Закон о крестьянских и инородческих начальниках 1898. Волостная реформа

В первые пореформенные десятилетия управление коренным населением Сибири основывалось на принципах “Устава об управлении инородцев” 1822 г. Дальнейшее развитие программы правительства по вопросам организации управления народами Сибири находилось в неразрывной связи с разработкой крестьянской реформы для Сибири в целом и стремлением к пересмотру основных положений “Устава об управлении инородцев” 1822 г. в частности. Предполагалось, что ревизия “инородческого” Устава должна преследовать интеграционные цели. Начиная с 40-х и особенно с 50-х годов прошлого столетия в высших правительственных сферах все чаще стали раздаваться голоса о необходимости полного подчинения «инородцев» имперскому законодательству. После поражения царизма в Крымской войне, когда бюджетный дефицит стал хроническим недугом, правительство было вынуждено выискивать дополнительные источники пополнения государственной казны. В этой ситуации в правительственных кругах вновь возник проект о перечислении кочевых аборигенов в разряд оседлых и возведении их в более высокий податной оклад государственных крестьян.

Иркутский губернатор К.Н. Калашников в 1873 г. обратил внимание правительства на необходимость подчинения бурят действию “общих законов”. По его мнению, существование специальных положений для управления бурятами стало “не только бесполезным, но даже вредным”. В 1876 г. генерал-губернатор Восточной Сибири П.А. Фредерикс предложил подчинить аборигенов “общим действующим в России законам, сравнивая права и обязанности их с крестьянами”. Преемник Фредерикса Д.Г. Анучин в отчете по управлению краем в 1880-1881гг. резко выступил против сохранения “Сибирского учреждения” 1822г., назвав его “анахронизмом, требующим окончательной отмены”.

Эти предложения готовили почву для будущих преобразований. Однако к числу реализованных программ этого времени относится лишь реформа местного управления бурятами Иркутской губернии, осуществленная в 80-х годах XIX в. Согласно реформе, степные думы у бурят были упразднены. Вместо них учреждались более мелкие, но зато, по признанию­ чиновников, более гибкие административные единицы - “инородные” управы, бывшие по “Уставу” 1822г. промежуточным звеном между степными думами и родовыми управлениями. Вместе с ликвидацией степных дум были упразднены и должности тайшей - главных родоначальников, замещавшиеся преимущественно по наследству. Эта реформа была вызвана развитием капиталистических отношений в улусах, выдвижением на первый план нарождавшегося «инородческой» буржуазии.

Анализ сведений о должностных лицах самоуправления аборигенов показывает, что к этому времени выборы на должность новых людей постепенно вытесняют наследственное начало. Имущественное положение выборных должностных лиц органов самоуправления аборигенов не может быть проиллюстрировано за отсутствием точных массовых данных. Однако бесспорно, что многие из них были людьми состоятельными, о чем свидетельствовала не утихавшая борьба между бедняцким и зажиточным полюсами в улусах, «рекомендация» царских законов отдавать предпочтение при выборах лицам «крепкого достатка» и принявшим православие. В Балаганском округе Иркутской губернии из 218 должностных лиц бурятского самоуправления лишь 13 человек, т.е. 6%, принадлежали к язычникам. В Нижнеудинском округе все 16 должностных лиц бурятского самоуправления исповедовали православие. В то же время в Верхоленском округе 58,74% должностных лиц исповедовали шаманизм, 8,4 % - ламаизм, остальные - православие.

Основные направления будущих административных преобразований в крае были сформулированы иркутским генерал-губернатором А.П. Игнатьевым в 1887 г. Конечную цель своего проекта автор сформулировал коротко и ясно как “обрусение инородцев”. Это предложение высокопоставленного чиновника, прозвучавшее при слушании его отчета в Комитете министров, настолько понравилось Александру III, что на полях документа он с восторгом написал: “Да! Весьма пора”­. Именно предложения А.П. Игнатьева и министра внутренних дел И.Л. Горемыкина легли в основу закона 8 июня 1898 г., получившего название “Временное положение о крестьянских начальниках”. Несколько позже начальникам участков, в пределах которых проживало коренное население, было присвоено название “крестьянских и инородческих начальников”

Закон о крестьянских и инородческих начальниках явился началом полного подчинения аборигенов действию общероссийского законодательства. Согласно новому закону органы управления «инородцев», основанные на принципах “Устава” 1822 г., заменялись управами, устроенными по русскому типу. В основе “Временного положения” лежали идеи закона о земских начальниках от 12 июня 1889 г. Однако по сравнению с земскими начальниками права крестьянских начальников в отношении подведомственного населения были значительно расширены.

