2. Сен-Жан-д’Акрское королевство

Неужели дело Первого крестового похода и династии Бодуэнов погибло окончательно? Неужели Запад откажется от своих колоний, а христианство от идеала, каковым был для нее Гроб Господень? Здесь, как часто бывает в истории, первое спасение пришло благодаря случайности. В тот момент, когда рушилось Иерусалимское королевство, новый крестоносец, пьемонтский маркиз Конрад Монферратский высадился в Тире (июль 1187 г.). Этот энергичный и решительный человек стал командующим в брошенном городе, привел его в состояние боевой готовности, отразил все атаки Саладина и стал поистине краеугольным камнем сопротивления. Саладин так хорошо это чувствовал, что летом 1188 г. освободил Ги де Лузиньяна, зная, какая он посредственность. Очевидно, султан надеялся, что два этих человека нейтрализуют один другого. Конрад отказался открыть ворота Тира Ги, единственным господином которого тот рассчитывал стать после освобождения. Тогда Ги де Лузиньян собрал все войска, какие только мог, и с мужеством, которого никто не ожидал от этого слабохарактерного человека, осадил Сен-Жан-д’Акр (Акру). Дерзкий поступок, если вспомнить о нехватке у него людей. Как некогда Раймон де Сен-Жиль перед Триполи после Первого крестового похода, он осаждал Акру совершенно один.

Но время крестовых походов-блицкригов прошло. Осада Акры затянется почти на два года (28 августа 1189 — 12 июля 1191 г.) и выльется в изнурительную позиционную войну, поскольку Саладин пришел на помощь городу и окружил лагерь крестоносцев, так что те стали одновременно и осаждающими, и осажденными. Кроме того, в их рядах продолжались ссоры между сторонниками Ги де Лузиньяна и Конрада Монферратского. На стороне первых было право, поскольку Ги был по всем правилам венчан на королевский престол, и никакой Высокий совет[165] не объявлял его низложенным, но большинство баронов не могли ему простить катастрофу при Тивериаде, «потерю земли». Впрочем, Конрад Монферратский, ради увеличения своих шансов на корону и подкрепления их юридическими основаниями, женится на принцессе Изабелле, младшей сестре покойного иерусалимского короля Амори I и, следовательно, свояченице Ги (1191). Эта распря, которая будет продолжаться все время Третьего крестового похода, испортит отношения не только между сирийскими франками, но и между крестоносцами.

Крестовый поход Фридриха Барбароссы

Однако христианский мир в конце концов обеспокоился судьбой Святой земли. Нормандский король Сицилии Гульельмо (Гийом, Вильгельм) II был первым, кто послал помощь. Мы уже знаем, что он немедленно отправил в левантийские моря своего адмирала Маргарита, или Маргаритоне, ди Бриндизи, который успел вовремя, чтобы спасти Триполи и Макраб, а также помог Конраду Монферратскому отстоять Тир. Гульельмо II даже решил лично возглавить священную войну (возможно, рассчитывая, восстановив первое Иерусалимское королевство, присоединить его к своим владениям, что было честолюбивой мечтой всех нормандских королей Сицилии, начиная с Рожера II), но 18 ноября 1188 г. умер в Палермо, так и не сумев осуществить свои проекты. Вообще, падение Иерусалима вызвало на Западе проповедь Третьего крестового похода, в котором вместо короля Сицилийского приняли участие три могущественных европейских государя: германский император Фридрих Барбаросса, король Франции Филипп Август и король Англии Ричард Львиное Сердце.

Фридрих Барбаросса подготовился первым. Во главе мощной армии он пересек европейские провинции Византии, переправился в Азию через Галлиполи (конец марта 1190 г.), далее прошел через византийские провинции Лидию и Фригию, а затем через малоазиатский сельджукский султанат. Двигаясь через полуостров, он в целом повторял маршрут Первого крестового похода, от Мраморного моря до Киликии. Путь, как мы помним, опасный, ставший роковым для участников арьергардных походов 1101 г. и для Второго крестового похода Конрада III и Людовика VII в 1147–1148 гг. Но Фридрих рассеял сельджуков, нейтрализовал их тактику мелких ударов и, в конце концов, разбил перед Коньей, их столицей, которую взял штурмом (18– 20 мая 1190 г.). Оттуда он без боев достиг Киликии. Таким образом, переход через тюркскую Анатолию, считавшуюся непроходимой, дался ему без особых трудностей, он отомстил за поражение своего дяди Конрада III, сломил могущество сельджуков, восстановил свободное сухопутное сообщение между латинским Востоком и Европой. Император готовился дойти до Сирии, но 10 июня 1190 г. утонул в речке Селеф. Лишившись вождя, его армия рассеялась.

Филипп Август и Ричард Львиное Сердце. Взятие Сен-Жан-д’Акра

Что же касается Филиппа Августа и Ричарда, в крестовый поход они выступили из Везеле лишь 4 июля 1190 г. Их очень плохие взаимоотношения отнюдь не способствовали успеху экспедиции. На Сицилии они сделали остановку, затянувшуюся (довольно необъяснимо) на шесть месяцев. Филипп отплыл из Мессины 30 марта 1191 г., а Ричард — 10 апреля. Филипп высадился возле Акры 20 апреля. Ричарда буря отнесла к острову Крит, который он, использовав в качестве предлога негостеприимный прием со стороны византийцев, захватил (6 мая — 6 июня 1191 г.).

Итак, первым итогом Третьего крестового похода, в тот момент, когда победы Саладина сократили франкскую Сирию до узкой прибрежной полоски земли, стало приобретение острова, которому, на случай окончательно ее краха, суждено было стать его последним убежищем. Случайное завоевание, имевшее огромное значение для будущего.

Присутствие королей Франции и Англии, наконец-то собравшихся перед Акрой, придало осаде решающий импульс. После яростных штурмов, в которых оба монарха отважно рисковали собой, город капитулировал (12 июля).

После взятия Акры раздоры между Филиппом Августом и Ричардом возобновились. Первый поддерживал притязания на престол Конрада Монферратского, второй — Ги де Лузиньяна. Но главное, Филипп Август торопился вернуться во Францию. 2 августа, считая свой обет исполненным, он сел на корабль, впрочем оставив свои войска — 10 тысяч рыцарей, не считая пехотинцев, под командованием герцога Бургундского Юга III — в распоряжении крестового похода.

Кампания Ричарда в Палестине. Договор с Саладином

Единственным вождем крестового похода остался Ричард Львиное Сердце, прекрасный воин, о невероятных подвигах которого нам поведал Амбруаз. Однако жестокость, порой овладевавшая им, приводила к странным эксцессам. Во-первых, после взятия Акры он совершил варварский поступок, ставший одновременно и политической

ошибкой, приказав перебить пленных мусульман. Саладин, до сих пор ведший себя гуманно, ответил аналогичными репрессиями. История крестовых походов, от взятия Иерусалима франками в 1099 г. до занятия последних удерживаемых портов мамелюками в 1291 г., запятнана подобными актами с обеих сторон.

