книги / Самоубийство Социолог. этюд

количественно уменьшаются, а число самоубийств возрастает. Но это понижение отчасти фиктивно; оно происходит просто от того, что начиная с этого времени суды рвели обык­ новение изменять квалификацию известных преступлений, чтобы изымать их из ведения судебных палат (соигз ё ’аззхзез), которым они были раньше подсудны, и передавать их в ис­ правительные суды ({пЬипаих соггес1:юппе1з). Вследствие этого, известное число дел исчезло из рубрики преступле­ ний, но только затем, чтобы перейти в рубрику проступков; это истолкование распространилось, главным образом, на преступления против собственности и теперь получило силу закона. И если в настоящее время статистика показывает их уменьшение, та можно думать, что оно обязано этим исклю­ чительно способу подсчета.

Но, если бы это понижение и было реально, все-таки из него нельзя было бы делать никаких заключений, потому что если начиная с 1854 г. обе кривые и изменяются в обратном направлении, то с 1826 по 1854 гг. кривая преступлений про­ тив собственности или поднимается одновременно с кривой самоубийств, хотя и не так быстро, или же остается на од­ ной высоте. С 1831 по 1835 гг. ежегодно насчитывалось в среднем 5.095 осужденных; это число увеличивается в сле­ дующем периоде до 5.732, оно достигает еще 4.918 в 1841— 1845 гг., 4.992 — в 1846—1850 гг., понижаясь лишь на 2% против 1830 г. Кроме того, общий вид обеих кривых исклю­ чает всякую идею об их сближении. Кривая преступлений против собственности чрезвычайно неправильна; она делает резкие скачки от одного года к другому; ее движение, при­ чудливое на вид, очевидно, зависит от множества случайных условий. Напротив, кривая самоубийств поднимается пра­ вильно и равномерно: за редким исключением в ней не заме­ чается ни резких подъемов, ни внезапных падений. Подъем постоянен и прогрессивен. Между двумя явлениями, разви­ тие которых так мало поддается сравнению, нельзя предпо­ ложить существование какой бы то ни было связи.

Г-н Дакассань, кажется, остался одинок в своем мнении. Иначе обстоит дело с другой теорией, по которой самоубий­ ство стоит в связи с другим рядом преступлений, а именно:

с преступлениями против личности и особенно с убийства­ ми. Эта теория насчитывает многочисленных приверженцев и заслуживает серьезного исследования.50

Начиная с 1883 г. Герри отмечает, что преступления про­ тив личности вдвое многочисленнее в департаментах Юга, чем в департаментах Севера, мехсду тем как по отношению к самоубийствам замечается обратное. Позднее Депин (Пезр1- пе) вычислил, что в 14 департаментах, где кровавые преступ­ ления случаются чаще всего, на миллион жителей приходит­ ся всего 30 самоубийств, тогда как это число возрастает до 82 в 14 других департаментах, где те же преступления гораз­ до реже. Тот же автор прибавляет, что в департаменте Сены на 100 приговоров приходится только 17 преступлений про­ тив личности, а средняя самоубийств достигает 427 на 1.000.000, тогда как на Корсике процент первых достигает 83, а вторых случается всего лишь 18 на 1.000.000 жителей.

Тем не менее эти заключения оставались одиночными, пока ими не воспользовалась итальянская криминологическая шко­ ла. Ферри и Морселли положили их в основу целой теории.

По ним, антагонизм между самоубийством и убийством является абсолютно всеобщим законом. Идет ли речь об их географическом распространении или об их эволюции во времени, повсюду замечается, что они находятся в обратном отношении друг к другу. Если допускать наличие этого анта­ гонизма, то его можно объяснять двояким образом. Или же убийство и самоубийство являются двумя течениями, настоль­ ко противоположными друг другу, что одно завоевывает себе почву лишь за счет другого; или же они представляют собой два разных русла одного и того же потока, питаемых одним и тем же источником, так что ни одно русло не может напол­ ниться, не истощая настолько же другого. Из этих двух воз­ можных объяснений итальянские криминологи приняли вто­ рое. Они видят в самоубийстве и убийстве проявления одно­ го и того же состояния, следствия одной и той же причины, которая выражается то в одном, то в другом, не будучи в со­ стоянии одновременно осуществиться и в том, и в другом.