Круг деятельности крестьянских начальников был очень широк. Им поручался “надзор за всеми установлениями” крестьянского и “инородческого” самоуправления. Важной обязанностью новых чиновников стал контроль за “нравственным состоянием” сельских жителей. Особенно возрастала роль крестьянских начальников в судебных делах коренного населения. Неисполнение предписаний крестьянского начальника было чревато опасными последствиями. Крестьянские начальники наделялись административными правами в отношении всех должностных лиц сельского самоуправления. На практике новые чиновники становились полными хозяевами в «инородческой» волости.

Содержание нового закона и практика его проведения в жизнь отчетливо отразили резкое усиление имперских тенденций в административной политике правительства в Сибири. С этим было вполне солидарно и местное сибирское чиновничество, настаивавшее на введении возможно большего числа крестьянских начальников. Лишь возражения министра финансов С.Ю. Витте положили конец подобным требованиям. В итоге по закону 8 июня 1898 г. в Тобольской губернии вводилось 36 должностей новых чиновников, Томской – 29, Енисейской и Иркутской – 21. В апреле 1901 г. этот закон был распространен на Забайкальскую область. На Якутскую область и северные районы проживания «бродячих инородцев действие закона не распространялось. Управление коренными жителями этих территорий вплоть до 1917 г. основывалось на принципах Устава 1822 г.

Одной из наиболее важных сторон деятельности губернской администрации Сибири по реализации закона 1898г. явился подбор кандидатур на должности крестьянских и “инородческих” начальников. Поиск кандидатов на должность был связан с известными трудностями. В Сибири прослойка дворян-чиновников по сравнению с губерниями Европейской России была невелика. Не много насчитывалось и чиновников, имеющих высшее или специальное среднее образование. Это сужало круг возможных претендентов и сдерживало ход реформы. Не случайно местная администрация резко выступала против требования обязательного образовательного ценза, считала предусмотренное законом среднее образование «лишним требованием». Не случайно даже спустя 10 лет после начала реформы в Иркутской губернии оставались вакантными 5% мест крестьянских начальников, в Забайкальской области – 11%.

Стремление правительства при подборе вновь вводившихся должностей чиновников следовать сословному признаку и назначить крестьянских и “инородческих” начальников исключительно из дворян оказалось неосуществимым. В 1904 г. в губерниях Западной Сибири 35% чиновников были выходцами из разночинцев. В то же время в 10 губерниях Европейской России: Витебской, Владимирской, Вологодской и др. в 1903 г. 93% земских начальников были выходцами из дворян. В Сибири, в отличие от Европейской России, на должности крестьянских (земских) начальников попадали подчас случайные люди с весьма перстами биографиями отнюдь не дворянского происхождения. Еще в меньшей степени правительственным установкам отвечали крестьянские начальники Восточной Сибири. В Иркутской губернии в начале XX в. 65 % крестьянских начальников были выходцами из разночинцев, только четвертая часть чиновников имела высшее образование, зато православными были почти все - 97%. Примерно 50% крестьянских начальников имели чины с 14-го по 8-й класс8­. Для большинства из них доходы от личного труда были единственным источником существования. В Енисейской губернии выходцами из сословия разночинцев было 68 % крестьянских начальников, в Забайкальской области – 96 %.

С целью улучшения качественного состав новых чиновников по образцу земский начальников Европейской России в 1912 г. был введен специальный экзамен на право занятия должности крестьянского начальника. Программа экзамена была разработана собственно сибирскими чиновниками. Особое внимание в ней уделялось вопросам усиления административного контроля чиновников за деятельностью органов самоуправления «инородцев», расширению круга их полицейских обязанностей.

Тяжелой повинностью для сельского коренного населения явилось содержание нового аппарата управления. Жалованье одного чиновника без учета канцелярских, квартирных, прогонных и прочих сумм составляло 1700 руб. в год. Но настоящим бичом для сельского населения стали многочисленные злоупотребления властью и хищения крестьянских начальников, которые по этим “показателям” далеко превзошли своих предшественников.