Первый крестовый поход, как мы помним, пренебрег завоеванием побережья, чтобы в первую очередь овладеть Иерусалимом. Возможной такую тактику сделали растерянность и раздробленность мусульманского мира. Сейчас объединение мусульманского мира под властью Саладина обеспечивало безопасность Иерусалима, а абсолютное господство на море побуждало участников Третьего крестового похода захватывать порты. Поэтому Ричард начал новое завоевание побережья от Акры до Аскалона, что было нелегкой задачей, поскольку Саладин со всей мусульманской армией шел по пятам и беспокоил крестоносное войско частыми мелкими ударами. Блестящая победа при Арсуфе 7 сентября 1191 г. обеспечила английскому королю решающее преимущество: это был настоящий реванш за Хаттин. Саладин, не в силах защитить приморские города, решился на тяжелую жертву: он повелел их разрушить, создав впереди противника мертвую зону. Ричард не пал духом и приказал восстановить Яффу, но, хоть он и пробыл в Палестине еще целый год, хотя дважды подходил к предместьям Иерусалима так близко, что мог издали видеть панораму Святого города, он так и не решился предпринять его осаду. Действительно, обстоятельства, по сравнению с 1099 г., изменились кардинально. В 1099 г. египтяне спокойно наблюдали, как франки осаждают Иерусалим. Сегодня огромная мусульманская армия, превосходящая крестоносцев численно и очень мобильная, могла атаковать осаждающих с тыла и, для начала, перерезать их сообщение с побережьем. Ричард, не слишком проницательный политик и храбрый до безумия рыцарь, оказался очень разумным командиром. Он не стал рисковать и совершать столь неосторожный шаг. 1 августа 1192 г. и еще раз 5 августа он при Яффе одержал над Саладином две великолепные победы, которыми окончательно укрепил свою репутацию прекрасного воина; но поскольку козни его брата Иоанна (Безземельного) и Филиппа Августа звали его в Европу, он, устав от войны, заключил с султаном мир (3

сентября 1192 г.), а потом сел на корабль, как и множество паломников (9 октября).

Удивительно, что средневековый мир — как мусульманский, так и христианский — не был шокирован духом этого мирного договора. Речь в нем шла о компромиссе не только политическом, но также о религиозном и моральном. Франки получали отвоеванную их оружием территорию, то есть побережье от Тира до Яффы. Внутренние области, включая Иерусалим, оставались под властью Саладина, но тот давал гарантии свободы доступа паломников к святым местам. Третий крестовый поход, начавшийся с массового убийства мусульманских пленных, а затем репрессий Саладина, закончился неожиданным установлением между христианами и мусульманами modus vivendi и началом режима взаимной религиозной терпимости. Мы увидим, как этот новый режим, столь чуждый крестоносному духу, постепенно завоевывал себе сторонников не только среди сирийских франков, но и среди западноевропейцев и привел к откровенным происламским симпатиям императора Фридриха II.

Восстановление и выживание франкского королевства в XIII в. Новые побудительные мотивы и новые аспекты

Поскольку Иерусалим остался в руках мусульман, франкское королевство, носившее его имя, отныне сделало своей фактической столицей Сен-Жан-д’Акр. В этой форме оно просуществует еще ровно век (1191–1291).

Несмотря на внешнюю непрерывность, между двумя эпохами заметны важные различия.

Франкские колонии в Сирии и Палестине были созданы в 1098– 1099 гг. на духовном порыве крестового похода. В XII в. сильная местная монархия, действовавшая собственными средствами, сохраняла их для достижения своих политических, военных и территориальных целей, в интересах главным образом знати французского происхождения. Частично восстановленные Третьим крестовым походом (1191) после катастрофы 1187 г., эти колонии будут отныне обязаны своим выживанием не столько местным франкским династиям, сколько постоянной помощи Запада. Однако интерес,

Управлять Акрским королевством, урезанным до узкой прибрежной полоски Палестины, несмотря на его размеры, было, возможно, труднее, чем старым королевством Бодуэнов. Ощущались слишком сильные многочисленные торговые и банковские влияния. Его судьба (династические узы были почти разорваны) создавала для самого Запада чересчур много международных проблем. Опять же дело запутала борьба между различными партиями. За право царствовать в этом восстановленном урезанном прибрежном государстве боролись два претендента: Ги де Лузиньян и Конрад Монферратский. Хотя Ричард Львиное Сердце отдавал предпочтение Ги, ему, по настоянию палестинских баронов, не простивших последнему катастрофы при Хаттине, пришлось согласиться на возвышение Конрада. Действительно, не было более достойного кандидата на престол, чем маркиз Монферратский. Это он обороной Тира остановил мусульманское наступление и начал франкскую реконкисту. Это была сильная личность, ниспосланная Провидением. В качестве компенсации Ричард, как мы увидим, отдал Ги остров Кипр (1192)[167].

Итак, Конрад остался единственным повелителем «королевства», когда внезапно был сражен буквально накануне своей коронации: 28 апреля 1192 г. его убили исмаилиты. Тогда бароны остановили свой выбор на французском крестоносце, графе Анри II Шампанском, который доводился родственником одновременно Филиппу Августу и Ричарду Львиное Сердце[168] (что примиряло обе партии) и которого они женили на вдове Конрада, принцессе Изабелле, последней наследнице Иерусалимской династии (5 мая 1192 г.). Анри Шампанский проявил себя разумным государем, осторожным, но твердым правителем, ловким дипломатом, который умел соблюдать такие необходимые перемирия с мусульманами. Хотя Саладин умер 4 марта 1193 г., но государи его династии — династии Айюбидов — в целом продолжали его политику мира с франками и терпимости к христианству. Похоже, что, довольные возвращением Иерусалима, они легко согласились оставить побережье франкам и старались извлечь из этого соседства коммерческие выгоды. Однако такое сосуществование было непрочным и всегда находилось во власти вновь прибывших паломников, чье неуместное рвение могло спутать все расчеты политиков.

Боевые действия вроде бы возобновились в сентябре 1197 г. в результате высадки немногочисленного отряда немецких крестоносцев, отправленного в качестве авангарда императором Генрихом VI. Айюбиды ответили разорением Яффы. Тем временем Анри Шампанский умер в Акре, выпав из окна своего замка (10 сентября 1197 г.), и эта смерть в столь серьезных обстоятельствах могла иметь тяжелые последствия. Но палестинские бароны сумели найти необходимого человека. Они отдали «иерусалимскую корону» королю Кипра Амори де Лузиньяну. Амори был братом Ги де Лузиньяна и его наследником в новом островном государстве; он показал себя очень ловким политиком. Бароны женили его на вторично овдовевшей королеве Изабелле, остававшейся носительницей легитимной власти.

В Акре, как и на Кипре, Амори де Лузиньян оказался прекрасным королем. Без большой войны, не тревожа ислам угрозами или шумными демонстрациями, он отбил у мусульман Бейрут — ценное приобретение, восстановившее сообщение между акрскими владениями и графством Триполийским (24 октября 1197 г.). На самом деле он сдерживался и выжидал в надежде на прибытие крупных подкреплений, обещанных Западом. Папа Иннокентий III как раз в это время (1199) проповедовал Четвертый крестовый поход. Мы увидим, как этот поход был «повернут» против Византии и привел к неожиданному созданию «франкской империи» в Константинополе

(1204).

Скажем сразу, что эти события нанесли франкской Сирии серьезный ущерб. Они лишили ее необходимых подкреплений и, перенаправив от Акры на Константинополь усилия франков, окончательно обескровили колонии в Святой земле. Можно сказать, что эфемерная Латинская империя перехватила жизнь у франкской Сирии. В таких условиях королю Амори оставалось лишь одно: отказ от крупных операций. У него хватило ума до этого момента не обострять ситуацию. В сентябре 1204 г. он продлил перемирие с султаном Маликом аль-Адилом, братом и главным наследником Саладина. По этому поводу он сумел добиться от султана уступки христианам некоторых владений: Сидона на севере, Лидды и Рамлы на юге. Кусочек за кусочком прежнее королевство понемногу восстанавливалось.

