Yanin_V_L_Novgorodskie_posadniki

Продолжение табл. 11

После великокняжеских расправ конца ноября 1475 г. новгородские бояре дают в честь Ивана III двенадцать пиров, которые, очевидно, были паритетнопредставительными. В числе хозяев этих пиров нет степенного посадника Василия Ананьича, который в ноябре был арестован великим князем и увезен в Москву. Пиры даны следующими лицами:

Из этих двенадцати пиров на долю прусско-плотницкой группировки приходится шесть (2, 5, 6, 7, 11, 12), на долю неревского боярства — три (1, 4, 10). Что касается славенского боярства, то к нему, как показано выше, принадлежал Афанасий Остафьевич Груз (8-й пир). Исходя из паритетно-представительного принципа, логично думать, что и хозяева 3-го и 9-го пиров были боярами Славенского конца, но коль скоро Лука и Василий Исаковичи Полинарьины посадниками тогда не были, им выпало заменить изъятого из представительских акций степенного посадника Василия Ананьича, также, следовательно, славенского боярина. Такое предположение подтверждается.

Дело в том, что при формировании делегации Новгорода на последние переговоры с Иваном III в декабре 1477 — январе 1478 г. был соблюден принцип пятикончанского представительства. Как уже отмечено, в делегацию входили пять посадников, пять житьих и пять черных «от пяти концов». В посаднической части делегации участвовали Яков Короб, Феофилат Захарьинич, Лука и Яков Федоровичи, Лука Исакович Полинарьин. Как мы уже знаем, Яков Короб представлял Неревский конец, Феофилат Захарьинич, Лука и Яков Федоровичи принадлежали к прусско-плотницкой группировке (Людин, Загородский и Плотницкий концы); на долю Полинарьина, который к тому времени стал посадником, остается Славенский конец.

Почти достоверно можно говорить о неревской принадлежности Кирилла Яковлевича. В Лавочной книге 1583 г. при описании былой принадлежности садов Яневского заполья Неревского конца называется «огород с садом Кири-

ловской Иовлева посаднич» 38. Нет ли в обозначении этого небывалого посадника, дожившего до боярского вывода, но никак не отразившегося в писцовых книгах, элементарной описки — «Иовлева» вместо «И(ак)овлева»?

Для решения вопроса о территориальной принадлежности посадника Микиты Федоровича у нас нет необходимых материалов. Однако, подытоживая результаты уже сделанных привязок, можно говорить о единовременном существовании 16 посадников прусско-плотницкой группы, девяти славенских, девяти неревских посадников и одного, чья принадлежность не установлена. Идеальной пропорцией при наличии такого расклада будет наличие 36 единовременных посадников при следующих нормах кончанского представительства: 18 прусско-плотницких бояр (по шесть от Людина, Загородского и Плотницкого концов), девять славенских и девять неревских посадников, что уравнивало бы прусско-плотницкую группировку с противостоящими ей Славенским и Неревским концами.

Обратим внимание на одно немаловажное обстоятельство, свидетельствующее о том, что прусско-плотницкая боярская группировка к концу новгородской независимости не только утратила свою монолитность, но и продемонстрировала существенное противостояние Плотницкого конца и Прусской улицы. Это наблюдение основывается на летописном рассказе о жалобах, поданных Ивану III:

«Ноября 25, в суботу, били челом великому князю, пришед на Городище, мнози новугородци, две улици Славкова да Микитина, на бояр на новугородских, на посадника степенного Василья Онаньина, на Богдана Есипова, на Федора Исакова, на Матфея Селезнева, на Якова Селезнева, на Ондрея Телятева Исакова, на Луку Офонасова, на Костянтина на Бабкина, на Олексея Квашнина, на Василья Тютрюма, на Василья на Бахшу, на Ефима на Ревшина, на Григорья на Кошюркина, и на Офимьины люди Горошкова, и на сына ее Ивана, на Ивановы люди Савелкова, что наехав те со многими людми на те две улицы, людей переграбили и перебили, животов людских на тысячю рублев взяли, а людей многих до смерти перебили. И того же дни били челом великому князю бояре Лука да Василей Исаковы дети Полинарьины на Богдана на Есипова, на Василья на Микифорова, на Панфила на старосту Федоровские улицы, что наехав на их двор людей у них перебили, а животы разграбили, а взяли на 500 рублев» 39.

