- •Содержание
- •О ПРИРОДЕ ПСИХЕ
- •2. ЗНАЧЕНИЕ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО В ПСИХОЛОГИИ
- •3. ДИССОЦИАТИВНОСТЬ ПСИХЕ
- •4. ИНСТИНКТ И ВОЛЯ
- •5. СОЗНАНИЕ И БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ
- •6. БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ КАК МНОЖЕСТВЕННОЕ СОЗНАНИЕ
- •7. ПАТТЕРНЫ ПОВЕДЕНИЯ И АРХЕТИПЫ
- •8. ОБЩИЕ СООБРАЖЕНИЯ И ПЕРСПЕКТИВЫ
- •ПРИМЕЧАНИЯ
- •ОТНОСИТЕЛЬНО СИМВОЛИЗМА МАНДАЛЫ
- •ПРИМЕЧАНИЯ
- •ФИЛОСОФСКОЕ ДЕРЕВО
- •ИНДИВИДУАЛЬНЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ СИМВОЛА ДЕРЕВА
- •ПРИМЕЧАНИЯ
- •ИСТОРИЯ И ИНТЕРПРЕТАЦИЯ СИМВОЛА ДЕРЕВА
- •ПРИМЕЧАНИЯ
- •ВИДЕНИЯ ЗОСИМА
- •1. ОБЩИЕ ЗАМЕЧАНИЯ ПО ИНТЕРПРЕТАЦИИ
- •2. ЖЕРТВЕННЫЙ АКТ
- •3. ПЕРСОНИФИКАЦИЯ
- •4. СИМВОЛИЗМ КАМНЯ
- •5. СИМВОЛИЗМ ВОДЫ
- •6. ПРОИСХОЖДЕНИЕ ВИДЕНИЯ
- •ПРИМЕЧАНИЯ
- •ИНДЕКСНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
О природе психе |
45 |
от цели, поскольку множество глаз — это атрибут Пуруши, кос мического человека индусов. В Ригведе (10.90) сказано: «Пуруша - тысячеглавый, Тысячеглазый, тысяченогий Со всех сторон покрыв землю, Он позвышался (над ней еще) на десять пальцев»106. Моноим у арабов, согласно Ипполиту, учил, что Первый Человек (Άνθρωπος) представлял собой монаду (μία μονάς), не составную (άσύνθετος), неделимую (αδιαίρετος), и в то же самое время, составную (συνθέτη), делимую (διαρετή). Эта монада есть йота или точка (μια κεραία), и эта мельчайшая из единиц, соответствующая кунратовской scintilla, имеет «мно жество лиц» (πολυπρουωπος) и «множество глаз» (πολυόμματος)107.
Причем Моноим основывается здесь главным образом на про логе к Евангелию от Иоанна. Подобно Пуруше, его первый Че ловек есть вселенная (άνθρωπος είναι το παν)108.
396 Такие видения следует понимать как интроспективные ин туиции, которые каким-то образом врываются в сферу бессоз нательного, и вместе с тем как ассимилированные формы цен тральной христианской идеи. Естественно, этот мотив имеет тот же смысл и в современных снах и фантазиях, где он появ ляется то в виде звездного неба, то в виде звезд, отражающих ся в темной воде, то в виде самородков золота или золотого песка, рассыпанного по черной земле109, или же как ночная ре гата со множеством огней на фоне темной поверхности моря, как один-единственный глаз, глядящий из морских глубин или из бездны, как парапсихическое видение светящихся шаров и т.п. Поскольку сознание всегда описывалось в терминах, про изводных от характеристик света, вполне допустимо предполо жить, что это множественное свечение соответствует тончай шим феноменам сознания. Если свечение проявляется в монадной форме, как нечто единичное — звезда, солнце или глаз, оно легко принимает форму мандалы и, следовательно, должно быть истолковано как Самость. Это не имеет ничего общего с «двойственным сознанием», поскольку ничто не ука зывает на диссоциацию личности. Напротив, символы Самос ти имеют характер «объединяющих»110.
7. ПАТТЕРНЫ ПОВЕДЕНИЯ И АРХЕТИПЫ
397 Мы установили, что самые нижние пределы психе начина ются там, где функция высвобождается из-под власти принуди-
46 Κ.Γ. Юнг
тельной силы инстинкта и становится послушна воле, а также определили волю как энергию, которой некто располагает. А это, как было сказано, подразумевает располагающего данной энергией субъекта, наделенного способностью суждения и соз нанием. Таким образом, мы приходим к утверждению соб ственно того, с отрицания чего начинали, а именно, — к отож дествлению психе с сознанием. Дилемма эта разрешается, как только мы уясним себе всю меру относительности сознания, коль скоро его содержания являются одновременно осознан ными и бессознательными, то есть в одном отношении осоз нанными, в другом - бессознательными. Как всякий парадокс, это утверждение поначалу кажется непостижимым111. Однако нужно свыкнуться с мыслью, что сознание и бессознательное не имеют четко очерченных границ; одно начинается там, где отступает другое. Дело в том, что психе представляет собой соз нательно-бессознательное целое. Что же касается «ничейной земли», названной мною «личное бессознательное», то легко доказать, что ее содержания вполне отвечают нашему опреде лению психического. Однако — если исходить из такого опре деления «психического» - существует ли психическое бессоз нательное, которое не является ни «окаймлением сознания», ни личным бессознательным?
