V. Крестьянское самоуправление Сибири: модернизация в условиях имперской окраины (XVIII – начало XX в.).

(Н.Г. Суворова)

Крестьянское мирское самоуправление в русском законодательстве и историко-правовой литературе; структура и состав сибирского крестьянского общества: преодоление локального многообразия; внутреннее крестьянское управление: модернизация потестарных институтов.

Российская империя была поливариантно организованным государством, и эта ее специфика особенно ярко проявлялась на окраинах, в том числе и в Сибири. Уникальный административный облик российских окраин был обусловлен, в том числе, многоликостью основной массы населения – крестьянства, сложным разнообразием его потестарных институтов. Ретроспективный анализ процессов инкорпорации традиционных потестарных институтов в единую (имперскую) управленческую структуру помогает выявить дополнительные факторы и механизмы, позволявшие империи сохранять длительную устойчивость, добиваться не только административной, но и культурной интеграции народов, стоящих на разных стадиях экономического и политического развития, имеющих различные социокультурные и этноконфессиональные параметры.

Центральная власть, присоединяя новые территории, вынуждена была делать ставку на местные общества и традиционные институты самоуправления, используя их в качестве низового звена власти, наделяя их властными полномочиями и сохраняя за ними определенную степень самостоятельности и базовые принципы формирования (выборность, коллегиальность, отчетность исполнительных органов перед представительными). Недостаток бюрократических средств и отсутствие привилегированных сословий на восточных окраинах, отдаленность от центра и несовершенные средства коммуникации приводили к вынужденной деконцентрации власти на всех уровнях. Ни местные, ни тем более, центральные власти не могли собственными средствами и силами организовать управление на окраинах, поэтому вынуждены были не только терпеть, но и укреплять систему крестьянского и родоплеменного самоуправления. Это обуславливало особое значение сословно-представительных учреждений, использование традиционных институтов городского, сельского, аборигенного населения в системе местного управления. Абсолютное преобладание крестьянского сословия, а так же существовавшая традиционная система мирского управления в крестьянских обществах объясняет постоянное и пристальное внимание правительства к их деятельности.

Термин «самоуправление» появляется в русском языке и законодательстве только во второй половине XIX в. в связи с исследованием западных теорий самоуправления и использованием их при проведении земской реформы. Характерно, что новое понятие, обозначавшее независимое по составу, или положению в административной структуре местное управление не соответствовало российским реалиям, что и было зафиксировано в “Толковом словаре живого великорусского языка”. В.И. Даль, отмечал, что общественное самоуправление, получившее особое развитие в Америке означает “управу самим собой”, “участие и помощь каждого в охранении порядка, без пособия правительства”. Подобный порядок в русском языке и сознании ассоциировался с понятием «самоуправство», т. е. нарушением законного порядка, произволом. Таким образом, даже на уровне лексики было зафиксировано расхождение между классической (английской) моделью местного управления и отечественной практикой.

В XVIII - первой половине XIX вв., в российском законодательстве и делопроизводственных документах местное управление, осуществляемое выборными представителями территориальных обществ, организованных по сословному (или бессословному) признаку, определялось как внутреннее общественное управление (например, городское общественное управление, сельское и волостное общественное управление). Позднее понятие «самоуправление» широко используется в научной литературе, изредка в проектах чиновников и, практически, не встречается в делопроизводственной документации. Специфической формой организации местного управления сельского податного населения было мирское управление, осуществлявшееся в рамках сельского общества - мира. При этом цель общественного управления понималась как выполнение сословными корпорациями функций местного управления, делегированных государством. Развитие институтов самоуправления в России шло не по англосаксонскому, а по континентальному образцу (французской модели), для которого была характерна высокая степень централизации, административная опека коронных органов и «бюрократическая субординация в отношении центра и мест». Исследователи местного управления Франции отмечали сходство российской и французской систем, проявившееся, в том числе и на уровне сельского общества (тесная зависимость крестьянских органов от административной опеки и двойственное положение крестьянских учреждений в системе местного управления)¹.

Одной из важнейших задач государства при включении новой территории являлось ее административное оформление. Как показывает опыт колонизации восточной окраины Российской империи, задача административной организации региона вынужденно имела приоритетное, даже по сравнению с хозяйственным освоением значение. Именно поэтому символы власти, а не освоение территории или плоды ее хозяйственной эксплуатации являлись свидетельством ее присоединения, вследствие этой же причины административные преобразования в сибирской деревне, как правило, предшествовали собственно аграрным реформам. Построение административной вертикали, доходящей до каждого жителя отдаленного населенного пункта, заполнение властного вакуума, унификация различных потестарных традиций становилось фактически первой ступенью «приобретения» нового пространства.

Особая заинтересованность государства в сохранении традиционных институтов управления на колонизуемых окраинах не позволяет, тем не менее, говорить об однозначно охранительных (патриархальных) тенденциях административной политики самодержавия в отношении крестьянского общества. При формировании сибирского крестьянского общества можно наблюдать разнонаправленные процессы: как стихийного строительства общественной организации снизу, так и инкорпорационные - сверху; воссоздания и модернизация традиционных отношений в рамках крестьянского общества и их конструирование государством. Степень вторжения государства в сферу традиционного могла изменяться в зависимости от уровня административной единицы (при очевидном стремлении регламентировать общество на всех уровнях) или от господствующих представлений в среде административной элиты. Следует отметить, что влияние государства на общество выражалось не только в прямом контроле (организовать на деле, который было весьма проблематично и чревато усилением конфликтности), но в различных практиках непрямого вмешательства, когда внешне принципы функционирования сохранялись, но сами мирские традиции самостоятельного управления существенно видоизменялись. Кроме того, отстаивание собственных общественных прав, в том числе и права на самоуправление, во многом зависело от политической культуры населения, давности и прочности традиций, сплоченности коллектива, представлений, бытующих в обществе о значимости и эффективности общественных институтов власти.

XVIII в. открывает принципиально новый этап в истории взаимоотношений российского государства и общества, когда сложившаяся к этому времени система местного управления была пересмотрена, с учетом не только просветительских идей, но и реального знакомства государственной элиты с европейскими традициями самоуправления. Сословные институты привилегированных слоев, городское самоуправление на присоединенных в ходе Северной войны территориях, рассматривались властью на уровне законодательства как новая модель для европеизирующейся России². Тем не менее, при реализации нового проекта такие факторы как уровень социально-экономического развития региона, характер политической культуры населения, его демографические и этноконфессиональные параметры сохраняли влияние на практику административного и хозяйственного освоения.