», их назвали мыслители эпохи Возрождения. Они считали, что пос- ле крушения Римской империи насту- пила полоса культурного одичания. Но сегодня к Средневековью можно относиться как к эпохе утверждения

Коронация Карла Великого. Миниатюра из Больших французских хроник. Середина XV в.

и торжества христианской веры. Хри- стианство сделало человека лично от- ветственным за свою жизнь и за все мысли и деяния. При этом он ощущал себя частью какого-либо человече- ского сообщества и поступал как должно христианину, мужу, рыцарю, монаху, крестьянину, члену сельской общины, ремесленного цеха, жителю той или иной местности и т. д. Поэ- тому и персонажи средневековой ли- тературы изображаются прежде все- го как представители общественных групп, причём в согласии с уже сло- жившимися правилами и приёмами. Так, в героических поэмах мудрый король-правитель всегда седобород, рыцарь-воитель — горяч и отважен, влюблённый поэт в рыцарской лири- ке — молод и весел, а влюблённый рыцарь в рыцарском романе неред- ко безрассуден. Эту особенность, ли- тературы Средневековья Д С. Лихачёв определил как литературный этикет.

Средние века впоследствии часто называли тёмными. Но они были и яр- кими, праздничными, нарядными, как витражи средневековых готических соборов. Сама эпоха включает очень разные периоды. Отчётливо различа- ются раннее Средневековье (V—XI вв.); зрелое (XII—XIII вв.) — период рас- цвета средневековой цивилизации; позднее (XIV—XV вв.) — так называ- емая осень Средневековья, когда в Италии уже торжествует Возрождение, а в других странах Европы культура начинает утверждать себя в неповто- римом национальном обличье.

К средневековой литературе отно- сят не только то, что считается ли- тературой сегодня, т. е. романы, новеллы, лирическую поэзию или драматические произведения. Это

192

Литература западноевропейского Средневековья

также исторические сочинения и хро- ники, дидактическая (от греч. «дидак- тикос» — «поучительный», «настави- тельный») поэзия и проза. К «изящной словесности» того времени можно причислить даже тексты, заменявшие учебники средневековым школьни- кам — школярам. А ещё письма, жития святых, церковные гимны и другие со- чинения, использовавшиеся во время богослужения. Литературой считают и памятники мифологического и ге- роического эпоса, первоначально су- ществовавшие в устном виде, и народ- ные песни, сказки, загадки, пословицы и поговорки (то, что в Новое время называют фольклором).

ХРИСТИАНСКОЕ И ЯЗЫЧЕСКОЕ

Христианство — фундамент, на кото- ром высится здание средневековой цивилизации. Не случайно главным сооружением в любом городе был со- бор, который всегда располагался на центральной — соборной — площа- ди. И человек той эпохи, каким бы разным на протяжении тысячелетия средневековой культуры ни был, к ка- кому бы сословию ни принадлежал, прежде всего — христианин. Он жил с надеждой на спасение и вечную жизнь. Он с трепетом ожидал часа Страшного суда, которым, согласно христианским представлениям, долж- на закончиться земная история чело- вечества. Для каждого в отдельности таким судным часом был миг его смерти, когда он представал перед Всевышним. Поэтому тема смерти занимает значительное место в про- изведениях средневековых авторов, а венцом литературы Средневековья становится «Божественная комедия» Данте, аллегорически изображающая путь человека к очищению от грехов и к вечной жизни.

Но средневековый человек во мно- гом ещё оставался язычником, варва- ром (так римляне вслед за греками на- зывали германцев, живших к северу от Альп, однако постепенно это название распространилось на все народы за

Собор в Линкольне. Коней XII в. Англия.

Инициальный лист

Евангелия

от Матфея

из английского

Четвероевангелия.

Коней VIII в.

193

Литература западноевропейского Средневековья

Арабский халифат — феодальное арабо-мусуль- манское государство, со- зданное в VII в.

Восточный город. Гравюра.

границами империи — и на кельтов, и на гуннов, и на славян). Христиан- ские и варварские представления со- существовали и боролись в его душе и мировосприятии. Церковь, пытаясь утвердить своё господство, не стреми- лась, да и не могла полностью иско- ренить тысячелетние варварские обы- чаи и приспосабливалась к ним. Более того, именно монахи сохранили для потомков героические поэмы древ- них германцев и скандинавов (гер- манских народов, в дохристианские времена заселивших север Европы), эпические сказания и мифы кельтов. На основе не дошедшего до нас эпо- са франков и готов в X—XII вв. в Западной Европе начинает склады- ваться героическая поэзия молодых европейских народов — французов, немцев, испанцев. Так культурное на- следие варваров вошло в состав сред- невековой культуры.

