3. Хоторнский «эксперимент». Блеск и нищета (в процессе) психологизации. Лингвидеализм Лакана.

Во второй половине ХІХ века в Европе и США начинают возникать контуры нового «общественного договора», в котором буржуазия берет на себя обязательство предоставить рабочему комфортные условия жизни, труда и развлечений, а рабочий должен, со своей стороны, отплатить стабильной производительностью и политической лояльностью. Жертвенность буржуа, ранее проявлявшаяся в одиночных благотворительных и морализаторских организациях, теперь обретает форму определенного проекта по переустройству классовых отношений, по включению рабочего в буржуазный образ жизни, миросозерцания и интересов. Буржуа жертвует, чтобы пожертвовал рабочий, но при этом жертва буржуа является… результатом труда рабочих, мертвым трудом, прибавочной стоимостью. Если у Маркса господство мертвого труда над живым мыслилось в качестве вампиро-подобной природы капитала, то в условиях жертвенности вампир превращается в благодетеля, дарующего рабочему то, что было присвоено им прежде у него. Поэтому когда уже современные буржуазные рабочие благодетельствуют в пользу населения Третьего Мира (не-буржуазным рабочим) и избавления от других последствий капиталистического общества, то в данном случае часть доходов от империалистической эксплуатации частично возвращаются тем, от кого они получены.

Впрочем, нельзя не отметить того обстоятельства, что в бренд-городах, где контуры жертвенно-буржуазного проекта жизни обрели социально-пространственную форму бытия, действительно была выстроена вся буржуазно-публичная и личная инфраструктура жизни и развлечений для рабочих. В морально-эстетическом плане бренд-город явился предшественником психологизации в том смысле, что уже здесь вопрос об эффекте определенной организации социального пространства на рабочего решался практически. Хотя при этом без внимания оставался сам процесс труда. Справедливости ради нужно отметить шаги по направлению к уменьшению рабочего времени, улучшению пространственных условий труда. Именно исходя из того, что данный аспект не нашел адекватного морально-эстетически-пространственного решения, назрела необходимость его дискурсивной проблематизации. Именно в этом аспекте невозможность полного включения рабочего в буржуазный порядок, но при этом обоснование необходимости попыток его включения, а также переписывание попыток сорвать этот процесс со стороны рабочего были дискурсивно легитимированы психологизацией.

Бренд-город Хоторн был выстроен американской корпорацией «Вестерн Электрик» в 1902 году (в 1907 году был построен завод по производству телефонов) в прерии близ Чикаго, штат Иллинойс [6, c. 1438]. По уровню своего благоустройства он не уступал классическим примерам бренд-города – Порту Санлайту и Бурнвиллю, поскольку в нем находилось все, что нужно для жизни, труда и развлечения рабочих: жилье, больница, клуб, гимназия, библиотека, ресторан, спортивные заведения, а также рабочие могли довольствоваться сравнительно высокой зарплатой и пенсией [2, c. 34]. С 1924 по 1932 гг. в Хоторне проводилась серия экспериментов в сотрудничестве с разными научными и государственными учреждениями относительно выяснения влияния на производительность и удовлетворенность рабочих факторов освещения, уменьшения рабочего времени, введения перерывов, увеличения зарплаты, а также отношений между рабочими, управляющими, и экспериментаторами. Общим итогом этих экспериментов, изложенных, в частности, в трудах Элтона Мэйо и Фритца Ретлисбергера совместно с Вильямом Диксоном, было утверждение о том, что именно не-авторитарное отношение к рабочим со стороны управляющих, а также повышенное внимание со стороны экспериментаторов являются решающими факторами для производительности и счастья рабочих.

Впрочем, сквозь идеально выстроенную теорию и организацию экспериментального пространства все-таки прорывались свидетельства антагонистических отношений, подрывающие чистоту подразумеваемого психологического эффекта: 1) все началось с 1928 года, когда два оператора-женщины, работающие на производстве телефонных реле, стали срывать своими разговорами о парнях, фильмах и платьях [5, c. 122], а также всяческими дурачествами, дисциплину и производительность; в ответ на многочисленные угрозы дисциплинарного воздействия со стороны управляющих, женщины справедливо отмечали: «мы думали, что вы хотите, чтобы мы работали, так как мы чувствуем». Присоединившийся к экспериментам в 1928 году Элтон Мэйо в письме в фонд Рокфеллера писал о том, что одна из женщин была большевичкой, страдавшей, по его мнению, от анемии и навязчивых, паранойяльных мыслей [5, c. 124]. В конечном итоге эти девушки были исключены и заменены другими, более сговорчивыми, что привело к улучшению производительности [7, с. 404]; сестра у одной из замененных девушек умерла и ей срочно нужны были деньги [4, с. 862-863]; 2) когда в результате отмены перерывов снизилась производительность рабочего, один оператор заявил: «Верните мне мои перерывы, и вы увидите, как моя выработка увеличится» [7, c. 404; 1, c. 873]; 3) участники эксперимента довольствовались свободным завтраком, увеличенной зарплатой и повышенным вниманием, что привело в дальнейшем к требованиям у девушек относительно мороженого, [3, c. 413-415], чая и пирожного, а также, чтобы радио играло во время перерывов [5, c. 121-122]; когда излишняя расслабленность привела к падению нормы выработки, этим работницам пригрозили прекратить вольности, на что те ответили уменьшением производительности; 4) одно из открытий влияния группового поведения на производительность касался неформальной договоренности рабочих о снижении норм своей выработки [2, c. 54]; 5) вершиной таких прорывов стало проведение интервьюирования в 1928-1930-х гг. 21 тысячи рабочих, в результате которого было выяснено, что самые частые жалобы касаются зарплат, раздевалок, безопасности и здоровья, а потом уже отношений с управляющими [7, c. 406]; для Мэйо такие результаты были свидетельством иррациональных влечений и бессознательных ассоциаций невротического рабочего [7, c. 408].