Обе жалобы касаются одного и того же дела, на что указывают совпадения в именах обвиненных новгородских бояр. Разграбление Славковой и Никитиной улиц Плотницкого конца и славенских бояр Полинарьиных организовано большой группой бояр и житьих, которым как-то помог староста Федоровской ули-

38Лавочные книги Новгорода Великого 1583 г. С. 173.

39ÏÑÐË. Ò. 6. Ñ. 202—203.

цы, находящейся между Никитиной и Славковой улицами. Мы обращаем внимание на положение Федоровской улицы потому, что, являясь базой для нападавших, она показывает, откуда было совершено нападение на эти улицы Плотницкого конца, а заодно и на славенских бояр. В устье Федоровского ручья, по берегу которого проходила одноименная улица, удобно было высадиться с ладей находящегося напротив него Неревского конца.

И действительно, в числе нападавших легко опознаются живший в Неревском конце Федор Исакович Борецкий по прозвищу Дурень и живший в Загородском конце Богдан Есифович Носов. Включение в число обвиненных славенского боярина Василия Ананьича не содержит указания на его территориальную принадлежность: он, надо думать, оказался в числе ответчиков как степенный посадник, не обеспечивший должного порядка.

Заметим также два многозначительных обстоятельства. В четвертой встрече участвуют только славенские посадники. А в третьей встрече — только «прус- ско-плотницкие» бояре, причем среди последних нет ни одного участника нападения на Никитину и Славкову улицу. Действующие лица этого нападения концентрируются в основном среди участников второй встречи (Богдан Есифов, Матфей Селезнев, Иван Савелков, Алексей Квашнин, Василий Б(ол)ахша). Из этого обстоятельства возможен следующий вывод. Участниками третьей встречи (Захарья Овин, Козма Овин, Иван Кузьмин, Захарья и Иван Захарьиничи, Василий Кузьмин) были бояре Людина конца, тогда как нападение было организовано боярством Загородского и Неревского концов.

Коль скоро участников третьей встречи, перевязанных к тому же тесными родственными отношениями, было шестеро, тем самым подтверждается изложенный выше вывод о сущности кончанско-представительной структуры новгородского посадничества в последний период независимости. Если Славенский и Неревский концы были представлены каждый девятью посадниками, то Людин, Загородский и Плотницкий конец обладали каждый представительством из шести посадников, чем достигнут баланс противостояния традиционной прусско-плотницкой группировки (18 посадников), с одной стороны, группировкам Неревского и Славенского концов (9 + 9 = 18 посадников).

Выше уже обращено внимание на наименование Неревского конца в третьей четверти XV в. «Великим» на его кончанских буллах. Такой же титул усвоен Славенским концом в грамоте Саввино-Вишерскому монастырю: «Поконча- ша промежу собя посадники Великого конца Славенского, и бояре, и житьи люди, и весь Великий конец Славенский…» 40. Мы видим, что особое положение этих двух новгородских концов соответствует повышенному представительству их боярства в главном правящем органе.

40 ÃÂÍÏ. Ñ. 148, ¹ 91.

