Yanin_V_L_Novgorodskie_posadniki

вой книге Обонежской пятины 1563 г. в описании владений Палеостровского монастыря в Шальском погосте имеется указание: «А дал те деревни в дом Спасу Палеостровскому монастырю посадник старой Панфил Селифонтов» 58. Между тем Панфил Селифонтов, несомненно, был житьим: в 1471 г. он входил в число пятикончанских представителей от житьих при составлении доконча- ния с Казимиром 59. «Убедительность свидетельств, — писал В. Н. Бернадский, — снижается, однако, тем обстоятельством, что речь идет о весьма отдаленных от Новгорода местах и термин „посадник“ мог быть употреблен и по отношению к местному носителю власти, а не к новгородскому посаднику» 60. Такое объяснение принять трудно, поскольку нет никаких оснований предполагать существование в Шальском погосте такой же организации местной власти, как и в Новгороде, на что должен был бы указывать термин «старый посадник». Скорее всего, дело здесь сводится к простому недоразумению, вполне понятному в писцовой книге, составленной спустя почти столетие после потери Новгородом независимости. Имена новгородских посадников 1470-х гг. известны нам неплохо, но среди них нет имени Панфила Селифонтова.

Другим исключением В. Н. Бернадский считает посадничество в 1477— 1478 гг. Луки Исаковича Полинарьина, которого он почему-то отнес к числу житьих. В данном случае речь должна идти об ошибке самого исследователя. Лука Полинарьин под 1475 г. назван не в числе житьих, а в составе смешанной группы бояр и житьих; кроме того, Софийская летопись прямо называет его боярином 61.

Несостоятельность этих исключений подчеркивает вывод о резкой обособленности боярства. Только боярам в XV в. принадлежали высшие государственные должности, и состав боярства не пополнялся за счет других новгородских сословий. Эти факты достаточно определенно характеризуют боярство как касту, отграниченную от близких ему по своему экономическому положению категорий общества и распоряжавшуюся верховной властью в государстве.

Другой важной проблемой, стоящей перед нами, является вопрос о причастности к государственному управлению боярства в целом. Мы видели, что на протяжении XII—XIV и начала XV в. этот вопрос был одним из коренных, определяя постоянные внутрибоярские конфликты. Нормы представительства в посадничестве, принадлежность степени — это частные проблемы, которые исходят из стремления всех боярских групп к власти. Постоянное соперниче-

58Писцовые книги Обонежской пятины 1496 и 1563 гг. С. 178.

59ÃÂÍÏ. Ñ. 130, ¹ 77; ÏÑÐË. Ò. 6. Ñ. 12; Ò. 7. Ñ. 160.

60Бернадский В. Н. Указ. соч. С. 175.

61ПСРЛ. Т. 6. С. 203: «…били челом великому князю бояре Лука да Василей Исаковы дети Полинарьины…».

ство группировок и их борьба между собой за власть на протяжении XII—XIV вв. определялись существованием сильного автократического начала в организации республиканских органов. Поэтому консолидация боярства в сильнейшей степени зависела от организации государственной власти. Лишь ликвидация автократии и замена ее олигархией, приобщая к государственной деятельности значительно больший круг бояр, должна была вести к ослаблению соперниче- ства боярских группировок.

С другой стороны, целям боярской консолидации могло отвечать только максимальное расширение числа лиц, участвовавших в управлении государством. При юридическом равенстве всех новгородских бояр идеальной формой организации боярской власти, отвечающей тенденциям реформ 1410-х гг., было бы приобщение к государственному управлению всех бояр, имевших на то право в силу своей сословной принадлежности, возраста, способностей и желания. В этой связи возникает вопрос о том, сколько в Новгороде XV в. было боярских фамилий и насколько общее число бояр превосходит число посадников и тысяцких.

