6) Наказание

Так как наказание есть восстановление нарушенных преступлением прав общества, то основной интерес исторического изложения права наказания есть вопрос об общественном элементе его об очищении его от личной примеси (начиная почти с животной реакции и самозащиты).

Понятие о наказании. Термины общие для выражения этого понятия в законодательных памятниках не встречаются, кроме слова "казнь", упомянутого выше (договоры русских с греками). Но в памятниках бытовых употребляются термины "наказание" и "месть" (в общем смысле наказания). "Месть" в широком смысле означает наказание вообще: волхвы, наказанные Яном на Белоозере, приняли "месть от Бога" (Лавр, лет.); в Законе судном людей (по изд. Рус. достопам., гл. 69) сказано: "Аще кто бьет раба своего жезлом, ти умрет от руку его, - судом да ся мьстит". В частности, термин "месть" применяется как к каре, налагаемой частным лицом, так и k наказанию, назначаемому судом: "местником" в договоре Олега (ст. i 2) названа сторона в процессе. Местником называется также судья: в Законе судном людем (того же изд. 76) говорится, что если низшие судьи отказывают в правосудии, то "взиидут к великому отместнику, его же постави власть наша". Юридический сборник (изд. во II ч. Русских достопамятностей) начинается так: "Нищего не помиловати яко месть", что составляет перевод Исхода (XXIII, 3): "Нищего да не помилуеши на суде"; поэтому Дубенский справедливо говорит: "месть то же, что суд, %picriq". Филологический смысл слова "наказание" есть "научение и исправление": "наказание - institutio, poena; каказатн - instituere ("тыи въспитаме и наказа и наоучи), punire" (Речник Даничича). В смысле слова "наказание" (исправление) выражен основной взгляд на цель наказаний, взгляд, конечно, указывающий на будущее и мало применимый к самой эпохе Русской Правды. В эпоху мести целью наказания является возмездие, т.е. воздаяние злом за зло, что впоследствии усвоено и государством. В эпоху денежных выкупов к этой прежней цели присоединяется другая, уже чисто государственная, - финансовые выгоды: когда Владимир Св. ввел было, по совету епископов, вместо вир смертную казнь, то дума боярская настояла на восстановлении вир по следующему единственному основанию: "ожевира, то на оружии и на коних буди", т.е. вира даст средства приобретать оружие и коней. Нет сомнения, что один из главных видов потока - обращение преступников в рабство князю - возник также из расчетов экономических. До некоторой степени финансовыми соображениями объясняется долговременное существование общинной (дикой) виры (см. ниже) и возможность для населения откупаться от уплаты виры постоянным (таксированным) налогом (см. Уст. грам. Ростислава Смолен. 1150 г.), а также и то обстоятельство, что государство жалует частным лицам имения "с вирами". Из этого не следует, что государство за деньги отказалось вовсе от своего карательного права: право наложения наказаний переходит к общинам и, может быть, частным лицам*, но состоит под надзором государства.

_______________________

* См. грамоту Мстислава Юрьеву монастырю ИЗО г. в Хрест., вып. I и прим. к ней 4-е. Вопрос о частновладельческом карательном праве не может быть разрешен для древнего периода с достаточной точностью по недостатку источников.

_______________________

Вообще же право и отмены наказаний е 1-й период определяется понятием о мести и других видах тогдашних наказаний.

Виды наказаний в историческом порядке: 1) месть, 2) денежные штрафы; 3) уголовные кары.