К принятию такого толкования их побудило то, что, по их мнению, обратная зависимость, наблюдающаяся между обои­

ми явлениями, совсем не исключает параллелизма между ними. Если существуют условия, под влиянием которых они изменя­ ются в обратном направлении, то есть и другие, которые дей­ ствуют на них одинаково. Так, Морселли говорит, что темпе­ ратура оказывает на них одно и то же действие; они достига­ ют максимума в то время, когда приближается жаркая погода; оба явления встречаются чаще у мужчин, чем у женщин; оба, наконец, по Ферри, умножаются с возрастом. Поэтому, бу­ дучи противоположными в известных отношениях, в других они обнаруживают одинаковую природу. Но факторы, влия­ ние которых сказывается на них одинаково, индивидуальны; они или прямо относятся к известным состояниям организма (возраст, пол), или же идут из космической среды, которая может действовать на моральную личность только через по­ средство личности физической. Таким образом, убийство и самоубийство сближаются при известных индивидуальных условиях. Психологическая организация, предрасполагающая к тому и другому, одна и та же: эти склонности в сущности — разновидности одного и того же темперамента. Ферри и Морселли, следуя за Ломброзо, сделали попытку определить этот темперамент. Он характеризуется ослаблением организ­ ма, ставящим человека в неблагоприятные для борьбы усло­ вия. Убийца и самоубийца являются типами вырождения и бессилия; одинаково неспособные играть полезную роль

вобществе, они, в силу этого, обречены на поражение.

Иэто одинаковое предрасположение, которое само по себе не склоняется ни в ту, ни в другую сторону, принимает, со­ ответственно характеру социальной среды, форму то убийст­ ва, то самоубийства; таким образом и создается тот контраст, который, несмотря на всю его реальность, не может, замаски­ ровать основного тождества. Отсюда там, где нравы вообще кротки и мирны и существует страх перед пролитием челове­ ческой крови, побежденный подчиняется, признает свое бес­ силие и, предупреждая действие естественного отбора, от­ ступает от борьбы, лишая себя жизни. Там же, где, напротив, средняя мораль носит более жестокий характер, где жизнь человеческая чтится менее, он возмущается, объявляет обще­ ству войну и убивает других, вместо того чтобы убивать себя.

Но насилие, лежащее в их основе, в одном случае, не ветре чая противодействия в социальной среде, становится убий ством; в другом, сдерживаемое общественным сознанием, об ращается к своему источнику, и жертвой его становитсх субъект, которому оно обязано своим происхождением.

Самоубийство, таким образом, признается преобразован ным и смягченным убийством. При такой характеристик* оно представляется почти что благодетельным; ибо если самс по себе оно и не благо, то, по крайней мере, меньшее зло, избавляющее нас от худшего. Пожалуй, даже не следует пы таться сдерживать его развитие запретительными мерами; ведь это могло бы разнуздать влечение к убийству. Само­ убийство в таком объяснении является предохранительным клапаном, который не следует запирать. И наконец, само убийство представляет огромное преимущество, избавляя нас без общественного вмешательства наиболее простым и эко­ номным способом от известного количества бесполезных иди вредных субъектов. Не предпочтительнее ли было бы предо­ ставить им мирно уничтожить самих себя, нежели вынуж­ дать общество извергать их насильственно из своего лона?

Но обоснованно ли это остроумное положение? Вопрос распадается на две половины, и каждую надлежит исследо­ вать отдельно. Тождественны ли психологические условия преступления и самоубийства? Существует ли антагонизм между социальными условиями, от которых они зависят?

Чтобы установить психологическое единство обоих явле­ ний, приводятся факты троякого рода.