Некоторую возможность для подсчетов дает летописный рассказ о боярском выводе из Новгорода после присоединения к Москве. Ликвидация новгородского боярства Иваном III началась в 1475 г., когда в результате разбора жалоб в Новгороде были арестованы и отправлены в Москву Иван Афанасьевич с сыном Олферием, Василий Ананьич, Богдан Есифов, Иван Лошинский и Федор Исаков 62. В 1478 г. сразу же после присоединения Новгорода в Москву были отправлены Марфа Исакова с внуком Василием Федоровичем, Иван Кузьмин Савелков, Окинф Толстой с сыном Романом, Юрий Репехов, Григорий Арзубьев и Марка Панфильев 63. Из этого числа некоторые лица были житьими, что вполне определенно можно утверждать относительно Григория Арзубьева. Панфильев был купеческим старостой. В 1481 г. в Москву были увезены бояре Василий Казимир, Яков Короб, Михаил Берденев и Лука Федоров 64. Главный удар по новгородским боярам и их землевладению был нанесен Иваном III в 1484 г., когда «прииде великому князю обговор на новгородци от самих же новгородцев, яко посылалися братья их новугородци в Литву к королю. Князь велики посла и поима их всех болших и житьих людей, человек с тридцать, и домы их повеле разграбити и повеле их мучити на Иванове дворе…» 65 В приведенном контексте 30 человек больших и житьих отождествляются с московскими изменниками, сносившимися с Казимиром IV. Однако, в отличие от Софийской

62ÏÑÐË. Ò. 4. Ñ. 130, 251; Ò. 6. Ñ. 18, 33, 203; Ò. 8. Ñ. 182.

63ÏÑÐË. Ò. 4. Ñ. 259, 261; Ò. 5. Ñ. 38; Ò. 6. Ñ. 19, 33, 220; Ò. 8. Ñ. 198—199.

64Беляев И. История Новгорода Великого. М., 1866. С. 573; Бернадский В. Н. Указ. соч. С. 320.

65ÏÑÐË. Ò. 6. Ñ. 235—236.

Второй летописи, откуда заимствована эта цитата, все остальные летописи излагают этот рассказ несколько иначе: «Тое же зимы посла князь велики болших бояр новгородцкых и боярынь, а казны их и села все велел отписати на себя, а им подавал поместиа на Москве под городом; а иных бояр, которые коромолю дръжали от него, тех велел заточити в тюрмы по городом» 66.

В 1488 г. на втором этапе новгородского вывода, имевшем наиболее массовый характер, речь идет только о житьих: «Тое же зимы посла князь велики и привели из Новагорода боле семи тысячь житиих людий на Москву, занеже хотели убить Якова Захарьича наместника новгородскаго; и иных думцев много Яков пересек и перевешал» 67. Наконец, бояре упомянуты еще раз на третьем этапе вывода, в 1489 г.: «Тоя же зимы князь велики Иван Васильевичь приведе из Новагорода из Великого многых бояр и житиих людей и гостей, всех голов болши тысячи, и жаловал их на Москве давал поместиа, и в Володимери, и в Муроме, и в Новегороде Нижнем, и в Переяславле, и в Юрьеве, и в Ростове, и на Костроме и по иным городом; а в Новгород Велики на их поместиа послал московских много лучших людей…» 68. Упоминание бояр в этом рассказе, повидимому, является следствием все той же московской путаницы в новгородской терминологии, о которой писал В. Н. Бернадский. В других летописях в рассказе 1489 г. упоминаются только житьи: «Тое же зимы новгородцев князь велики повеле вывести из Новагорода житьих людей, а вести в Новгород Нижний обговору деля, что наместники и волостели их продавали, и кои на них продажи взыщут, и они боронятся тем, что их, рекши, думали убить; и князь велики москвичь и иных городов людей посла в Новгород на житье, а их вывел, а многих изсечи велел на Москве, что, рекши, думали Якова Захарьича убити» 69.

Есть основания думать, что второй и третий этапы вывода новгородцев в действительности были одним этапом 70, начало которого относится к 1488 г., а конец — к 1489 г. Трудно поверить, что такое решительное предприятие, затронувшее всех землевладельцев Новгорода и круто изменившее их судьбу, осуществлялось выборочным порядком, что сначала была выведена одна часть житьих, а затем другая спустя год. Еще труднее поверить в то, что вывод такого громадного числа людей с их семьями и скарбом был осуществлен в какие-то короткие отрезки времени. По-видимому, в рассказе 1488 г. и в рассказе 1489 г. речь идет об одних и тех же лицах, но в первом случае сосчитаны все житьи, включая женщин и детей, а во втором только главы семей, владельцы земель-

66ÏÑÐË. Ò. 6. Ñ. 36; Ò. 8. Ñ. 215.