Месть в тесном смысле есть возмездие за уголовную неправду, совершенное руками потерпевшего. В том понятии, какое дает о ней Русская Правда, месть совмещает и частный, и общественный элементы наказания, что видно из нижеследующего: 1) месть не только признана, но и предписана законом (Рус. Пр. Ак,, 1, Кар., 1); "если отсечет руку, то дети искалеченного должны смирить" (Ак., 5). Обязательный характер мести ясен в особенности в договорах с греками, причем договаривающиеся стороны заботятся, чтобы преступник не оставался без наказания ("да умрет"; "да убиют и"). 2) Месть соединяется с судом, т.е. требует или последующей за местью санкции суда (как обычно и бывало), или предварительного решения суда: древнейшая Правда требует, чтобы окровавленный или раненый доказал на суде справедливость обвинения и только после этого может или мстить, или взять за обиду 3 гривны (Ак., 2). Летопись под 1070 г. рассказывает, что когда-то раньше (конечно, до отмены мести) воевода княжий Ян схватил ярославских волхвов на Белоозере, осудил их за убийство многих женщин и наказал так: выдав их родственникам убитых, сказал им: "мстите своих"; родственники предали осужденных смерти. 3) Закон определяет: кто имеет право (и обязанность) мстить, а именно: за убийство мстят члены рода (отец и сын, брат, дядя и племянник; Ак., 1, Кар., 1); в 1-й ст. Русской Правды, однако, содержится неполное определение круга мстителей: не указано право мести за мать, сестру, жену и дочь, несомненно существовавшее, как видно из приведенного сейчас летописного факта. Но это есть результат обыкновенного недостатка обобщений в древних памятниках, которые, вместо этого, стараются перечислить частичные подробности, но всегда неудачно. Право мести за лиц женского пола подразумевалось под соответствующими степенями родства мужского пола. За увечье полагалась месть членов семьи: "тогда чада смирять" (Ак., 5). За личное оскорбление и побои - месть личная: "оже ли себе не может мьстити, то взята ему за обиду 3 грив." (Ак., 2). 4) Этим определяется и то, за какие преступления полагалась месть. Именно: за убийство, увечье и нападение на здоровье и честь. Что касается убиения вора, т.е. мнимой мести за татьбу, то мы говорили, что здесь не самоуправство, а состояние необходимой обороны. 5) В чем состояла месть? В каждом ли случае преступник отдавался на полный произвол мстителя? Думать так не позволяет соединение мести с судом и ясное различение в Русской Правде относительной тяжести преступных деяний. За убийство должна была следовать смерть, но не за увечье ("смирять" не значит лишать жизни) и не за личные оскорбления; это показывает аналогия постановлений о мести холопу, ударившему свободного мужа: при Ярославе было позволено убить его за это. но сыновья Ярослава, отменив такой суровый закон, не вполне уничтожили месть и постановили, что оскорбленный может или связать его, или побить, т.е. месть состояла в лишении свободы и телесном наказании. 6) С заменой родовых союзов общинными и земскими месть вымирала постепенно, ибо в мщении участвует уже земская (государственная) власть; несомненно, что и христианство имело сильное влияние на ослабление мести; случаи замены мести выкупом по закону (при бегстве преступника) и по условию с мстителем делались чаще. Последнее не служит отрицанием уголовного характера мести, ибо прощение преступнику (с условием имущественных взысканий) совершалось при участии общества, на что указывает обряд покоры, известный не только у западных славян, но и у русских (галичан, см, Akta grodzkie и zernskie, T. VI, N 40). Уже при Владимире св. осуществление мести было редким явлением; тогда при решении вопроса о наказании за разбой речь шла о выборе между казнью и вирой, без упоминания о мести. Хотя месть не исчезла во второй половине XI в., как видно из Ярославовой правды и летописных фактов, но практическое ослабление ее дало возможность князьям Ярославичам отменять ее законом: "После Ярослава собрались сыновья его и отложили убиение за голову, и предписали выкупаться деньгами" (Кар., 2); применение мести на Белоозере, записанное в летописи под 1070 г,, не может служить подтверждением той мысли, будто Яросяавичи отменили не месть, а смертную казнь, установленную Владимиром; последняя отменена самим Владимиром; случай на Белоозере только записан под 1070 г. Несмотря на указанные ограничения мести, одно существование ее указывает на важнейшее значение частного лица в сфере уголовного права.

Денежные штрафы. В мести соединялись нераздельно частный и общественный элементы наказаний; как скоро месть заменена денежными штрафами, то оба элемента тотчас выступают в своей раздельности; штрафы делятся на уголовные (в пользу общественной власти) и частное вознаграждение потерпевшему, а именно: за убийство - вира (в пользу князя) и головничество (родственникам потерпевшего), за прочие преступления - продажа (князю) и урок (потерпевшему).

