1.2. «Центральноазиатская» политика сша

Политика США в отношении Центральной Азии является одним из главных внешних факторов влияния на формирование ситуации внутри и вокруг данного региона. Эволюция американского подхода к определению роли и места центральноазиатских государств во внешнеполитической стратегии США, а также методов и форм взаимодействия с ними отражает возрастающее значение этой группы государств на мировой арене. В целом этот подход характеризуется восприятием региона как исторически сложившегося социально-политического, экономического и военно-политического целого [57, с. 89].

Эволюционный курс США в Центральной Азии позволяет выделить в последнем два этапа.

На первом этапе (1990-е годы) Вашингтон проявлял сравнительно слабую заинтересованность регионом, преобладала точка зрения, согласно которой США не имели в нем жизненно важных интересов. В концентрированном виде суть политики США сводилась к недопущению возникновения на центральноазиатском пространстве внутрирегионального конфликта, залогом чего мыслилось решение внутренних проблем, достижение стабильности и утверждение демократии на основе успешного экономического развития. Для обеспечения безопасности достаточным считался формат СНГ - пусть даже и с ведущей ролью России1 (хотя настойчивые усилия последней утвердить свое право на особые интересы и ответственность на пространстве Содружества уже тогда вызывали явное неудовольствие и критику в Вашингтоне и на Западе в целом).

В конце пребывания на посту президента США Б.Клинтона в центральноазиатской политике США наметился поворот. Принятый в марте 1999 г. Конгрессом США «Акт о стратегии в отношении «Шелкового пути» ориентировал американскую дипломатию на поддержку «экономической и политической независимости» региона. Такой подход отражал стремление США к официальному закреплению за собой статуса единственной сверхдержавы, доминирующей в глобальном и региональном масштабах [57, с. 90−91].

С приходом в Белый дом республиканской администрации Дж Буша-младшего в 2001 г. ею был взят курс на открытое утверждение американского превосходства в мире («доктрина Буша»). Мобилизация и консолидация мирового сообщества под флагом противодействия международному терроризму после 11 сентября 2001 г., создание антитеррористической коалиции для борьбы с «Аль-Каидой» и ее союзником - режимом талибов в Афганистане ускорили и облегчили США проникновение в Центральную Азию, которое осуществлялось с согласия руководства стран региона, а также при понимании необходимости этого со стороны России. В качестве главных целей американского присутствия в регионе и, в первую очередь − военного, были определены терроризм, экономические и политические реформы, а также обеспечение безопасности каспийских энергетических ресурсов. Ключевой, базовой страной для размещения американцев стал Узбекистан. Для укрепления своих позиций, США стали наращивать объемы финансовой помощи странам региона, которая в 1990-е годы была незначительной и стратегически направлялась большей частью на ликвидацию ядерного наследия СССР [57, с. 94].

В целом, США получили возможность для временного передового базирования в Узбекистане, Киргизстане и Таджикистане, а также доступ в воздушное пространство и ограниченные возможности использования баз в Казахстане и даже − в Туркмении.

Осуществив геостратегический прорыв в Центральноазиатский регион, США постепенно стали все решительней декларировать свое намерение закрепиться здесь на долговременной основе, не определяя при этом временных лимитов своего присутствия (в августе 2004 г. президент США Дж.Буш заявил, что США намерены обеспечить себе постоянный доступ к стратегическим объектам в регионе). Нацеленность американцев на стратегические энергетические объекты и ресурсы, коммуникации является неизменным атрибутом большинства американских наработок по Центральной Азии, и это подкрепляется рядом конкретных мер. Так, идея посылки американских войск для охраны объектов инфраструктуры нефтяной отрасли (прежде всего - объектов нефтедобычи и нефтепроводов, принадлежащих консорциумам со значительной долей американского капитала) высказывалась в середине 1990-х годов, а сегодня фактически реализуется в рамках «Каспийской охраны» [62].

Некоторые американские эксперты выдвигают еще более радикальные проекты «освоения» США центральноазиатского региона. В целом, воспользовавшись ситуацией и своими широкими возможностями по проецированию в регион собственной мощи, Вашингтон прагматически закрепляется здесь с первоочередной' целью установления контроля над энергетическими и другими ресурсами Центральной Азии, которыми она весьма богата. Для этого американцы намерены выстроить в регионе такую систему безопасности, которая максимально соответствовала бы их интересам.