Особый интерес для нашего исследования представляет техника интервьюирования. Как пишут Ретлесбергер и Диксон, большинство жалоб рабочих – кроме тех, которые имеют непосредственно технологический аспект – имеют личный контекст и не могут восприниматься в качестве отражения объективной ситуации на фабрике, такие утверждения являются «не-фактами» [17, c. 265]. Рассмотрение их вне этого контекста бессмысленно – нет непосредственного отношения жалобы и объекта жалобы [17, c. 266]. Посему нужно выделять явное и скрытое содержание жалобы, то есть материальное содержание и психологическая форма жалобы, например, недовольство менеджером раскрывается как следствие недовольства авторитарным отцом [17, c. 268]. Задачей интервьюера является раскрытие тех связей, которые не были проявлены для рабочего до этого [17, c. 271]. Выполнение этой задачи возможно на основании замечания и проявления пропусков в речи рабочего [17, c. 278], создание дружеской обстановки, без давления, морального осуждения, придирок, поскольку необходимо дать рабочему выговориться, освободиться от страхов и тревоги [17, c. 287]. Безусловно, в этой методике нет львиной доли психоаналитического, лакановского подхода к лечению, как и нет приведения к бессмысленному означающему, но лишь адаптация к производственному механизму (о чем указывал Лакан в своей критике психологии). Но в тоже время есть очень важный шаг к этому подходу, выражающийся в определенном функционировании того, что подразумевал Лакан под означающим: 1) нет непосредственного отношения речи и предмета, поскольку речи связана с самим говорящим, с его личной, семейной ситуацией – калька на связь означающего с означающим; 2) замечать пропуски в речи – калька на возвращение вытесненного означающего; 3) пермиссивность и отсутствие моральных и прочих ограничений – калька на свободную ассоциацию.