Прежде всего, пол оказывает одинаковое влияние как на самоубийство, так и на убийство. Выражаясь точнее, влия­ ние пола в гораздо большей степени является следствием причин социальных, чем органических. Женщины убивают себя и других реже, чем мужчины, не потому, что они раз­ нятся от них физиологически, а потому, что они не одинако­ во участвуют в общественной жизни. Мало того, женщина

фактически не обнаруживает одинакового отвращения к обо­ им этим видам имморальности. Забывают, что существуют виды убийства, специально совершаемые женщинами; это детоубийства, выкидыши и отравления. Все те виды убийств, которые доступны женщине при современных условиях ее жизни, она совершает так же часто или даже чаще, чем мужчина. По Эттингену (ОеШ пдеп),51 половину семейных убийств приходится отнести на ее счет. Ничто не дает по­ этому права предполагать, что она, в силу своей прирожден­ ной организации, отличается большим уважением к чужой жизни; ей недостает только случая, ибо она менее вовлечена в борьбу за жизнь. Причины, которые толкают человека на кровавые преступления, действуют на женщину меньше, чем на мужчину, потому что она имеет преимущество находить­ ся вне круга их влияния. Тем же объясняется и то явление, что женщина менее подвержена смерти от несчастных слу­ чаев; на 100 таких смертей только 20 падает на женщин.

К тому же, если даже соединить в одну рубрику все виды предумышленного убийства, отцеубийства, детоубийства, отравления, все же процент, падающий на женщин, в общем останется очень высоким. Во Франции из 100 подобных пре­ ступлений 38—39 совершается женщинами; это число под­ нимается даже до 42, если причислить сюда же выкидыши. В Германии это соотношение доходит до 51%, в Австрии — до 52%. Правда, при этом остаются в стороне убийства не­ умышленные; но ведь убийство только тогда и является на­ стоящим убийством, когда оно совершается предумышленно. С другой стороны, убийства, специфические для женщин — детоубийство, выкидыши, т. е. убийства в семье, по самой своей сущности, труднее раскрываются. Поэтому значитель­ ное их количество ускользает от суда, а следовательно — и от статистики. Допуская с очень большой вероятностью, что женщина пользуется той же снисходительностью при след­ ствии, которая ей несомненно оказывается на суде, где она оправдывается гораздо чаще, чем мужчина, можно думать, что в конце концов склонность к убийству не должна сильно разниться у обоих полов. Напротив, известно, насколько ве­ лик иммунитет женщины по отношению к самоубийству.

Влияние возраста на то и другое явление не обнаружива ет ни малейших различий. По Ферри, убийства, как и сама убийства, учащаются с возрастом. Морселли высказывае* противоположное мнение.52 Истина заключается в том, чтс здесь нет ни прямого, ни обратного отношения. В то время как число самоубийств возрастает правильно до самой ста рости, количество обоих видов предумышленного убийства достигает своего апогея в зрелом возрасте, около 30—35 лет, и затем сокращается. Это видно из таблицы XXXI. Из нее невозможно извлечь ни малейшего доказательства ни в поль зу тождественности природы самоубийства и убийства, ни в пользу антагонизма между ними.

Таблица XXXI

Сравнительная эволюция умышленных , предумышленных убийств

исамоубийств в различных возрастах во Ф ранции (1887)

‘Убийство называется умышленным (ш е й т е ), если умысел возникает в нормальном и хладнокровном состоянии духа, но выполняется немедлен* но по его возникновении, так что виновный не имел времени обсудить свою преступную решимость и вдуматься в ее последствия. Убийство называется предумышленным (авваззшаг), если умысел не только складывается в нор­ мальном состоянии духа, но и приводится в исполнение после более или менее тщательной оценки преступного желания (см. ст. «Убийство», Сло­ варь Брокгауза и Ефрона).

“Цифры, относящиеся к убийствам, в первых двух периодах не отличают­ ся строгой точностью; уголовная статистика определяет первый период от 16 лет до 21 года, переписи дают общую цифру населения от 15 до 20 лет. Но эта незначительная погрешность не меняет ничего в конечных результа­ тах, вытекающих из таблицы. Для детоубийства максимум достигается, ско­ рее, к 25 годам и затем падает гораздо быстрее. Легко понять — почему.