398 Я уже упоминал, что Фрейд установил наличие в бессозна тельном архаических остаточных форм и примитивных спосо бов функционирования. Последующие исследования подтвер дили этот вывод и свели воедино богатейший материал наблюдений. Учитывая строение тела, было бы странно, если бы психе оказалась единственным биологическим феноменом, не обнаруживающим различимых следов своей эволюции, и вполне вероятно, что эти вехи тесно связаны с инстинктивной основой. Биологическая концепция «паттернов поведения» со относит инстинкт с архаическим следом. Аморфных инстин ктов фактически не существует, то есть каждый инстинкт не сет в себе паттерн соответствующей ему ситуации. Он всегда воплощает некий образ, с неизменно присущими ему чертами. Инстинкт муравья-листореза следует образу, в котором схваче но все — муравей, дерево, лист, его «срезывание», транспорти ровка и даже маленькая муравьиная плантация112. Если какоето из этих обстоятельств отсутствует, инстинкт не срабатывает, поскольку он невозможен вне своего общего паттерна, своего образа. Такой образ представляет собой априорный прообраз. У
О природе психе |
47 |
муравья он врожденный, первичный относительно любой его активности, поскольку никакая активность вообще немыслима, покуда ее не инициирует и не сделает возможной инстинкт, ос нованный на соответствующем паттерне. Такая схема верна для всех инстинктов и проявляется в одной и той же форме у всех особей данного вида. Это так же верно и для человека: ему присущи априорные прообразы инстинктов, которые задают ос нования и паттерны его активности — постольку, поскольку он действует инстинктивно. Как биологическое существо он не имеет выбора, и вынужден действовать специфически челове ческим образом и следовать своему паттерну поведения. Это полагает довольно узкие границы возможного для него диапа зона желаний и волевых актов; чем уже диапазон, тем прими тивнее человек, и тем больше его сознание зависит от сферы инстинктов. Хотя, в каком-то смысле, вполне корректно рас сматривать паттерн поведения как сохранившийся архаический след, как это делал Ницше применительно к функции снови дений, хотя такой подход не совсем справедлив применитель но к биологическому и психологическому смыслу этих прооб разов. Это не просто реликты и рудименты более ранних способов функционирования; это неустранимые и биологичес ки необходимые регуляторы инстинктивной сферы, их область действия распространяется на всю психе и ограничивается в своей безусловности лишь рамками относительной свободы во ли. Можно сказать, что в образе выражается смысл инстинкта.
399 Хотя инстинктивные паттерны не противоречат биологии че ловека, эмпирически доказать существование конкретных про образов, очень сложно. Ибо орган, посредством которого мы могли бы постичь их, — сознание, - представляет собой не только трансформацию изначального инстинктивного образа, но и сам инструмент трансформации. Поэтому не удивительно, что человеческий разум бессилен выявить присущие человеку прообразы, подобные тем, что известны нам в мире животных. Я должен признать, что не вижу прямого пути для решения этой проблемы. И тем не менее мне удалось (как я полагаю) найти косвенный подход к инстинктивным образам.
400 В последующем изложении я хотел бы вкратце описать, как произошло это открытие. Мне часто приходилось наблюдать пациентов, чьи сновидения указывали на богатый запас фанта зийного материала. Неизменно, от самих пациентов, я прони кался впечатлением, что они преисполнены фантазий, будучи
48 |
Κ.Γ. Юнг |
не в состоянии рассказать мне, где, собственно, находится ис точник внутреннего напряжения. Поэтому я брал в качестве отправной точки тот или иной образ из сновидения или ассо циацию пациента и, исходя из этого, ставил перед ним задачу детализировать или развить эту тему, отпустив поводья своей фантазии. В зависимости от индивидуальных склонностей и та лантов, проделать это можно было, прибегнув к любому спосо бу — посредством драмы, умозрительных рассуждений, зри тельных и звуковых образов, обращаясь к танцу, живописи, рисунку или же моделированию. Применяя эту технику, я по лучил огромное количество сложных композиций, которые долгие годы приводили меня в недоумение своим разнообрази ем, пока я не сумел распознать, что благодаря этому методу я стал свидетелем спонтанных проявлений бессознательного процесса, а навыки и задатки пациента просто способствовали его развитию; позднее я назвал его «процессом индивидуации». Но задолго до этого озарения, снизошедшего на меня, я сделал открытие, что данный метод часто уменьшает частоту и интен сивность сновидений, тем самым снижая не находящее выра жения давление, идущее от бессознательного. Во многих случа ях это приносило весомый терапевтический эффект, что поощряло и меня, и моего пациента усиленно работать в том же направлении, несмотря на ни с чем не сообразные резуль таты113. Я чувствовал, что вынужден настаивать на том, что они несообразны (если только удерживаться от подтасовок), исходя из определенных теоретических допущений, интерпретаций, которые, похоже, не только не адекватны, но и способны пос тавить под сомнение простодушные творения пациента. Чем больше я подозревал, что эти построения таят в себе опреде ленную преднамеренность, тем меньше я готов был отважить ся строить на этот счет какие-либо теории. Подобная сдержан ность давалась мне нелегко, так как во многих случаях я имел дело с пациентами, которые нуждались в умственной point d'ap pui*, если они еще полностью не погрузились во мрак. Я дол жен был попытаться дать хотя бы предварительную интерпрета цию, в меру своих возможностей, пересыпая ее бесчисленными «возможно», «если», «однако» и никогда не переступая границ лежащей передо мною картины. Я всегда делал все возможное, чтобы свести интерпретацию каждого побочного образа к воп-
* Точка опоры (φρ.). - Прим. перев.