Характерно стремление ряда американских экспертов (но не внешнеполитического ведомства) включить в состав региона и Афганистан. В'этом легко просматривается геополитический аспект: США и их западные союзники намерены после завершения антиталибской операции сделать это государство своей опорной базой в регионе с территории которой можно будет проецировать свое влияние на соседние страны (где сильны позиции России),- а также, что крайне важно для США, - и в Иран [62].

В условиях глобализации в рамках конфигурации комплекса международных отношений в регионах геоэкономика все чаще вытесняет геополитику, военно-силовой фактор. В регионе Центральной Азии геополитический фактор для Вашингтона не менее важен, чем геоэкономический. В" большой геополитической игре в Центральной Азии основной вектор усилий самоутверждения американцев направлен, безусловно, на вытеснение из региона влиятельных конкурентов т в первую очередь, России, а также Китая, Ирана и в перспективе - Индии. Начинается новая эра нефтяной геополитики, борьбы за контроль над месторождениями и маршрутами транспортировки нефти. Именно в политике Вашингтона заметны наиболее яркие ее признаки: стремление диверсифицировать пути поставки ресурсов из Каспийского региона (в качестве альтернативы российских маршрутов), затруднить Китаю свободный доступ к энергоресурсам [30].

В этом плане намерение американцев остаться в регионе является наглядным подтверждением этого и вызывают озабоченность названных стран, прежде всего -России и Китая. Что касается России, в отношении которой Белый дом проводит сравнительно дружественную, но поверхностную, не подкрепленную взаимопониманием и напоминающую курс США в Саудовской Аравии политику, то ее позиции в регионе не только выглядят достаточно прочными, но и перспективными: Для стран Центральной Азии Россия была и останется главным (или одним из главных) по всем важнейшим параметрам партнером и соседом, основным гарантом стабильности и безопасности, а отдельные страны прямо ориентируются на Россию. Попытки выдавить Россию из региона, ущемить ее стратегические интересы не только контрпродуктивны, но и опасны, чреваты дестабилизацией центральноазиатского пространства [30].

Отчетливо просматривается стремление Вашингтона превратить Центральную Азию в свой региональный^ геополитический и геостратегический плацдарм для» будущего соперничества с Пекином. Это соперничество США и КНР как двух сверхдержав уверенно прогнозируется; и оно во многом будет определять международную политику в XXI в. (Китай, безусловно, станет второй сверхдержавой через полтора-два десятилетия). Китай, безусловно, имеет собственные «виды» на регион Центральной Азии, и американское военное присутствие вызывает скрытое раздражение в Пекине [30].

Быстро набирает силу и Иран с его 72-х миллионным населением (в основном шиитами), ядерной программой и амбициями стать лидером мусульманского мира (в первую очередь - за счет борьбы против «большого сатаны», как в среде правоверных мусульман нередко называют США) субрегиональной державой. Эта страна выступает как радикальная антиамериканская сила, имеющая к тому же высокую конъюнктуру отношений с Россией и Китаем и декларировавшая свое намерение вступить в ШОС.

В целом, российский, китайский и иранский фактор во многом сдерживают амбиции США. Хотя доктрина Буша и не склонна принимать во внимание интересы внешнеполитических «оппонентов» США, возрастание этих факторов ставит Вашингтон перед необходимостью с одной стороны, - умерять свои аппетиты во избежание конфронтации и усложнения ситуации, а с другой стороны - искать точки соприкосновения, в первую очередь - с Россией (ряд американских экспертов рекомендуют расширять сотрудничество с Москвой на центральноазиатском и других направлениях) [33, с. 79].