Вира и головничество. Слово "вира", не встречающееся в других славянских языках, считают заимствованным из немецкого языка (Wehrgeld), но корень его находится во множестве языков (между прочим, в финском). Уголовное значение виры известно со времен Владимира: когда он, по совету епископов, качал было казнить разбойников, то дума представила ему, что это невыгодно, ибо вира дает средства для приобретения оружия и коней (Лавр, лет., 996). По Правде Ярослава, вира взимается в том случае, если нет мстителя (Ак., 1); Ярослав установил "урок" (таксу) в пользу вирника, собиравшего виры на князя (Ак., 42). Для XII в. уголовное значение виры не подлежит сомнению: в Суздальской земле княжеские чиновники притесняют народ вирами и продажами. Вир а взыскивалась не всегда с одного преступника, но иногда с общины - верви, к которой он принадлежит; в таком случае она называлась дикой вирой и взыскивалась в двух случаях: а) если совершено убийство непредумышленное и преступник состоит с членами общины в круговой поруке; б) если совершено убийство предумышленное, но община не разыскивает убийцу (прикрывает его и не выдает). В первом случае вервь платит с участием самого преступника (в соответственной доле); во втором случае уплата виры рассрочивается на несколько лет (Кар., 5). Происхождение круговой поруки объясняют иногда из полицейеко-финансовых целей государства, т.е. из стремления князей получать доход от преступлений не всяком случае вместе с тем заставить общины предупреждать преступления. Но оба эти соображения могли явиться и явились впоследствии при развитии государственной власти; первоначальная же круговая порука не является искусственным государственным учреждением, а возникает повсюду как из имущественной и личной солидарности родовых и территориальных общин, так еще более из права общин налагать на преступников наказания. Право общин не только преследовать преступления, но и карать за них в древнейшее время не подлежит сомнению, на основании соображений с последующими явлениями русского права, например, "копными" судами в Западной России, которые представляют собой лишь остаток древних более полных прав общин. Но что это право общин не было безусловным (независимым от государства), доказательством служит именно дикая вира, а равно и некоторые фактические указания (в упомянутом выше случае воевода черниговского князя Ян требует от белозерцев поймать и выдать ему волхвов, производивших смуту). Вообще с ослаблением значения частного лица (с уничтожением мести) повышается значение общин в сфере уголовного права. Величина виры постоянна: за свободных людей вообще 40 грив., за лиц привилегированных - 80 грив., за жену - 20 грив., столько же за увечье по 2-й Правде. Величина головничества не определяется законом; только при изувечении назначается определенное вознаграждение - вполовину против уголовного штрафа (10 грив.) (Кар., 22).

Продажа и урок. Уголовное значение продажи видно из некоторых приведенных фактов относительно виры; во 2-й Правде оно вполне ясно, например, из следующего: "если украдет лодью, то за лодью 30 резан, а продажи 60 резан" (Ак., 34); 3-я Правда не оставляет в этом никакого сомнения (см. Кар., 23, 25, 33, 43, 132 и др.). Цифры продажи постоянны: 12 грив, (за убиение вора без требования обороны, оскорбление чести, лишение свободы за кражу холопа и бобра, за истребление коня и скота, за порчу меж); 3 грив, (и 30 кун) за все прочие преступления, кроме самых маловажных, за которые взыскивалось 60 кун или резан. Урок таксирован в законе относительно преступлений личных, наносящих физический вред (за зуб - Кар., 79, за палец - Кар. 23, за рану - Кар., 25 по 1 гривке); за преступление против чести Русская Правда не дает таксы, между тем как церковный устав Ярослава содержит подробную оценку чести. При преступлениях имущественных или возвращается вещь, или цена ее, назначенная в законе (Кар., 40, 41, 42). Денежные штрафы в определенном количестве могли иметь правильное уголовное значение лишь в период экономического равенства. При несостоятельности преступника они должны были заменяться уголовными наказаниями, что действительно и находим прямо в правах других народов (например, сербского) и в позднейшем русском праве. Высший штраф, именно вира, уплачиваемая без помощи общины, обыкновенно был не под силу для одного преступника, а потому в 3-й Правде вираизаменена уже в законе потоком.