О природе психе |
49 |
росу и предоставить ответ на него свободному полету фантазии пациента.
401 Хаотический набор образов, с которым я вначале столкнул ся, свелся в процессе работы к определенной, хорошо различи мой теме и формальным элементам, которые повторялись в тождественной или близкой форме у совершенно различных индивидах. В качестве наиболее ярких характеристик я упомя ну: хаотическое разнообразие и порядок; дуальность; оппози цию света и тьмы, верхнего и нижнего, правого и левого; сое динение противоположностей в третьем; кватерность (квадрат, крест); вращение (круговое, сферическое), и наконец, процесс центрирования и расположение вдоль радиуса, которое обычно сопровождало некоторые системы кватерности. Триадные об разования, кроме complexio oppositorum* в третьем, были отно сительно редкими и объяснялись специальными условиями, что и приводило к редким исключениям114. В моих опытах про цесс центрирования оказывался непревзойденной вершиной всего процесса развития115 и характеризовался исключительным терапевтическим эффектом. Типичные особенности, перечис ленные выше, налагают ограничения; однако, в то же время, они выступают простейшими выражениями формирующих принципов. В действительности паттерны являются значитель но более переменчивыми и гораздо более конкретными, чем возможно было бы допустить. Их вариабельность не поддается описанию. Я могу только сказать, что любые мотивы известных мифологий хоть изредка, но проявлялись в этих конфигураци ях. Даже если бы мои пациенты хоть в какой-либо степени осознавали мифологические мотивы, то изобретательность творческой фантазии оставила бы их знания далеко позади. В целом же мои пациенты обладали только минимальными зна ниями мифологии.
402 Эти факты явным образом показывают, как фантазии, ведо мые бессознательными регуляторами, совпадают с ментальной активностью человека, зафиксированной в традиционных и эт нологических исследованиях. Все абстрактные особенности, упомянутые мной, являются в определенном смысле осознан ными: каждый может сосчитать до четырех и знает, что пред ставляет круг, а что — квадрат; однако в качестве формирую щих принципов они бессознательны, а их психологический
*Сплетение противоположностей (лат.). — Прим. перев.
50 |
Κ.Γ. Юнг |
смысл (по тем же самым признакам) также не осознается. Большинство моих основополагающих идей берет начало в этих экспериментах. Кристаллизация моих взглядов произошла после проведения наблюдений. То же мы можем сказать и о ру ке, которая водит карандашом или кистью, ноге, исполняющей танец, глазе и ухе, слове и мысли: неясный импульс является верховным арбитром паттерна, a priori бессознательное стремительно вторгается в пластичной форме, и никто не по дозревает, что сознание другой личности управляется такими же принципами; по сути, любой чувствует, что находится в об ласти безграничной субъективной причудливой случайности. В течение всего действия, по-видимому, царствует мрачное пред видение не только паттерна, но и его смысла116. Образ и смысл идентичны; и если первый определяет форму, то последний придает ей ясность. Действительно, паттерн не нуждается в ин терпретации: он описывает свой собственный смысл. Сущес твуют случаи, когда я могу отказаться от интерпретации по те рапевтическим соображениям, но научные знания, конечно, другое дело. Здесь мы должны с величайшей тщательностью обосновать концепцию, основанную на данных нашего экспе римента и a priori отсутствующую. Лишь кропотливая работа способствует переводу вневременного, извечно действующего архетипа на современный научный язык.
403 Эти эксперименты и размышления заставили меня поверить, что существуют определенные состояния коллективного бес сознательного, действующие как регуляторы и стимуляторы творческой активности-фантазии. Они возбуждают соответс твующие образования, используя самостоятельно существую щий осознанный материал. Они ведут себя подобно движущим силам сновидений; по этой причине активное воображение, как я назвал этот метод, в некоторой степени замещает сновиде ния. Существование этих бессознательных регуляторов — я иногда определяю их как «доминанты»117 из-за типа функцио нирования — представляется мне настолько важным, что на их основании я выдвинул гипотезу о безличном коллективном бессознательном. С моей точки зрения, наиболее замечатель ное свойство этого метода состоит в том, что он использует не reductio in primamfiguram*,а, скорее, синтез — основанный на позиции добровольного заимствования, хотя в остальном цели-
*Доведение до первоначального образа (лат.). — Прим. перев.
О природе психе |
51 |
ком естественный, - пассивного осознанного материала и бес сознательных воздействий, следовательно, вид самопроизволь ной амплификации архетипов. Образы нельзя представлять посредством редукции содержаний сознания к их простейшим обозначениям, так как это прямо приведет к изначальным об разам, которые, как я ранее говорил, невообразимы; они обя заны своему появлению только процессу амплификации.