В продвижении своих интересов в Центральной Азии США полагаются на своих союзников - прежде всего, НАТО и ЕС, а также отдельные страны - прежде всего, Турцию. В НАТО практически безраздельно доминируют американцы, а с ЕС дело обстоит сложнее. Хотя США и Европа едины в желании вытеснить Россию со всех азимутов центральноазиатской политики (европейцы, например, явно «в пику» России попытались выступать в качестве арбитра в регионе, направив туда своего «спецпредставителя по Центральной Азии»), между самими американцами и европейцами усиливаются расхождения и противоречия, вытекающие из зримо очерченной перспективы превращения Европы в конкурента США на глобальном и более низких уровнях. Нельзя исключать, что Интересы США и ЕС после окончания операции в-Афганистане и Ираке могут разойтись. Активное развитие ЕС собственного военно-политического компонента, включающее и появление наднациональных структур, способно привести к появлению самостоятельной; отличной от позиции США, «европейской» составляющей геополитического «расклада» в Центральноазиатском регионе [33, с. 89].

Турция выглядит верным союзником США и весьма активна в Центральной Азии. Активность Турции поощряется западными государствами, прежде всего - США, опасающимися идеологической и политической-экспансии Ирана в централь-ноазиатских государствах1. Тем не менее, США не задумываются над тем, насколько будет выгоден им, например, Великий Туркестан, планы создания которого вынашиваются определенными кругами в Турции. Приход к власти исламистов в этой стране означал бы провал для политики США. Поэтому поддержка последними центральноазиатских амбиций Анкары на основе пантюркизма должна иметь свои границы (в США высказывается мнение, что им следует сосредоточиться не на Центральной Азии, а именно на Турции как более важном для США партнере).

В случае, если дислокация войск НАТО и США в странах ЦАР сохранится надолго, регион может столкнуться с новыми вызовами безопасности и, в этом случае, Центральная Азия может стать ареной межрегионального и глобального соперничества с участием США, России, Китая, а в перспективе возможно и единой Европы [41].

В определенной степени политика Америки в регионе является заложником противоречивости внутренних тенденций, развивающихся в кругах политической и экспертной элиты в самих США. С одной стороны, в США сильные позиции тех сил, чьи подходы основываются на прогноз-оценке выгодности или невыгодности для страны каких-либо действий за рубежом. С другой стороны, в Америке, как в государстве, считающим себя оплотом демократии в мире, не менее влиятелен либеральный подход, предусматривающий повсеместное распространение и поддержку демократических ценностей, а фактически - «экспорт демократии». Комбинация данных подходов порой странным образом преломляется во внешней политике США. Одним из проявлений этого сочетания двух весьма трудно совместимых начал - прагматизма и либерализма - является политика «двойных стандартов», часто ведущая к рассмотрению находящихся, казалось бы, в схожих, в том числе «демократических» условиях стран с диаметрально противоположных позиций [41].

Провозглашая внедрение демократического стандарта в странах Центральной Азии одной из главных целей своей политики в этом регионе, США используют демократизацию скорее как средство достижения ее целей [41].

США нередко подвергают критике центральноазиатских лидеров за авторитарный, недемократичный стиль правления, зажим свободы слова в СМИ, подавление оппозиции и т.д. В своей критике американские конгрессмены и эксперты игнорируют, как правило, определенные достижения «авторитарных», по их мнению, режимов, сложность конкретно-исторической ситуации в странах с такими режимами, а также поддержку населением их лидеров (например, в Казахстане). Хотя американские дипломаты и другие официальные представители более сдержанны в своих оценках и комментариях, факт поддержки ими оппозиции налицо (например, в Киргизстане при президенте А.Акаеве, США, пользуясь сравнительно большой степенью свободы, имели возможность проводить свою линию в отношении оппозиции), что также свидетельствует о «двойных стандартах» [41].

Как показал разлад в отношениях между США и Узбекистаном, в результате которого Ташкент развернулся в сторону России (в частности, восстановив свое членство в ОДКБ на саммите стран ОДКБ и ЕврАзэС 23 июня 2006 г.), последствия подобной двойственности политики США существенно осложняют реализацию ими своих интересов.

В политическом плане потеря такого союзника, как Узбекистан, означает, несомненно, ощутимую утрату для США, и политические риски для них теперь существенно возрастают. Столь откровенный подход по принципу «или демократия или вы — изгой» не только напоминает шантаж и может стоить США потери других союзников, но и ведет к размыванию международного авторитета США и утрате ими силы убеждения. Как представляется, однако, после ухода президента Дж. Буша Соединенные Штаты могут вернуться к более прагматическому и взвешенному курсу, не только дозируя критику в адрес «автократов», но и сотрудничая с ними и ограничивая поддержку оппозиции [33, с. 91].