Итак, хоторнский «эксперимент» демонстрирует в последовательной форме процесс скрытия пространственности брендизации капитализма: сначала изолируются недовольные рабочие, затем все отношения, связанные с социально-экономической, классовой и политической определенностью данного процесса, и, в конце концов, выносятся за скобки процесс труда в принципе. Эдакая «социально-феноменологическая редукция» позволяет утверждать о том, что в итоге именно дружеские отношения между всеми участниками этого процесса – рабочими, менеджерами, капиталистами и учеными – в ответе за конечный эффект. Вместо улучшений условий труда причинивших облегчение надзора и дисциплины была утверждена обратная истина – именно облегчение надзора и дисциплины стало причиной увеличения производительности и счастья рабочих. В сухом остатке психологизации остались лишь трансформированные отношения, как будто и не было предварительного скрытия социально-экономических отношений через особое устройство пространства. В этом и заключается механизм фрейминга, определяющий специфику психологизации: скрытие рамок предварительной трансформации социального пространства и рабочего для дальнейшего переписывания его определенности. Телеология этого процесса заключается в управлении посредством свободы, которая в радикальной форме ознаменована концепцией бессмысленного означающего, поступка и функции свободы у Лакана, но в Хоторне эта свобода выражается в терапевтическом выведении из самой речи субъекта его иррациональности с целью дальнейшей адаптации к трудовым обязанностям. Роднит эти две формы то, что воздействие на субъекта происходит не в рамках МЭМ-комплекса, то есть «за пределами добра и зла», эстетических идеалов и медикализации, но через свободное высказывание и выражение речи пациента. Другими словами, на речь не налагаются заранее установленные регулятивы, но посредством определенных процедур в ней находятся такие элементы, которые, по мысли психоаналитика, указывают на подлинное основание сообщения. Посему психоанализ это всегда анализ формы высказывания и то, что совершил Мэйо и консультанты в Хоторне так схоже на то, о чем Делез и Гваттари пишут относительно Фрейда, что он редуцировал текст Даниэля Шребера до отсутствующей в нем фигуры отца, отбросив фашизм и расизм, отбросив социальную множественность этого текста. Что делает Мэйо, если не отбрасывает одну из существенных сторон производственных отношений при капитализме – коллективное сопротивление эксплуатации? [1, c. 875]. Это исключение обосновано тем, что рабочие указали на невозможность их вписывания в мир жертвенно-буржуазного проекта жизни, поскольку само основание этого проекта покоится на изначальной жертве рабочего не только в смысле эксплуатации, но еще и политической лояльности. В этом смысле Дана Брэмел и Рональд Френд правы: Мэйо «хотел приблизиться к нему [имеется в виду – промышленный конфликт – И.И.] с тем, чтобы понять его и разработать техники (человеческие отношения, консультирование) для борьбы с классовым сознанием и в тоже время, публично заявляя, что этот конфликт не существует, что он иррационален и противоестественен» [1, c. 874-875]. Поэтому-то жалобы рабочих в большинстве своем и признавались беспочвенными. Также как и связь торговой марки с предметом была произвольной, поскольку торговая марка отсылала к тем эффектам, которые она доставляла потребителям, - подобное превращение происходит и на уровне рабочего. Таким образом, употребление имен, а впоследствии, и речь выходит на план множественной взаимосвязи разных пространств, анатопий. Социальное пространство не только скрывает порядок общественных отношений, как об этом писал Маркс, но в нем происходит еще и замещение классовой определенности рабочих, помещенных в буржуазно-публичное пространство жизни, труда и развлечения, а затем представление этого замещенного субъекта в качестве модели для развития всего пролетарского класса. В психологизации происходит дискурсивно-научная легитимация всего предшествующего движения в форме переписывания, основанная на фрейминге и ведущая к управлению посредством свободы. В психологизации активный, производительный процесс брендизации капитализма находит свое концептуальное и техническое выражение: на поверхность выходят особые, буржуазные общественные отношения (жертвенно-буржуазный проект жизни, игра в субъекта), основанные на множественности социальных пространств (анатопия [*4]), но при этом от пространства остается лишь его эффект, знак, образ (метахора [*5]). Точнее, частичная форма репрезентации пространства замещает собой целое пространства, скрывая за ним антагонистические общественные отношения. Однако последние все равно прорываются через эту частичность. Так было с паранойяльным текстом Шребера, в котором ни слова не было про отца, хотя именно на этот пункт обращалось внимание в его психоаналитических интерпретациях, но зато просвечивались расистские и пр. политические высказывания, о чем свидетельствуют Делез и Гваттари. В Хоторнском «эксперименте» патологизация и терапия классового конфликта не смогла полностью вытеснить универсальность угнетения и множественность форм сопротивления ему.

Возвращаясь к намеченному в начале доклада пункту об имманентности лакановского понятия означающего в контексте его кризисной функции необходимо отметить, что любая форма высказывания, в том числе, и настоящий доклад, всегда уже входит в содержательное поле концепции означающего, подчиняясь его законам. Нет ничего, что было внешним по отношению к означающему, поскольку подразумевается, что единственной формой существования субъекта является его попытки выразить себя в речи посредством означающего. Отсюда и поступок и свобода в качестве функции свободы выступают лишь как формы существования означающего. Таким образом, предметная практика человечества являет себя в отчужденном виде в цепи означающих, она всегда вторична по отношению к речи. Важно, что, как и в кинематографе, родившемся в одно время с психоанализом, любая общественная, предметная форма подчинялась мелодраматическим, монтажным принципам, так и в психоанализе, как в некотором экране, переписываются все внешние, до него существующие предметные формы деятельности. Лакановское означающее имманентно, поскольку «внутри» этой концепции все «внешнее» становится уже как будто бы «внутренним», обретает особое, частично-лингвистическое существование. Так, и находясь в идеально организованных социальных пространствах капитализма, изучению которых посвящен наш семинар, весь мир будто бы приобретает свое укромное, реализованное, совершенное существование в них. Парадоксальная здешнесть утопии в качестве части, замещающей собой целое. Переписывание в процессе психологизации дискурсивно легитимирует частичность репрезентации социальных пространств брендизации капитализма, что и составляет суть лакановского лингвидеализма как современной формы идеализма. Рауманализ же, в свою очередь, подразумевает изучение социального пространства, которое не есть абсолютным объектом, но скрывает, замещает, представляет собой определенный порядок общественных отношений, то есть уже здесь сказывается присущая рауманализу теоретическая трансцендентность, потусторонность предмета исследования самому себе, ноо и в плане практическом, рауманализ указывает на формы, стратегии подрыва имманентной организации современных социальных пространств, свойственной им трансцендентности, не только в плане антагонизма общественных отношений, но и как попытки преодоления основы этого антагонизма; более того, сама теоретическая практика рауманализа Лакана представляет собой форму выражения этого прорыва, форму обнаружения того комплекса пространственных практик, которые незаметны для нас, да и для большей части современной философской культуры. В этом смысле, трансцендентность можно понять в кантовском смысле, как то, что не подлежит пониманию с точки зрения априорных форм перцепции и концепции, - то есть, социальное пространство как предмет мысли выпадает за пределы современной мысли, указывая тем самым на ее предел, что и делает его изучение столь настоятельным.