Поток и разграбление. Потоком называется лишение личных прав, а разграблением - лишение прав имущественных, и то и другое составляет одно наказание, а не два вида наказаний; хотя в одном случае (Кар., 31) упомянут один поток без разграбления (за конокрадство), но в другом случае термин "поточите" употреблен в смысле разграбления (Кар., 97: за поджог или разграбление имущества преступника прежде всего удовлетворяется потерпевший, а "в остальном князю поточите"). Поток и разграбление не только заменили виру за предумышленное убийство, но и распространились на конокрадство и поджог, а практика распространяла это наказание и на политические преступления (Новг. 1-я лет. под 1209 г.); несомненно, что и за татьбу при несостоятельности следовало то же. Первоначально поток и разграбление имели неопределенное значение: с лишенным прав и его семьей можно было сделать что угодно: например, в Новгороде в 1209 г. "Мирошкин двор и Дмитров зажгоша, а животы их поимаша, и села их распродаша и челядь", в 1230 г. там же "заутра убиша Смена Борисовичи, и дом его весь разграбиша, и села, и жену его яша". Разграбленное имущество иногда делили "по всему городу по 3 гривны"; в княжествах оно поступало князю. При тесной солидарности имущественных и личных прав семьи, естественно, страдали жена и дети, причем, однако, могло следовать и предположение о их соучасти в преступлении мужа и отца и, по крайней мере, о пользовании плодами его (ср. Суд. Казим., ст. 1 и 5). Из этой неопределенной сущности потока развились уже в эпоху Русской Правды все виды уголовных кар.

ЧИСТЯКОВ О.И.

Древнерусское законодательство большое внимание уделяет уголовному праву. Ему посвящено много статей Русской Правды, уголовно-правовые нормы есть и в княжеских уставах.

Своеобразно трактует Русская Правда общее понятие преступления: преступно только то, что причиняет непосредственный ущерб конкретному человеку, его личности или имуществу. Отсюда и термин для обозначения преступления - "обида". В княжеских уставах можно встретить и более широкое понимание преступления, охватывающее и некоторые формальные составы. Это заимствовано из византийского канонического права.

Соответственно пониманию преступления как "обиды" строится в Русской Правде и система преступлений. Русская Правда знает лишь два рода преступлений - против личности и имущественные. В ней нет ни государственных, ни должностных, ни иных родов преступлений. Это не означало, конечно, что выступления против княжеской власти проходили безнаказанно. Просто в таких случаях применялась непосредственная расправа без суда и следствия. Вспомним, как поступила княгиня Ольга с убийцами своего мужа.

В уголовном праве особенно ярко проявляется классовая природа феодального права, открыто встающего на защиту господствующего класса и пренебрегающего интересами трудящихся. Это отчетливо видно при рассмотрении отдельных элементов состава преступления. Так, субъектом преступления может быть любой человек, кроме холопа. За действия холопа отвечает его господин. Однако в некоторых случаях потерпевший может сам расправиться с холопом-обидчидком, не обращаясь к государственным органам, вплоть до убийства холопа, посягнувшего на свободного человека.

Русская Правда не знает еще возрастного ограничения уголовной ответственности, понятия невменяемости. Состояние опьянения не исключает ответственности. В литературе высказывалось суждение, что опьянение по Русской Правде смягчало ответственность (убийство на пиру). В действительности при убийстве в драке имели значение не состояние опьянения, а элемент простой ссоры между равными людьми. Больше того, Русская Правда знает случаи, когда опьянение вызывает повышенную ответственность. Так, если хозяин бьет закупа под пьяную руку, то теряет этого закупа со всеми его долгами; купец, пропивший доверенный ему чужой товар, отвечает не только в гражданском, но и в уголовном порядке, притом весьма строго.

Русской Правде известно понятие соучастия. Эта проблема решается просто: все соучастники преступления отвечают поровну, распределение функций между ними пока не отмечается.

