статья литра источники / discourse2014

Идеологема «олигархи» только в представленном фрагменте публицистического дискурса повторяется в как своеобразный рефрен пять раз. В.М. Амиров справедливо замечает, что идеологема как ключевая единица рекламной схемы агитационного сверхтекста, воплощается в группе слов, которые и можно рассматривать как варианты одной идеологемы [Амиров, 2002, с.35]. Так идеологема «олигархи» может иметь следующие варианты: «преступные планы разграбления», «угроза», «захват», «приход к власти зависимого от них губернатора».

Бывший ректор Алтайского государственного аграрного университета, доктор сельскохозяйственных наук, профессор, Н.М. Бондарчук так вспоминает об этом: «Сторонники Сурикова не жалели сил на распространение слухов, что из Москвы придут пришельцы обворовывать край. Коррупция достигнет невиданных размахов с приходом Михаила Сергеевича Евдокимова» [Бондарчук, 2007, с. 137-138].

На магистралях Алтайского края и улицах города Барнаула как часовые выстроились билборды с надписями «Останови вторжение. Приди, проголо-

суй и защити Алтай! 4 апреля» (см. рис.1).

Рис. 1. Предвыборный билборд против М.Евдокимова. Барнаул, проспект В. И. Ленина, март 2004 г.

В своем открытом письме к А. Сурикову М.С. Евдокимов обратился к нему с просьбой: «Если Вам действительно что-то известно о «московских олигархах», от которых Вы собираетесь защищать родной край, так не стесняйтесь – сообщите, кто эти странные люди и что именно они пытаются «захватить». Если есть ко мне вопросы – спрашивайте, не стесняйтесь».

Императивы «Останови вторжение» и «Приди, проголосуй и защити Алтай! не просто имплицитно содержат призыв голосовать за позиционируемого субъекта (А.Сурикова) и не отдавать голоса контрагенту (М.Евдокимову), но что более важно, апеллируют к исторической памяти народа как основы ментальных процессов коллективной интенциональности, призывая объединяться. Мифологема «вторжение» в данном случае усиливает этот призыв и актуализирует исторический опыт в языковой картине мира и национальном сознании носителей русского языка.

21

Таким образом, в предвыборных публицистических текстах региональных СМИ, как правило, воссоздается неполный образ в отношении нежелательного политического оппонента, а также могут использоваться идеологемы, мифологемы и императивы с целью создания образа «врага» в сознании электората. Такая мифологизированная картина мира (термин В.М. Амирова) замещает в сознании адресата реальность, детерминирует ментальные процессы в сознании представителей определенной языковой общности и побуждают проголосовать за «правильного» кандидата.

Литература

1.Амиров, В.М. Агитационный предвыборный сверхтекст: организация содержания и стратегия реализации: дисс…. канд. филол. наук / В.М. Амиров. – Екатеринбург, 2002.

2.Бондарчук, Н. Такой поддержки не было ни у одного губернатора / Н.Бондарчук // Михаил Евдокимов. Таких как я пол-России. – М., 2007.

3.Даль, В. И. Толковый словарь русского языка. Современная версия / В.И. Даль.

–М., 2004.

4.Кузнецов, С.А. Спорная часть текста: анализ имплицитных компонентов содержания / С.А. Кузнецов // Теория и практика лингвистического анализа текстов СМИ в судебных экспертизах и информационных спорах: сборник материалов научно-практического семинара. Москва 7-8 декабря 2002 года. Часть 2.

–М., 2003.

5.Микуров О., Каспришин А. Александр Суриков об итогах выборов 14 марта / О. Микуров, А. Каспришин // Алтайская правда. – 2004. – №74.

6.Морозов, В.А. А Родина – это Алтай… / В.А. Морозов. – Барнаул, 2008.

7.Ожегов, С.И. Словарь русского языка / С.И. Ожегов. – М., 1990.

8.Понятия чести, достоинства и деловой репутации: Спорные тексты СМИ и проблемы их анализа и оценки юристами и лингвистами / Под ред. А. К. Симонова и М. В. Горбаневского. – М., 2004.

9.Попова, Г. Что нам писали читатели перед выборами / Г. Попова // Алтайская правда. – 2004. – №74.

10.Сохарева Н., Башлычев С. На Алтае Шукшиным всегда рады / Н. Сохарева, С. Башлычев // Алтайская правда. – 2004. – №88.