К какому времени возможно отнести возникновение той схемы организации посадничества, которая оказалась последней в истории независимого Новгорода? Ответ на этот вопрос возможно получить, анализируя состав и количество посадников Славенского конца в момент заключения им докончания с Иваном Васильевичем Губиным-Сокириным 1460-х гг. 41 Эта грамота называет восемь славенских посадников: Ивана Максимовича, Василия Степановича, Федора Остафьевича, Мину Власьевича, Ивана Тимофеевича, Юрия Терентьевича, Василия Терентьевича, Василия Ивановича. Из них только два первых имеются в перечне посадников Уваровской летописи, будучи избранными еще в 1440-х гг. Кое-что известно об Иване Тимофеевиче. Он был братом Александра Тимофеевича 42, а последний был внуком Дмитрия Васильевича Глухова: в Толвуе зафиксирована «волостка Федоровская Остафьева сына Глухова, вопчая с Олександром была с Тимофеевым по половинам» 43. Можно с уверенностью утверждать, что в момент составления этой грамоты существовало еще двое славенских посадников — Афанасий Остафьевич Груз, который был степенным в 1448 г. и дожил по крайней мере до 1476 г., и Иван Офанасьевич.

Таким образом, фиксируется существование десяти славенских посадников тогда, когда составлялось докончание с Иваном Губаревым. Поэтому следует внимательно рассмотреть вопрос о его дате и о дате тесно связанной с ним подтвердительной грамоты Славенского конца Саввино-Вишерскому монастырю 44.

Принятая в «Грамотах Великого Новгорода и Пскова» для Подтвердительной грамоты дата — «не позднее 1417 г.» — основана на том, что упомянутый в ней посадник Иван Александрович умер в указанном году. Эта датировка абсолютно неприемлема. Грамота в действительности является подтвердительной относительно прежнего дарения, которое было некогда сделано посадниками Федором Тимофеевичем, умершим в 1421 г., и Иваном Александровичем, умершим в 1417 г., а также «старшими посадниками и тысяцкими» старцу Саве при основании им Саввино-Вишерского монастыря. Очевидно, что речь идет не о личном вкладе двух посадников, а о корпоративном, кончанском, соответственно чему эта земля обозначена как «кончанская».

Согласно его Житию, Сава основал пустынь на реке Вишере в 10 км от Новгорода в 1417 г., по благословению архиепископа Симеона (1415—1421 гг.).

41Там же. С. 172, ¹ 112. О датировке документа см. ниже.

42Òàì æå. Ñ. 292—293, ¹ 293.

43Писцовые книги Обонежской пятины 1496 и 1563 гг. Л., 1930. С. 138. Заметим также, что в одной из грамот XV в. фигурирует посадник Терентий (ГВНП. С. 264,

¹253), отсутствующий в Ермолинском списке. Надо полагать, что он был отцом славенских посадников Юрия и Василия Терентьевичей.

44ÃÂÍÏ. Ñ. 148, ¹ 91.

Упомянутая в грамоте церковь Вознесения была построена им в 1418 г. 45 После этого Сава прожил еще несколько десятилетий и умер в октябре 1461 г., пору- чив после себя игуменство Андрею. Поскольку Житие Савы, откуда заимствованы приведенные даты, и служба ему были составлены Пахомием Логофетом по поручению архиепископа Ионы, т. е. не позднее 1470 г. 46, их достоверность не вызывает сомнений.

Между тем Подтвердительная грамота адресована не Саве и даже не Андрею, а игумену Алексею, т. е. не непосредственному преемнику Савы на настоятельстве. Поэтому в любом случае документ датируется временем после 1461 г. Упоминание среди гарантов пожалования не только «св. Вознесения», но и «св. Павла» связано с тем, что монастырь св. Павла Исповедника в Славенском конце был кончанским центром, что засвидетельствовано изображением св. Павла Исповедника на приведенных выше славенских кончанских печатях при грамотах времени архиепископов Евфимия II и Ионы.

Докончальная грамота Славенского конца с Иваном Губаревым выдана одновременно с Подтвердительной грамотой, раскрывая причины породившего ее конфликта, а также необходимость выдачи Подтвердительной грамоты. Иван Губарев возбудил тяжбу о размежевании своей земли с землями, некогда отданными Саввино-Вишерскому монастырю. Особо отметим, что деревня Губарево, существующая и сейчас, находится в ближайшем соседстве с этим монастырем. Поскольку в момент дарения вотчинки Саве не было выдано ободной грамоты на монастырскую землю, славенские посадники задним числом утверждают «концальную грамоту даную», по которой и следовало произвести размежевание с владениями Ивана Губарева.

Имена славенских посадников докончальной грамоты, как уже отмечено, в других источниках не встречены за редкими исключениями, но и эти исключе- ния фигурируют в документах с широкими датами. Однако о посаднике Василии Степановиче (Варлааме Важском) известно, что он умер в 1467 г. 47 Эта дата важна для определения времени обеих комментируемых грамот, которые не могли быть выданы ранее 1461 г. и позднее 1467 г.

Мы уже видели, что реформы, направленные к дальнейшей консолидации новгородского боярства (но развивающие эту консолидацию в олигархическую форму властвования), совершались в трудные годы испытаний прочности бо-

45Новгородские летописи. СПб., 1879. С. 257—258.

46Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1871. С. 123, 156—158.

47Тихомиров М. Н. Забытые и неизвестные произведения русской письменности // Археографический ежегодник за 1960 г. М., 1961. С. 241—243; Житие преподобного Варлаама Важского. М., 1887.

ярской власти. В указанный промежуток времени (между 1461 и 1467 гг.) подобную сложную ситуацию Новгород пережил в 1463 г.: «Того же лета послаша Новгородци посол свой Олуферья Васильевича Слизина к королю в Литву о княжи возмущении еже на Великий Новъгород Ивана Васильевича, такоже и Микиту Левонтеева ко князю Ивану Ондреевичю Можайску и к князю Ивану Дмитреевичю побороть по Великом Новегороде от князя великого, а имашася побороть, како Бог изволи. И тое зимы умири Бог молитвами святыя Богородица и преподобнаго Варълама молением за град нашь, а благый Бог съхраняя нас, яко зиницю ока, вели нам разумети» 48. Этим актом декларирован демонстративный разрыв с Москвой, откровенно нарушено жесткое требование Яжелбицкого договора 1456 г.: «А Великому Новугороду князя Ивана Андреевичя Можаиского и его детеи, и князя Ивана Дмитреевичя Шемякина и его детеи, и его матери княгини Софьи и ее детеи и зятьи Новугороду не приимати» 49. Столь решительный политический шаг не мог быть осуществлен без демонстрации нового единения боярских группировок. Именно с этой ситуацией связывается расширение посаднического корпуса, отразившееся в единовременном существовании 11 славенских посадников.

Заметим, что с очередными реформами посадничества связаны даты редактирования летописных перечней посадников. Перед реформой 1410 г., увеличившей число посадников до девяти, завершена основная часть Списка А. Перечень Списка Б завершен в 1423 г., отразив имена посадников, призванных к деятельности реформой этого года, которая увеличила число посадников до двадцати четырех. Ермолинский список доведен до конца 1450-х гг., будучи составлен перед реформой 1463 г., когда число посадников снова было расширено.

Однако это была не последняя реформа посадничества. Как мы уже видели, материалы 1475 г. отражают существование еще одного его структурного преобразования. К сожалению, наличные источники не дают возможности установить дату этого преобразования. Впрочем, не исключено, что именно с ним связано сообщение Летописи Авраамки под 1469 г.: «Возмутившимся хрестьяном о неправды в Великом Новегороде написаша грамоту и крест на ней человаша, и в ту ж неправду внидоша» 50.

ПОСАДНИЧЕСТВО XV в. КАК ОРГАН БОЯРСКОЙ ОЛИГАРХИИ

В предыдущем разделе мы старались фиксировать внимание только на тех вопросах, которые связаны с внутренней организацией посадничества, его структурой. Теперь нам надлежит перейти к характеристике посадничества как орга-

48ÏÑÐË. Ò. 16. Ñòá. 214.

49ÃÂÍÏ. Ñ. 43, ¹ 23.

50ÏÑÐË. Ò. 16. Ñòá. 222—223.

на боярской власти, призванного обеспечивать интересы богатейшей части новгородского общества, органа, проводящего в жизнь политику крупнейших землевладельцев Новгорода.