Крестьянские начальники активно влияли на ход землеустройства аборигенов. Анализ позиций этих чиновников в ходе рассмотрения конфликтных ситуаций при землеустройстве позволяет заключить, что крестьянские начальники руководствовались не интересами аборигенов, а интересами переселенческой политики империи, отстаивали в большинстве случаев требования продолжения землеустройства и земельных отрезков у «инородцев»

Многие крестьянские начальники являлись истинными ревнителями православия. Не только на словах, но и на деле они активно способствовали насаждению среди аборигенов христианства, не гнушаясь при этом никакими методами - от посулов и угроз до прямого администрирования и насилия.

В целом закон 1898г. по-своему отразил изменения в характеристике социально-экономического развития, связанные, прежде всего с разложением патриархально-феодальных и развитием капиталистических отношений. Реформа 1898г. способствовала замене старых единиц управления, основанных на родовом принципе, территориальными административными единицами. В то же время административные преобразования были направлены на усиление имперской полицейской опеки над аборигенами, их скорейшее «слияние» с русским населением. Реформа, проводившаяся бюрократическим государством в буржуазную эпоху, сохраняла ясно видимые имперские черты.

Тенденция к усилению полицейской опеки над органами управления аборигенов усиливается по мере роста общественного движения в стране и в Сибири. Данной цели, наряду с иными мероприятиями, служило введение паспортной системы у коренного населения, имевшее несомненное значение как средство контроля за передвижением коренных жителей.

Решение по этому вопросу было принято в июне 1897г. Оно предусматривало создание специальной комиссии из представителей министерства внутренних дел, министерства земледелия и государственных имуществ для предварительной разработки законопроекта. В работе комиссии наиболее активную роль играл будущий министр внутренних дел В.К. Плеве, настоявший на том, чтобы подчинить всех без исключения аборигенов действию паспортного режима. Необходимость введения паспортов у коренного населения обосновывалась требованием упразднения поразрядной системы, усилием опеки и надзора за органами самоуправления коренных народов. Положение “О видах на жительство”, утвержденное царским указом 8 июня 1898г., определяло аборигенам места постоянного проживания, при отлучке из которых они обязывались иметь паспорта. У оседлых “местом постоянного проживания” считались общество или волость, к которой они приписаны, у кочевников - район перекочевок. Все «инородцы» обязывались иметь паспорт при устройстве на работу по найму. Длительное проживание в городе с торговыми или иными целями также разрешалось только по паспортам. Срок действия паспорта ограничивался одним годом, его продление оговаривалось согласием общества или “инородческого” начальника, ответственного за поступление податных сборов. Таким образом, под предлогом обеспечения налоговых поступлений отлучки аборигенов из мест постоянного проживания ставились под прямой контроль местной администрации.

Введение паспортной системы находилось в полном соответствии с общим правительственным курсом в отношении народов Сибири в этот период, основным содержанием которого явилось ликвидация сословной обособленности «инородцев», приравнивание их к русским крестьянам. В экономическом плане новая мера была связана с развитием капитализма, сопровождавшимся значительным ростом наемного труда. Этот процесс охватил значительную часть коренного населения сибирских губерний, для которого работа по найму становилась основным источником существования.

С началом введения в жизнь “Временного положения о крестьянских начальниках” правительство окончательно пришло к мысли о необходимости не только реорганизации системы местного управления нардами Сибири, но и их самоуправления. Эти преобразования, с точки зрения правительства, были взаимосвязанными. Осуществление поставленных задач полного слияния народов Сибири с русским крестьянским населением постоянно сталкивалось с необходимостью упразднения поразрядной системы и причисления аборигенов к разряду оседлых. Согласно “Уставу” 1822 г. такое причисление могло осуществляться только во время переписи и с согласия самих аборигенов. Поэтому власти постоянно сталкивалось с противоположностью желаемых и реальных результатов этого процесса. Введение института крестьянских начальников означало полное подчинение органов самоуправления аборигенами этим чиновникам, но не упраздняло деления аборигенов на разряды. Именно поэтому Государственный совет в 1896г. охарактеризовал поразрядную систему как “выдающееся несовершенство” законодательства, требующее немедленного упразднения­­. Практическим результатом этого решения стала разработка проектов волостной административной реформы, осуществленная в министерстве внутренних дел накануне первой русской революции. Реализация принятых решений началась после 1907 г. Обеспокоенное активным участием народов Сибири в революционных событиях 1905-1907 гг., правительство стремилось усилить бюрократический аппарат управления аборигенами, не допускать революционного рецидива в “инородческой среде”. Его надежды на ликвидацию поразрядной системы и введение волостного и сельского правления у коренного населения связывались, прежде всего, с административными мерами.