На данном этапе трудно переоценить фактор США и их союзников в сфере обеспечения безопасности в регионе. Следует признать, что этот фактор - основной инструмент сдерживания угрозы терроризма, радикализма и их дестабилизирующего «перелива» из соседнего Афганистана. Ясно, что нормализация обстановки в этой стране затягивается, и борьба с талибами отнимет еще много времени и средств.

После 11 сентября 2001 г. США вышли на новый высокий уровень взаимопонимания и сотрудничества с правительствами стран Центральноазиатского региона. Как отмечают американские эксперты (например. Ф.Старр) в начале XXI в. остается, однако, неясным, перерастет ли текущий интерес Вашингтона к этому региону в устойчивые обязательства перед государствами региона. Ряд членов Конгресса США настаивают на сокращении помощи США Афганистану, утверждая, что главная цель - разгром движения «Талибан» - достигнута. Возникшая неопределенность - при декларировании американцами намерения сохранять свое военное присутствие в ряде центральноазиатских государств - явно не способствует созданию позитивного настроя в отношении развития сотрудничества с США как в ближайшей, так и более отдаленной перспективе [33, с. 93].

В этой связи следует отметить, что по оценкам ряда экспертов геополитическая линия США в Центральной Азии не является до конца выверенной, взвешенной и продуманной, страдает однобокостью безоглядного силового подхода и опорой на военную и финансовую мощь. Для восприятия ее как безусловно положительного, стабилизирующего фактора ей необходимо придать более конструктивный, толерантный характер, готовность к учету и уважению интересов других и к компромиссу.

После установления дипломатических отношений между Киргизстаном и США в конце декабря 1991 г. политика американского руководства по отношению к киргизскому государству в целом развивалась в русле достаточно общих для- Центральной Азии подходов. Определяющими для США были» прежде, всего, геополитический, геоэкономический факторы, а также уровень демократизации.

В последующем в основном те же причины, которые определили возрастание роли и значения в мировой политике Центральноазиатского региона в целом, привели и к формированию более высокой конъюнктуры двусторонних киргизско-американских отношений. Американское руководство стало в целом уделять больше внимания развитию своих связей с Киргизстаном, и «рейтинг» Бишкека как важного геполитического игрока и внешнего партнера США в регионе повысился. На данном этапе он во многом определяется наличием в республике американской базы ВВС в «Манасе» как крайне важного для действий антитеррористической коалиции в Афганистане. С учетом афганского фактора, Киргизстан представляется для США (а также - России и других стран) важным и с точки зрения подавления наркотрафика с афганской территории, который традиционно был и остается одной из наиболее серьезных проблем региона [33, с. 98−99].

В связи с декларируемым намерением США развивать отношения с Киргизстаном с одной стороны и необходимостью учета российского и китайского фактора - с другой стороны, руководству республики целесообразно занять взвешенную и прагматическую позицию в плане сохранения своей внешнеполитической ориентации и приоритетов развития. В высшей степени контрпродуктивными была бы игра на противоречиях больших держав или резкие изменения конфигурации двусторонних отношений с каждой из них по собственной инициативе. В то же время, было бы крайне нерационально не воспользоваться выгодами от развития сотрудничества с такой передовой во всех отношениях страной как Соединенные Штаты [33, с. 99].

Безусловно, возможности России или Китая по предоставлению помощи Киргизстану и его соседям по региону ограничены по сравнением с США, однако, та же Россия легко компенсирует их рядом преимуществ, вытекающих из общности исторической судьбы. Участие России было бы крайне полезно или даже необходимо при реализации крупномасштабных проектов в Киргизстане, осуществляемых с привлечением иностранных инвестиций.

В Центральной Азии под влиянием сил антитеррористической коалиции происходит формирование новой системы региональной безопасности. При этом одним из компонентов такой системы может стать и вероятное военное присутствие сил Североатлантического альянса [26].