404 На этом естественном процессе амплификации я также ос новал свой метод выявления смысла сновидений, поскольку поведение снов в точности такое же, как и активного вообра жения; отличие только в более слабой поддержке содержаний сознания. Когда архетипы вмешиваются в формирование со держаний сознания посредством их регуляции, модификации и мотивации, они действуют подобно инстинктам. Поэтому наи более естественно предположить, что эти факторы связаны с инстинктами, и следует выяснить, будут ли типичные ситуаци онные паттерны, которые, по-видимому, представляют эти коллективные формы-принципы, идентичны инстинктивным паттернам, а именно — паттернам поведения. Я должен при знать, что вплоть до настоящего времени я не располагаю ка кими-либо аргументами, которые могли бы окончательно оп ровергнуть эту возможность.
405 Прежде, чем дальше следовать этим размышлениям, я должен подчеркнуть один аспект архетипов, очевидный любому, у кого есть практический опыт в этой области. То есть, при появлении архетипы обладают отчетливо выраженным нуминозным характе ром, который только и может рассматриваться как «духовный», ес ли слово «магический» является слишком сильным. Соответствен но, для психологии религии это явление представляет величайшее значение. В своем проявлении оно весьма двусмысленно. Это яв ление, (конечно, при условии достижения им определенной степе ни ясности) может быть исцеляющим или разрушительным, но от нюдь не индифферентным118. Этот аспект превыше всего заслуживает эпитета «духовный». Редко случается, когда архетип в сновидениях или фантазиях появляется в форме духа, и даже ве дет себя подобно духу-призраку. Вокруг этой нуминозности су ществует мистическая аура, и она обладает соответствующим вли янием на эмоции. Она изменяет философские и религиозные убеждения даже у тех, кто считает себя на голову выше любых по добных признаков слабости. Часто эта нуминозность ведет к цели путем беспримерного напряжения и беспощадной логики и завле-
52 |
Κ.Γ. Юнг |
кает субъект воздействия своими чарами, от которых, несмотря на самое отчаянное сопротивление, он не способен, а подчас даже и не желает освободиться, потому что переживание, вызванное ею, глубоко и исполнено смысла, ранее непостижимого. Я отлично представляю противодействие, обусловленное соединением всех укоренившихся убеждений и направленное против психологичес ких открытий подобного рода. Скорее опираясь на предчувствия, чем на действительные знания, большинство людей ощущает бо язнь угрожающей силы, которая, скованная, покоится в каждом из нас, лишь ожидая магического слова, чтобы освободиться от зак лятия. Это магическое слово, всегда оканчиваясь на «изм», рабо тает наиболее успешно с теми, кто имеет малейший доступ к сво ему внутреннему «я» и в наибольшей степени отклонились от своих инстинктивных корней, попав в поистине хаотический мир
коллективного бессознательного.
406 Несмотря на или, возможно, благодаря сродству с инстин ктами, архетипы представляют подлинный элемент духа, одна ко этот дух не должен идентифицироваться с человеческим ин теллектом, поскольку он является spiritus rector* последнего. По сути, содержимое всех мифологий, всех религий и всех «измов» является архетипическим. Архетип — это дух или псевдо-дух: то, что он показывает, будет зависеть от позиции человеческо го ума. Архетип и инстинкт представляют наиболее полярную из вообразимых оппозиций, как можно легко заметить из срав нения людей, управляемых инстинктивными побуждениями, с теми, кто охвачен духом. Но, точно так же как и между любы ми оппозициями, здесь достигаются такие прочные узы, что невозможно установить или представить какого-либо состоя ния без соответствующего ему отрицания, поэтому и в этом случае также les extrêmes se touchent**. Они соответствуют друг другу, что свидетельствует не только о том, что один происхо дит из другого, но и что они существуют вместе как отражение в нашем уме состояния противопоставления, лежащего в осно ве всей психической энергии. Человек обнаруживает, что некая сила влечет его к действию и одновременно останавливает для размышлений. Это противоречие его натуры не имеет мораль ного значения, поскольку инстинкт сам по себе не так плох, как и дух не так хорош. Оба могут быть и плохим, и хорошим. Отрицательный заряд так же хорош, как и положительный -
"Духовный правитель (лат.). — Прим. перев. **Крайности сходятся (фр). — Прим. перев.
О природе психе |
53 |
вместе они создают электрический ток. Так же и к психологи ческим противоположностям необходимо подходить с научной точки зрения. Истинные оппозиции не могут быть несоизме римыми; если они будут несоизмеримыми, они никогда не ста нут единством. Вопреки всем противоречиям, они показывают постоянную склонность к единению, и Николай Кузанский определил самого Бога как complexio oppositorum.
407 Противоположности в любом состоянии проявляют крайние свойства, в силу чего это состояние воспринимается как реаль ное, поскольку противоположности формируют потенциал. Психе состоит из процессов, чья энергия вытекает из баланса всех видов противоположностей. Антитеза дух/инстинкт явля ется лишь одной из самых общих формулировок, однако ее преимуществом является сведение большого числа наиболее важных и наиболее сложных психических процессов к общему знаменателю. С моей точки зрения, психические процессы, повидимому, уравновешивают энергию, протекающую между ду хом и инстинктом, хотя вопрос, будет ли процесс рассматри ваться как духовный или как инстинктивный, покрыт мраком. Такая оценка или интерпретация полностью зависит от точки зрения или состояния сознания. Например, слабо развитое соз нание, которое из-за массовых проекций живет беспорядочно выраженными конкретными или кажущимися конкретными вещами и состояниями, будет, естественно, видеть в инстин ктивных побуждениях источник всей реальности. Оно остается в блаженном неведении одухотворенности такого философско го предположения и убеждено, что, исходя из своего мнения, оно установило сущностную инстинктивность всех психичес ких процессов. Наоборот, сознание, которое противостоит инс тинктам, может, опираясь на огромное влияние, оказываемое архетипами, так подчинить инстинкт духу, что большинство нелепых, так называемых «духовных» сложностей будет восприниматься в их биологической основе. В этом случае иг норируется необходимая для фанатизма инстинктивная основа.