11.Суриков, А. Обращение главы администрации Алтайского края / А. Суриков // Алтайская правда. – 2004. – №84-86.

12.Тепляков С., Токмаков В., Каспришин А., Башлычев С. У Алтая выбор был больше, чем у России / С. Тепляков, В. Токмаков, А. Каспришин, С. Башлычев // Алтайская правда. – 2004. – №73.

22

Е.Н. Брызгалова

КИСТОРИИ ФОРМИРОВАНИЯ МЕДИАКОНЦЕПТОВ

ВРУССКОЙ ЭМИГРАНТСКОЙ ЖУРНАЛИСТИКЕ

(НА МАТЕРИАЛЕ ПУБЛИЦИСТИКИ ДОН-АМИНАДО)

Сегодня понятие медиаконцепта прочно вошло в журналистику, когнитивную лингвистику, коммуникологию и другие гуманитарные науки. Ученые разных направлений связывают его «с началом формирования информационного общества» и считают «средством формирования и трансформации массового сознания»1. Они справедливо утверждают, что «основной сферой его бытования является коммуникативное пространство СМИ»2. Но если обратиться к истории журналистики ХХ в., то становится очевидным, что процесс формирования медиаконцептов начался задолго до создания информационного общества. Эта мысль вовсе не противоречит тому, что сказано в трудах О. В. Орловой и других исследователей, которые выделяют такие понятия, как «вербальный прототип» и «культурный прототип» медиаконцепта и связывают их с бытованием и трансформацией концептов в домедийные эпохи3. Если исходить их того, что медиаконцепты – «значимые для общественного сознания эпохи смысловые доминанты»4, то обращение к наследию русской послереволюционной эмиграции с точки зрения данной проблемы оправданно и продуктивно.

После Октябрьской революции 1917 г. множество людей в одночасье лишилось родины и привычного жизненного уклада и должно было либо погибнуть, либо выстроить и освоить новое жизненное пространство в изгнании. Огромную роль в формировании новых жизненных принципов играла печать. В 20-е гг. в Берлине, Париже, Харбине и других местах скопления русских беженцев выходило множество газет и журналов, которые среди тематического многообразия публикуемых материалов выделяли прежде всего анализ произошедшего, определение дальнейшего жизненного пути многочисленных изгнанников и осмысление эмиграции как новой общности русских людей.

Несмотря на разницу в политических взглядах, социально-культурной направленности и др. вся русская зарубежная печать писала об эмигрантах и

1 Орлова О. В. Нефть: дискурсивно стилистическая эволюция медиаконцепта. Томск: Изд-во «ТомСувенир»

2012. 224 с. [Электроннный ресурс]. Режим доступа: http://jf.spbu.ru/upload/files/file_1355699554_9041.pdf. (Дата обращения: 10.02.2014).

2 Дуреко Е. Ю. Медиаконцепт «Екатеринбург – столица» и его варьирование в журналистском дискурсе // Журналстика и массовые коммуникации [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://elar.urfu.ru/bitstream/10995/21035/1/iurp-2012-101-12.pdf. (Дата обращения: 10.02.2014).

3 Орлова О. В. Роль культурного и вербального прототипов в дискурсивно стилистической эволюции медиаконцепта // Вестник Томского государственного педагогического университета. Томск. 2011. Вып. 3 (105). С. 59-64.

4 Орлова О. В. Дискурсивно-стилистическая эволюция медиаконцепта: жизненный цикл и миромоделирующий потенциал: автореф. дис. … докт. фил. наук: 10.02.01. Томск: Томский гос. ун-т, 2012. 36 с. [Электронный ре-

сурс]. Режим доступа: http://doword.ru/kultura/14041/index.html?page=8 (Дата обращения: 10.02.2014).

23

для эмигрантов, поэтому «эмиграцию» можно рассматривать как метаконцепт русской зарубежной журналистики той эпохи, некий прообраз современного медиаконцепта. Конечно, это утверждение до некоторой степени условно, так как медиаконцепт предполагает участие всех медийных ресурсов, а не только печати. Но в то же время роль эмигрантской журналистики в формировании эмигрантского мироощущения трудно переоценить. Если вдуматься, именно печать в первую очередь формировала общественное мнение вокруг эмиграции и самооценку эмигрантов как составляющих этой общности. Контексты печатных изданий влияли на реакцию читателей, они закладывали основу того, чем жила эмиграция, на что она ориентировалась в своих устремлениях. Наконец, печать формировала систему ценностей эмиграции. А именно это, как известно, и является характеристикой медиаконцепта.