Оказала на неё влияние и мусуль- манская цивилизация. В начале VIII в. воины Арабского халифата (с цент- ром в Дамаске) захватили большую часть Испании, на территории кото- рой находилось христианское госу- дарство вестготов.

Почти сразу правители-христиане оставшихся непокорёнными север- ных территорий Пиренейского полу- острова начали Реконкисту (от исп. гесопдшзсаг — «отвоёвывать») — борь- бу с завоевателями, которых они на- зывали маврами. Реконкиста длилась

почти восемь веков, на протяжении которых испанцы не только бились с маврами, но и поддерживали с ними дипломатические и культурные связи. Так народы Западной Европы по- знакомились с высокоразвитой араб- ской культурой: с алгеброй и астро- номией, медициной и логикой, со многими техническими новшества- ми, в частности с устройством стрель- чатой арки (что и привело к расцвету готической архитектуры), с любов- ной лирикой, возможно повлиявшей на поэзию юга Франции — Прован- са. Из испанских переводов араб- ских книг европейские писатели узнали особый способ построения повествования — так называемую об- рамлённую повесть, когда в основной сюжет вставляются разнообразные истории. Например, в повествование о царевиче, которого оклеветала ма- чеха, а отец приговорил к смертной казни, включены рассказы мудрецов, пытавшихся отсрочить исполнение приговора и услаждавших слух раз- гневанного правителя примерами хи- трости и коварства женщин. Такое построение стало особенно попу- лярным в европейской литературе благодаря «Декамерону» Боккаччо.

КАК СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ЧЕЛОВЕК ВИДЕЛ МИР

Представления средневекового че- ловека о времени и пространстве от- личались от современных. Средне- вековые космографы (т. е. те, кто описывал устройство Вселенной) считали, что Земля является центром мироздания и окружена разноуда- лёнными от неё небесными сферами. Такая картина мира совпадала с хри- стианским учением о том, что Бог, творя мир, поместил в его центре Землю и человека — как лучшее из своих творений, созданное по обра- зу и подобию Божию. Само мирозда- ние состоит из Града земного и Гра- да Божия. Первый — отмеченное печатью грехопадения и смерти бы- тие (в нём и царит человек после из- гнания из рая). Град земной — это и

194

Литература западноевропейского Средневековья

преисподняя, обиталище падших ан- гелов и грешников. Град Божий — потусторонняя вечность, в центре которой расположен престол Творца. В вечности заключены и все «идеи» (своего рода «модели») вещей, из ко- торых состоит созданный Богом зем- ной мир. Многие из этих «идей» мо- гут быть представлены в глазах людей только в виде символов — образов, требующих особого истолкования (роза, крест, агнец, орёл и т. п.), и ал- легорий — условных фигур. И те и другие часто встречаются в средневе- ковой литературе.

Есть в ней и карикатурно-натурали- стические образы, такие, как полулю- ди-полуживотные, карлики, великаны. Поскольку средневековый человек во многом оставался язычником, то и мир в его глазах нередко оказывал- ся магическим, заколдованным. Осо- бая, чудесная реальность существова- ла где-то совсем рядом — стоило отойти от порога, выйти за околицу деревни или за крепостную стену. Там начинались дикие леса и болота, горы и пустоши, необжитые пространства, в которых куролесила нечисть — свергнутые с пьедесталов языческие божки и боги. Сохранить душу, а то и жизнь можно было, лишь предав себя мысленно в руки Божий. Но вера в провидение отнюдь не избавляла хри- стианина от личного выбора между добром и злом — выбора жизненного пути. Это словосочетание для средне- векового человека имело буквальный смысл. Выбирая ту или иную дорогу, герой средневекового рыцарского ро- мана (как и богатырь в русской сказ- ке) определял и свою судьбу.

Особое значение придавалось пе- ремещению героя по вертикальной оси. Движение вверх, к небу, означа- ло приближение человека к благу, добру, победу над смертью. Спуск вниз символизировал тяжёлое ис- пытание, соблазн, грех, а часто и ги- бель. Представление о вертикальном строении мира опиралось и на рас- пространённый во всех древних, дохристианских мифологиях образ Мирового древа, соединяющего небо и землю. Правда, для язычника распо- ложение чего-либо внизу, у корней

древа, вовсе не было плохим знаком. Так, у корней ясеня Иггдрасиля — Ми- рового древа скандинавской мифоло- гии — протекает источник жизни. Та- кого рода источников, бьющих из недр земли, много и в мифологии кельтов; позднее в сказках и рыцар- ских романах они превратятся в вол- шебные источники.