Остается влияние температуры. Соединяя все преступле­ ния против личности, мы получаем кривую, по видимости подтверждающую теорию итальянской школы. Она подни­ мается до июня и последовательно спускается до декабря так же, как и кривая самоубийств. Но этот результат получается просто потому, что под эту общую рубрику «преступления против личности» заносят также изнасилования и покуше­ ния против общественной нравственности. Так как эти пре­ ступления достигают своего максимума в июне и так как они гораздо многочисленнее, чем покушения на жизнь, то они и придают кривой свою форму. Но они не обладают никаким родством с убийством, поэтому, чтобы узнать зависимость последнего от времени года, следует их выделить особо. Про­ изводя эту операцию и, кроме того, отделяя друг от друга различные виды убийства, мы не найдем и следа указанного параллелизма.

В самом деле, нарастание цифры самоубийств идет пра­ вильно и непрерывно приблизительно от января до июня так же, как и ее уменьшение в следующую половину года; 'различ­ ные виды убийства, напротив, колеблются из месяца в месяц самым причудливым образом. Не только общий ход пред­ ставляется совершенно иным, но даже их максимумы и ми­

нимумы не совпадают. Умышленные убийства имеют два мак­ симума: один — в феврале, другой — в августе; предумыш­ ленные убийства — также два, но несколько иные: один -

вфеврале, другой — в ноябре. Детоубийства достигают его

вмае; для смертельных ран максимум — в августе и октябре; если высчитывать изменения не по месяцам, а по временам года, различия будут не менее заметны. Осенью насчитыва­ ется почти столько же умышленных убийств, сколько и ле­ том (1.968 вместо 1.974), зимой их больше, чем весной. Пред­ умышленные совершаются чаще всего зимой (2.621), затем следует осень (2.596), лето (2.478) и, наконец, весна (2.287). Детоубийства особенно часты весной (2.111), затем следует зима (1.939). Ранения летом и осенью держатся на одинако­ вом уровне (2.854 и 2.845); затем следует весна (2.690), ей немногим уступает зима (2.653). Совершенно иначе, как мы видели, распространяются самоубийства.

Кроме того, если бы склонность к самоубийству была бы только сдержанным влечением к убийству, то следовало бы ожидать, что убийцы, поставленные перед невозможностью удовлетворить свои смертоносные инстинкты на других, ста­ нут своими собственными жертвами. Влечение к убийст­ ву должно было бы, под влиянием тюремного заключения, преобразовываться во влечение к самоубийству. Но, по сви­ детельству большинства наблюдателей, замечается обрат­ ное явление: крупные преступники редко прибегают к само­ убийству. Казовьей собрал через врачей французских каторж­ ных тюрем сведения о численности самоубийств среди ка­ торжан.53

ВРошфоре за 30 лет наблюдался всего один случай; в Ту­ лоне, где число заключенных достигает 3.000—4.000 человек (1814—1834 гг.), — ни одного. В Бресте факты несколько другие: за 17 лет при 3.000 (в среднем) заключенных случи­ лось 13 самоубийств, что составляет в год 21 случай на 100.000; эта цифра, более высокая, чем предыдущая, не должна нас удивлять, так как относится к составу главным образом муж­ скому и взрослому. По доктору Лилю, на 9.320 смертей, слу­ чившихся на каторге с 1816 по 1837 г. включительно, прихо­ дится всего лишь 6 самоубийств.54