После поворота в американо-узбекских отношениях менее вероятен стал сценарий реализации «третьего этапа» расширения-НАТО с участием не только европейских, но и центральноазиатских государств-участников СНГ, однако наличие баз США и НАТО на их территории и разнообразные контакты по военной линии между ними и странами Запада не исключают такой возможности. Тем не менее, вполне реально создание на базе сил антитеррористической коалиции в Афганистане действующей на постоянной основе военной группировки под эгидой Североатлантического альянса, которая будет позиционировать себя как ядро формирующейся системы безопасности в регионе, и претендовать на ведущую в ней роль.

При таком сценарии развития событий для стран Центральной Азии нет альтернативы: они практически сделали свой выбор в пользу формирования собственной региональной структуры безопасности. Такая структура создана и успешно функционирует в формате Организации Договора о коллективной безопасности [18].

Создание в 1992 г. Договора коллективной безопасности и последующая ее трансформация в 2002 г. в Организацию ДКБ свидетельствуют о том, что стартовавшая в начале 1990-х годов военно-политическая интеграция на пространстве СНГ неуклонно набирает силу. За относительно короткий период своего существования.

ОДКБ доказала свою действенность как инструмент поддержания и укрепления международной безопасности, получив признание в мире как важный региональный фактор. В рамках ОДКБ запущен процесс формирования единого пространства безопасности группы стран, реально претендующей на то, чтобы в обозримой перспективе стать влиятельным полюсом многополярного мира.

Созданному в рамках ОДКБ союзническому ядру присущи общность стратегических интересов, ненаправленность против других государств, приоритет ненасильственных методов обеспечения безопасности (вместе с тем, сама логика развития международной ситуации потребовала более четкого обозначения чисто военного компонента ОДКБ за счет создания Коллективных сил быстрого развертывания): • Государства-участники ОДКБ выступают за строгое соблюдение норм международного права при формировании силовых коалиций и, в особенности, при применении ими военной силы, и будут прибегать к ней, только если этого потребуют высшие интересы их безопасности [18].

Будучи объектами и субъектами стратегической «геополитической игры» в Центральной Азии, страны региона должны, естественно, учитывать интересы больших держав, маневрировать между ними.* Кроме того, они должны следить и за тем, чтобы столкновение их собственных интересов не создавало дисбалансов, «перекосов» с точки зрения этих держав. На данном этапе центральноазиатские государства по объективным причинам заинтересованы в оказании американской поддержки и помощи - в том числе, и в виде военного присутствия США, допустимого на временной основе. В перспективе, однако, возможно более тесное их сотрудничество и взаимодействие в решении проблем региона. Многое, таким образом, будет зависеть от отношений России и Запада (в первую очередь - от состояния их военно-политического диалога), а в более отдаленной перспективе - Китая и США [26].

Тем не менее, американцы, несомненно, продолжат свою линию на вовлечение центральноазиатских стран в орбиту своей политики, используя все возможные допустимые методы, в том числе - метод «кнута и пряника». В таких условиях лидерам центральноазиатских стран предстоит проявить государственную мудрость и прагматизм, гибкость и твердость.

Новым лидерам необходимо будет сохранять понимание того, что главный фактор,способствующий стабилизации Центральноазиатского региона – не внешний, а внутренний: Задачи стабилизации должны решаться не столько за счет уничтожения радикальных организаций, сколько за счет экономического и социального развития [26].

В связи с этим на страны региона, их руководство легла большая ответственность позиционировать себя как определенный региональный регулятор, стабилизатор интересов и отношений больших держав. В общем и целом, на фоне укрепления влияния России, растущей мощи Китая и амбиций Ирана следует признать целесообразным не допускать чрезмерного усиления позиций США в регионе. Данный, вывод касается в первую- очередь Киргизстана, который в виду отхода-Узбекистана от проамериканского курса превращается в основную точку приложения? усилий американцев.

Не следует, конечно, преувеличивать фактор соперничества больших держав, излишне его драматизировать. В условиях глобализации конкурируют государства, их группы, и целые регионы, но их конкуренция поставлена в цивилизованные рамки, ее характер исключает скатывайте к конфронтации; Кроме того, нивелировать; негативные последствия, возможных коллизий и столкновения интересов ведущих держав, их расхождений будут, как и ранее, два следующих фактора:

- во-первых, сохранение и консолидация Россией своих прочных и проверенных временем позиций в,Центральноазиатском регионе;

- во-вторых, взаимодействие ведущих стран в регионе, имеющее целью, его стабилизацию и мирное развитие, основанное на понимании обоюдной выгоды, последних [33, с. 102].