Символическая картина

мироздания.

Страница из книги

Гийяра де Мулена

«Историческая

Библия».

Около 1350—1355 гг.

Париж.

Перед учёным стоят дамы,

символизирующие четыре добродетели: Благоразумие и Справедливость (слева), Умеренность и Воздержание (справа). Миниатюра из средневекового трактата.

Средневековый учёный.

Миниатюра

из рукописной книги.

Коней VII —

начало VIII в.

Литература западноевропейского Средневековья

СОЧИНИТЕЛИ, СЛУШАТЕЛИ, ЧИТАТЕЛИ

Долгое время единственной литера- турой средневекового Запада была клерикальная (от лат. с1епсаНз — «церковный»). Она рождалась в мона- шеской келье; монастырском скрип- тории — мастерской, где перепи- сывались средневековые рукописи; епископальной школе. Это были не просто богословские, но учёные со- чинения в самом широком значении слова, создававшиеся первоначально на латыни, а затем и на национальных языках. Кроме текстов для богослуже- ния в клерикальную литературу входи- ли и повествовательная проза, адресо- ванная народным «низам» (жития святых, поучения), и драматические сочинения. На латыни писали свои стихи и ваганты, выворачивавшие на- изнанку церковные каноны.

Позднее сформировалась рыцар- ская литература, отражавшая идеа- лы и образ жизни рыцарства как особого сословия, сложившегося в Европе во времена Крестовых похо- дов (конец XI—XIII вв.). Рыцарская

литература создавалась в замках круп- ных феодалов или при королевских дворах.

В XII—XIII вв., вслед за подъёмом городов, возникла городская литера- тура, которая отвечала вкусам ре- месленников и купцов. Впрочем, это разделение единого потока средневе- ковой литературы на «сословные» литературы довольно условно. Автор классических средневековых рыцар- ских романов Кретьен де Труа был клириком (священнослужителем). Го- рожане охотно читали переложен- ные в прозу рыцарские повести и жития святых. А самые значительные образцы средневековой словесно- сти XIII—XV вв. объединяют в себе традиции всех трёх «сословных» ли- тератур.

Авторы многих средневековых произведений неизвестны. По-види- мому, сочинитель часто не считал необходимым открыть своё имя, не стремился остаться в памяти по- томков. Он лишь создавал собствен- ную версию чего-то уже существо- вавшего до него, «ничейного». И это «ничейное», согласно его представле- ниям, таковым и должно было остать- ся. Однако в некоторых жанрах зре- лого Средневековья, например в рыцарской лирике, роль автора уже

196

«Исповедь» Аврелия Августина

«Исповедь» аврелия августина

становится более важной — имена большинства поэтов-трубадуров (от Прованс. 1гоЬаг — «слагать стихи») дошли до нас через столетия.

Средневековые писатели, как пра- вило, пользовались набором одних и тех же образов, мотивов, сюжетов,

В 397 г. паства Аврелия Августина (354—430), епископа из Гиппона — го- рода, расположенного неподалёку от Карфагена, в римской провинции Се- верная Африка, — обратилась к нему с просьбой рассказать о своей жизни, т. е. написать поучительную автобио- графию (такой жанр был известен в позднеантичной литературе). Августин создал книгу, в заглавии которой сто- ит слово «СопГеззюпез», производное от сопГеззю — «покаяние».

Так родилась знаменитая «Испо- ведь», а вместе с ней возник новый литературный жанр, столь важный для последующей европейской сло- весности.

На первый взгляд автор действи- тельно хочет поведать читателю о собственной жизни. Но повество- вание доходит лишь до момента кре- щения Аврелия, которое он принял в 387 г. в возрасте 32 лет (тогда он и получил имя Августин). Августин пи- шет «Исповедь» не для того, чтобы за- печатлеть свой особый, ни на чей другой не похожий жизненный путь. Напротив, автор хочет показать, из чего складывается жизнь любого че- ловека до того момента, когда перед ним откроется истина христианской веры и он из безликого грешника ста- нет личностью.