Пожалуй, для латинского Востока было бы предпочтительнее, чтобы Акрское и Кипрское королевства по-прежнему оставались соединенными. Но сработали законы наследования. После смерти Амори де Лузиньяна (1 апреля 1205 г.) короны Кипра и Иерусалима вновь разделились. Кипрское королевство унаследовал сын покойного Юг I, тогда как Иерусалимское, то есть Сен-Жан-д’Акрское, отошло к дочери королевы Изабеллы от ее брака с Конрадом Монферратским, юной Марии Иерусалимской[169]. Поскольку Марии было всего четырнадцать лет, регентство было поручено ее дяде по материнской линии Жану д’Ибелину, сиру Бейрутскому[170]. Влиятельная семья Ибелинов, уже очень важная в конце XII в., в лице Жана уселась на ступеньки трона.

В то время как судьбы Акры и Кипра вновь разошлись, франкские государства на севере, напротив, объединились. Граф Триполийский, Раймон III, не имевший наследников, перед смертью решил усыновить одного из сыновей своего соседа Боэмунда III Заики, князя Антиохийского (1187). Сначала выбор пал на старшего сына Боэмунда Раймона IV (1187), который действительно правил Триполи с 1187 по 1189 г. В 1189 г. князь Антиохийский Боэмунд III отозвал Раймона к себе, чтобы сделать его своим соправителем в Антиохии, а править Триполи вместо него послал его младшего брата Боэмунда IV, который таким образом сначала стал графом Триполийским (ок. 1189), а затем, в 1201 г., отстранив от власти своего племянника, сделался и князем Антиохийским[171]. С тех пор (за исключением периода 1212–1219 гг., когда Раймон-Рубен попытался вернуть власть в Антиохии) княжество Антиохийское и графство Триполийское существовали в режиме личной унии. Но при этом не обходилось без шероховатостей. Далее мы увидим, что бароны старого тулузского графства в Ливане до самого конца фрондировали против нормандского, или нормандопуатевенского, Антиохийского дома.

Жан де Бриенн и венгерский крестовый поход

История Иерусалимско-Акрского королевства в XIII в. — это история государства, где благодаря отсутствию салического закона и коронации принцев-консортов династия менялась почти с каждым

новым царствованием. Когда в 1210 г. юная королева Мария Иерусалимская достигла девятнадцатилетнего возраста, ее дядя по матери и регент Жан д’Ибелин по совету Филиппа Августа выдал ее замуж за шампанского барона Жана де Бриенна. Выбор может показаться странным: Жану было под шестьдесят, но он был одним из самых доблестных рыцарей своего времени. Этот старец еще сделает поразительную карьеру в качестве короля Иерусалимского (1210–1225), а затем и императора Константинопольского (1231–1237).

Тем временем перемирие между франками и мусульманами, которое — несмотря на некоторые локальные стычки — продолжалось со времени окончания Третьего крестового похода, подходило к концу. Святой престол, чьи расчеты спутал захват Константинополя, не мог долее не обращать внимания на судьбу Иерусалима. В 1216 г. папа Гонорий III выступил с инициативой Пятого крестового похода. Проповедь его велась не только на Западе, но красноречивому епископу Акрскому, Жаку де Витри, было поручено возбудить изрядно подугасшее рвение широких масс во франкской Сирии. Его слова, хотя и несколько утрированные в ораторском пыле, показывают нам сирийских колонистов более озабоченными торговлей, чем крестовыми походами, — причем торговлей с мусульманскими странами — и вполне довольными существующим с 1192 г. порядком вещей. С этого времени, как мы уже отмечали выше, экономические интересы в Леванте превалировали над духовными побуждениями, и Жаку де Витри пришлось применить все свое яростное красноречие, чтобы стряхнуть с этих креолов апатию.

Папские увещевания не смогли взволновать монарха ни одной крупной западноевропейской державы. Во Франции Филипп Август был озабочен лишь тем, как использовать результаты своей победы при Бувине[172]. В Англии только что умер Иоанн Безземельный (1216) и на престол взошел ребенок — его сын Генрих III. В Священной Римской империи, где Оттон IV Брауншвейгский боролся за трон с Фридрихом II Гогенштауфеном, внутренние распри парализовали всякую внешнеполитическую активность. В сентябре 1217 г. в Акру наконец прибыли два государя-крестоносца: венгерский король Андраш II[173] и австрийский герцог Леопольд VI, но венгры совершили безрезультатный рейд до Бейсана (ноябрь 1217 г.), а потом потерпели неудачу перед айюбидской крепостью на горе Табор (29 ноября — 7

декабря). После этого король Андраш II, больной и разочарованный, вернулся в Европу (начало 1218 г.). Однако, поскольку другие крестоносцы — французы, итальянцы, фризы — продолжали прибывать в Акру, Жан де Бриенн решил использовать эти подкрепления, чтобы напасть на Египет.

Возвращение египетского вопроса. Жан де Бриенн и легат Пелагий

Таким образом, Жан де Бриенн вернулся к проекту короля Амори I и византийцев в 1169 г., от которого пришлось отказаться из-за трагических обстоятельств: смерти короля и катастрофы 1187 г.

Идея была мудрой. Египет представлял собой самую богатую, но и самую уязвимую, по крайней мере в Дельте, часть империи Айюбидов. Завладев его портами, Дамьеттой или Александрией, франки могли получить разменную монету для возвращения Иерусалима. Ключи от Иерусалима находились в Каире. 29 мая 1218 г. Жан де Бриенн высадился возле Дамьетты и взял ее в осаду. Несмотря на усилия султана Малика аль-Камиля, одного из наиболее выдающихся представителей династии Айюбидов, который только что (в августе 1218 г.) наследовал своему отцу, Малику аль-Адилу, франки все-таки овладели Дамьеттой (5 ноября 1219 г.). Приз был ценным, поскольку султан охотно обменял бы Иерусалим на Дамьетту. В интересах франков было согласиться на эту сделку, и король Жан де Бриенн был первым, кто высказался за, но легат Пелагий, властный и вздорный прелат, перехвативший у него руководство, политическое и даже военное, крестовым походом, заставил отвергнуть предложения Айюбидов. В июле 1221 г. Пелагий, по своей собственной инициативе, даже не посоветовавшись с Жаном де Бриенном, решил наступать из Дамьетты на Каир. И это в момент начала разлива Нила! Результат не заставил себя ждать. В последних числах августа франкская армия, потерявшаяся среди наводнения, сочла для себя счастьем принять условия, впрочем весьма гуманные, которые Малик аль-Камиль выдвинул Жану де Бриенну: франки, сдав Дамьетту, могли беспрепятственно вернуться в Палестину (капитуляция при Барамуне

30 августа 1221 г.).

Пятый крестовый поход обманул все надежды, возлагавшиеся на него христианским миром. Верх досады: он завершился провалом из-за упрямой гордыни одного человека, тогда как взятие Дамьетты позволяло наконец вернуть тот самый Иерусалим, ради которого погибало столько христиан!

Переговоры Фридриха II с египетским двором

Чтобы вызволить франкскую Сирию из колеи, в которой она увязла, требовалась мощная поддержка извне. Жан де Бриенн решил, что обрел ее, когда в 1225 г. выдал свою дочь Изабеллу Иерусалимскую замуж за императора Фридриха II.