408 Поэтому, психические процессы можно сравнить со шкалой, вдоль которой сознание «скользит». В один момент оно нахо дится в зоне инстинктов и убывает под их влиянием; в другой момент оно скользит к другому концу, где преобладает дух и даже происходит ассимиляция инстинктивных процессов, наи более противоположных последнему. Эти противоположные позиции, такие щедрые на иллюзии, отнюдь не являются пато-
54 |
Κ.Γ. Юнг |
логическим симптомом; наоборот, они образуют парные полю са из этой психической односторонности, типичной сегодня для обычного человека. Естественно, это высказывание харак терно не только для антитезы дух/инстинкт; существует много других форм, как я показал в моей книге «Психологические типы».
409 Это «скользящее» сознание досконально характеризует сов ременного человека. Но односторонность сознания может уст раняться тем, что я назвал «осознанием тени». Для этой опера ции может быть легко создан менее «поэтический» и более научный греко-латинский неологизм. Однако в психологии лю бой должен отказаться от спекуляций подобного рода, по край ней мере, когда имеет дело с абсолютно практическими проб лемами. Среди них присутствует проблема «осознания тени», рост осознания нижней (подчиненной) части личности, которая не должна вовлекаться в интеллектуальную активность, пос кольку эта часть личности имеет намного большее значение в испытываемых страданиях и страстных увлечениях, чем это присуще всей личности. Сущность того, что должно реализовываться и ассимилироваться, выражено так остро и так пластич но в поэтическом языке словом «тень», что было бы большим нахальством не воспользоваться этим лингвистическим насле дием. Даже термин «подчиненная часть личности» неадекватен и вводит в заблуждение, в то время как «тень» предполагает только то, что должно быть жестко зафиксировано его содержа нием. «Человек без тени» — это, статистически, самый обычный человеческий тип: тот, кто воображает, что он действительно является только тем, что он озабочен знать о себе. К сожале нию, ни так называемый религиозный деятель, ни человек на уки не претендуют на какое-либо исключение из этого правила.
410 Конфронтация между архетипом и инстинктом — это эти ческая проблема первейшей важности, настоятельность кото рой ощущается лишь теми, кто сталкивается с необходимостью ассимилировать бессознательное и интегрировать свои личнос ти*. Это выпадает лишь на долю человека, осознающего, что у него невроз или не все благополучно с психическим состояни ем. Определенно, это не относится к большинству. «Обычный человек», преобладающий в массе, действует по принципу - ничего не хочу понимать, а также и не нуждаюсь в этом, — пос кольку для него единственная вещь, которая совершает ошиб-
*По-видимому Юнг имеет в виду то, что позже получило название субличности. — Прим. перев.
О природе психе |
55 |
ку — это та огромная анонимность, условно называемая «Госу дарством» или «Обществом». Но однажды человек узнает, что он ответственен или должен быть ответственным, он также чувствует ответственность за свое психическое состояние, поэ тому он все более и более ясно видит, что он обязан сделать для того, чтобы стать здоровее, стабильнее и эффективнее. Ес ли только он встанет на путь ассимилирования бессознательно го, то сможет увериться, что не будет избегать трудностей, ко торые представляют неотъемлемую часть его естества. С другой стороны, человек массы обладает привилегией быть во все вре мена «не виновным» в социальных и политических катастро фах, охватывающих весь мир. Его расчеты во всех отношениях схожи; хотя другие, по крайней мере, имеют возможность най ти преимущество в духовном состоянии, но царство это «не от мира сего».