67ÏÑÐË. Ò. 6. Ñ. 238; Ò. 8. Ñ. 218.

68ÏÑÐË. Ò. 8. Ñ. 218.

69ÏÑÐË. Ò. 6. Ñ. 238—239.

70Бернадский В. Н. Указ. соч. С. 322.

ных участков. В этом предположении нас подкрепляет общая цифра землевладельцев Новгорода, сведенных в 1480-х гг., которая была подсчитана А. М. Гневушевым на основании писцовых книг и равна 1632 71.

Представлению о том, что все бояре, в отличие от житьих, были выведены в 1484 г., как будто противоречит участие новгородских бояр Григория Михайловича и Кузьмы Остахеновича (в котором опознается Кузьма Остафьевич) в заключении договора с немецкими городами 1487 г. 72, а также Григория Михайловича и Максима Олферьевича в заключении договора с Ливонским орденом 1493 г. 73 Известно, что Григорий Михайлович Тучин, бывший новгородским посадником, попросился в службу к Ивану III много раньше других бояр, еще до падения независимости Новгорода, в октябре 1477 г. 74 Возможно, такой же была судьба Кузьмы Остафьевича. Что касается Максима Олферьевича, то в писцовых книгах такого боярина нет, но в них известен своеземец с таким именем: «а в книгах та пол-обжи написана за Татьянкиным дедом еи отца за Спировым отцом за Максимкой за Олферьевым» 75.

Если все изложенные наблюдения правильны, то общее число бояр в Новгороде следует признавать исключительно небольшим. Учитывая сумму показаний летописного рассказа 1484 г. и рассказов летописи об арестах бояр в 1475, 1478 и 1481 гг., можно утверждать, что оно равнялось двум-трем десяткам семей. Эта цифра не расходится с результатами подсчета крупнейших землевладельцев Новгорода, предложенными С. А. Таракановой. Она насчитывает 55 таких землевладельцев 76, однако в их числе было какое-то количество житьих; кроме того, некоторые бояре из числа названных С. А. Таракановой принадлежали к одним и тем же семьям. Подтверждается эта цифра и наблюдениями над рассказом о встрече Ивана III в 1475 г.

71Гневушев А. М. Сельское население Новгородской области по писцовым книгам 1495—1505 ãã. ×. 1. Êèåâ, 1915. Ñ. 311—312.

72Die Recesse und andere Akten der Hansetage. Abt. 3. Bd. 2. Leipzig, 1883. ¹ 136.

73Акты, относящиеся к истории Западной России. Т. 1. СПб., 1846, ¹ 112.

74ПСРЛ. Т. 6. С. 208; Т. 8. С. 186. Григорий Михайлович был сведен со своих владений, но, будучи на службе у великого князя, затем получил какие-то земли в поместье.

Âписцовой книге Шелонской пятины 1501 г. при описании Голинского погоста имеется такая запись: «Да к тому ж погосту приписаны великого князя деревни Кузьминские Фефилатова да Ивановские Кузмина, что были за Григорьем за Тучиным» (Новгородские писцовые книги. Т. 5. СПб., 1905. Стб. 301). Таким же, по всей вероятности, было социальное положение сына Григория Тучина — Михаила: «Да за Федором же да за Юрьем деревня Михайловская Григорьева сына Тучина, а бывала оброчная» (Там же. Т. 6. СПб., 1910; Стб. 306; См. также стб. 357, 364, 368).

75Новгородские писцовые книги. Т. 5. Стб. 547.

76Тараканова-Белкина Ñ. À. Óêàç. ñî÷. Ñ. 91—100.

Âчисле встречавших названы 60 достоверных бояр; кроме того, отдельные бояре (не больше десятка) перечислены вместе с житьими. Между тем если подсчитать боярские семьи, к которым принадлежат бояре, перечисленные в этом рассказе, то количество их не превысит четырех десятков.