Не было государя могущественнее, чем Фридрих II, император Германский, король Арльский и Сицилийский. Чего бы Святая земля не достигла с таким защитником? Свадьба была отпразднована в Бриндизи 9 ноября 1225 г. Но Жан де Бриенн не предусмотрел дальнейших событий. По франкскому праву Святой земли, Жан всего лишь исполнял обязанности короля Иерусалимского в качестве регента при своей дочери. В день ее бракосочетания те же обязанности по закону перешли к ее супругу. Так что Фридрих II присоединил корону Иерусалима к своим коронам Священной Римской империи и Обеих Сицилий, отстранив — кстати, довольно грубо — от власти своего наивного тестя, который был так печально обманут.

Отстранение Жана де Бриенна Фридрихом, грубое по форме, было юридически безукоризненным. Но надо было, чтобы император серьезно отнесся к новым обязанностям, которые отныне легли на его плечи. Папство, содействовавшее заключению этого брака в надежде, что Фридрих II сразу же возьмет на себя управление Святой землей, торопило его отправиться в крестовый поход. Но у Фридриха были совсем другие планы: он еще три года будет месяц за месяцем оттягивать исполнение своего обета, проявляя чудеса изобретательности в поисках предлогов для отсрочек, так что, в конце концов, терпение Святого престола истощится.

В самом деле, не было человека, более далекого, чем Фридрих, от старой крестоносной идеологии. Отнюдь не враг ислама, который он узнал от своих подданных — сицилийских арабов, он живо

интересовался исламской культурой и поддерживал любезные отношения со многими мусульманскими государями, в частности с самим египетским султаном Маликом аль-Камилем, одним из самых просвещенных умов своего времени. Этот монарх, племянник и главный наследник Саладина, враждовал со своей семьей. Он поссорился с братом, Маликом аль-Муаззамом, султаном Дамаска, который намеревался призвать на помощь против него хорезмийцев, тюрок-полуварваров из Средней Азии, которые, разбитые Чингисханом, кочевали, опустошая все на своем пути, на границах Диярбакыра и Джезире. Против этой угрозы, серьезность которой нисколько не уменьшала принадлежность хорезмийцев к исламу, аль-Камиль нашел средство, заключив союз с Фридрихом: он дал понять, что вернет Иерусалим франкам, если те помогут ему в борьбе против брата и, в перспективе, против хорезмийцев. С предложениями такого рода он отправил к Фридриху посольство эмира Фахр ад-Дина, которое с богатыми дарами отправилось из Каира на Сицилию (1226–1227). Фридрих, со своей стороны, отправил с миссией в Египет Томазо д’Ачерру и епископа Берара Палермского.

Путешествие Фридриха II в Святую землю

Итак, в начале 1227 г. император, в согласии с каирским двором, отправил в Святую землю первый воинский контингент, который захватил у султана Дамаскского Сидон, восстановил стены Кесарии и помог великому магистру Герману фон Зальце, главе Тевтонского ордена, взять крепость Монфор (Каль-ал-Кураин) в Верхней Галилее. Но эта двуличная дипломатия была слишком тонкой, чтобы ее оценили третьи лица. Папа Григорий IX, горящий апостольским рвением старец, выведенный из себя этими полумерами и проволочками, отлучил Фридриха II от церкви (28 сентября 1227 г.). Тот наконец все-таки отбыл в Палестину, но отбыл отлученным (28 июня 1228 г.).

Согласимся, странные условия для крестового похода. С другой стороны, расчеты хитроумной политики Фридриха оказались в последний момент опрокинуты. За это время султан Дамаска альМуаззам умер (12 ноября 1227 г.), так что султан Египта аль-Камиль, избавленный от этой угрозы и не имеющий более важной причины

искать союза с императором, проявил по отношению к нему куда бо́льшую сдержанность.

Казалось, Фридрих II находит особое удовольствие, создавая новые трудности во время остановки на Кипре (21 июля — 3 сентября 1228 г.). Поскольку юному королю Кипра, Анри I де Лузиньяну, было всего одиннадцать лет, за него правил регент, Жан д’Ибелин, сеньор Бейрута. Фридрих в ходе бурной сцены отстранил Жана д’Ибелина от регентства, присвоив его себе, равно как и сюзеренитет над кипрской короной, но эта мера, а также факт его отлучения оттолкнули от него франкскую знать.

Признаем все же, что с точки зрения имперского права данное вмешательство, каким бы грубым оно ни было, оставалось совершенно законным. Династия Лузиньянов получила королевское достоинство от отца Фридриха II. Таким образом, кипрская корона была вассальной по отношению к Священной империи, а сюзерен всегда имел право по веской причине сменить регента при малолетнем монархе, своем вассале.

Уладив кипрские дела, как мы узнаем ниже, Фридрих II 7 сентября 1228 г. отплыл в Акру. Хотел он того или нет, но ему пришлось изображать из себя крестоносца, тщательно стараясь избегать прямых боевых столкновений с мусульманской армией. Так, он совершил поход вдоль побережья до Яффы. Главным образом он был занят переговорами с султаном аль-Камилем, с которым в конце концов заключил договор, призванный, по его мнению, положить конец священной войне с обеих сторон, восстановив режим взаимной религиозной терпимости (Яффский договор 11 февраля 1229 г.). По условиям этого договора, намного опередившего идеи своего времени, аль-Камиль возвращал франкам то, что было особенно дорого их сердцу: три священных города — Иерусалим, Вифлеем и Назарет, а кроме того, в Верхней Галилее сеньорию Торон, нынешний Тибнин, и территорию сеньории Сидон в Финикии.

Это был великолепный результат. Уступки, которых не смог добиться силой оружия Ричард Львиное Сердце, были получены дипломатией Фридриха II, без сражений, благодаря одной лишь дружбе султана. В любое другое время христианский мир издал бы клич восхищения от такой победы. Но это была лишь часть достижений Фридриха. Статьи о передаче территорий дополнялись подлинной

попыткой достижения религиозного мира. Иерусалим, в политическом отношении отданный франкам, но признанный священным городом для обоих культов, предполагалось подчинить своего рода религиозному кондоминиуму: христиане получали Гроб Господень, а мусульмане удерживали комплекс Харам-ах-Шериф и Куббат-ас-Сахра, или «мечеть Омара» (Templum Domini) и мечеть Аль-Акса (Templum Salomonis).

Это могло стать, по крайней мере по мысли Фридриха, окончанием религиозной войны между христианством и исламом, продолжавшейся шесть веков.

Фридрих II, считавший, что заслужил благодарность христианского мира, совершил торжественный въезд в освобожденный Иерусалим 17 марта 1229 г. На следующий день он короновался в храме Гроба Господня иерусалимской короной, но наложенный Григорием IX интердикт преследовал его и настраивал против него баронов Святой земли, тамплиеров и госпитальеров. Он мог рассчитывать лишь на Тевтонский орден, великий магистр которого Герман фон Зальца был его ближайшим сподвижником. Он отплыл в Европу 1 мая 1229 г. в атмосфере гражданской войны. Распря гвельфов с гибеллинами[174] добралась и до Сирии! Очень скоро она сведет на нет результаты ловкой дипломатии императора.