Проецируя комплекс отношений России и США на регион Центральной Азии, необходимо исходить из того, что в целом дипломатии этих стран сумели выработать гибкий и жизнеспособный механизм преодоления разногласий и координации усилий в ключевых вопросах двусторонних отношений и международной политики. Давая иногда «сбои», этот механизм каждый раз запускается вновь. Кроме того, многие политики и эксперты в США ратуют за более плотное взаимодействие с ней, указывают на необходимость учета ее интересов как партнера, США, что, без сомнения, оказывает влияние на формирование курса Белого дома в отношении Москвы. Принимая все вышесказанное во внимание, логично предположить, что спорные вопросы будут решаться Россией и Западом на компромиссной основе с учетом, естественно, мнения самих государств региона [41].

Проводя линию на закрепление своего присутствия в Центральной Азии США не могут не учитывать набирающих силу в данном регионе процессов региональной и межрегиональной интеграции. Практически все государства региона намерены в дальнейшем углублять эти процессы рамках всех действующих на постсоветском пространстве структур - СНГ, ОДКБ, ШОС, ЕврАзЭС, ОЦАС, СВМДА, ОЭС, а также продвигать интеграционные проекты в рамках и при поддержке международных политических и кредитно-финансовых организаций - ОБСЕ, ЕС, ЕББР и др. Какие бы страны не находились в названных структурах на «ведущих ролях» (Россия, Китай, страны ЕС), участие в них практически обосновывается интересами; стабильного развития самих центральноазиатских государств; Критика или попытки давления на основе избирательного подхода (в США, например, поднят шум по поводу усиления ШОС и ОДКБ в отличие от достаточно спокойно воспринимающей этот факт Европы) здесь контрпродуктивны, лишь способствуют росту антиамериканских настроений. Более того, поддержи американцы интеграционные усилия и проекты центральноазиатских государств, они получали бы серьезные разноплановые дивиденды [41].

Центральная Азия является тем регионом, где пересекаются интересы многих государств, прежде всего России, США и Китая, а также государств-членов ЕС, Ирана, Пакистана, Индии; Турции, Японии и других. Влиянием в регионе, несомненно, будут обладать те государства, которые смогут внести наибольший вклад в его экономическое развитие и обеспечение безопасности [63].

Подводя итог характеристике политики США в Центральноазиатском регионе, необходимо отметить, что, несмотря на свою никем не оспариваемую в данный момент ведущую роль в мире, Соединенные Штаты - как и любая другая страна - не могут в одиночку решать ключевые проблемы и определять магистральные направления мирового развития. Не могут они и диктовать свою волю на уровне регионов и отдельных стран, что подтверждают примеры, в Азии, Латинской Америке, арабо-мусусльманском мире. Парадоксальным образом, американской политике самой не хватает демократизма, это своего рода «демократический диктат». Несомненно, что без учета интересов и специфики центральноазиатских государств Центральной Азии и их соседей политика США на этом, региональном направлении может быть обречена на неудачу [63].

Как отмечают эксперты, в начале XXI века США переживают период беспрецедентного падения своей популярности, на которой еще недавно основывалось их международное влияние. В результате событий последних лет престижу излиянию Вашингтона нанесен ощутимый ущерб. В «начале новой эры нефтяной геополитики, борьбы за контроль, над месторождениями и маршрутами транспортировки, нефти США необходима корректировка своей внешней политики на многих направлениях, приведение ее в соответствие с ожиданиями и чаяниями других наций и народов. Это особенно актуально в отношении Центральной Азии, которая, несомненно, имеет все предпосылки к тому, чтобы стать одним из динамично и стабильно развивающихся регионов азиатского континента, куда перемещается центр тяжести мировой политики и экономики.

Не только финансовая и иная помощь, но и реальное содействие интеграционным процессам в регионе с участием заинтересованных сторон, включая Россию, Китай и другие страны, явится одним из действенных средств оптимизации США своих позиций в Центральной Азии, улучшения ими своего имиджа в регионе как действительно передовой, ведущей демократии, надежного партнера и доброжелателя.