Если мы сравним эту цифру с общим числом новгородских посадников и тысяцких XV в., результаты сравнения окажутся весьма красноречивыми. После реформ 1410-х и начала 1420-х гг. в Новгороде одновременно существовали 24 посадника. После реформы 1460-х гг. количество одновременных посадников достигло 36 человек. Из 50—60 достоверных бояр рассказа 1475 г. 43 были посадниками или тысяцкими. Иными словами, большинство взрослых бояр принимало участие в руководстве государством на правах членов «новгородского сената» — Совета господ. Представители всех боярских семейств не только располагали возможностью быть избранными на должность посадника или тысяцкого, но практически владели этими должностями. Показательно, что летописец, касаясь событий третьей четверти XV в., в ряде случаев не титулует бесспорных посадников. В результате реформ XV в., расширивших число посадников практически до числа боярских семей, титул посадника был девальвирован, а звание боярина приобрело дополнительную ценность. По-видимому, в этот период вообще наме- чается бытовое сближение терминов «боярин» и «посадник».

Имеет смысл рассмотреть здесь вопрос о числе новгородских тысяцких в XIV—XV вв.

Схема формирования института тысяцких та же, что и в посадничестве, хотя расширение числа тысяцких на протяжении XV в. не столь значительно, что хорошо ощущается уже потому, что, в отличие от посадников, активно меняющихся на степени, степенные тысяцкие, как правило, возобновляли свои полномочия на протяжении нескольких магистратских сроков.

Â1372 г., как это видно по печатям Наказа новгородским послам к тверскому князю Михаилу Александровичу, сосуществовало, подобно шести посадникам, — шесть тысяцких. Летописный рассказ о боярских встречах Ивана III в 1475 г. называет восемь одновременно существующих тысяцких: Матфея Селезнева, Андрея Исаковича, Михаила Берденева, Павла Телятева, Есифа Максимовича, Василия Есифовича (степенного), Родиона Норова и Олферия Михайловича.

Установив, что в 60-х и 70-х гг. XV в. в Новгороде сосуществовали 36 посадников и восемь тысяцких, мы можем реконструировать численный состав олигархического органа в конце существования новгородской независимости. В него входили 36 посадников, восемь тысяцких, два купеческих старосты 77, архиепископ, архимандрит, пять кончанских игуменов — всего 53 человека.

77 В общеновогородом представительстве участвуют двое купеческих старост. См.: ГВНП, ¹ 67 (1436 г.), 68 (1439 г.), 72 (1448 г.), 73 (1448 г.), 74 (1450 г.), 76 (1466 г.).

Такой расчет убедительно подтверждается летописным свидетельством о так называемой Утвержденной грамоте новгородцев 1477 г.

Этот важный не дошедший до нас документ следующим образом описан в Описи архива Посольского приказа 1614 г.: «Грамота утверженая новгородцких посадников, и тысячников, и всех новгородцких посадцких людей межь себя, что им к московским и великим князем ни о чем бити челом не посылати, а писана грамота в 6986-м году, а у грамоты 46 печатей свинцовые» 78. Однако в 1626 г. при грамоте числилось 47 булл: «Грамота утвержелная новгородцкого владыки Феофана (так!), и посадников, и тысятцких, и бояр, и купетцких, и всяких жилетцких людей Великого Новагорода, что они приговорили все, что им великих князей московских не слушати и под суд к ним и к их бояром не ездити, а судити им себя самим, а иново писма в той грамоте не знать, потому что середка выгорела и изотлела, а достоль воском залило от иных грамот, писана на хоратье в 6986-м году, а у ней привешено владыки Феофана и посадных и властелинских 47-м печатей свинцовых» 79. Вероятно, в 1614 г. печати были подсчитаны небрежно. К сожалению, неизвестно, какое количество печатей сохранялось при этой грамоте в 70-х гг. XVI в., когда составлялась опись Царского архива, так как в ней она описана очень кратко: «грамота Великого Новагорода посадников ноугородцких и купцов, докончальная, с печатьми» 80, но зато имеются сведения о ее первоначальном состоянии. 15 января 1478 г. по приказу Ивана II «что была у Новогородцев грамота укреплена меж себя за пятьдесят и осмью печатеи, и ту грамоту у них взяли боаря великого князя у целованиа на владычне дворе» 81. Разницу цифр (58 и 53) составляют, несомненно, пять кончанских печатей.

Динамику движения новгородского боярства к олигархии хорошо отражает состав Совета господ начала XV в., как он описан в немецком документе 1401 г.: «gink in to dem bishope und borgreven hertegem und to vif ordernden von vif enden», т. е. «архиепископ, посадник, тысяцкий и 5 старост от 5 концов» — иными словами: архиепископ, шесть посадников и тысяцкий, поскольку кончанский староста и кончанский посадник — понятия тождественные.

