Славянофильская концепция истории
В определенном смысле Чаадаева можно считать родоначальником того направления в русской идеологии, которое стало называться западничеством. Ему противостояло так называемое славянофильство, зачинателями которого были И.В. Киреевский (1806 – 1856) и А.С. Хомяков (1804 – 1880). Это довольно сложное идейное движение, в котором были разные этапы и которое по содержанию не было однородным. Его философский аспект сводился к стремлению осмыслить своеобразие и самобытность русской культуры, но в контексте общих тенденций развития мировой культуры. Поэтому центральным понятием у Киреевского становится понятие цельного разума. Это не что иное, как мировоззрение в виде цельного основания бытия. Одной из главных проблем здесь является соотношение веры и разума, при этом он ссылается на православие как на образец их единства. По Киреевскому, это отличает православие от всех других религиозных верований.
Цельный разум представляет собой органическое единство логического мышления, чувств и воли. И только через посредство цельного разума можно постигнуть цельную истину. Он пишет: «Для цельной истины нужна цельность разума».5 Исходя из такого представления о разуме и истине, он и определяет цель философии: «Не отдельные истины, логические или метафизические, составляют конечный смысл всякой философии, а то отношение, в которое она поставляет человека в последней искомой истине, то внутреннее требование, в которое обращается ум, ею проникнутый».6 При этом, несомненно, достигнуть этой цели можно лишь постольку, поскольку философия в своих построениях соединяет веру и разум «как двух противоположных концов человеческой мысли, того, где она сочетается с высшими вопросами веры, и того, где она соприкасается с развитием наук и внешней образованностью».7
Таким образом, по Киреевскому, философия не есть одна из наук и не есть вера, а есть общий итог и общее основание всех наук и проводник мысли между ними и верой. Там, где есть только мысль или лишь вера, там нет философии. Более того, он считает, что философия должна быть тесно связана с личным опытом человека, его повседневной жизнью, иметь практическое значение во взаимоотношениях человека с обществом, с людьми.
Исходя из анализа предшествующего развития философии, Киреевский решает вопрос о взаимоотношении Запада и России. С его точки зрения, человечество едино, и история это единство отражает. Но нельзя не признать факт раздвоения единой цивилизации на Западную и Восточную (Российскую). Это раздвоение обусловлено раздвоением единой христианской церкви на православную и католическую. Этот раскол нанес ущерб и Западу и Востоку.
Не принижая роль Запада в мировой культуре, видя дальнейший прогресс цивилизации в единстве Запада и Востока, но и видя превосходство Запада над Востоком, Киреевский все-таки считает, что России необходимо вырабатывать собственную образованность, культуру, а не просто копировать ее с Запада.
Что касается социально-экономических перспектив России, то Киреевский видел их в отмене крепостничества путем реформ, конечным результатом которых он считал достижение личной, а не экономической свободы крестьянства.
Хомяков, как и Киреевский, в своей философской концепции основное внимание сосредоточил на понятии цельного разума, при этом в структуре его он основное внимание уделяет воле. Понятие цельного разума у него определяется цельностью бытия. Из концепции цельности Бытия и цельного разума Хомяков выводит концепцию соборности, которая становится одним из основных понятий во всей последующей русской философии. Большое внимание Хомяков уделяет проблеме соотношения самобытности духовной культуры страны и универсального характера науки. Наука везде одна. Ее законы одинаковы для всех стран и народов. Но ее использование должно быть своеобразно в разных странах и результат также различен, ибо национальные корни – самобытны. Поэтому Хомяков вовсе не против заимствования Россией западноевропейской культуры, но против ее некритического использования, в том числе и тех ее явлений, которые не имеют корней в нашей стране. И как показал опыт русской истории, они так и остались инородными. Предмет его заботы – сохранение традиций русской национальной культуры, что и означает сохранение самобытности страны.
Философия В.С. Соловьева (1853 – 1900) занимает особое место в истории русской философии и становлении национального философского самосознания. Это был первый русский философ, создавший собственную философскую систему. В рамках единой философии он пытался создать концепции нравственности (раскрыть содержание понятия блага и добра), познания (раскрыть содержание понятия истины), искусства (раскрыть содержание понятия красоты и любви). Его философия, с одной стороны, – синтез предшествующей русской философии, с другой – отправная точка для дальнейшей эволюции философии в России. Но важно знать, что Соловьев занимал своеобразное положение в духовной жизни России: синтезируя зарубежную и отечественную философскую мысль, он не примыкал ни к одной из существующих концепций. Поэтому его критиковали все: одни – за то, что он был религиозным философом, другие – за критику русской православной церкви, за неприятие российского государства и т.п.