Рассказывая о детстве, прошед- шем в небольшом североафрикан- ском городе Тагасте, Августин преж- де всего вспоминает о годах учёбы в школе, устроенной по образцу всех школ Римской империи, где по мно- говековой традиции знания в детей было принято «вбивать». Из его памя- ти не изгладились испытанные тогда

а часто и художественных приёмов, уже известных слушателям и читате- лям их произведений. От автора тре- бовали не изобретательности в по- строении повествования, не новых поворотов в развитии знакомых тем, а соблюдения традиции.

несчастья и издевательства (судя по его собственным признаниям, ма- ленький Аврелий не мог заставить се- бя делать то, что ему не нравилось, любил «игры», т. е. спортивные состя- зания, и ненавидел греческий язык). Августин не стремится предста- вить человека полностью зависимым от сложившегося порядка вещей. Дело не в учителях и родителях («Они ведь только и думали, чтобы я прило- жил то, чему меня заставляли учить- ся, к насыщению ненасытной жажды нищего богатства и позорной сла- вы»). Дело в самой природе человека, в том первородном грехе, печать ко- торого лежит на человечестве. Перво- родный грех совершили, согласно Библии, первые на земле люди — Адам и Ева, ослушавшиеся Бога и за это изгнанные из рая. Августин и в себе — маленьком мальчике — ста- рается разглядеть «большого грешни- ка». Он исповедуется, а значит, кает- ся в содеянных грехах и неправедных

«^! Публичные исповедания своих грехов перед лицом общины практиковались в среде ранних христиан.

Витторе Карпаччо. Святой Августин. 1502—1507 гг.

Литература западноевропейского Средневековья

Михаэль Пахер. Диавол и Августин. 1483 г.

Беноиио Гоииоли.

Августин преподаёт

риторику

и философию.

Коней XV в.

помыслах, останавливаясь на, казалось бы, малозначительных событиях.

Небогатый, но честолюбивый отец Аврелия, скромный римский чиновник, накопив денег, смог по- слать сына учиться в Карфаген — крупный город Римской империи. Ожидая отъезда, юноша слонялся без дела по улицам Тагасты в компа- нии таких же повес. Однажды им

взбрело в голову ночью залезть в сад соседа за грушами. Унесённую с со- бой добычу юнцы даже не стали есть. Этому случаю Августин посвя- щает немало страниц: кража груш по- буждает его к размышлениям о при- роде греха, о сладости совершения поступка, «который был тем приятен, что был запретен».

Сообщает он и о том, что учился в отрочестве главной науке време- ни — риторике, т. е. ораторскому ис- кусству, без овладения которым рим- ский гражданин не мог участвовать в общественной жизни, выступать в суде, торгуя «красивой ложью» и «по- бедоносной болтливостью».

В «Исповеди» рассказывается о жизни Августина в Карфагене, где в 374 г. он начал преподавать ритори- ку и стал одним из самых известных и блестящих риторов. Автор вспоми- нает о том, как он был завсегдатаем театров (этот вид искусства решитель- но отвергали первые христиане, нена- видевшие всё «притворное»), как уча- ствовал в состязаниях драматических поэтов, как влёк его к себе форум — место публичных выступлений, где, по его словам, он был бы осыпан похва- лами тем больше, чем искуснее бы лгал. С раскаянием Августин при- знаётся в своих любовных увлечени- ях (в 372 г. у него родился внебрач- ный сын, уже умерший к моменту написания «Исповеди»).

Но именно в эти годы у Августина пробуждается интерес к философии. Духовные искания поначалу приводят его в секту манихеев — последовате- лей учения пророка Мани, изобража- вшего бытие как борьбу двух равных начал — Добра и Зла. Автор «Испове- ди» коротко сообщает о переезде в Италию, в Рим, а затем в Медиолан (ныне Милан), где он всё ещё надеялся продолжить риторскую карьеру. Более подробно Августин рассказывает о решающем для него времени (384— 387 гг.), которое началось со встречи в Медиолане с известным раннехри- стианским деятелем и поэтом Амвро- сием Медиоланским и закончилось его крещением и решением вернуть- ся в Африку, чтобы посвятить себя христианскому служению.

«Исповедь» Аврелия Августина

В отличие от автобиографии испо- ведь повествует не о жизни «челове- ка внешнего», а о рождении «человека внутреннего» — христианина. На про- тивопоставлении этих двух ипостасей образа человека и основана книга Ав- густина. Она открывается хвалой Богу и обращением к Нему. Между автором и Богом выдерживается дистанция и в то же время устанавливается очень тесный контакт: «...позволь мне гово- рить перед Тобой, Милосердный, мне, „праху и пеплу". Позволь всё-таки го- ворить: к милосердию Твоему, не к че- ловеку, который осмеёт меня, обраща- юсь я. Может быть, и Ты посмеёшься надо мной, но, обратившись ко мне, пожалеешь меня».