Обратимся к наследию одного из самых ярких действующих лиц той эпохи – поэта, публициста, редактора возрожденного во Франции «Нового Сатирикона» Дон-Аминадо – и остановимся на его фельетонах.

Жанр фельетона был актуален для Дон-Аминадо (Аминада Петровича Шполянского, 1888 – 1957) на протяжении всего творческого пути. Еще до Первой мировой войны, начиная с 1910 г., когда, закончив Киевский университет св. Владимира, А. П. Шполянский приехал в Москву, он регулярно публиковал свои произведения, среди которых были и фельетоны, в периодике. В то время он служил помощником присяжного поверенного в суде и сотрудничал в ряде газет. Известно, что сначала была ежедневная газета «Раннее утро», в которой печатались В. Я. Брюсов, Андрей Белый, позже – Н. С. Гумилев и др.1 и в которой он был постоянным сотрудником. Потом круг значительно расширился. Фельетоны, эпиграммы, стихи, заметки, разного рода отчеты о событиях начинающего литератора и журналиста печатались в «Одесских новостях», «Нови» (под псевдонимом Гидальго), «Утре России», «Руси», «Будильнике», «Красном смехе», «Голосе Юга» и др.

В 1916 г. А. П. Шполянский стал сотрудником «Нового Сатирикона». К тому времени он уже обладал известностью газетного юмориста, чьи стихотворные и прозаические фельетоны и пародии охотно публиковали многие издания. По мнению современников, стихи поэта выделялись среди газетножурнальных публикаций «остротою гротеска, неожиданностью образа, красотою рифмы»2.

До отъезда в эмиграцию в 1918 г. Дон-Аминадо публиковался в газетах и журналах «Кулисы», «Рампа и жизнь», «Киевская жизнь», «Утро», «Вечер», «Современное слово» и др. Оказавшись в Париже, он сотрудничал во многих изданиях («Иллюстрированная Россия», «Свободные мысли», «Сегодня» и др.), редактировал детский журнал «Зеленая палочка», возрожденный «Новый Сатирикон». В течение 20 лет, с 1920 по 1940, исключая 3-летний перерыв (с весны 1921 по 1924), Дон-Аминадо был постоянным сотрудником

1 Подробнее см.: Газетные старости [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://starosti.ru/gazet_RU.php. (Дата обращения: 7.01.2014).

2 Б/п. Обзор // Кулисы. 1917. № 20. С. 5.

24

крупнейшей эмигрантской газеты «Последние новости», где почти каждую неделю появлялись его стихотворные и прозаические фельетоны «на злобу дня».

Ежедневная газета «Последние новости» издавалась в Париже и была одной из самых известных в среде эмиграции. Она выходила с апреля 1920 г. под редакцией М. Л. Гольдштейна. С марта 1921 г. ее главным редактором стал П. Н. Милюков. Газета просуществовала до Второй мировой войны и была закрыта немецкими оккупационными властями после захвата Парижа1.

Широта проблематики публикаций была предопределена общей ориентацией газеты, ее постоянными рубриками были такие, как «В Советской России», «В Париже», «Письма из…» (контент этой рубрики определялся актуальностью происходящих событий на момент выхода номера), «Телеграммы», «Вести отовсюду» и др. Как видим, газета стремилась давать своим читателям информацию из разных мест и знакомить их с происходящим не только в Париже (это в первую очередь), но и в других городах и странах. Конечно, это было издание для русских эмигрантов, поэтому и события оно отражало, так или иначе связанные с эмигрантским миром и потерянной Родиной.

Произведения Дон-Аминадо – одного из постоянных и популярных авторов «Последних новостей», по отзывам современников, были известны в эмигрантской среде от Парижа до Харбина. И. А. Бунин назвал его «блестящим, злободневным газетным работником»2, хотя и считал в первую очередь «одним из самых выдающихся русских юмористов, строки которого дают художественное наслаждение»3. «В Париже все знали Дон-Аминадо. Без преувеличения можно сказать: в те времена не было в эмиграции ни одного п о- эта, который был бы столь известен. Ведь его читали не только русские парижане, у него были верные поклонники – в Латвии, Эстонии, Финляндии, Румынии, Польше, Литве. Он сотрудничал в либеральной газете, но в числе его поклонников были все русские шоферы, входившие во всевозможные полковые объединения и воинский союз. Его стихи вырезали из газет, знали наизусть. Повторяли его крылатые словечки. И многие начинали газету читать с злободневных стихов Дон-Аминадо»4.