Война с ломбардцами[175]

Эта ссора поколеблет весь латинский Восток. Вскоре после отъезда Фридриха бароны Святой земли и их лидер Жан д’Ибелин, сеньор Бейрутский, начали борьбу против его представителей. Жан д’Ибелин, который, как сообщает Филипп Новарский[176], не мог решиться поднять оружие против самого императора, но не испытывал подобных колебаний, выступив против некоторых кипрских сеньоров, присоединившихся к партии Гогенштауфена и вследствие этого получивших на острове полномочия осуществлять власть от имени императора. Переправившись из Сирии на Кипр, он разгромил этих имперских агентов при Никосии (14 июля 1229 г.), захватил один за другим замки, в которых они укрылись (взятие Дьёдамура в середине мая 1230 г.), и быстро стал хозяином острова от имени юного короля Анри I. Но Фридрих II не мог так легко смириться с ликвидацией

имперского сюзеренитета над королевством Лузиньянов. В феврале 1231 г. он отправил в Левант экспедиционный корпус под командованием маршала Рикардо Филанджери, который захватил принадлежавший Жану Ибелину Бейрут, а также оккупировал Тир.

Конфискация главного сирийского фьефа была для лидера Ибелинов серьезным ударом. Впрочем, большинство баронов Святой земли, почувствовав угрозу своим вольностям со стороны Фридрихова абсолютизма, объединились против императорского маршала. Город Акра, под патронажем братства Святого Андрея, образовал противостоящую ему автономную коммуну — любопытный пример введения в самой столице франкской Сирии муниципальных французских и итальянских учреждений. Жан д’Ибелин, признанный вождем и этой коммуной, и присоединившимися к ней палестинскими баронами, выступил против имперцев. Но первые бои стали для него неудачными. Филанджери, бывший, очевидно, энергичным человеком и способным военачальником, застиг его совершенно врасплох и разбил при Казаль-Эмбере (Аз-Зибе) в 6 километрах к югу от мыса Накура, между Тиром и Акрой (3 мая 1232 г.), а затем привел к повиновению Кипр. Казалось, мятеж латинского Востока усмирен, но Жан д’Ибелин своей холодной решимостью вновь возбудил смелость своих приверженцев и принес удачу своим знаменам. В свою очередь перебравшись на остров, он одержал над Филанджери решающую победу при Агриди (15 июня 1232 г.). Имперцы, изгнанные с Кипра и потерявшие к тому времени Бейрут, сохранили только Тир. Уцепившись за него, они сохраняли состояние войны с Жаном Ибелином, а после его смерти (1236) с его сыном, Балианом III, наследовавшим ему в сеньории Бейрут. Но эта последняя крепость империи не могла держаться до бесконечности посреди враждебной страны, и 12 июня 1243 г. Балиан III наконец отбил Тир у имперцев.

Тир был отдан родственнику Ибелинов, Филиппу де Монфору[177], могущественному сеньору, чья семья уже прославилась своей ролью в Альбигойских войнах во Франции[178]. Филипп де Монфор сохранил Тир и Торон (Тибнин) вплоть до своей смерти (1243–1270), а затем они были унаследованы его сыном Жаном (1270–1283). Далее мы увидим поведение Монфоров в распрях, расколовших позднее франкскую Сирию в войне Святого Сабаса.

Крестовый поход Тибо IV

Гогенштауфены были изгнаны из Сирии. Надо было устраивать жизнь заново. И тогда во франкской Сирии произошел тот же феномен, что двадцатью годами позже будет иметь место в Германии и Италии. Как только рухнула императорская власть, в отсутствие некоего объединяющего начала наступили раскол и анархия. Хотели того Ибелины или нет, но Фридрих II, в качестве короля Иерусалимского, был единственным законным обладателем королевской власти в этом франкском государстве. Результатом изгнания баронами его представителей стало упразднение если не монархического принципа, то центральной власти. И не важно, что формально иллюзию сохранения прав Фридриха или его сына Конрада IV поддерживали сами Ибелины. На практике все обстояло так, как если бы эти права были упразднены. Прежнее Иерусалимское королевство превратилось в реальности в своего рода феодальную республику, управляемую семейством Ибелинов, различные ветви которой владели сеньориями Бейрут, Яффа и Арсуф. В Акре, номинальной столице этого странного королевства без короля, Ибелины занимали преобладающее положение.

Мы не станем здесь подвергать сомнению ни добрые намерения Жана Ибелина, ни обоснованность его обиды на излишнюю грубость и нелояльность к нему Фридриха II, не станем разбирать и юридическую мотивацию, выдвинутую им в обоснование сопротивления нарушениям местных вольностей королем-императором, притом что он продолжал признавать королевские права Швабского дома. Значение имеет только результат, а результатом этим, как мы уже сказали, была анархия. Повторим: несмотря на личные достоинства сиров д’Ибелин — Жан и его сын Балиан III были очень благородными людьми, — эта анархия поставила под угрозу существование франкских колоний. Папа Григорий IX (возможно сожалевший о той неуместности, с какой он в 1229 г. возобновил в Иерусалиме отлучение от церкви Фридриха II) первым почувствовал эту опасность и в 1239 г. стал организовывать новый крестовый поход.

В этом крестовом походе приняли участие многие французские бароны, в частности Тибо IV, граф Шампанский и король Наваррский, герцог Бургундский Юг IV, граф Бретонский Пьер Моклерк и граф Анри де Бар. Поход, как мы видим, исключительно феодальный и

Историку крестовых походов приходится почти всегда рассматривать по отдельности ситуацию в Иерусалимском королевстве и в княжестве Антиохийском. Пока в Палестине происходили вышеописанные события, княжество Антиохийское, к которому в 1201 г. в результате династической унии присоединилось графство Триполийское, вело самостоятельное существование. Как мы уже знаем, Раймон III, последний граф Триполийский из Тулузской династии, умирая без наследника, усыновил отпрыска Антиохийской династии, Раймона IV Антиохийского, который и наследовал ему в качестве графа Триполийского (1187–1189). Потом Раймона IV, отозванного в Антиохию своим отцом Боэмундом III, сделавшим его своим соправителем в княжестве, сменил в Триполи его брат Боэмунд IV (1189). Однако Раймон IV, которого Боэмунд III намеревался сделать своим преемником, умер раньше отца. После смерти Боэмунда III (1201) трон Антиохии должен был бы перейти к сыну Раймона IV, юному Раймону-Рубену, но граф Триполийский Боэмунд IV лишил этого ребенка, своего племянника, трона и, таким образом, объединил две короны (1201). Однако для жертвы этого грабежа еще не все было потеряно. Раймон-Рубен (Реймон-Рюпэн франкоязычных хронистов), как мы увидим ниже, был наполовину армянином, поскольку его мать принадлежала к царствующей фамилии Армении (Киликии). Король (царь) Армении Левон II выступил на его стороне и, после ряда бесплодных усилий, в какой-то момент все-таки сумел в марте 1216 г. восстановить на троне Антиохии, тогда как владения Боэмунда IV ограничились одним графством Триполийским.

Эта реставрация повлекла за собой тесный франко-армянский союз в Северной Сирии, точнее, установление настоящего протектората Армении над Антиохией. Но продолжался он недолго. В 1219 г. Боэмунд IV изгнал Раймона-Рубена и окончательно стал правителем обоих княжеств. Естественно, франко-армянские отношения после этого стали весьма натянутыми. Сын Боэмунда IV Боэмунд V (1233– 1251), бывший, как и он, князем Антиохийским и графом Триполийским, так же оставался в плохих отношениях с армянами, которые к тому же дополнительно осложнил территориальный спор: король Армении мечтал заполучить крепость Гастон, или Баграс, защищаемую тамплиерами.

Напряженность во франко-армянских отношениях не могла не повредить интересам как княжества Антиохийского, так и Армении, которые перед лицом тюркской угрозы обоим не придумали ничего лучшего, как ссориться. Зато объединение под властью одной династии двух северных франкских государств, Антиохии и Триполи, само по себе было фактом отрадным. Повлекшая за собой объединение франкских сил уния могла бы усилить их, хотя по некоторым признакам мы догадываемся, что тулузская аристократия графства без восторга приняла объединение с антиохийскими нормандцами.