На фоне непрерывающегося диа- лога с Богом разворачивается столь же напряжённый диалог Августина с самим собой, отражающий борьбу в его душе «человека внешнего» и «че- ловека внутреннего», «ветхого» и «но- вого». Рассказывается и о моменте наивысшего напряжения этой борь- бы. Августин вспоминает о чудесном озарении, пережитом им в саду под смоковницей, когда, плача от бесси- лия найти в себе источник веры, он услышал детский голос, повелева- ющий ему открыть книгу и читать. Вернувшись в дом, Августин наугад открывает евангельские Послания (см. статью «Новый Завет») и сразу на- ходит вразумляющие его слова...

«Исповедь» написана на латинском языке, который на долгие века станет единственным письменным языком европейских народов. Впрочем, когда жил и творил Августин, этих народов ещё не было. Были римляне, точнее, подданные Римской империи, к кото- рым принадлежали и родители Авре- лия — по происхождению берберы.

Римлян со всех сторон теснили варвары (летом 430 г. вандалы, пере- правившись через Гибралтар, осади- ли Гиппон; Августин умер как раз во время этой осады). Хрисгиане были не столь уж многочисленны. Но вера, объединившая их в Церковь, опреде- ляла будущее Европы, ещё неразличи- мое для современников Августина. Было ясно одно: Рим и его цивилиза- ция, римская культура, римское пра-

во, римские боги и обычаи обречены, их время истекает, уже истекло...

Человек начинает умирать, едва родившись, — такова одна из люби- мых мыслей Августина. Безнадёжному природному, историческому, собы- тийному времени, разделённому на прошлое, настоящее и будущее, Авгу- стин противопоставил в своём сочи- нении время, сосредоточенное в душе человека и сводимое к единственно- му настоящему: «Некие три времени эти существуют в нашей душе, и ни- где в другом месте я их не вижу: на- стоящее прошедшего — это память; настоящее настоящего — его непо- средственное созерцание; настоящее будущего — его ожидание». Времени противостоит вечность, находящаяся за пределами земного мира, в Боге.

Этим и другим размышлениям Августина об устройстве мироздания и о человеке посвящены заключитель- ные части «Исповеди», в которых уже почти ничего о самом авторе не гово- рится. Крещение ознаменовало конец грешного пути Августина как отдель- ного «я». С этого момента началась его судьба, общая с судьбой единоверцев, Церкви, в истории которой ему при- надлежит выдающаяся роль.

Августин, как и многие другие Отцы Церкви, жил до начала Средневековья, в эпоху поздней античности. Но по сути именно их писания — подлин- ный исток средневековой культуры.

Фра Филиппо Липпи. Видение Блаженного Августина. 1441— 1447 гг.

Ш Берберы — группа наро- дов, коренное население Северной Африки.

199

Литература западноевропейского Средневековья

ИРЛАНДСКИЙ ЭПОС

ш Кельты — группа древ- них народностей, обита- вших во второй половине I тысячелетия до н. э. на большей части Центральной Европы к северу от Альп, Пиренейском полуострове и на Британских островах В эпоху Великого переселе- ния народов (ГУ—VII вв.) континентальные кельты смешались с германскими племенами. Лучше всего кельтская культура сохрани- лась на северо-западной окраине Европы: в Ирлан- дии, Шотландии, Уэльсе.

Кельтская скульптура. III—II вв. до н. э.

Культовая повозка. Бронза. VII в. до н. э.

Мифологические и героические пре- дания ирландских кельтов сначала бытовали в устной форме — как небольшие прозаические повествова- ния. В наиболее драматических и эмоционально напряжённых эпизо- дах встречаются стихотворные встав- ки — для выражения переживаний героев, описания видений и пророче- ских предсказаний. Учёные Нового времени назвали произведения кельт- ского эпоса сагами — по аналогии с древними исландскими преданиями, также сложенными прозой.

Первоначально ирландские саги предназначались для запоминания и исполнения во время языческих риту- альных действий. Затем они стали зву- чать на праздничных пиршествах, которые часто описываются в самих сагах. Главным праздником у кельтов был Самайн, когда отмечали наступ- ление зимы и Нового года (по кельт- скому календарю он приходил в ночь на 1 ноября). Тогда на всём острове гасли огни, зато в его центре — свя- щенной столице всех ирландских ко- ролевств Таре — друиды (кельтские

жрецы) разжигали огромный костёр для жертвоприношений, и вокруг устраивалось пиршество. Празднова- ние Самайна было связано со слож- ным ритуалом, благодаря которому обеспечивалась преемственность сме- нявшейся с наступлением Нового года королевской власти. Отголоски ритуа- лов, связанных с Самайном, слышны во многих сагах.