Обратимся к фельетонам, написанным им в эмиграции – в пору расцвета его таланта – и проанализируем особенности реализации концепта «эмиграция». Жизнь эмигрантов, их проблемы, чаяния, устремления, радости – все это единственная тема его публицистики. Поэтому концептуальное поле «эмиграции» предельно широко. Пожалуй, в данном случае затруднительно будет выявить ядро и периферию данного концепта, так как в центр внимания публициста попадают самые разные стороны жизни соотечественников и становятся темами для его фельетонов.

1 Большой объем архивных материалов этой газеты собран в ГАРФ. (Ф. Р-6845. О. 1. Е. х. 351) и ГПИБР [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://elib.shpl.ru/ru/nodes/9969-1920#page/1/mode/grid/zoom/1.

2 Бунин И. Рец. // Современные записки. 1927. № 33. С. 523. 3 Там же.

4 Зуров Л. Дон-Аминадо // Новый журнал. Нью Йорк. 1968. Кн. 90. С. 116.

25

Фельетон, как известно, характеризуется небольшим объемом и внутренней энергией, остроумием мысли, что требует от публициста особой легкости пера. Фельетоны Дон-Аминадо отличаются остротой постановки проблемы, художественным мастерством ее воплощения, языковой игрой, изяществом и легкостью. Обычно произведение начинается с фразы, имеющей основополагающее значение в раскрытии избранной темы: «С этим чувством труднее всего бороться, ибо это – чувство зависти» (418)1 («Чужие сокровища», 1920); «В хорошем обществе во время файфоклока принято говорить о засорении и порче языка» (347) («О чистоте языка», 1926). Эта начальная фраза очень важна, так как дает толчок развитию темы. Не менее важна и финальная фраза, которая подводит итог всем рассуждениям. Часто в ней повторяется та же мысль, что и в начале, но уже с другим смыслом.

Фельетон «Нечаянные таланты» (1926) начинается так: «Оказывается, большинство русской эмиграции вполне фотоженик» (352). Смысл фразы раскрывается в последующих. Сначала автор поясняет: «Что это значит, объяснить своими словами невозможно, но общий смысл такой: подходит для аппарата» (352). Далее поясняется любовь к фотографированию: эмигранту приходится предоставлять свои фотографии «в различные консульства и многочисленные паспортные бюро» (352).

Еще одно пояснение понятий «фотоженик» и «аппарат» автор связал с кино. В условиях постоянных поисков средств существования кинокарьера представлялась многим заманчивой, тем более что «киношколы, кинокурсы, киностудии и киноакадемии» (353) появлялись с головокружительной быстротой, как и кинофабрики. Мода на кино представлена в фельетоне с иронией: «Девушки с переживаниями, очень бритые молодые люди в непромокаемых пальто, какие-то лимитрофные дамы с вызывающими окружностями, эстеты из угловых кафе, вечные секретари, беспартийные лидеры, то есть лидеры без партий, машинистки первого разряда и, наконец, просто абоненты ”брачных газет” – все кинулись к аппарату» (353). Не меньшую иронию в ы- зывает и кинопродукция: «Фильма была сильно драматическая и называлась ”Отцвели уж давно хризантемы в саду”» (353).

Чрезмерная энергичность начинаний эмигрантов и какая-то хаотичность и несерьезность их устремлений подчеркивается стилистически – через обилие всевозможных реалий и лиц, перечисленных в тексте, и череду назывных предложений. И в финале автор, ожидая подтверждения от читателя, восклицает: «Фотоженик мы или не фотоженик?!» (354). Это своего рода риторический вопрос, так как все содержание фельетона и призвано утвердительно ответить на него. Таким образом, развитие темы завершается: доказано то, что заявлялось в начале.

В 1927 г. Дон-Аминадо выпустил сборник «Наша маленькая жизнь», основу которого составили прозаические фельетоны 1920-х гг. Как видно уже из названия, они в первую очередь касались проблем эмигрантской жиз-

1Дон-Аминадо. Наша маленькая жизнь. Стихотворения. Политический памфлет. Проза. Воспоминания. М.: Терра, 1994. 769 с. Здесь и далее цитируем по данному изданию с указанием страницы в тексте.