Действительно, одной из наиболее существенных особенностей философии Соловьева является ее тесная связь с религией. Собственно говоря, задача философии и задача религии, с его точки зрения, одна, выполняемая каждой из них по-своему, в соответствии со своей спецификой. Религия связывает человека с Богом. По существу, то же должна делать и философия, но другими средствами, то есть логикой. Более того, по его логике, философия и религия дополняют друг друга, нуждаются и зависят друг от друга, ибо философия, не воодушевленная религиозной идеей человека, превращается в сухую отвлеченность, а религия без философской логики обречена на догматизм однозначно, «в величественной системе религиозных истин недостает свободного развития человеческого разума и богатого знания материальной природы».
Итак, задачи философии и богословия, по существу, едины: и то и другое знание имеют одно основание. В качестве такого основания Соловьев предлагает иерархию трех элементов: сущее (Бог), сущность (идея) и бытие (человек есть вершина творческой эволюции природы, бытия). Все это и составляет самобытную идеальную и реальную действительность. Учение о ней и есть ядро его философской системы.
Каждый из основных элементов системы разворачивается в целую область философских знаний. При этом в качестве методологической основы выступает понятие всеединства.
Сущее (как самобытная реальность, как Бог) проявляется как дух, разум и душа в их органическом единстве и вместе с тем в их самостоятельности.
Сущность включает в себя три важнейшие ценности – благо, истину и красоту.
Бытие человека раскрывается как единство воли, понятия и чувства. Воля стремится к благу, а их единство и дает такую свободу человеческой жизни, как практика. Понятие тяготеет к истине, в результате чего возникает знание. И, наконец, чувство направлено на красоту, и эта направленность порождает творчество.
Итак, практика, знание и творчество – вот в чем выражается единство идеи и человека, или сущности, и бытия. Каждая из этих сфер человеческой жизни имеет собственные формы, в которых она протекает: практика осуществляется в таких формах, как духовное общество (церковь), политическое общество (государство) и экономическое общество (земство). Знание существует в форме теологии, философии и позитивных наук. Творчество включает в себя мистику, искусство и техническое творчество.
Таким образом, философская система Соловьева отражает важнейшие сферы человеческой деятельности.
Каждый из основных элементов системы Соловьева служит предметом дальнейшего анализа. Сущее, или Бог, является объектом богословского размышления. Бог для Соловьева есть абсолютное и действительное существование, в отличие от мира, от бытия. Бог – абсолют, сущее, выше всяких понятий. Он не имеет никаких свойств. Но лишенное всех свойств сущее становится равным ничто, существуя вне формы, вне содержания, невыразимое на человеческом языке. Сущее, таким образом, есть сверхчеловеческая реальность, недоступная человеческому разуму. Но как философ, а не богослов Соловьев не может остановиться на этом. Поэтому не случайно он обращается к религиозному догмату о существовании Бога в трех ипостасях, трактует и раскрывает их в трех явлениях – духе, разуме и душе. А далее дух порождает благо и нравственную гармонию, душа – красоту и гармонию чувств и т.д, таким образом, абсолютное осуществляет благо через истину в красоте.
Следовательно, единство добра, истины и красоты получает у Соловьева логическое обоснование и становится основным принципом в его учении.
Три ипостаси Бога, три явления сущего – это еще и три формы любви, которая у Соловьева становится всеобъемлющей силой. Благо отождествляется с любовью как стремление к желаемому; истина – с идеальной любовью, красота – с любовью реальной. Так Соловьев раскрывает фундаментальный принцип христианства, утверждающий, что Бог есть любовь.
Вторым фундаментальным элементом системы Соловьева является сущность, или идея. В этой части философии обосновывается переход от Бога к миру, связь Бога и человека. Этот переход опять-таки осуществляется через любовь.