411 Можно совершить непростительный грех, проглядев чувс твенную ценность архетипа. Это чрезвычайно важно как теоре тически, так и терапевтически. В качестве нуминозного факто ра архетип определяет природу конфигурационных процессов и путь их следования, опережая, казалось бы, знания или, иначе, будто бы в нем уже присутствует цель - вовлечение в центри рующий процесс119. Я хотел бы прояснить способ функциони рования архетипа на таком простом примере. Во время пребы вания в экваториальной Западной Африке, на южном склоне горы Элгон, я обнаружил, что туземцы на восходе солнца об ходят свои хижины, при этом держат руки перед ртом и энер гично дуют или плюют на них. Затем они поднимают свои ру ки ладонями к солнцу. Я попросил их объяснить смысл того, что они делают, но никто не смог дать мне объяснения. Они сказали, что всегда делали так и научились этому от своих ро дителей. Шаман, вот кто должен знать, что это значит. Поэто му я спросил шамана. Он знал не больше других, но уверил ме ня, что его дед все же знал. Как раз так люди делали при каждом восходе солнца и при первой фазе новолуния. Для этих людей, как я могу показать, начало новолуния или момент по явления солнца было «мунгу», что соответствует меланезийско му слову «мана» или «мулунгу»120 и переводится миссионерами как «Бог». Действительно, у элгонианцев слово адхиста озна чает солнце, а также и Бог, хотя они отрицают, что солнце есть Бог. Только тот момент, когда оно появляется, есть мунгу или адхиста. Плевок и дыхание обозначают солнечную субстан-
56 |
Κ.Γ. Юнг |
цию. Следовательно, они предлагали свои души Богу, но не знали, что они делают и никогда не знали. Их поступок побуж дался тем же самым предсознательным архетипом. Он же ле жит в основе изображения поклоняющегося солнцу бабуина с головой собаки на монументах древних египтян. Тем не менее туземцы пребывают в полной уверенности, что этот ритуаль ный жест предназначен в честь Бога. Определенно, поведение элгонийцев производит впечатление чрезвычайно примитивно го, но мы забываем, что образованные уроженцы Запада ни чем, по сути, от них не отличаются. Возможно, наши предки знали даже меньше, чем мы, о том смысле, который заключал ся в рождественской елке, и только совсем недавно мы начали утруждать себя поиском его значения.
412 Архетип — это чистая, неиспорченная природа121. Именно эта природа заставляет человека произносить слова и выполнять действия, смысл которых он не осознает, настолько не осозна ет, что даже не задумывается о них. Позже человечество с бо лее развитым сознанием, сталкиваясь с такими многозначи тельными вещами, чей смысл никто не может определить, использует идею, что это, должно быть, следы Золотого века, когда существовали люди, обладавшие знанием всех вещей и передававшие мудрость народам. Затем последовало вырожде ние, и эти учения были забыты и сейчас повторяются лишь как бессмысленные механические жесты. Исходя из открытий сов ременной психологии, нельзя сомневаться, что существуют предсознательные архетипы, которые никогда не были осозна ны, а могли утверждаться только косвенно посредством своих воздействий на содержания сознания. По моему мнению, не существует логических аргументов против гипотезы, что все психические функции, которые сегодня кажутся осознанными, когда-то были бессознательными, но, однако, работали так, как будто бы они были осознанными. Мы можем также сказать, что все психические явления, обнаруженные у человека, уже присутствовали в природном бессознательном состоянии. На это можно возразить, что мы тогда будем далеки от прояснения существования такой вещи, как сознание в целом. Я должен, однако, напомнить читателям, что как мы уже видели, функци онированию бессознательного присущ непроизвольный харак тер инстинкта, и эти инстинкты всегда приводят к противоре чию или (из-за их компульсивности) следуют своему течению,
О природе психе |
57 |
не изменяемому любыми влияниями, даже при наличии безус ловной угрозы для жизни индивида. В противовес этому созна ние дает возможность адаптироваться упорядоченным образом и контролировать инстинкты и, соответственно, оно не может обходиться без них. Способность человека действовать созна тельно — это единственное, что делает его человеком.
413 Достижение синтеза сознания и бессознательных содержа ний и осознанное понимание воздействия архетипов на содер жания сознания представляют высшую точку концентрирова ния духовных и психических усилий, в той степени, насколько это предпринимается сознательно и исходя из установленных целей. Иначе говоря, процесс синтеза может также готовиться заранее и подвести к определенной точке — «точке прорыва» Джемса — бессознательно, после чего этот комплекс врывается в сознание по собственному желанию и вступает в противоре чие с последним, выдвигая огромную задачу ассимилирования содержаний, которые внезапно появились, однако без нанесе ния ущерба возможностям двух систем, т.е. эго-сознанию, с од ной стороны, и ворвавшемуся комплексу — с другой. Класси ческим примером этого процесса является обращение Павла и видение троицы Николаем из Флуе.
414 Благодаря «активному воображению» мы оказываемся в бла гоприятном положении, поскольку тогда мы можем открыть архетип без погружения в инстинктивную сферу, что может привести только к бессодержательному бессознательному или, еще хуже, к своего рода мыслительному заменителю инстинкта.