26

ни и рассказывали о тех фактах, событиях и проблемах, которые вызывали наибольший интерес и отклик в среде «русских беженцев». По этому сборнику можно судить о том, что привлекало внимание и волновало обитателей «городка на Сене» – русского Парижа.

Публицист назвал эмигрантскую жизнь «маленькой», подчеркивая ее замкнутость и ограниченность целым рядом обстоятельств и условий. Но при этом она не оставалась чем-то застывшим и неизменным: менялись люди, приноравливаясь к новым условиям, привыкая и обживаясь в сердце Европы. Изменялся и взгляд фельетониста на бывших соотечественников, себя самого и ситуацию в целом. Эта эволюция особенно отчетливо видна, если проанализировать изменение содержательной и эмоциональной сторон концепта «эмиграция».

В фельетонах Дон-Аминадо рубежа 1910 – 1920-х гг., когда только начиналась история эмиграции, много воспоминаний о перенесенных несчастьях. «Что еще недоброго может случиться с нами», – спрашивает ДонАминадо в фельетоне «Дом с мезонином» (1920) (403). Произведения этого времени полны горечи, обиды на несправедливость судьбы и душевной боли, вызванной общей бедой – потерей дома, и потрясением от всего произошедшего. Воспоминания о «далекой … родине, где людей убивают, как собак» (407) («Парижские заметки. Сентиментальные прогулки», 1920) во многом определяют эмоциональную окраску фельетонов. Ностальгии пока еще нет – слишком больно, слишком свежи в памяти страшные картины пережитого. Поэтому актуальным становится желание поскорее забыть недавние кошмары, похоронить их и отодвинуть подальше: «И все это прошло, оставив только тени в человеческой памяти» (410) («Шарлотта Кордэ», 1920). Трагическая окраска концепта постоянно подчеркивается. Характерно, что в концептуальном поле «эмиграции» «Россия» присутствует только в упоминании о потере, утрате. Никаких положительных коннотаций у этого концепта пока еще нет.

Спустя немного времени, когда раны в душах русских беженцев подживают, появляется и ностальгия по утраченной Родине. Одновременно с этим укрепляется и иронический взгляд на самые разные стороны жизни вчерашних изгнанников. Поэтому не стоит думать, что Дон-Аминадо идеализировал эмиграцию. Он сочувствовал людям, среди которых оказался и сам, но при этом и предъявлял к ним довольно высокие требования – наверное, потому, что был одним из них и шел тем же горьким путем. По мере того, как устанавливались основные каноны жизни эмиграции, у поэта копились претензии к ней. Фельетониста явно раздражало сочетание «нытья» и «стенаний», с одной стороны, и какой-то чванливой спеси, с другой. Это утверждение можно проиллюстрировать, обратившись к фельетону «Записи нежелательного иностранца». Он появился в двух номерах «Последних новостей» в феврале 1921 г.1 и содержал нелицеприятные слова, высказанные в адрес

1 Дон-Аминадо. Записи нежелательного иностранца // Последние новости. Париж. 1921. 17 февраля. С. 3; Последние новости. 1921. 24 февраля. С. 3.

27

эмигрантов: «Как дурак с пустой торбой, носимся мы со своей набившей оскомину самобытностью, хорохоримся, важничаем, надуваемся полягушачьи и с каждым днем все уже и уже замыкаем тот Дантов круг, который условились называть эмиграцией»1. Автор жестко оценил эмигрантскую жизнь, назвав ее «кривоглазой, расхлябанной, бессмысленной»2. Как видим, содержание концепта (как, впрочем, и его эмоциональная окраска) усложняется: ироническая оценка жизни и деятельности эмигрантов становится определяющей.

Важно отметить, что упрекая эмигрантов, фельетонист не отделяет себя от других и не противопоставляет им: местоимение «мы» свидетельствует о том, что он воспринимает себя частью общности. Это неизменно сохраняется на всем протяжении последующего творчества Дон-Аминадо: ни в одном из произведений нет противостояния понятий «я» и «они» в том, что касается эмиграции, везде нераздельное и единое «мы». Он имел полное право именно так писать о жизни бывших соотечественников, считая трезвый взгляд на происходящее более полезным, чем жалость.