С осени 1908 г. министерские чиновники разного уровня стали требовать от губернской администрации “скорейшего” перевода кочевых аборигенов в разряд оседлых. Особую активность в этом деле проявил П.А. Столыпин. Циркуляры за его подписью требовали незамедлительно переводить кочевых «инородцев» в разряд оседлых.

Получив прямое указание Столыпина, губернская администрация перешла к решительным действиям по его осуществлению. К 1914 г. из 350 тыс. кочевников, числившихся по официальным данным в губерниях Тобольской, Томской, Енисейской и Иркутской, в категорию оседлых было перечислено 233 тыс., в разряде кочевых и бродячих продолжало оставаться около 116 тыс. душ, или примерно 33 % всего коренного населения.

Одновременно с причислением в оседлые царское правительство вводило у аборигенов волостную реформу. Старое административное деление на рода, ведомства и т.д., основанное на родовых принципах “Устава” 1822г., в условиях развивающихся буржуазных отношений стало тормозом хозяйственной деятельности населения. Замена родового принципа территориальным отвечала изменяющимся условиям хозяйственной жизни народов Сибири и в объективно-историческом смысле была явлением прогрессивным. Она подрывала остатки патриархально-родового строя. Формально необходимость этой реформы администрация обосновывала лозунгами борьбы с пережитками феодальных институтов в «инородческой» среде, стремлением к уравниванию податного обложения различных имущественных слоев коренного населения­­.

Вместо родовых управлений и инородных управ вводились сельские и волостные управления по русскому образцу. Отпрыски родовой аристократии, нередко выступавшей против различных мероприятии правительства, отстранялись от исполнения служебных обязанностей. Вместо них на должности сельских старост и волостных старшин назначались зажиточные «инородцы». Теперь низшей территориаль­ной единицей у аборигенов, как и у русских крестьян, становилось сельское общество, объединявшее инородцев-односельчан, связанных между собой общностью хозяйственных интересов. Следующей, более крупной административной единицей являлась волость, образованная из нескольких сельских обществ. Во главе этих административных единиц находились соответственно сельский староста и волостной старшина, выбиравшиеся на сходах по рекомендации крестьянских начальников. Последним предоставлялось право утверждения в должности избранного лица. По сути дела, крестьянские начальники являлись полными, а зачастую бесконтрольными хозяевами в сельских обществах и волостях, оказывая решающее влияние на выборы должностных лиц.

Первоначально предполагалось ввести волостную реформу одновременно с землеустройством аборигенов. Однако, поскольку темпы землеустроительных работ были крайне медленными, правительство отказалось от первоначального замысла и в большинстве случаев насаждало новую реформу управления откровенно насильственными методами, вне всякой связи с землеустройством.

Таким образом, в имперской административной практике в Сибирском регионе применительно к коренному населению на протяжении всего рассматриваемого периода можно наблюдать эволюцию прямого колониального правления к систему управления, основанной по крестьянскому образцу. В конце XIX в. в противовес регионализму М.М. Сперанского на основе осуществления идеи необходимости единства Российской империи возникает замысел ликвидации сословия «инородцев» как такового В данном случае стратегические цели империи по экономической, политической и социокультурной интеграции народов Сибири в состав национального российского государства не только сливались и взаимно дополняли друг друга, но и приобретали новые очертания.

1Ардашев П. Провинциальная администрация во Франции в последнюю пору старого порядка (1774 - 1789). Т. 1. СПб., 1900; Ашлей П. Местное и центральное управление. Сравнительный обзор учреждений Англии, Франции, Пруссии, Соединенных штатов. СПб., 1910.

2Каппелер А. С. Россия – многонациональная империя М., 2000. С. 58 – 59.

3Коркунов Н.М. Русское государственное право. СПб., 1897. С. 350, 389; Градовский А.Д. Начала русского государственного права. СПб., 1904.Ч. 3. С. 9.