Это означает — используя еще раз сравнение со спектром — что инстинктивный образ должен располагаться не на красном, а на фиолетовом конце цветовой шкалы. Динамическая энергия инстинкта располагается как бы в инфракрасной части спек тра, в то время как инстинктивный образ лежит в ультрафио летовой части. Если мы вспомним наш цветовой символизм, тогда, как я уже говорил, красный — не такое уж плохое соот ветствие для инстинкта. Но духу, как можно предположить122, должен больше соответствовать синий, чем фиолетовый. Фио летовый — это «мистический» цвет, и он определенно отража ет несомненные «мистические» или парадоксальные качества архетипа наиболее приемлемым образом. Фиолетовый состоит из синего и красного, хотя в спектре имеет и свое собственное место. Теперь, когда мы скорее случайно, чем благодаря наво дящей мысли, нащупали границы, подчеркивая, что архетип
58 |
Κ.Γ. Юнг |
более точно характеризуется фиолетовым цветом, то, посколь ку он является образом, как таковым, он в то же самое время является и динамической энергией, которая и заставляет почувс твовать нуминозную и очаровывающую силу архетипного обра за. Осознание и ассимиляция инстинкта никогда не происхо дит на красном конце спектра, т.е. путем погружения в инстинктивную сферу, а только через соединение в целое зна чимого образа и, одновременно, вызванного инстинкта, хотя и в форме, полностью отличной от той, что мы встречали на би ологическом уровне. Когда Фауст заметил Вагнеру: «Ты осоз наешь лишь единичный импульс/ Но, возможно, ты никогда не узнаешь, что знают другие!» - это изречение равно хорошо мо жет служить для общей характеристики инстинкта. Он имеет два аспекта: с одной стороны, он узнается из опыта как физи ологический динамизм, в то время как с другой стороны его многочисленные формы входят в сознание в качестве образов
игрупп образов, где они развивают нуминозные эффекты, которые представляют, или кажется, что представляют, силь нейший контраст по отношению к инстинкту, наблюдаемому психологически. Для любого, знакомого с религиозной фено менологией, не будет секретом, что хотя физические влечения
идуховные страсти - это смертельные враги, они, несмотря на это, являются «братьями по оружию», вследствие чего часто требуется лишь легчайшее прикосновение, чтобы превратить одно в другое. Они реальны, и вместе образуют оппозицию, один из наиболее плодотворных источников психической энер гии. Они не происходят друг из друга, что не дает приоритета ни одной из них. Даже если мы знаем вначале только об одной из них, а другую не замечаем, или обращаем на нее внимание много позже, это совсем не доказывает, что другая не сущес твовала все это время. Тепло не может происходить из холода, как и высокое из низкого. Оппозиции или существуют в своей бинарной форме, или не существуют вовсе, и бытие без проти воположностей совершенно немыслимо, поскольку будет не возможно обеспечить его существование.
415 Поэтому абсорбция в инстинктивной сфере не приводит и не может привести к осознанному пониманию и ассимиляции инстинкта, поскольку сознание в панике борется против пог лощения примитивной и бессознательной чистейшей инстин ктивности. Этот страх — вечная тема мифа о герое и основа не исчислимых табу. Чем ближе кто-либо подходит к миру
О природе психе |
59 |
инстинктов, тем более сильное стремление возникает бежать прочь от него и обрести спасение в свете сознания от довлею щего мрака бездны. Однако психологически архетип как образ инстинкта является духовной целью, куда стремится вся при рода человека; это море, куда все реки направляют путь, приз, который герой добывает в борьбе с драконом.
416 Поскольку архетип является формообразующим принципом инстинктивной энергии, его синий загрязнен красным: так по является фиолетовый, или, иначе, мы можем интерпретировать это сравнение как апокатастасис* инстинкта, поднимаемого на высшую частоту, именно так мы можем легко извлечь инстин кт из латентного (т.е. трансцендентного) архетипа, который проявляет себя на большей длине волны**123. Хотя это не более чем аналогия, я, тем не менее, чувствую искушение рекомен довать моим читателям этот образ фиолетового цвета как ил люстрацию близости архетипа с его противоположностью. Творческая фантазия алхимиков нашла выражение этой труд ной для понимания тайны природы в виде другого не менее точного символа: Уробороса, змеи, пожирающей свой хвост.
417 Я не хочу заниматься этим сравнением со смертью, но как понимает читатель, любой обрадуется, когда обсуждая трудную проблему, найдет поддержку в полезной аналогии. К тому же это сравнение, помогает пролить свет на проблему, которую мы, однако, не поднимали, на значительно менее разработан ный вопрос касательно природы архетипа. Архетипические представления (образы и идеи), выступающие посредником между нами и бессознательным, нельзя смешивать с архетипа ми как таковыми. Они имеют самые различные структуры, и все они указывают на по сути «непредставимую» основную форму. Последняя характеризуется определенными формаль ными элементами и определенным фундаментальным смыс лом, хотя это можно понять лишь приблизительно. Архетип, как таковой, это психоидный фактор, который принадлежит как бы невидимому, ультрафиолетовому концу психического спектра. Он не может появиться сам, он не способен достиг-
*Т.е. возвращение к первозданному состоянию благости, ведущее ко всеобщему просветлению. — Прим. перев.
**Т.е. на более низкой частоте, соответствующей красному цвету спектра, высокие частоты (синий цвет спектра) характерны для духов ных проявлений. — Прим. перев.