Итак, организация государственной власти в Новгороде XV в. действительно основана на началах олигархии. Власть принадлежит крайне небольшой и замкнутой боярской касте, которая целиком приобщена к управлению республикой. Экономической основой этой власти является крупное и крупнейшее землевладение, средоточие в руках нескольких десятков боярских семей трети

78Описи Царского архива XVI в. и архива Посольского приказа 1614 г. М., 1960. С. 51.

79Опись архива Посольского приказа 1626 г. Ч. 1. М., 1977. С. 47.

80Описи Царского архива XVI в. и архива Посольского приказа 1614 г. С. 25.

81ÏÑÐË. Ò. 12. Ñ. 187; Ò. 25. Ñ. 321.

частновладельческих земель. К сожалению, невозможно произвести общий подсчет всех боярских земель, но, по-видимому, они охватывали не менее половины пахотных площадей.

Однако кастовость новгородского боярства основывалась не на размерах землевладения. Обладая особыми юридическими правами сравнительно с житьими, в числе которых встречались и равновеликие боярам землевладельцы, возвышаясь над ними, бояре, вне всякого сомнения, основывали свои права и привилегии, свою особую роль в управлении на принадлежности к исконной новгородской аристократии, состав которой был фиксирован задолго до того времени, когда началось формирование крупной земельной собственности «менших бояр» — житьих. По существу стремление летописца возвести корень новгородского боярства к Рюрику («и суть новгородстии людие до днешняго дня от рода варяжьска» 82), а Гостомысла — к роду римских кесарей отражает составные части политической легенды, освящающей права этой аристократии на власть в Новгороде. Одним из основных признаков принадлежности бояр к древней новгородской аристократии, ведущей происхождение от племенной знати, является наследственность посадничества, которая определилась еще в XII в. и была провозглашена в начале XIII в., задолго до активного выхода на политическую арену «менших бояр». Даже при относительной скудости генеалогических сведений большинство посадничьих генеалогий может быть прослежено на протяжении не менее двухсот лет, т. е. четырех-пяти поколений.

До сих пор мы касались только одной части проблемы организации Новгородского государства — вопроса о принадлежности высших органов власти, находящихся всецело в руках боярства. Однако в развитии новгородской государственности тенденция боярства сосредоточить в своих руках все виды государственного представительства наталкивалась на встречную тенденцию житьих, купцов и черных людей иметь собственных представителей при совершении важнейших политических актов. Бояре стремились представлять «весь Новгород», все его сословия, подменяя их интересы задачами собственной политики. Между тем ни житьи, ни купцы, ни черные люди не могли поддерживать этой тенденции, стремясь к созданию собственного представительства. Вопрос о формах власти, стремление к созданию сословно-представительного органа не могли не стать одним из главных элементов политической и социальной антибоярской борьбы. Рубежи социального противостояния в этой обстановке не совпадали с рубежами антибоярской борьбы в целом, и это обстоятельство вело к исключительной сложности взаимоотношений внутри Новгорода. Если житьи в стремлении к власти были политическими противниками бояр, то, занимая вместе с ними верхние ступени феодальной лестницы,

82 ÍÏË. Ñ. 106.

они решительно противостояли черному люду. Если купечество не могло не стремиться к приобщению к власти и в этом стремлении противостояло боярам, то в своей экономической деятельности оно было связано с боярством теснейшими узами, участвуя в реализации доходов с боярских земель и от продукции вотчинных ремесленников.

Отождествляя житьих с «меншими боярами», мы можем говорить, что они сравнительно рано смогли добиться признания их вторым привилегированным сословием Новгорода. Актовая формула «и от всех старейших, и от всех менших» засвидетельствована еще в 1260-х гг. 83, а в дальнейшем становится постоянной для государственных актов Новгорода вплоть до 1370-х гг. 84 Поскольку в полном виде эта формула звучит: «от всех старейших, и от всех менших, и от всего Новгорода», в ней следует видеть указание на «менших бояр», а не на «весь Новгород», исключая «старейших». Однако, несмотря на постоянство этого достаточно важного обозначения «менших» в актовых формулах, мы должны признать, что действительного представительства от «менших», по крайней мере в конце указанного периода — в середине и второй половине XIV в., — не существовало.