К сожалению, результаты этой династической унии были, как мы видели, частично нивелированы борьбой Боэмунда IV и Боэмунда V против Армянского королевства. Факт тем более серьезный, что Боэмунд V в своем сопротивлении армянам неоднократно обращался за помощью к айюбидскому султану Алеппо, ставшему арбитром в раздорах между христианами. И раздоры эти шли повсюду, от расколотой этими раздорами Северной Сирии до побережья франкской Палестины, охваченного войной между гвельфами и гибеллинами.

Людовик IX и египетский вопрос

Огромную долю вины за упадок франкских государств в Сирии нес Запад. Если Иерусалим был повторно потерян, то только потому, что его возвращение рассматривалось исключительно в ракурсе борьбы гвельфов с гибеллинами. Не было ничего сделано для приведения Святого города в оборонительное состояние, чтобы тем самым упрочить дело Фридриха II. Когда же произошла катастрофа, там наконец поняли серьезность ситуации, и король Франции Людовик IX принял крест. Вторично Иерусалим, как мы уже знаем, был потерян 23 августа 1244 г., и уже в декабре того же года Людовик IX объявил о своем намерении. Тем не менее политические обстоятельства позволили ему осуществить свой обет лишь четыре года спустя.

Следует подчеркнуть, что речь шла о чисто французском предприятии, более того: официально организованном капетингской монархией; ни один другой монарх не присоединился к святому королю. А тот 25 августа 1248 г. отплыл из Эг-Морта и 17 сентября причалил к берегам Кипра, где должно было происходить

сосредоточение сил его армии. Кипрский король Анри II предложил ему в своей столице Никосии самое радушное гостеприимство: чисто французский характер королевства Лузиньянов облегчил взаимопонимание между двумя сторонами.

Но куда направить крестовый поход? Предшествующие попытки начиная с предприятия Ричарда Львиное Сердце доказывали, что отныне прямой атакой Иерусалима не взять. Возвращаясь к тактике Амори I и Жана де Бриенна, Людовик IX решил напасть на айюбидскую империю в самом слабом ее месте — Египте. Выбор был великолепен, поскольку Жан де Бриенн едва не добился таким путем возвращения Иерусалима (и добился бы, если бы его послушали). Проведя зиму на Кипре, армия в последних числах мая 1219 г. погрузилась на корабли в Лимасоле и 5 июня подошла к Дамьетте, ключу к дельте Нила. Сначала все шло с поразительной быстротой. Город Дамьетта, который, как мы помним, полтора года оборонялся от Пятого крестового похода, был взят Людовиком IX за двадцать четыре часа (6 июня). Невозможно было начать кампанию с лучшими предзнаменованиями. Однако штаб не счел возможным воспользоваться ситуацией для немедленного наступления на Каир: вот-вот должен был начаться сезон жары (июль-сентябрь).

Латинский Восток в момент наибольшего расширения

Очевидно, что король Франции имел основания не повторять ошибку легата Пелагия. Однако анализ ситуации показывает, что высадка произошла слишком поздно, что время было выбрано неудачно, что армия слишком надолго задержалась на Кипре. Вместо похода на Каир можно было бы, по крайней мере, воспользоваться передышкой, чтобы занять другие порты Дельты. Для начала граф Бретонский Пьер Моклерк предлагал, используя преимущество крестоносцев во флоте, захватить Александрию, как уже овладели Дамьеттой. Идея была прекрасной. Но, к сожалению, ее отвергли… Султан ас-Салих Айюб предлагал обменять Иерусалим и Галилею на Дамьетту. Людовик IX отказался, повторив грубую ошибку легата

Пелагия. Позднее, во время своего пребывания в Палестине, он очень хорошо поймет необходимость дипломатического маневрирования среди мусульманских раздоров, а здесь, из-за идеологических шор, он как будто не понимал важности переговоров. Не желая, подобно Фридриху II, идти на сделки и компромиссы, он без обсуждения отмел уникальную возможность освободить Святой город, не проливая кровь своих воинов, и, как только вода схлынула, 20 ноября начал поход на Каир. В это время султан умер (23 ноября), но окружение держало эту новость в секрете до прибытия его сына Туран-шаха. Египетское государство, которое могло бы свалиться в пропасть гражданской войны (а оно уже находилось накануне революции), продержалось еще необходимое время.

Несмотря на доблесть святого короля, военные действия, впрочем по вине его военачальников, велись ничуть не лучше, чем дипломатическая подготовка. Изучение этой кампании очень тяжело… Путь на Каир преграждал канал Бахр ас-Сагир, за которым, в месте разделения Нила и канала, стоит укрепленный город Мансура, возведенный египтянами во время Пятого крестового похода для защиты подступов к их столице. 8 февраля 1250 г. Людовик IX, найдя брод, сумел форсировать канал. В ходе этой деликатной операции его брат Робер д’Артуа с тамплиерами командовал авангардом. Но Робер — злой гений похода — вместо того чтобы, в соответствии с распоряжениями короля, дождаться, пока следом за ним переправится вся армия, со своим отрядом — горсткой рыцарей — атаковал Мансуру. Он сразу же погиб, а противник — мамелюки — внезапно контратаковал основную часть французской армии в тот момент, когда она перегруппировывалась после переправы через канал. В эти драматические минуты Людовик IX, отражавший яростные атаки мамелюков, все же сумел их отбить, проявив себя в этот страшный день и как воин, и как командир. Надо прочитать у Жуанвиля[179] рассказ об этих решающих часах, когда король спас войско своим хладнокровием, стоицизмом и храбростью. В последующие дни точно так же были отражены новые атаки мамелюков, но о том, чтобы продолжить движение на Мансуру, не могло быть и речи. В этот момент крестовый поход завершился провалом…

Поход на Каир оказался невозможным. Чтобы не повторять все ошибки Пелагия, было срочно необходимо, пока еще позволяло время,

оторваться от противника и отступить в Дамьетту. Людовик IX решил, что сделать это ему не позволяет рыцарская честь. В течение сорока пяти дней, с 11 февраля по 5 апреля, он героически и вопреки здравому смыслу цеплялся за берега Бахр ас-Сагира. Роковое стояние на месте: на что он мог этим рассчитывать, если путь на Каир оказался перекрыт? Каждый прошедший день делал все более трудным «отрыв». Кроме того, среди этой сети каналов и болот, среди куч трупов, на армию обрушилась жуткая эпидемия тифа. Когда все-таки решились на отступление, было слишком поздно. По пути самого Людовика IX, изнуренного дизентерией, пришлось нести, словно мертвого, на носилках. Армия, лишившись командующего, выкашиваемая эпидемией, окруженная мамелюками и, как кажется, преданная, капитулировала (6 апреля 1250 г.).