Эволюция концепта продолжалась. С течением времени горечь в восприятии товарищей по изгнанию понемногу уходила, взгляд публициста явно «добрел» – желчный смех сменяется иронической усмешкой, как-то незаметно переросшей в сочувственную. А потом появляется гордость за людей, выживших, несмотря ни на что, сумевших выстоять и чего-то добиться в новой жизни. К концу 1920-х гг. постоянным мотивом в творчестве Дон-Аминадо становится желание приободрить людей, доказать им, что не все так плохо в их существовании. Поэтому развитие концепта устремляется в ином, по сравнению с предшествующим временем, направлении.

В этом отношении показателен один сюжет. С октября 1927 г. в течение многих месяцев весь эмигрантский мир (и не только) обсуждал скандальный брак двадцативосьмилетнего А. Зубкова, зарабатывавшего на жизнь платными танцами в ресторанах с дамами, не имеющими кавалеров, и шестидесятилетней сестры последнего германского кайзера Вильгельма II. Нужно сказать, что тема эмигрантских браков не раз возникала на страницах русскоязычной печати, но этот случай потряс буквально всех, о чем свидетельствуют многочисленные публикации в парижских газетах («Последние новости», «Возрождение» и др.), в берлинском «Руле», в рижской газете «Сегодня» и др. Эти публикации сопровождали «неравный брак» на всем его недолгом протяжении, начиная с известия о подготовке к венчанию и заканчивая разрывом и появлением Зубкова в Бельгии уже в качестве экс-супруга.

Интерес публики к скандальной паре не ослабевал, и Дон-Аминадо отозвался на этот обсуждаемый в европейской печати мезальянс в прозаических и стихотворных фельетонах. Исчерпывающий историко-культурный комментарий текстов Дон-Аминадо дан в статье А. Данилевского «”Зубкови-

1 Последние новости. 1921. 17 февраля. С. 3. 2 Последние новости. 1921. 24 февраля. С. 3.

28

ана” Дон-Аминадо»1. Для поэта исто рия Зубкова – один из фактов жизни русской эмиграции в целом. Сам Зубков и вся история брака, естественно, описаны с иронией, ничтожность героя постоянно обыгрывается фельетонистом. Но необычный и блистательный в материальном отношении поворот судьбы «отчаянного бильярдиста»2 подается как один из мифов эмиграции – как одно из свидетельств живучести русского человека, его умения добиться удачи.

Известие о грядущем браке становится для Дон-Аминадо еще одной возможностью приободрить соотечественников, показать им, что надежда на изменения к лучшему должна всегда согревать их сердца. В первом фельетоне «Карьера Зубкова» (1927) читаем: «Какая все-таки дивная судьба предуготована российскому беженству. Какие неограниченные возможности таит в себе каждый миг нашего зарубежного бытия. Ведь вся прелесть счастья в его неожиданности»3. Конечно, поэт иронизирует над обстоятельствами жизни Зубкова. Ирония прорывается довольно быстро: «Оно [счастье – Е. Б.] сваливается как снег на голову. Надо иметь только голову, чтобы ему было куда валиться»4. Но пренебрежительное отношение к герою не мешает автору восхищаться самой ситуацией, когда жизнь человека вдруг круто меняется к лучшему.

В последующих фельетонах ирония в адрес удачливого жениха, а потом и мужа выражается в подчеркнуто комических ситуациях его жизни, в пренебрежительном именовании героя и др. Но в фельетоне «Неугомонные характеры» (1927)5 автор подчеркивает свою мысль о мифологизации эмигрантской жизни: «Постепенно русская эмиграция превращается в легенду, обрастает мифом, становится сказкой. <…> Она просто невероятна»6. Далее идут примеры «невероятности», и один из них – женитьба Зубкова. Позже, в «Суде над русской эмиграцией» (1930)7, брак Зубкова – один из показателей того, что русские не только не погибли, но и даже отвоевали себе место под солнцем: «Взгляните на карту земного шара и посмотрите, что делается!.. <…> В Нью-Йорке Игорь Сикорский на американские доллары строит Илью Муромца [самолет – Е. Б.]. В Буэнос-Айресе Алехин публично вгоняет в пот Капабланку. Вертинский умудряется забраться в Иерусалим и петь свои песенки на гробнице Рахили. <…> Саша Зубков, ни слова не говоря, женится на сестре Вильгельма»8. Таким образом, с точки зрения Дон-Аминадо, жизнь в эмиграции не становится для человека проклятием, а дает ему возможность

1 Данилевский А. «Зубковиана» Дон-Аминадо // Тредиаковский. Литературно-художественный альманах. Электронный ресурс. Режим доступа: http://old.trediakovsky.ru/content/view/243/1/1/1/.