В самом деле, во всех документах этого времени, называющих рядом со «старейшими» «менших», представительство от старейших, меньших и всего Новгорода осуществляется посадником и тысяцким. Социальная природа первого хорошо известна: посадник был боярином и сам принадлежал к числу «старейших». Что касается тысяцкого, то для середины XIV в. и всего последующего периода новгородской независимости фигура тысяцкого неотделима от среды все тех же «старейших» — бояр, к которым принадлежали и посадники. Хорошо известно и уже много раз отмечено выше, что в позднейший период истории Новгородского государства должность тысяцкого была одной из промежуточных ступеней тех политических карьер, которые увенчивались избранием в посадники, что многие посадники, прежде чем приобрести свой высокий титул, бывали тысяцкими, что, наконец, обе эти должности были принадлежностью одной касты — новгородского боярства. Практически представительство от всего Новгорода — старейших, меньших, купцов и черных людей — осуществлялось двумя боярами и было действительным представительством от боярства и фиктивным от всех остальных сословий.

Известно, что тысяцкий первоначально признавался представителем от житьих и черных людей. Напомним показания «Рукописания князя Всеволода», документа, редактированного на рубеже XIII—XIV вв.: «А яз князь великий Всеволод поставил есмь святому Ивану 3 старосты: от житьих людий и от чер-

83ÃÂÍÏ. Ñ. 10, ¹ 2.

84Òàì æå. Ñ. 29, ¹ 15.

валась вплоть до падения Новгорода, хотя рядом с ней существовала более органичная кончанская система, то его внимание должна была привлечь не только высокая должность тысяцкого, но и не такая высокая должность сотского. В числе берестяных грамот, обнаруженных на усадьбах Онцифорови- чей, найдено несколько писем, адресованных брату Юрия Онцифоровича — Максиму. Принадлежность Максима Онцифоровича к великому боярству не нуждается в детальных доказательствах. Между тем в грамоте ¹ 279 он титулуется сотским 86.

Таким образом, на протяжении XIV в. совершается весьма важный процесс преобразования природы тысяцкого. Эта должность переходит в руки боярства и теряет свое прежнее содержание. Очевидно, что с утратой представительства

âлице тысяцкого житьи и черные должны были искать новые пути для восстановления своего представительства. В этой связи нам кажется вполне закономерным особый интерес к старым документам новгородского законодательства,

âкоторых устанавливались какие-либо ограничения боярского произвола. То обстоятельство, что «Рукописание Всеволода» приобретает широкое распространение в XIV в. и еще раз редактируется не позднее первой четверти XV в., представляется фактом весьма значительным. Ведь именно этот документ при его антибоярской направленности содержит древние установления некоторых привилегий для других новгородских сословий. В частности, «Рукописание» отдает торговый суд в руки житьих, черных и купцов и провозглашает его независимость от боярства.

Существенные успехи житьих в их борьбе за представительство следует отметить в связи с событиями 1385 г., вызванными отказом новгородцев от митрополичьего суда: «Тои же зимы, при посаднике Федоре Тимофеевиче, при тысяцком Богдане Обакуновиче, человаша новгородци крест на том, не зватися к митрополиту на Москву на суд, но судити владыке Алексею по Манакануну; а посаднику и тысяцкому судити свои суды по челованию; а на суд поимати двема истьчам по два боярина и по два житьяя с стороне» 87. Около того же времени отмечается образование особых представительств от житьих при совершении государственных актов. По-видимому, первый случай формирования особого представительства от разных сословий наблюдается в 1370-х гг., во время заключения договора с Дмитрием Ивановичем о взаимной помощи: «Се приехали ко мне к великому князю Дмитрею Ивановичю всеа Руси, от отца моего владыки Олексея, и от посадника Юрья, от тысяцково Олисея, и от всего Новагорода Иван посадник, Василеи Федоров, Иван Борисов, а от черных людеи

86Арциховский А. В., Борковский В. И. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1956—1957 ãã.). Ì., 1963. Ñ. 105—107, ¹ 279.

87ÏÑÐË. Ò. 4. Ñ. 91—92; Ò. 12. Ñ. 85—86.