Сущность, или идея, является как бы идеальной моделью бытия, земного материального мира. И многообразие мира обусловлено многообразием идеальных образований в рамках сущности (нечто вроде гегелевской абсолютной идеи), действующей по законам логики, благодаря которой даже деятельность Бога превращается в необходимость. Но как религиозный философ Соловьев действует тоньше Гегеля. В свою концепцию он вводит специальное учение, которое объясняет практическую сторону творения мира и в то же время сохраняет Бога. В этом учении связующим звеном между сущностью и бытием становится в теоретическом смысле – Логос (Христос), в практическом – софия (мудрость). Характерной особенностью софии, по Соловьеву, является ее двойственность: она содержит в себе и божественное начало и тварное (сотворенное) бытие и тем самым служит непосредственной связью между Богом и миром. В этом смысле софия близка к пониманию мировой Души (Блага) Платона. Именно через деятельность софии возникает множественность мира. София по своему естеству принадлежит сущему, но, начав по воле Логоса свою деятельность, она теряет свободу, приобретает предметный вид, отождествляется с бытием.
Таким образом, софия у Соловьева обладает большим количеством функций: мировая душа, обеспечивающая единство мира; идеальная сущность этого мира; субъект развития мира; посредник между Богом и бытием; отраженная идея Логоса – Христос. Но есть еще один нюанс, о котором следует знать при характеристике софии. Как мировая животворящая идея мира софия становится символом женского начала, дающего жизнь всему существующему, фактически так почитаемому на Руси символу – образу Богоматери.
Третье фундаментальное подразделение системы В.Соловьева – бытие, включающее в свое содержание человека и мир, в котором он живет и действует, в том числе и природное бытие, так как природная эволюция находит свое завершение в человеческой истории, и вместе с тем эти процессы составляют богоматериальный процесс. Его низшая ступень – эволюция природы, которая проходит ступени минерального, растительного и животного царств и приходит к появлению сначала природного, а затем духовного человечества. Этот процесс творческой эволюции, субъектом которого является софия, идет в направлении повышения нравственного смысла, утверждения полноты чувственного бытия. Ее высшей целью является воплощение совершенного нравственного порядка, Царства Божия. Здесь сказывается влияние на Соловьева Н. Федорова: суть процесса творческой эволюции состоит в собирании Вселенной из ее разнородных элементов в единое целое. Правда, это собирание у Соловьева осуществляется силой любви. Но, как и Федоров, Соловьев привержен идее воскрешения всех умерших людей.
Поскольку цель процесса творческой эволюции ясна, постольку человеческая история является становлением богочеловечества. Таким образом, в системе Соловьева происходит как бы возвращение на круги своя, то есть возвращение к тому элементу системы – сущему, – которого эта система начиналась.
Достижение конечной цели эволюции гарантированно, поскольку прецедент уже имеется, так как первым богочеловеком был Иисус Христос, который самим своим бытием свидетельствует о реальности богочеловечества. В этом смысле история богочеловечества имеет космическое значение.
Необходимо обратить внимание на понятие творческой эволюции, развиваемое Соловьевым. Оно отличается от понятия прогресса. Если прогресс – бесконечный процесс совершенствования человека и его бытия, то творческая эволюция по необходимости, по христианскому учению конечна; если целью прогресса является в конце концов свобода (в разных ее проявлениях и формах – экономическая, нравственная и т.д.), то цель творческой эволюции – полнота духовного бытия; если, наконец, критерии прогресса носят частный, конкретный характер (например в экономической области – характер и уровень развития производительных сил и их социальная форма), то критерием творческой эволюции выступает «человек духовный».
Учение о творческой эволюции Соловьева находит завершение в его теократической утопии. В основе учения о свободной теократии, которая должна наступить на земле, лежит убеждение Соловьева о том, что все народы и нации в конечном счете являются лишь членами единого вселенского организма, который и найдет свое воплощение в богочеловечестве. Существуя в потенции, этот организм рано или поздно воплотится в социальном теле, станет объективной реальностью. Это будет означать появление свободной теократии, механизм деятельности которой будет подчинен трем силам: церкви, государству, обществу. Они и составляют три ипостаси Бога, где церковь выступает как Бог-отец, государство – как Бог-сын, а общество находит свое выражение в свободе, то есть представляет собою Бога-Духа Святого. Соответственно должна распределиться и власть, существующая как три члена социального бытия: вселенский священник, национальный государь и пророк. Каждый олицетворяет одно из трех состояний общества: непреходящее прошлое, настоящее и будущее (как идеал). И точно так же, как и в троице, единосущее ипостасей превращает все три лица в единого Бога, так же и три представителя богочеловеческой верховной власти должны быть солидарны между собой, выполняя три функции единой коллективной жизни.