Примечания

*1 – см. доклад «Психологизация и означающее» - http://vk.com/psychologisation_signifier.

*2 – см. доклады «Детская означающего» (http://vk.com/raumanalysis_playroom) и « «Опасные связи» означающего» (http://vk.com/the_dangerous_liaisons).

*3 – см. доклад «Политика взгляда III» - http://vk.com/from_attract_to_abstract.

*4 – К определению понятия "анатопия" – http://vk.com/wall-58635914_662.

*5 – Введение в метахору «город-кинематограф» - http://vk.com/wall-58635914_703.

Литература

1. Bramel D. Hawthorne, the Myth of the Docile Worker, and Class Bias in Psychology [Текст] / D. Bramel, R. Friend // American Psychologist, 1981. – Т. 36. – № 8. – с. 867-878.

2. Broches R. Unraveling the Hawthorne Effect: An Experimental Artifact ‘Too Good to Die’ [Текст] / R. Broches. – Wesleyan University Press, 2008. – 105 c.

3. Carey A. The Hawthorne studies: a radical criticism [Текст] / A. Carey // American Sociological Review, 1967. – № 32. – с. 403-416.

4. Frank R. The Hawthorne experiments: Re-view [Текст] / R. Frank // American Sociological Review, 1979. – № 44. – с. 861-867.

5. Gillepsie R. The Hawthorne Experiments and the Politics of Experimentation [Текст] / R. Gillepsie // The Rise of experimentation in American psychology. Edited by Jill G. Morawski. – New Haven, Conn.: Yale University Press, 1988. – c. 114-137.

6. Hassard J. Rethinking the Hawthorne Studies: The Western Electric research in its social, political and historical context [Текст] / J. Hassard // Human relations, 2012. – T. 65. – № 11. – с. 1431-1461.

7. Kompier M. The “Hawthorne effect” is a myth, but what keeps the story going? [Текст] / M. Kompier // Scandinavian Journal of Work, Environment & Health, 2006. – T. 32. – № 5. – с. 402-412.

8. Lacan J. Formations inconscient. Séminaire 1956-1957. Livre V [Текст] / J. Lacan. – Paris: Seuil, 1998. – 519 c.

9. Lacan J. La relation d’objet et les structures freudiennes. Séminaire 1956-1957. Livre IV [Текст] / J. Lacan. – Режим доступу: http://boutinjt.free.fr/lacan/SEMINAIRES/04_LA_RELATION_OBJET_56_57_.DOC.

10. Lacan J. Le desir et son interpretation. Séminaire 1958-1959. Livre VI [Текст] / J. Lacan. – Режим доступу: http://boutinjt.free.fr/lacan/SEMINAIRES/06_DESIR_ET_SON_INT_58_59_A.DOC.

11. Lacan J. Le logique du fantasme. Séminaire 1966-1967. Livre XIV [Текст] / J. Lacan. – Режим доступу: http://boutinjt.free.fr/lacan/SEMINAIRES/14_LOGIQUE_DU_FANTASME_66_6.DOC.

12. Lacan J. Le psychoses. Les structures freudiennes des psychoses. Séminaire 1955-1956. Livre III [Текст] / J. Lacan. – Режим доступу: http://boutinjt.free.fr/lacan/SEMINAIRES/03_LES_PSYCHOSES_55_56_AFI.DOC.

13. Lacan J. Les problèmes cruciaux pour la psychanalyse. Séminaire 1964-1965. Livre XII [Текст] / J. Lacan. – Режим доступу: http://boutinjt.free.fr/lacan/SEMINAIRES/12_PROBLEMES_CRUCIAUX_6465_.DOC.

14. Lacan J. Les quatre concepts fondamentaux de la psychanalyse. Séminaire 1964. Livre XI [Текст] / J. Lacan. – Режим доступу: http://boutinjt.free.fr/lacan/SEMINAIRES/11_LES_4_CONCEPTS_64_65_AFI.DOC.

15. Pluth E. Signifiers and Acts. Freedom in Lacan's Theory of the Subject [Текст] / E. Pluth. – State University of New York, 2007. – 196 c.

16. Roethlisberger F. Management and the Worker [Текст] / F. Roethlisberger, W. Dickson. – Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1961. – 615 c.