Русская Правда дифференцирует ответственность в зависимости от субъективной стороны преступления. В ней нет различия между умыслом и неосторожностью, но различаются два вида умысла - прямой и косвенный. Это имеет место при ответственности за убийство: убийство в разбое карается высшей мерой наказания - потоком и разграблением, убийство же в "сваде" (драке) - только вирой. Впрочем, некоторые исследователи полагают, что здесь ответственность зависит не от формы умысла, а от характера самого преступления: убийство в разбое - это низменное убийство, а убийство в драке все-таки как-то может быть оправдано с моральной точки зрения. По субъективной стороне различается и ответственность за банкротство: преступным считается только умышленное банкротство. Состояние аффекта исключает ответственность.

Что касается объективной стороны состава преступления, то подавляющее число преступлений совершается путем действия. Лишь в весьма немногих случаях наказуемо и преступное бездействие (утайка находки, длительное невозвращение долга).

Наиболее ярко классовая природа древнерусского права выступает при анализе объекта преступного посягательства. Ответственность резко различается в зависимости от социальной принадлежности потерпевшего. Так, за убийство основной массы свободных людей платится вира в 40 гривен. Жизнь представителей верхушки феодалов оценивается двойной вирой в 80 гривен. Жизнь же зависимых людей оценивается в 12 и 5 гривен, которые даже не называются вирой.

Русская Правда знает лишь два родовых объекта преступления - личность человека и его имущество. Отсюда, как уже упоминалось, только два рода преступлений. Однако каждый из родов включает в себя довольно разнообразные виды преступлений.

Среди преступлений против личности следует назвать убийство, телесные повреждения, побои, оскорбление действием. Княжеские уставы знают и состав оскорбления словом, где объектом преступления является преимущественно честь женщины.

В уставах князей Владимира Святославича и Ярослава рассматриваются также половые преступления и преступления против семейных отношений, подлежащие церковному суду, - самовольный развод, прелюбодеяние, похищение женщины, изнасилование и др.

Среди имущественных преступлений наибольшее внимание Русская Правда уделяет краже (татьбе). Самым тяжким видом татьбы считалось конокрадство, ибо конь был важнейшим средством производства, а также боевым имуществом. Известно и преступное уничтожение чужого имущества путем поджога, наказуемое потоком и разграблением. Суровость наказания за поджог определяется, очевидно, тремя обстоятельствами. Поджог - наиболее легкодоступный, а потому и наиболее опасный способ уничтожения чужого имущества. Он нередко применялся как средство борьбы, когда закабаляемые крестьяне хотели отомстить своему господину. Наконец, поджог имел повышенную социальную опасность, поскольку в деревянной Руси от одного дома или сарая могли сгореть целое село или даже город. В зимних условиях это могло привести и к гибели массы людей, оставшихся без крова и предметов первой необходимости.

В княжеских уставах предусматривались и преступления против церкви, а также против семейных отношений. Церковь, насаждая новую форму брака, усиленно боролась с остатками языческих порядков.

Система наказаний Русской Правды еще довольно проста, а сами наказания сравнительно мягкие.

Высшей мерой наказания, как уже отмечалось, был поток и разграбление. Сущность этой меры не совсем ясна. Во всяком случае, в разное время и в разных местах поток и разграбление понимались по-разному. Иногда это означало убийство осужденного и прямое растаскивание его имущества, иногда - изгнание и конфискацию имущества, иногда - продажу в холопы.

Следующей по тяжести мерой наказания была вира, назначавшаяся только за убийство. Если за преступника расплачивалась его вервь (община), то это называлось дикой вирой.

До второй половины XI в. в качестве наказания за убийство применялась кровная месть, отмененная в Русской Правде сыновьями Ярослава Мудрого.

За основную массу преступлений наказанием была так называемая продажа - уголовный штраф. Ее размеры различались в зависимости от преступления.

Виры и продажи, шедшие в пользу князя, сопровождались возмещением ущерба потерпевшему или его семье. Вире сопутствовало головничество, размер которого нам неизвестен, продаже - урок.

За преступления, отнесенные к компетенции церковного суда, применялись специфические церковные наказания - епитимьи. Так, византийский закон предусматривал, например, за блуд с сестрой 15 лет "поститися и плакати". Легкой епитимьей считались 500 поклонов в день. Епитимья часто соединялась с государственной карой. По мнению С.В. Юшкова, церковь применяла кроме епитимий членовредительные наказания и тюремное заключение.

ВОПРОС ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО