3.2. Юридико-лингвистическая неопределенность употребляемых в нормативном акте понятий и терминов.

Речь идет об использовании в нормативах еще не устоявшихся, а то и просто двусмысленных понятий. Даже без попытки научного определения содержания того или иного из таких понятий. Тогда, например, в законе об экстремизме появляются просто несуразности (экстремизм это терроризм, бандитизм, критика власти и т.д.).

Такими понятиями являются, например, «национальные интересы», «угрозы военно-политического и «военно-стратегического характера», «интересы государства» (почему у способа политической организации, у политического института появились интересы – неотъемлемый феномен только человека, людей?) и т.д.

Или может быть здесь иное: да я, как госчиновник, такое здесь изобрету, что Рома Абрамович позавидует!. «Инвестиции», «бизнес-план», «комплекс мероприятий по охране труда и безопасному проведению работ» (без указания того, что входит в этот «комплекс»), « здания общественного назначения» (а чем они отличаются от зданий не для членов общества?), «жилой поселок для строителей» (а чем он должен отличаться от жилого поселка вообще?) и т.д.

Мы должны помнить, что любая двусмысленность в законе всегда приводит к толкованию его правоприменителем с точки зрения своей собственной выгоды.

4. Выборочное изменение объёма прав гражданина, заявителя (нормативное закрепление привилегий одной группе граждан в ущерб другим).

Это всегда связано с возможностью принятия нормативного правового акта за предела­ми компетенции органов государственной власти и установление приоритета административного права над законодательным и воли бюрокра­тии над Конституцией и писаными законами. Чаще всего этим пользуются «силовые» ведомства.

Например, полиция получает право вторгаться в жилые помещения при наличии просто «достаточных оснований». Но здесь, и это понятно всем, речь идет о конституционном праве граждан. Поэтому законодатель обязан четко (чтобы исключить любые иные причины) определить исчерпывающий переченьпричин этого вынужденного нарушения естественных прав граждан.

В этом случае (при «достаточных основаниях»), и практика в Африке и Латинской Америке это подтвердила, сотрудники полиции используются и в целях захвата чужой собственности, и в интересах развала бизнеса конкурента, и для контроля генералами финансовых потоков т.д.

Понимая это, национально мыслящие законодатели исключают право полиции беспрепятственно знакомиться в организациях с необходимыми материалами, документами, статистическими данными и иными сведениями. Эти действия в условиях мирного времени принято ограничивать постановлениями органа дознания, следователя или суда (и с соблюдением процессуальных требований и прав граждан в этих организациях, включая и право собственности).

И уж совсем не входит в компетенцию полиции право согласования проведения гражданами мирных конституционно разрешенных публич­ных акций. Дело полиции охранять общественную безопасность при реализации гражданами этих конституционных прав, а не подменять адмправом, волей бюрократии саму Конституцию РФ.

5. Игнорирование нормативным актом, регламентирующим деятельность руководства организации, ведомства исполнительной власти, принципа обратной связи. Речь идет о выводе ведомства, органа власти, какого-то аппарата государства из-под прямого контроля общества, граждан!

Обратим в этой связи внимание хотя бы на то, как и из кого формируются общественные советы при полицейских начальниках. Как налажено взаимодействие полиции с прессой, с органами местной власти. Как подбираются (с учетом мнения народа) руководящие кадры, кто и как проводит исследования результативности деятельности полиции, ее оценки населением и т.д.

Словом, проверим закон на то, как соблюдаются (или грубейшим образом игнорируются) требования системного принципа обратной связи (его еще называют принципом участия граждан в контроле за «силовыми» ведомствами), обеспечивающие самое важно – доверие народа к своей власти, ее фактическую легитимность. А значит, и на это обратил наше внимание президент России, обеспечивающие и социально-политическую стабильность в стране.

Авторам нормативных «новаций» такого рода неплохо было бы помнить те принципы, без которых не может быть создано правовое государство. И им не нужно искать их на Западе. Пусть почитают, например, работы Б.А. Кистяковского, видного русского правоведа, философа, социолога. Может быть он для них не авторитет? Отметим, что Кистяковский был великолепным знатоком русского права и политической обстановки в России, это послужило причиной того, что Макс Вебер выбрал его своим консультантом при написании работы о российских политических партиях [33].

Будучи убежденным стоpонником создания русского пpавового госудаpства, он утвеpждал, что для нас, русских, исторически, к сожалению, сложилось так, что государство - это положение об усиленной и чрезвычайной охpане, это военное положение, военно-полевые суды и смертные казни, это несправедливые войны, ведущие к подчинению и порабощению слабых и небольших национальностей великими и могучими нациями, это организация экономически сильных и имущих для подавления и эксплуатации экономически слабых и неимущих.