4Ивановский В. В. Административное устройство наших окраин. Казань, 1896. Т. 1. Вып.III. С. 44.

5Александров В. А., Покровский Н. Н. Мирские организации и административная власть в Сибири в XVII вв. // История СССР. 1986. № 1.

6Проект императрицы Екатерины II об устройстве свободных сельских обывателей.// Сб. РИО. СПб. 1877. Т. 20.

7Мамсик Т.С. Ссыльные религиозные протестанты в Сибири в первой четверти XIX в. (правительственная политика) // Политические ссыльные в Сибири (XVIII -начало XX вв.) Новосибирск, 1983. С. 177-197; Миненко Н.А. Ссыльные крестьяне - “поляки” на Алтае в XVIII- первой половине XIX вв. // Там же. С. 198-214; Пономарев С. Земледельческое братство, как, обычно-правовой институт сектантов // Северный вестник. 1886. № 9,10; Ядринцев Н.М. Раскольничьи общины на границе Китая // Сибирский сборник. 1886. Кн.1. С.38.

8. Мамсик Т.С. Хозяйственное освоение Южной Сибири. Механизмы формирования и функционирования агропромысловой структуры. Новосибирск, 1989. С. 174.

9Богословский М. М. Земское самоуправление на русском севере. М., 1912. Т. 2. С. 25.

10Лаппо-Данилевский А. С. Организация прямого обложения в Московском государстве со времен Смуты до эпохи преобразований. СПб., 1890. С. 78.

11Миненко Н А. Русская крестьянская община XVIII - первая половина XIX в. Новосибирск, 1991. С. 49.

12Громыко М. М. Территориальная крестьянская община Сибири (30-е гг. XVIII - 60-е гг. XIX в.) // Крестьянская община Сибири XVII - начала XX вв. Новосибирск, 1977. С.47.

13Астырев Н.М. На таежных прогалинах: Очерки жизни населения Восточной Сибири. М., 1891. С.117.

14РГИА. Ф. 1376. Оп. 1. Д. 19. Л. 2.

15ГАТО. Ф. 3. Оп. 2. Д. 209. Л. 3.

16Прутченко С. М. Указ. соч. Приложение III. С. 163.

17Альтшуллер М.И. Земство в Сибири. Томск, 1916. С. 349 - 352.

18Богдановский А. Е. Сибирская община и ее роль в политико-экономическом отношении. Б.м., б. г.

19Александров В. А. Покровский Н. Н. Мирские организации и административная власть в Сибири в XVII в. // История СССР 1986. № 1. С. 68.

20Смирнов А. Историческое обозрение управления государственных крестьян. // Журнал Министерства государственных имуществ. 1862. Т. 81. С.216.

21Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. М. 1994. Т. 3. С. 329.

22Власть и реформы. От самодержавной к советской России. СПб. 1996. С. 168.

23Проект императрицы Екатерины II об устройстве свободных сельских обывателей. / Сообщ. В.И. Вешняковым. // Сб. РИО. СПб. 1877. Т. 20. С. 447- 498.

24Акишин М.О. Наставление для установления порядка в сельской жизни (источники и состав памятника) // Новосибирский архивный вестник: информационно-методический бюллетень комитета государственной архивной службы администрации Новосибирской области. 2003. № 12.

25Вешняков В. И. Экспедиция государственного хозяйства (1797-1803). СПб.1902. С. 28.

26ОР РНБ. Ф.637. № 762.Л. 30 об.

27Цит. по Прутченко С. М. Сибирские окраины. СПб., 1899. Т. 1. С.203.

28Прутченко С. М. Сибирские окраины. Приложения. I. С. 23-24.

29ПСЗ-I. Т. 38. № 29125.

30Вагин В. И. Исторические сведения о деятельности графа М. М. Сперанского в Сибири. СПб. 1872. С.; Корф М.А. Жизнь графа Сперанского. СПБ. 1861. Т. 1. С. 207.

31Гессен В. М. Главные моменты юридического развития России в XIX веке. // Право. 1901. № 6. С. 283-286; Прутченко С. М. Указ соч. С. 199.

32ГАОО. Ф. 3. Оп. 3. Д. 3530. Л. 23.