В «Похищении быка из Куальнге» рассказывается о походе, затеянном Айлилем и Медб, правителями Коннах- та — одного из пяти ирландских ко- ролевств, — против Улада (Ульстера, современного Ольстера), в котором правил король Конхобар. Целью похо- да стало похищение у Дайре — одно- го из подданных Конхобара — гигант- ского быка Донна Куальнге. Увести у соседей домашних животных, а то и целые стада было обычным делом для кельтов, живших скотоводством и разбоем. К войску Айлиля и Медб при- соединяются войска других коро- левств: Мунстера, Лейнсгера и Миде. Образ инициатора похода Медб сим- волизировал верховную власть (тради- ции матриархата, т. е. власти женщин над мужчинами, в Древней Ирландии были ещё очень сильны). Власть же

200

Ирландский эпос

опирается на военную силу. «...Лучшей была я в сражении, бою, поединке», — похваляется Медб, вспоминая о своих девичьих годах. Поэтому Донн Ку- альнге — мифическое воплощение этой силы — должен оказаться у Медб. Для похода выбрали время, когда жи- тели Улада во главе с королём страда- ли от болезни, насланной на них бо- гиней Макой: в течение пяти дней они были недееспособны и переживали все муки рожающей женщины. Лишь юный Кухулин и его возница избегли проклятия. Поэтому на долю богаты- ря выпадает защищать границы Ула- да — броды и проходы в горных ущельях, — сражаясь в одиночку с вой- сками четырёх королевств.

Каждую ночь с Самайна до весны Кухулин уничтожает по сотне рядовых бойцов, а днём побеждает по одному из сильнейших воинов Медб. В их чис- ле богатырь Фер Диад — побратим и друг Кухулина, оказавшийся в стане врага. Пространное описание сраже- ния Кухулина с Фер Диадом — цент- ральная и наиболее драматичная часть саги. Одержав победу, Кухулин в сти- хах оплакивает убитого им друга.

Единственный, кто может проти- востоять Кухулину, — его воспитатель

*«У*ЙЙЛ

МНОГОЛИКИЙ КУХУЛИН

«Тут в первый раз исказился Кухулин, став многоликим, ужасным, неузна- ваемым, диким. Вздрогнули бёдра его, словно тростник на течении иль де- рево в потоке, задрожало нутро его, каждый сустав, каждый член. Под обо- лочкою кожи чудовищно выгнулось тело, так что ступни, колени и голени повернулись назад, а пятки, икры и ляжки очутились впереди... Меж тем обратилось лиио его в красную вмятину. Внутрь втянул он один глаз, да так, что и дикому журавлю не изловчиться бы выташить его из черепа на теку. Выпал наружу другой глаз Кухулина, а рот дико искривился... Геройское сия- ние исходило со лба Кухулина... Будто мачта огромного корабля был вы- сокий, прямой, крепкий, могучий и длинный поток тёмной крови, что взды- мался над его макушкой и расходился магическим тёмным туманом... Так исказившись, поднялся Кухулин на свою боевую колесницу...»

Эта картина — не компьютерное преображение инопланетного чудо- вища, которое так часто встречается в фантастических фильмах конца XX в., а превращение главного персонажа ирландского героического эпо- са — богатыря Сетанты по прозванию Кухулин (Пёс Кулана). Когда Ку- хулин спокоен, он выглядит значительно привлекательнее, с учётом то- го, что представления древних кельтов о красоте существенно отличаются от современных: «Воистину прекрасен был юноша, что появился тогда пе- ред войском... Трёх цветов были его волосы — чёрные у кожи, кроваво- красные посередине, а сверху, словно корона, они были золотые... Четы- ре ямочки было у него на щеках — жёлтая с зелёной да голубая с красной. По семь драгоценных каменьев сверкали в его королевских очах. Семь паль- цев было на каждой его ноге, семь на каждой руке, и всякий был цепок, как коготь ежа или ястреба...».

Нечеловеческий облик, который принимает одержимый гневом бога- тырь, сын смертной женщины и бога света Луга, не имеет аналогов в эпо- се западноевропейских народов. Подобные «портретные» описания можно найти разве что в эпосе Лревней Индии. Объясняется это тем, что сказания кельтов отражают очень архаичную (древнюю) стадию развития культуры.

ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ КУХУЛИНА

У Кухулина, как у всякого эпического героя, есть своя биография. Она начинается рассказом о его рождении и необыкновенных подвигах, со- вершённых им ешё'В раннем детстве. Затем он сватается к прекрасной Эмер. Заканчиваться жизнеописание должно эпизодом трагической ги- бели богатыря.

В саге «Похищение быка из Куальнге» есть рассказ о героическом дет- стве Кухулина, вложенный в уста Фергуса. Лругие же эпизоды его био- графии разбросаны по примыкающим к «Похищению...» сагам — «Сва- товство к Эмер», «Смерть Кухулина». Как и было предсказано герою ешё в детстве (тема этого пророчества ранней смерти Кухулина проходит че- рез всю сагу), он погибает в возрасте 27 лет — через 10 лет после собы- тий, описанных в «Похищении...». Кухулину предстоит пасть от рук ко- варных врагов, сумевших справиться с непобедимым героем только при помоши волшебства. Колдуны насылают на уладских воинов, сражавших- ся вместе с Кухулином, сонную болезнь, а самого богатыря вынуждают нарушить ряд наложенных на него гейсов — запретов-заклятий, в резуль- тате чего он становится уязвимым и бессильным.

Рукопись саги «Похищение быка из Куальнге». XII в.

201

Литература западноевропейского Средневековья

и приёмный отец мудрец Фергус. Могучий Фергус — бывший король Улада, вынужденный покинуть стра- ну и нашедший убежище при дворе Медб. В решающей битве с изранен- ным Кухулином, помня о некогда данном воспитаннику обещании,

КТО ЗАПИСЫВАЛ ИРЛАНДСКИЕ САГИ

НИН Лука делла ^г1й111 Роббиа. Бард. XV в.

Первые записи ирландских саг относятся к VI—VIII вв., хотя со- хранились они в списках более позднего времени (X—XIII вв.). За- писывали сказания в монастырях, которые во множестве возни- кали на местах древних языческих капищ после того, как в 432 г. Ирландия приняла христианство. Ирландские монахи мало инте- ресовались космогоническими мифами, явно расходящимися с христианским учением о сотворении мира. Значительно благоже- лательнее они относились к героическим народным преданиям. В течение тысячелетий хранителями сказаний, в том числе и свя- щенного знания об устройстве Вселенной, были друиды. После пе- рехода страны к христианству они исчезли как сословие (многие приняли крешение и стали монахами во вновь создаваемых мо- настырях). Друидов сменили филиды — сказители и подлинные творцы ирландского эпоса, а тех, в свою очередь, — барды, кото- рым при филидах отводилась скромная роль певцов-исполнителей. В «эпоху викингов» (VIII—X вв.), когда даже стены ирландских монастырей не могли защитить филидов от гибели, и позднее, когда в XII в, Ирландия оказалась под властью англонорманнов, монахи спешили записать как можно больше саг и спасти от забвения культуру своего народа. Они создавали большие руко- писные своды; при этом прояснялись тематические связи между отдельными преданиями. Так возникли большие эпические пове- ствования вроде саги «Похищение быка из Куальнге».

Ритуальная сиена. Рельеф на котле из Гундеструпа.

Фергус поворачивает войска, и сраже- ние заканчивается в пользу уладов. За- вершается «Похищение...» рассказом о символической битве двух божест- венных быков, когда-то бывших сви- нопасами у богов. Победитель Донн Куальнге разбрасывает части тела убитого им противника по землям Ирландии, что сопровождается наре- чением той-или иной местности име- нем этой части тела (явная параллель с индоевропейским мифом о сотво- рении мира из тела великана).

В других «пристроенных» к «Похи- щению...» сагах повествуется о судьбе короля Конхобара («Рождение Конхо- бара», «Смерть Конхобара») — сына друида Катбада и женщины по имени Несс. (По иной версии предания, Несс родила Конхобара от некоего сверхъ- естественного существа, проникшего в её чрево в виде червя, проглоченно- го с водой.) Идеальный король и пра- витель, Конхобар способен и на жес- токие и своевольные поступки. Так, в саге «Изгнание сыновей Уснеха» он от- нимает у юного Найси и любимую де- вушку — Дейрдре, и жизнь.

202

Ирландский эпос

Самым поздним по времени воз- никновения циклом ирландских саг является цикл Финна — мудреца и предводителя отряда воинов-охотни- ков. Этот цикл стал популярен во всей Европе после того, как шотланд- ский поэт Джеймс Макферсон опуб- ликовал в 1765 г. сочинённые им поэмы, стилизованные под старину. Автор приписал их сыну Финна — ле- гендарному барду Оссиану (Ойсину). Многие относящиеся к циклу Финна саги утрачивают героический харак- тер и начинают походить на вол- шебные сказки. Не случайно в них черпали своё вдохновение создатели средневековых рыцарских романов. Так, «Сага о преследовании Диар- майда и Грайне» — один из источни- ков легенды о Тристане и Изольде (см. статью «Рыцарский роман»).

Распространённый сказочный мо- тив саг — любовь смертных и сидов, маленьких существ, наделённых уди- вительной красотой и вечной моло- достью и обитающих то ли на чудес- ном острове за морем, то ли под землёй в холмах (их поселения так- же именуются сидами). Вероятно, в глубокой древности сиды принад- лежали к богам того же ранга, что и самые главные боги Ирландии из племени богини Дану. Но после при- нятия Ирландией христианства зна- чение их и других языческих богов существенно уменьшилось. От ир- ландских сидов ведут своё проис- хождение феи и эльфы — сказочные персонажи западноевропейской ли- тературы Средних веков и Нового времени.

Группа ирландских саг посвящена плаваниям, приводящим героев в «страну блаженства» — на острова потустороннего мира, где время оста- новилось. Например, в саге «Плавание Брана, сына Фебала» рассказывается о появлении в королевском замке Брана женщины в необычной одеж- де. Она поёт песнь о далёком пре- красном острове — «радости для взо- ров, обители славы», на котором «сонм героев предаётся играм». Заво- рожённый песней и приснившимся ему незадолго до явления женщины сном, Бран с «трижды девятью» мужа-

САГА «РАЗРУШЕНИЕ ДОМА ДА-АЕРГА»

Столкновение двух времён, двух состояний мира — старого и но- вого, до и после Самайна (Нового года) — лежит в основе ми- фологической саги «Разрушение дома Да-Дерга». В ней повест- вуется о гибели короля Конаире и его свиты в доме кузнеиа (классический персонаж мифологического эпоса) Да-Дерга, где король останавливается на ночлег во время объезда своих охва- ченных пламенем земель. В доме Да-Дерга Конаире принимает смерть от руки одноглазого разбойника Ингкеля. Одноглазость, как и однорукость, в кельтской мифологии — знак принадлеж- ности к потустороннему подземному миру хаоса и смерти. Инг- кель вдобавок трижды поджигает дом Да-Дерга, превращая его в своего рода новогодний костёр. Смерть Конаире не случайна, а предначертана, и происходит она (как и смерть богатыря Ку- хулина) в результате последовательного нарушения королём на- ложенных на него загадочных гейсов (запретов-заклятий). Конаи- ре, в частности, запрещено убивать птии (этот гейс, впрочем, объясним происхождением Конаире от короля птии), объезжать столииу Тару справа налево (нарушать путь солниа?), проводить ночь в доме, в котором снаружи виден огонь, впускать в жили- ще после заката одинокого мужчину или женшину и т. п.

Наложение или нарушение гейса — один из самых распростра- нённых мотивов ирландского эпоса, символизирующий два со- стояния мира: упорядоченное, где соблюдается система запре- тов, и хаотическое. Чтобы вывести мир из неуправляемого состояния, нужна жертва — чаше всего эта участь достаётся ге- рою, правителю или правителю и герою в одном лиие (если толь- ко человека не заменяет животное, например священный бык).

Кельтская маска на морду лошади.

ми отправляется в плавание и доби- рается до Острова Радости, где про- водит много лет, хотя ему и его спут- никам кажется, что пробыли они на острове только один год.

Когда Бран и его товарищи ре- шают вернуться в Ирландию, хозяй- ка острова предупреждает, чтобы они остерегались коснуться ногой земли. Достигнув побережья Ирлан- дии, путешественники узнают, что никто на их родине не знает челове- ка по имени Бран, зато в старинных ирландских повестях рассказывается о плавании Брана. А когда один из спутников всё же ступает на берег, он сразу обращается в груду праха — «как если бы его тело пролежало в земле уже много сот лет».

К такому столкновению разных времён часто обращались писатели XX в. — разве что фантастические ост- рова блаженства заменялись в их кни- гах другими планетами и галактиками.

203

Литература западноевропейского Средневековья