60 |
Κ.Γ. Юнг |
нуть сознания. Я спекулирую этой гипотезой, потому что все архетипическое, получаемое сознанием, как оказывается, пред ставляет набор вариаций на основную тему. Одним из наибо лее впечатляющих наборов вариаций является бесконечный ряд вариаций мотива мандалы. Эта относительно простая ос новная форма, чей смысл можно определить как «централь ная». Но хотя ее вид подобен структуре с центром, все же не известно, на что эта структура больше акцентирует внимание — или на центр, или на периферию, раздельно или совокупно. Так как другие архетипы вызывают подобные сомнения, мне кажется вероятным, что реальная природа архетипа не способ на осознаваться, она трансцендентальна, из-за чего я назвал ее психоидной. Более того, каждый архетип, представленный в уме, является уже осознанным, и, поэтому, отличается в неоп ределенной степени от архетипа, который стал причиной пред ставления. Как подчеркивал Теодор Липпс, природа психики бессознательна. Все сознательное является частью феноменаль ного мира, который - так учит современная физика - не объясняет то, что требует объективная реальность. Объектив ная реальность требует математической модели и опыт показы вает, что это основано на невидимых и непредставимых факто рах. Психология не может избежать универсальности этого факта, к тому же изучаемая психе уже в какой-то мере включа ется в формулировки объективной реальности. Нельзя психо логические теории формулировать математически, поскольку мы не имеем меры измерения, с помощью которой можно бы ло бы измерять количество психики. Мы можем полагаться только на качественные характеристики, то есть на ощутимые, познаваемые явления. Соответственно, психология лишается? права делать какое-либо обоснованное утверждение о состоя нии бессознательного, или, иначе говоря, мало вероятно, что обоснованность какого-либо утверждения о состояниях или процессах в бессознательном будет когда-либо подтверждена научно. Что бы мы ни говорили об архетипах, они относятся к области сознания, где визуализируются и конкретизируются. Во всяком случае - мы не можем говорить об архетипах какнибудь иначе. Мы должны, однако, постоянно иметь в виду — то, что мы подразумеваем под «архетипом», является, по сути, непредставимым, но отличается такими эффектами, которые делают возможным его визуализацию, а именно — архетипическими образами и идеями. С подобной ситуацией мы ветре-
О природе психе |
61 |
чаемся в физике: существуют мельчайшие частицы, сами неп редставимые, но имеющие эффекты, исходя из которых мы мо жем построить модель. Архетипический образ, мотив или ми фологема — это конструкции подобного рода. Когда предполагается существование двух или более непредставимых факторов, всегда существует возможность — которую мы име ем склонность просмотреть — что это, возможно, проблема не двух или более факторов, а только одного. Идентичность или неидентичность двух непредставимых величин - это нечто, что не может быть доказано. Если на основании этих наблюдений психология предположит существование определенных непред ставимых психоидных факторов, она, в принципе, сделает то же самое, что и физика, когда физики построили модель ато ма. Но не только психология страдает от присвоения своему объекту, бессознательному, имени, часто критикуемому только из-за того, что оно несет просто отрицание; то ж самое случи лось и с физикой, так как она не смогла избежать использова ния древнего термина «атом» (означающего «неделимый») для мельчайших частиц материи. Точно так же как и атом не явля ется неделимым, так же, как мы увидим, и бессознательное не является просто бессознательным. И так же, как физика в сво ем психологическом аспекте не может сделать больше, чем ут вердить существование наблюдателя, не будучи в состоянии ут верждать что-нибудь о природе этого наблюдателя, так и психология может только указать на отношение психе с мате рией, не имея возможности доказать хотя бы незначительное количество фактов касательно ее природы.
418 Так как психе и материя содержатся в одном и том же мире и, более того, находятся в непрерывном контакте друг с другом и в конце концов основываются на непредставимых, трансцен дентных факторах, то не только возможно, но даже и весьма вероятно, что психе и материя - это два различных аспекта од ной и той же вещи. Как мне кажется, на это указывают син хронистические явления, поскольку они показывают, что неп сихическое может вести себя подобно психическому, и наоборот, без существования какой-либо каузальной связи между ними. Наши современные знания позволяют нам всего лишь сравнить отношение психического и материального мира с двумя конусами, чьи вершины соединяются в одной точке — по сути, в нулевой точке — касаясь и не касаясь друг друга.
62 |
Κ.Γ. Юнг |
419В моих предшествующих работах я уже рассматривал архетипические явления в качестве психических, потому что изла гаемый или исследуемый материал связывался исключительно
сидеями и образами. Выдвинутая здесь гипотеза о психоидной природе архетипа не противоречит этим ранним формулиров кам; она только подразумевает дальнейшее уточнение понятий, что стало неминуемо, как только я понял необходимость пред принять более общий анализ природы психе и прояснить эм пирические понятия, относящиеся к ней.
420Точно также, как «психический инфракрасный», биологичес кая инстинктивная психе, постепенно проникает в физиологию организма и, таким образом, сливается с его химическим и фи зическим состоянием, так и «психический ультрафиолетовый», архетип, описывает область, где не проявляются физиологичес кие особенности, но, однако, исходя из последнего анализа, она не может больше рассматриваться как психическая, хотя и про являет себя психически. Ведь физиологические процессы ведут себя таким же образом, но их не объявляют психическими. Хо тя нет такой формы существования, которая не была бы связа на с нами психически и только психически, вряд ли можно сказать, что все дело только в психике. Будет логично приме нить этот аргумент также и для архетипа. Так как их сущность для нас является бессознательной, и все же они ощущаются как спонтанные действия, вероятно, не существует сейчас альтер нативы, кроме как описать их природу в соответствии с их ру ководящим влиянием в качестве «духа», в том смысле, который
япопытался осветить в моей статье «Феноменология духа в сказке». Если это так, то архетип должен находиться вне пси хической сферы, аналогично физиологическому инстинкту, не посредственно укорененному в ткань (stuff) организма, и, в со ответствии с его психоидной природой, в целом образовывать мост к материи. В архетипической концепции и инстинктив ной перцепции дух и материя на психическом плане противос тоят друг другу. Как материя, так и дух появляются в психичес ком царстве в качестве, отличительных качеств содержаний сознания. Изначальная природа обоих трансцендентальна, то есть непредставима, поскольку психе и ее содержания являют ся всего лишь реальностью, данной нам без среды.