Но из всей истории цивилизации pусские знают, что государства, которые только угнетали своих подданных и причиняли им только страдания, гибли и их место занимали новые государства, более удовлетворявшие потребностям своих подданных, т.к. никогда государство не могло продолжительно существовать только насилием и угнетением.

Hа самом деле государство должно быть самой всеобъемлющей формой солидарности между людьми. Оно должно стpемиться к созданию и выработке наиболее полных и всесторонние форм человеческой солидарности. Общее благо - вот формула, в которой выражаются задачи и цели государства. Правовое государство - это высшая форма государственного быта, которую выработало человечество.

Hоpмальное, правовое госудаpство, утверждал Богдан Александpович, базиpуется на неотъемлемых, непосредственно присущих человеку пpавах и на определенных правовых принципах. Заметим, что этот выдающийся правовед считал, что такое государство должно быть социалистическим, обеспечивая, в числе других, и реальное право человека на труд.

Среди этих неотъемлемых прав граждан, признаваемых таким государством (а авторы проекта закона какое государство собираются строить или уже построили?), на первом месте стоит свобода совести, т.к. вся сфера мнений, убеждений и верований должна быть безусловно неприкосновенна для государства. Отсюда - признание религиозной свободы, свободы культов, свободы слова устного и печатного, свобода общения (свобода союзов и свобода собраний, свобода пеpедвижения).

Hо все эти пpава оказались бы иллюзией, отмечал Кистяковский, если бы в этом государстве не была установлена неприкосновенность личности. Органы государственной власти и в таком государстве должны быть наделены полномочиями пресекать нарушение законов, т.е. в случае нужды даже арестовывать нарушителей.

Но в ноpмальном (а значит правовом) государстве полномочия органов государственной власти по предупреждению и пресечению нарушения законов поставлены в строгие рамки закона, заключающиеся в том, что полиция не может лишать человека свободы на более продолжительный срок, чем на сутки, и в крайнем случае на 2-3 дня.

В течение этого времени они должны или освободить арестованного, или передать его в руки судебной власти. Судебные же власти немедленно должны установить, был ли нарушен закон и насколько важно нарушение. В зависимости от этого суд должен или издать постановление о немедленном освобождении арестованного, или составить мотивированный приговор о его дальнейшем задержании.

Прямым дополнением принципа неприкосновенности личности является неприкосновенность жилища и переписки. По отношению к жилищу и переписке в правовом государстве устанавливается, что они могут подвергаться осмотру только по приговору судебных властей. Все права личности вместе с ее неприкосновенностью составляют существенное содержание политической свободы, без которой не может обходиться ни одно культурное общество.

Все эти права и свободы, замечал Кистяковский, настолько неотъемлемы у каждого человека, что тот государственный строй, в котором они нарушаются, не может быть признан нормальным, независимо от того, в чьих руках находится власть [33].

Сравним, например, идеи нашего закона «О полиции» с Кодексом полицейской этики( принят Комитетом министров Совета Европы 19 сентября 2001 г. с целью унификации этических требований общества к слушателям полицейских учебных учреждений, к действующим сотрудникам полиции Европы):

«…Определение сферы применения. Этот Кодекс применяется к традиционным подразделениям и службам государственной полиции или к иным разрешенным и/или контролируемым публич­ными властями органам, главной целью которых является обеспечение поддер­жания закона и порядка в гражданском обществе и которым государство разре­шает для достижения этой цели использовать силу и/или специальные полномо­чия.

Цели полиции. Основными целями полиции в демократическом обществе, регулируемом принципом верховенства закона, являются: обеспечение общественного спокойствия, соблюдения закона и порядка в обществе; защита и соблюдение основных прав и свобод человека в том виде, в ко­тором они закреплены, в частности в ЕКПЧ [ ЕКЧП - Европейская конвенция о правах человека – авт.] ; профилактика преступности и борьба с ней; выявление и расследование преступлений; оказание помощи и услуг населению…» [ цит. по 23].

И кто теперь будет утверждать, что этот закон был подготовлен исключительно в интересах общественной безопасности российского народа? Кстати, найдите в законе определение содержания понятия «общественная безопасность».

Как мы видим, интуитивные (без серьезной аргументации) протестные заявления многих образованных граждан в Интернете о том, что этот законопроект подготовлен в интересах собственной безопасности полицейских начальников, возможностей «рулить» финансовыми потоками и использовать подчиненных и всю эту организацию в собственных корыстных целях, тоже имеют право на существование…