Расширение числа посадников в результате реформ 1410-х и 1420-х гг. было крупным шагом в развитии боярской олигархии. Одним из наиболее существенных признаков олигархической власти является ее кастовость, другим — приобщение к государственной власти касты в целом. Наличие этих двух признаков в организации управления Новгородским государством в XV в. нам и следует установить в первую очередь.

В. Н. Бернадскому принадлежит весьма ценное исследование социальной структуры новгородского общества в XV в. 51 Разделяя основные выводы этого исследования, мы можем теперь рассмотреть их с точки зрения собственных наблюдений над организацией посадничества.

Устанавливая отличия между тремя привилегированными группами новгородского общества — боярами, житьими и купцами, В. Н. Бернадский наглядно показал связь всех трех групп с землевладением, эпизодическим для купечества, которое в своей значительной части могло быть и не связано с землей, и обязательным для бояр и житьих. Наиболее трудно уловима социальная грань между боярами и житьими. Если в общей иерархии новгородских феодалов житьи безусловно занимают второе место, то в размерах землевладения некоторые из них успешно соперничали с боярами. По подсчетам

Ñ.А. Таракановой, житий Василий Пантелеймонович Деревяшкин владел 88 деревнями со 154 дворами, 170 людьми и 150 обжами пахотной земли. Житий Дмитрий Матфеевич Деревяшкин владел 55 деревнями со 106 дворами, 117 людьми и 115 обжами пахотной земли. Житьему Матфею Костянтиновичу Домажирову принадлежало 65 деревень со 111 дворами, 118 людьми и 116,5 обеж пахотной земли. Житьему Алексею Квашнину принадлежали 72 деревни со 128 дворами, 129 людьми и 128 обжами пахотной земли. В. Н. Бернадский, отмечая неполную сохранность писцовых книг и неполноту использования существующих данных С. А. Таракановой, указывал, что эти цифры безусловно преуменьшены. Так, кроме владений, подсчитанных

Ñ.А. Таракановой, у Матфея Домажирова была большая волостка из нескольких деревень в Бежецкой пятине 52.

Ñдругой стороны, во владении боярина тысяцкого Михаила Берденева, по данным сохранившихся писцовых книг, было 87 деревень со 141 двором,

51Бернадский В. Н. Новгород и Новгородская земля, раздел «Бояре, житьи люди и купцы». С. 148—177.

52Тараканова-Белкина С. А. Боярское и монастырское землевладение в новгородских пятинах в домосковское время. М., 1939. С. 92—94; Бернадский В. Н. Указ. соч. С. 170.

197 людьми и 153,5 обеж земли; у четырех бояр Пантелеевых — 30 деревень со 163 дворами, 212 людьми и 177 обжами земли и т. д. 53 Памятуя о неполноте данных и несомненном преуменьшении цифр, мы все же имеем основания говорить, что разница между боярином и житьим состояла вовсе не в размерах земельных владений. В. Н. Бернадский цитирует одно из описаний писцовой книги Деревской пятины: «Селцо Честово на реце Мсте… старого дохода не было; жили в нем сами бояришки» и отождествляет этот пренебрежительный термин с понятием «житий» 54. Однако в данном случае нет какой-либо подмены терминов. В терминологии писцовой книги отразилось лишь пренебрежение писца к малому владению, не дававшему дохода. Напротив, как показывает сам В. Н. Бернадский, в глазах москвичей и в терминологии писцовых книг новгородские бояре и житьи не различались вообще, будучи представителями одной и той же социальной категории.

Мы не будем подробно останавливаться на других подтверждениях экономического тождества бояр и житьих. Они изложены в цитированной работе В. Н. Бернадского. Для нас более существенно выяснить различия между боярами и житьими, которые, несомненно, были строго регламентированы в новгородской практике, поскольку сами термины «боярин» и «житий» противопоставляются в источниках постоянно.