Катастрофа, как видим, была хуже, чем у Пелагия и Жана де Бриенна в 1221 г. Бриенн, по крайней мере, сумел спасти свое войско и избежать капитуляции… Горечь была тем острее, что оба раза, и в 1249 г. и в 1219 г., крестоносцы держали в своих руках такой ценный залог, как Дамьетта, который могли бы обменять на возвращение им Иерусалима, и оба раза отказались от обмена…

Ситуация усугубилась еще и тем, что в Каире произошел переворот, приведший к резкому изменению политики мусульман. 2 мая 1250 г. султан Туран-шах был убит своими мамелюками, которые прекратили в Египте правление династии Айюбидов и сами завладели властью и троном. Эти грубые солдаты едва не прикончили и самого Людовика IX, ставшего их пленником. Их претензии были столь высоки, а дерзость столь велика, потому что именно благодаря им, их воинским достоинствам была одержана победа при Мансуре и капитулировало войско франков. Стоит прочитать у Жуанвиля рассказ об этих драматических днях, когда Людовик IX, столкнувшийся с крайними угрозами, проявил восхитительный стоицизм. Наконец, предводители мамелюков ратифицировали договор с ним, подготовленный покойным султаном. Условия предполагали выкуп короля и его армии за сдачу Дамьетты и выплату 500 тысяч турских ливров. Горько было подумать, что та же самая Дамьетта, обменянная своевременно, принесла бы франкам возвращение Иерусалима.

8 мая король Франции, наконец вышедший из темницы, смог отплыть в Сирию.

Крестовый поход Людовика IX стал последней крупной попыткой, предпринятой христианским миром для спасения своих сирийских колоний. Если святому королю не удалось одержать военную победу над Египтом, то он, по крайней мере восстановил единство и дисциплину в «Акрском королевстве». Однако это улучшение продолжалось не долго, и после отъезда Людовика IX возобновилась анархия, в значительной степени объясняемая преобладанием в ту эпоху экономических интересов, что составляет характерную особенность той эпохи. Итальянские морские республики, обогатившиеся на левантийской торговле, устанавливали в сирийских государствах свои правила и, к сожалению, привносили свои раздоры. Так, город Сен-Жан-д’Акр, официальная столица «королевства», после изгнания имперских чиновников сорганизовался в автономную коммуну, был опустошен соперничеством между генуэзской и венецианской колониями, обосновавшимися в его стенах. Уже в 1250 г., когда консулом Генуи в Акре был Симоне Малочелло, произошла серьезная стычка. Один венецианец убил генуэзца, в отместку генуэзцы разграбили венецианский квартал. Скоро вражда разгорелась еще сильнее. В течение двух лет (1256–1258) генуэзцы и венецианцы, квартал на квартал, вели в Акре настоящую войну, первоначальным поводом для которой стало обладание церковью Святого Сабаса и которая распространилась на всю франкскую Сирию.

Действительно, вся франкская Сирия разделилась, сделав выбор в пользу той или другой республики в зависимости от своих естественных симпатий и еще более антипатий. На сторону Венеции стали сиры д’Ибелин, хозяева Бейрута и Яффы, тамплиеры, Тевтонский орден, пизанцы и провансальцы. На сторону генуэзцев — Филипп де Монфор, сеньор Тира — несмотря на свое родство с Ибелинами, госпитальеры (всегда выбиравшие противостоящий тамплиерам лагерь) и каталонцы. Франкская Сирия оказалась разделенной надвое, а Сен- Жан-д’Акр наполовину разрушен уличными боями, напоминающими нам яростную борьбу между гвельфами и гибеллинами в тосканских городах в эпоху Данте.

Если подумать о хрупкости франкских колоний, со всех сторон окруженных и угрожаемых мусульманами, только и поджидающими любой их ошибки, война Святого Сабаса предстает подлинным самоубийством. Но это была плата несчастной страны за то, что она

позволила коммерческим и банковским интересам диктовать ей свои законы. Гражданская война охватила и княжество АнтиохийскоТриполийское, где она наложилась на старые феодальные распри: Боэмунд VI стал на сторону венецианцев, тогда как его вассал, Бертран де Жибле (Джебейль), чья семья была генуэзского происхождения, естественно, держался генуэзцев. Враждебность между двумя домами вылилась в неутолимую ненависть. Боэмунд VI был ранен Бертраном в руку, но вскоре после этого Бертран был убит, а его голова принесена Боэмунду.

Гражданская война, вспыхнувшая в бывшем графстве Триполийском, принесла тридцать лет спустя самые тяжелые последствия. Далее мы увидим, что вражда сиров де Жибле с династией Боэмундов не утихнет вплоть до того дня, как последний из Жибле свергнет с трона последнюю наследницу Боэмундов и объявит Антиохийский дом низложенным, чем спровоцирует вторжение мамелюков и падение Триполи.

Франкская Сирия между монголами и мамелюками: проблема выбора союзника

Все эти гражданские войны опасно ослабляли франкскую Сирию. Ей требовалось хотя бы минимальное единство в отношениях с мусульманским миром. Но франки оказались не менее разобщенными и во внешней политике.

Раздоры провоцировала проблема франко-монгольских отношений. В 1260 г. персидские монголы под предводительством ильхана Хулагу, внука Чингисхана, вторглись в мусульманскую Сирию, главные города которой (Алеппо, Хама, Хомс и Дамаск) сдались им без особого сопротивления: Алеппо взят 24 января 1260 г., Дамаск 1 марта. Последние представители династии Саладина, последние айюбидские султаны Алеппо и Дамаска, сгинули в водовороте вторжения.

Франкские территориальные приобретения в Сирии между 1225 и 1244 гг.

Итак, франкам надо было выбирать, и выбирать быстро: заключат ли они союз с Хулагу против мусульман или с мусульманами против Хулагу? Априори, казалось, что выбран будет первый вариант. У монголов, собиравшихся воевать с мусульманскими государствами, был тот же естественный враг, что и у франков; кроме того, часть их исповедовала христианство несторианского толка, в частности, их командующий Китбука, бывший в Сирии главным наместником Хулагу. Поэтому король (царь) Армении (Киликийской) Хетум Великий в этой войне против мусульманского мира без колебаний присоединил свои войска к их армии. Примеру Хетума последовал антиохийскотриполийский князь Боэмунд VI, женатый на его дочери. Оба они в рядах монголов участвовали во взятии Алеппо, а затем Дамаска. Боэмунд VI вместе с Китбукой участвовал в переделке многих дамасских мечетей в христианские церкви. Выбор князя Антиохийского понятен: Дамаск и Алеппо, города, устоявшие перед всеми атаками крестоносцев, впервые видели на своих улицах христиан, вошедших в них победителями. В глазах Боэмунда и Хетума экспедиция Хулагу приобретала черты монгольского «крестового похода».

Если б этот пример поддержали, если бы все сирийские франки помогли монгольскому завоеванию, то, несомненно, были велики шансы на окончательный разгром сирийско-египетских мусульман. Но все произошло с точностью до наоборот. Франкские бароны из Акры и соседних сеньорий отвергли союз с монголами. Жюльен, сеньор Сидона, даже напал на монгольский отряд и убил племянника Китбуки, чем навлек на себя суровый ответный удар, в ходе которого воины Китбуки разграбили город Сидон. Бароны Акры, напуганные варварством монголов и давно уже связанные дружескими узами с мусульманскими дворами, чувствовали куда большую близость ко вторым, чем к первым. Поэтому они предпочли договориться против монголов с египетскими мамелюками, которым позволили пройти через франкскую территорию, чтобы зайти в тыл армии Китбуки. Отчасти благодаря такому «доброжелательному нейтралитету» лидеры мамелюков, Кутуз и Бейбарс, смогли в битве при Айн-Джалуте в Галилее разгромить и убить Китбуку (3 сентября 1260 г.). Монголы

были отброшены в Персию, а мамелюки присоединили мусульманскую Сирию к Египту.

Результатом этой блестящей политики стало воцарение новых хозяев Каира в Дамаске и Алеппо. Повторилась, в еще худшем варианте, ситуация времен Саладина.