Из анкеты, проведенной доктором Ф еррусом (Реггиз), следует, что за 7 лет в различных центральных тюрьмах, в которых пребывало (в среднем) 15.111 заключенных, слу­ чилось только 30 самоубийств. На каторге замечено еще бо­ лее слабое соотношение, именно — 5 самоубийств с 1838 по 1845 г. на среднее число каторжников в 7.041 человек.55 Бриерр де Буамон подтверждает последний факт и добавляет: «Профессиональные убийцы, крупные преступники прибега­ ют к этому средству, чтобы избавиться от отбывания наказа­ ния, гораздо реже, чем арестанты, не столь глубоко развра­ щенные».56 Доктор Леруа также замечает, что «профессио­ нальные негодяи (соцшпз «1е ргоГеззюп), завсегдатаи каторги» редко покушаются на свою жизнь.57

Два статистика, цитируемые один у Морселли58, а другой

уЛомброзо59, правда, пытаются установить, что заключенные,

вобщем, отличаются исключительной склонностью к само­ убийству. Но так как в их данных убийцы не выделяются из ряда других преступников, то отсюда невозможно сделать никаких заключений по интересующему нас вопросу. Эти данные подтверждают наши предыдущие выводы. В самом деле, они доказывают, что само по себе заключение развива­ ет очень сильную склонность к самоубийству. Если далее не считать тех, кто убивает себя тотчас после ареста и до осужде­ ния, все же остается значительное число самоубийств, которые можно приписать только влиянию, оказываемому тюремной жизнью.60 Но в таком случае, заключенный убийца должен был бы испытывать влечение необычайной силы к доброволь­ ной смерти; ведь влияние тюрьмы должно было бы еще более усиливать то прирожденное предрасположение, которое ему приписывается. Но на деле оказывается, что в этом отноше­ нии убийцы стоят, скорее, ниже среднего уровня, чем выше; таким образом, факт этот ничуть не подтверждает гипотезы, по которой убийца должен был бы, в силу одного только своего темперамента, иметь естественную склонность к самоубийст­ ву, всегда готовую обнаружиться, как только этому благо­ приятствуют обстоятельства. Впрочем, мы не утверждаем и того, что убийцы обладают настоящим иммунитетом; имею­ щиеся у нас данные недостаточны для решения вопроса. Воз­

можно, что при известных условиях закоренелые преступ­ ники, не задумываясь, сводят счеты с жизнью и расстаются с ней довольно легко. Но здесь, во всяком случае, нельзя го­ ворить об общности и необходимости явления, которых логи­ чески требует доктрина итальянской школы. Только это мы и хотели доказать.61

IV

Остается рассмотреть второе положение итальянской шко­ лы. Установив, что убийство и самоубийство не происходят из одного источника, надо исследовать, имеется ли реальный антагонизм между социальными условиями, от которых они зависят.

Вопрос этот более сложен, чем это думали наши итальян­ ские авторы и многие из их противников. Несомненно, что

визвестном числе случаев закон обратного отношения не подтверждается. Довольно часто оба явления, вместо того чтобы расходиться или исключать друг друга, развиваются параллельно. Так, во Франции тотчас же после войны 1870 г. число умышленных убийств обнаружило некоторую тенден­ цию к увеличению. В среднем за период 1861—1865 гг. на год приходилось 105 случаев; за 1871—1876 гг. это число вырос­ ло до 163; число же предумышленных убийств за то же время повысилось со 175 до 201. Но в продолжение этого времени число самоубийств также возросло в значительной пропор­ ции. То же явление замечалось в период с 1840 по 1850 г.

ВПруссии число самоубийств с 1865 по 1870 г. не превыша­ ло 3.658, в 1876 г. оно достигло 4.459, в 1878 г. — 5.042, уве­ личившись на 36%. Оба вида убийства следовали тем же хо­ дом: с 151 в 1869 г. число их последовательно росло до 166

в1874 г., до 221 — в 1875 г., до 253 — в 1878 г., увеличившись

на 6 7 %.62 То же явление замечено и для Саксонии. До 1870 г. число самоубийств колебалось между 600 и. 700; толь­ ко в 1868 г. оно достигло 800. Начиная с 1876 г. оно достига­ ет 981, затем 1.114 и 1.126, наконец, в 1880 г. — 1.171.® Па­ раллельно с ним, число покушений на чужую жизнь увеличи­