В этой связи наиболее важны показания Новгородской судной грамоты, в которой установлено взыскание за наводку «на виноватом на боярине 50 рублев, а на житьем двадцять рублев, а на молодшем десять рублев» 55. Этот пункт грамоты резко выделяет боярство, сближая в правовом отношении житьих и молодших, и позволяет сделать вывод о том, что расширение земельного владения вовсе не было основой изменения юридического положения житьего. В экономической сфере последний мог максимально сблизиться с боярином и даже превзойти его, однако на правовом положении житьего это обстоятельство вовсе не отражалось.

Для того чтобы уточнить правовые градации новгородского общества, нам следует остановиться на одном, на наш взгляд, неверном положении, выдвинутом В. Н. Бернадским. Этот исследователь, придерживаясь мнения о том, что различия между боярами и житьими лежали в сфере юридической, несколько усложнял социальную терминологию, давая повод предполагать, что в отдельных случаях владение крупнейшими латифундиями могло вести и к изменению правового положения феодала. Мы имеем в виду замечания В. Н. Бернад-

53Тараканова-Белкина Ñ. À. Óêàç. ñî÷. Ñ. 91—100.

54Бернадский В. Н. Указ. соч. С. 170; Новгородские писцовые книги. Т. 2. СПб., 1862. Стб.150.

55Памятники истории Великого Новгорода / Под ред. С. В. Бахрушина. С. 58.

ского о так называемых «великих» боярах и «просто» боярах. «Великими» В. Н. Бернадский считал те два десятка боярских фамилий, которые владели в общей сложности 12 508,5 обжами из общего количества 36 658 обеж пахотной земли, находившейся в частном владении 1632 новгородцев. Разделяя боярство на две экономические категории, В. Н. Бернадский не оговорил того обстоятельства, что сама терминология — «великие бояре», «меншие бояре» — заимствована им из «Устава Ярослава о судах святительских» 56, а в этом документе «великие» и «меншие» бояре являются представителями различных в юриди- ческом отношении групп.

Юридические градации «Устава Ярослава» очевидны и постоянны. Они предполагают существование «великих бояр», «менших бояр», «нарочитых», или «добрых», людей и «простой чади», причем оскорбление жен великих бояр карается штрафом в 5 гривен золота, «менших» бояр — в 1 гривну золота, наро- читых людей — в 2 гривны серебра или в 2 рубля, что практически одно и то же, простой чади — в 1 гривну серебра или в 1 рубль. Мы видим, что при некоторой разнице в пропорции штрафов между «Уставом Ярослава» и Судной грамотой главные юридические градации в этих памятниках совпадают, причем «молодшие» Судной грамоты оказываются идентичными «меншим боярам» «Устава Ярослава», а житьи — новообразованным термином, который применяется к социальной категории, стоявшей между «меншим» и «великим» боярством, но ближе к «меншим». Более того, отождествляя «менших» бояр и «молодших», мы тем самым признаем их менее привилегированным сословием, нежели житьи. Эти наблюдения показывают, что в XV в. никакого деления на правовые категории внутри собственно боярства не было. Существовала категория бояр, единая в юридическом отношении, хотя и включавшая в свой состав лиц разного экономического положения.

Резкая обособленность боярства от житьих людей, а в более раннее время — великих бояр от меньших бояр хорошо видна из сопоставления штрафов. Уже эта правовая разница определяет кастовый характер боярства, подчеркивая его привилегированное положение. Однако эта обособленность боярства станет особенно наглядной, когда мы перейдем к вопросу о степени участия бояр и житьих в государственном управлении.

Наблюдения над достаточно многочисленными именами житьих XV в. показывают, что их политическая карьера никогда не увенчивалась избранием на высшие государственные должности посадника и тысяцкого. В. Н. Бернадский называет два исключения из общего правила, признавая их имеющими небольшую ценность для решения рассматриваемого вопроса 57. Во-первых, в писцо-

56ÍÏË. Ñ. 481—483.

57Бернадский В. Н. Указ. соч. С. 175.