Бейбарс: крушение франкской Сирии

Очень скоро франки ощутили размер ошибки, которую совершили, способствуя победе мамелюков. Это тюркское войско, настоящая постоянная армия, тогда как франки, если не считать духовнорыцарские ордена, располагали лишь феодальными ополчениями, созываемыми только на время войны, была одной из лучших военных машин своего времени. Мамелюкский султанат являлся абсолютной монархией, единой от нубийской границы до Евфрата. В начале XII в. успех франков обеспечила их сильная военная монархия, контрастировавшая с мусульманской анархией. Теперь же сложилась зеркальная ситуация: мусульманская монархия и франкская анархия. Кроме того, с 1260 по 1277 г. правителем мамелюков был выдающийся военачальник — султан Бейбарс, который, решив сбросить франков в море, без отдыха претворял эту программу в жизнь. Один за другим он занял Кесарию (27 февраля 1265 г.), Арсуф (26 апреля 1265 г.), Сафед (25 июля 1266 г.), Яффу (7 марта 1268 г.), Бофор (Шакиф-Арнун) (15 апреля 1268 г.) и Антиохию (май 1268 г.). Владения князя АнтиохийскоТриполийского Боэмунда VI ужались до графства Триполийского. Известие об организации Восьмого крестового похода, возглавляемого Людовиком IX, придало франкам некоторую надежду, но роковое изменение направления похода на Тунис, где святой король нашел свою смерть (25 августа 1270 г.), разрушило ее. Успокоившийся Бейбарс затем захватил у тамплиеров Сафиту, или Шастель-Блан (февраль 1271 г.), потом у госпитальеров неприступный Крак-де-Шевалье (15 марта — 8 апреля 1271 г.). Высадка в Акре 9 мая 1271 г. принца Эдуарда Английского (будущего короля Эдуарда I) не принесла особых результатов. Тем не менее 22 апреля 1272 г. Бейбарс подписал с франками десятилетнее перемирие, крайне необходимое истощенной стране.

Сказать по правде, перемирие это было очень непрочным и совершенно не гарантировало остатки франкских владений от нового мамелюкского вторжения. Но, по крайней мере, франки использовали эту короткую передышку для подготовки к последнему бою. В этом их убедил король Юг III Антиохийско-Лузиньянский, надевший на свою голову две короны: Кипра (25 декабря 1267 г.) и Иерусалима (24 сентября 1269 г.). Определенно, объединение акрских и кипрских баронов под скипетром дома Лузиньянов выглядело наилучшим спасательным кругом. Но эта концентрация франкских сил восстановила против себя одного из влиятельнейших людей Святой земли, великого магистра тамплиеров Гийома де Божё. Гийом де Божё составил план передачи «иерусалимской» короны королю Сицилии Шарлю Анжуйскому и бросил на осуществление этого плана всю мощь своего ордена, все силы деятельного и упрямого ума. Он систематически торпедировал все усилия Юга III по укреплению своей власти. Разочарованный, даже обиженный, Юг оставил Акру и вернулся на Кипр (1276). Ненасытный Шарль Анжуйский, в пользу которого трудился великий магистр, мог теперь требовать себе трон Святой земли. Его представитель, граф Марсельский Роже де СанСеверино, установил контроль над Акрой (1277). Наследник амбиций Фридриха II, мечтающий, как и он, о господстве в Средиземноморье, Шарль Анжуйский, возможно, мог бы напугать каирский двор, с которым, впрочем, он поддерживал весьма любезные дипломатические отношения. Все время, что он носил иерусалимскую корону, мамелюки, из опасения спровоцировать крупный франко-сицилийский поход, воздерживались от новых нападений, но Сицилийская вечерня[181] положила конец попыткам установления анжуйского владычества в Леванте (1282). После этого франкские владения оказались предоставленными сами себе и всякая надежда их спасти была потеряна.

Конец графства Триполийского

Анархия в этой обреченной стране продолжалась до последнего ее часа. До самого последнего часа внутренние раздоры опустошали остатки франкской территории. В графстве Триполийском, в частности,

малолетство Боэмунда VI и регентство его матери Люсьенны (Лючии) ди Сеньи (1237–1252) отмечены борьбой партии пуленов, то есть местных уроженцев, и римской, названной так потому, что возглавлял ее брат княгини, римский граф Паоло ди Сеньи, которого она сделала епископом Триполийским. Личное правление Боэмунда VI (1252–1275) привело к устранению камарильи «римлян» и торжеству пуленов. Но это были лишь придворные свары. Настоящая гражданская война продолжалась между Антиохийско-Триполийской династией и ее главными вассалами, сирами де Жибле (Джебейль). Как мы уже знаем, Боэмунд VI был ранен Бертраном де Жибле, а потом Бертран убит, наверняка по приказу Боэмунда VI (1258). Распря продолжалась и в правление Боэмунда VII (1275–1287), который продолжил борьбу против главы соперничающего дома, Ги II де Жибле, опиравшегося на поддержку тамплиеров. Ги, взятый в плен Боэмундом, умер страшной смертью: он был похоронен заживо (1282). Эта драма показывает накал страстей в последних франкских колониях, окруженных мамелюками. Против Антиохийско-Триполийского дома накапливалась ненависть. После смерти Боэмунда VII жители Триполи, воспользовавшись отсутствием у него прямого наследника, объявили о низложении династии. По предложению Бартелеми де Жибле (младшего отпрыска семейства Жибле) они сорганизовались в автономную коммуну под генуэзским протекторатом (1288). Что же касается объединения перед лицом внешней угрозы, никто об этом даже не думал…

Графство Триполийское

А мамелюкское наступление приближалось. В конце февраля 1289 г. мамелюкский султан Калаун с армией в 140 тысяч человек осадил Триполи, которому генуэзский флот не смог помочь. Город был взят штурмом 28 апреля. Его христианское население полностью уничтожено. Ничто не иллюстрирует вырождение франков лучше, чем их неспособность защитить полуостровной Триполи, этот «сирийский Гибралтар», притом что они сохраняли бесспорное господство на море.

1291 г. Финальная драма

После падения Триполи дни Сен-Жан-д’Акра были сочтены. Остается лишь удивляться тому, что ни один из европейских дворов не понял необходимости оказания срочной помощи. Это было время, когда король Франции Филипп Красивый и король Англии Эдуард I выпроваживали несторианского прелата Раббана Сауму, отправленного монгольским ханом Персии с посольством, чтобы предложить им создание коалиции, призванной раздавить мамелюков, спасти Акру и возвратить Иерусалим (1287). Вместо французских и английских рыцарей в Акру прибыл итальянский народный крестовый поход, состав которого напоминал жалкое воинство Петра Отшельника в 1096 г. Эти недисциплинированные паломники проявили безумие — нарушили перемирие, совершая неспровоцированные нападения на соседние мусульманские селения. Это означало не только нарушить существующие правила, но и возложить вину за возобновление войны на христиан. Мамелюкский султан аль-Ашраф Халиль, только и ждавший подобного случая, использовал его в качестве предлога, чтобы начать осаду Акры с армией в 220 тысяч человек (5 апреля 1291 г.). Город Акра, в который собрались все способные сражаться, насчитывал приблизительно 35 тысяч жителей, 14 тысяч пеших воинов и 800 рыцарей и конных сержантов. Находился там и юный король Кипра Анри II, который в 1286 г. получил также иерусалимскую корону, но личное присутствие этого хилого молодого человека не могло оказать существенную помощь защитникам города, чью судьбу он все-таки прибыл разделить. Обороной руководили великий магистр ордена Храма Гийом де Божё и великий магистр и маршал ордена