33О подготовке и реализации крестьянской реформы в Сибири см.: Топчий А.Т. Крестьянская реформа на государственных землях Западной Сибири. Томск, 1976; Он же. Крестьянские реформы в Сибири. Томск, 1979.

34Крестьянство Сибири в эпоху капитализма. Новосибирск, 1983. С. 125 – 127.

35ГАОО. Ф. 3. Оп. 2. Д. 3091. Л. 4; Соболев М.Н. К вопросу о реформе крестьянского управления в Сибири // Сибирские вопросы. 1905. № 1. С. 96.

36Страховский И.М. О волостных писарях // Право. 1902. № 50. С. 2533.

37 Агеев А.Д. Сибирь и Американский Запад: движение фронтитов. Иркутск, 2002. С.90-95.

38Дамешек Л.М. Интеграция Сибири в Росси как компонент государственной национальной политики // Этнокультурное взаимодействие в Сибири. Тезисы докладов и сообщений международной научной конференции. 19-20 июня 2003 г. Новосибирск. 2003. С. 8.

39 Jefferson R. Roughing it in Siberia with the same account of the TranSiberian railway and the gold-mining industry of Asiatic Russia. London 1897, P. 25; Оланьон К. Сибирь и ее экономическая будущность. СПб., 1903; Глейнер А. Сибирь, Америка будущего. По сочинению Джона Фостера Фразера. Киев, 1906, С.9, 10.

40 Оланьон К. Указ. соч. С. 5, 76, 77, 250.

41 Шейнфельд М.Б. Историография Сибири (конец XIX - начало XX вв.) Красноярск, 1973. С. 242 и др.

42Подробнее см.: Дамешек Л.М. Взгляды ссыльных разночинцев 70-90-х годов на «инородческий вопрос» в Сибири //Ссыльные револючио7неры в Сибири. Вып. 11. Иркутск, 1989. С. 25-35. Его же. Историография и источниковедение истории народов Сибири эпохи капитализма. Иркутск, 1990. С.14-18.

43Цифровые показатели рассчитаны по материалам: Кабузан В.М., Троицкий С.М. Численность и состав населения Сибири в первой половинеXIXв. // Русское население Поморья и Сибири (период феодализма). М., 1973. С.256; Патканов С. Статистические данные, показывающие племенной состав, язык и роды инородцев. СПб., 1912. С.3; Азиатская Россия. Т.1.СПб., 1914, С.86.

44Артемьев А.Р. Формирование геополитических интересов России на Дальнем Востоке и присоединение к ней Приамурья и Приморья (серединаXYIII- 1860 г.) // Русская Америка и Дальний Восток. КонецXYIII- 1867 г. Владивосток, 2001. С. 287.

45Подробнее см.: Андреев Ч.Г. Коренные народы Восточной Сибири вIIполовинеXIX- началеXXвека. Улан-Удэ, 2001. С. 90.

46ГАИО. Ф. 7. Оп.. 1. Д. 24.

47Дамешек Л.М. Материалы правительственных комиссий как источник изучения аграрной политики самодержавия в Сибири // Молодые ученые вузов города Иркутска вXIпятилетке. Иркутск, 1983. С. 69-71.

48 Дамешек Л.М. Аграрное законодательство самодержавия и народы Сибири в пореформенный период // Экономическая политика царизма в Сибири в XIX - начала XX века. Иркутск, 1984. С.34-48.

49Данные об итогах землеустройства народов Сибири рассчитаны по материалам: РГИА.

Ф. 391. Оп. 5. Д. 1311. Л. 231-233; ГАРФ. Ф. 1797. Оп.1. Д.542. Л. 120-121; Отчет о землеустроительных работах в четырех сибирских губерниях им области Забайкальской. За 1908 г. СПб., 1909.С.45; РГИА. Ф. 391. Оп. 6. Д. 45. Л. 5; Там же. Оп.10. Д. 9. Л. 3.

50Дамешек Л.М. Ясачная политика царизма в Сибири вXIX- началеXXвека. Иркутск, 1983.

51Эти документы опубликованы в книгах: Сычевский. Историческая записка о Китайской границе. М.,1875. С. 32-36; Булычев И. Путешествие по Восточной Сибири И. Булычева. СПб., 1856. Ч.1.

52ГАИО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 24; РГИА. Ф. 1281. Оп. 11. Д. 45.