Обозревая перспективу свободной теократии, Соловьев приходит к выводу, что в ее достижении особую роль должна сыграть Россия, так как Запад уже создал безбожного человека, а Восток – бесчеловечного Бога. Необходима третья сила, благодаря которой сможет осуществиться богочеловек. Эта третья сила – Россия, в которой единство трех членов социального бытия разрушено, исключительный абсолютизм сделал из церкви атрибут послушания. Следовательно, идеал будущих действий русского народа таков: христианская Россия, подражая самому Христу, должна подчинить власть государства (царственная власть сына), авторитету вселенской церкви (священству Отца) и отвести подобающее место свободе (действию духа). Этим Россия внесет в семейство народов мир и благо.
Исходя из своего представления о вселенском организме – человечестве, – органами которого являются нации и народы, он приходит к выводу, что функция каждого народа, нации выражается в ее национальной идее. Так появляется термин «русская идея» (наряду с Достоевским ее творцом является и Соловьев). Идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, а то, что Бог думает о ней в вечности. Соловьев утверждает, что долг России (а нравственный долг и есть главное содержание национальной идеи, по Соловьеву) состоит в том, чтобы «положить все свои национальные силы на осуществление в согласии с другими народами того совершенного и вселенского единства человеческого рода, непреложное основание которого дано нам в церкви Христовой. Чтобы достичь этой цели, осуществить русскую идею, необходимо принести в жертву национальный эгоизм, необходимо национальное самоотречение. В этой связи он считает, что основным принципом человеческих отношений должен быть принцип: «Люби все народы как свой собственный». Великое историческое призвание России есть призвание религиозное в высшем смысле этого слова.
Учение Соловьева о человечестве как едином организме сочетается с учением о человеке как личности. «Человек не только имеет ту же внутреннюю сущность – всеединство, – которое имеет и Бог, но он свободен восхотеть иметь ее как Бог».
Продолжая гуманистические традиции русской культуры, Соловьев высоко оценивает достоинство личности человека, которое определяется его нравственной сущностью. Здесь он смыкается с кантовским категорическим императивом и с платоновским видением человека, у которого подлинный «человек не может быть только мужчиной или женщиной, а должен быть высшим единством обоих».
Отражая сложности человеческой жизни, Соловьев говорит о трагичности человека, о том, что он раздираем мучительными противоречиями. Занимая промежуточное положение между Богом и земным миром, человек и есть единство противоположностей, а стремление к разрешению этого противоречия есть стремление к цельной жизни. В этом и есть высшая нравственность его. Человек как нравственное существо раскрывается через такие чувства, как стыд, жалость и благоговение, что и отличает его от животного. Подобно декартовскому афоризму, Соловьев формулирует свое понимание сущности человеческого начала: «Я стыжусь, следовательно, я существую».
Но его концепция нравственности, при всей ее гуманной значимости, не выводится за пределы религии: «…сознательно и разумно делать добро я могу только тогда, когда верю в Добро, в его объективное, самостоятельное значение в мире, то есть верю в нравственный порядок, в Бога». Эта вера логически первее всех, по Соловьеву, в том числе всех других религиозных воззрений, и она в этом смысле состоит в том, что называется «естественной религией».
Будучи «философом добра», Соловьев тем не менее не идет по наиболее легкому пути – проповеди непротивления злу насилием. Он более глубок: «Добро оправдывается своими, то есть добрыми и правыми путями».
Оригинальна у В.С. Соловьева и проблема знания. Здесь определяющим является понятие цельной истины. Цельная истина – отражение и в сфере знания все того же принципа всеединства. Ее конкретное содержание не может свестись ни только к разуму, ни только к факту опыта, ни только к вере. Истина должна быть и тем, и другим, и третьим, соединять в себе человеческий опыт, абстрактные истины и веру, но последней все же принадлежит первенство.