2Дон-Аминадо. Неугомонные характеры // Последние новости. 1927. 9 ноября. С. 3. 3 Дон-Аминадо. Карьера Зубкова // Последние новости. 1927. 14 октября. С. 3.

4 Там же.

5 Дон-Аминадо. Неугомонные характеры // Последние новости. 1927. 9 ноября. С. 3. 6 Там же.

7 Суд над русской эмиграцией (Юмористический сценарий в трех действиях, но без политики). Текст ДонАминадо // Иллюстрированная Россия. 1930. 1 ноября. № 45 (286). С. 1-2, 4, 6; 8 ноября. № 46 (287). С. 6, 8-9; 15 ноября. № 47 (288). С. 16, 18. См. также: Русские без отечества: Очерки антибольшевистской эмиграции. М.: Изд-во РГГУ, 2000. С. 8–13.

8 Суд над русской эмиграцией… // Иллюстрированная Россия. 1930. 15 ноября. С. 18.

29

добиваться лучшей доли. «Эмиграция» обретает черты «концептамифологемы»1, что еще более разнообразит его содержание, включая в него новые смыслы.

Если взглянуть на фельетоны Дон-Аминадо целостно, то первое, что бросается в глаза, – органичность и легкость, которые характерны буквально для каждого небольшого произведения автора. Можно определенно сказать, что он чувствовал себя в этом жанре совершенно свободно: его остроумие выражалось с словесной игре («… откуда русское зарубежье есть пошло и как российская зарубежная земля стала есть» («Уроки русской истории», 1926) (339), он широко использовал стилизацию, превращая фельетон то в лекцию: «Темой настоящей лекции является…» (341) («Электрификация мозговых полушарий», 1926), то в руководство («Руководство для начинающих», 1926), то в письмо («Крик души», «Открытое письмо доктору Нансену», «Письма обиженных людей», 1926), то в анкету («Анкета», 1926), то в самоучитель («Новейший самоучитель», 1926), то в монолог обычного человека («До первого метро», 1927).

Одним из способов создания комического эффекта в фельетонах было использование прецедентных текстов, в качестве которых выступали широко известные строки русской литературы. Дон-Аминадо легко изменял их, придавая новый, комический, смысл общеизвестным словам. Примеров тому множество. Например, в фельетоне «Последний ответ Уэллсу» (1921) читаем: «Поэтом можешь ты не быть, // Но отвечать Уэллсу должен» (426). Несогласие с оценкой, данной английским писателем Советской России, заставило фельетониста использовать иронию, которая и передается через «чужое слово».

Итак, концептуальное поле «эмиграции» в фельетонах Дон-Аминадо предельно раздвинуто и многообразно. Оно включает в себя пеструю картину эмигрантской жизни, которая, несмотря ни на что, воспринимается автором с позитивной точки зрения. Границы «русского беженства» широки: «… от пляс Пигаль до Кордильерских гор, … от вольного города Шанхая до Новой Земли» (340) («Уроки русской истории», 1926). Париж воспринимается как русский город («Овладев Парижем и назвав его зарубежной матерью городов русских…», 339), а товарищи по несчастью – как люди, которые стремятся заявить о себе в разных сферах («В противовес Союзу Советских Республик в Париже образовался Союз Русских Дворян», 345 / «Чем ночь темней», 1926). В фельетоне «Выборы королевы»2 осмысливается пройденный в эмиграции путь: «Однако прошли годы. Мы остановились, перевели дух, оглянулись и к немалому своему удивлению увидели, что мы не только живы, но и живем, и не только живем, а живем по-своему, так, как никто ни при нас, ни после нас жить уже не будет...»3.

1 Колесник А. С. Концепт-мифологема СИЛА в лингво-семиотическом освещении // Лингвоконцептология: перспективные направления: монография. Луганск: Изд-во ГУ «ЛНУ им. Т. Шевченко», 2013. С. 445-459.

2 Дон-Аминадо. Выборы королевы. РГАЛИ. Ф. 2257. Оп. 2. Ед. хр. 1. 3 Там же. Л. 271.

30