ЯЗЫК И ПОЛИТИКА В КОНТЕКСТЕ ГЛОБАЛИЗАЦИИ

ЯЗЫК И ПОЛИТИКА В КОНТЕКСТЕ ГЛОБАЛИЗАЦИИ.

Глобализация во все многообразии своих проявлений – и как феномен, и как аналитическая парадигма, и как предмет идеологических дис­куссий - находится в разноплановом соотношении с языком, процесса­ми языкового развития, с комплексом отношений, которые можно назвать политико-лингвистическими. Связь между тенденциями глобализации и языковой жизнью народов в современном мире прослеживается по множеству линий и на самых различных уровнях – общемировом, националь­ном, региональном, локальном. Взаимодействие двух отмеченных начал имеет далеко не самоочевидный, но принципиальным образом противо­речивый смысл как с точки зрения факторов, движущих механизмов, так и потенциальных и наличных последствий. В данном анализе целесооб­разно указать, прежде всего, на два фундаментальных обстоятельства, порождающих разнонаправленные эффекты и способствующих более глубокому пониманию отмеченной противоречивости.

Первое. Сама природа глобализации - причем независимо от оценоч­ных позиций наблюдателей - имеет общепризнанную информационную, коммуникационную составляющую, принципиально немыслимую вне определенной языковой среды, вне языковых средств. Различия в ин­терпретации касаются скорее места этой составляющей в иерархии тен­денций и явлений глобализации, ее соотношения с финансово-экономи­ческими, политическими, социокультурными факторами. Одни наблюда­тели и эксперты ставят информационные аспекты и измерения глобали­зации в несколько подчиненное положение, другие - отводят им решаю­щую роль. Суммируя онтологические выражения глобализации, выяв­лявшиеся в литературе 90-х годов, А. Богатуров под вторым номером указывает на «резкое возрастание объемов и интенсивности трансгосу­дарственных. транснациональных перетоков капиталов, информации, услуг и человеческих ресурсов»; а под шестым - на «формирование виртуального пространства электронно-коммуникационного общения, резко увеличивающего возможности для социализации личности, то есть для непосредственного приобщения индивида (пассивно или интерак­тивно), где бы тот ни находился, к общемировым информационным про­цессам» . А.И.Уткин включает в соответствующую обобщающую пано­раму «информационную открытость мира», «коммуникационное сближе­ние», «интернациональное образование» . Отвергая продуктивность ка­ких-либо абстрактных характеристик глобализации, В.Максименко исхо­дит из того, что «глобальный мир» глобален, прежде всего и главным образом, в трех отношениях. Главенствующую роль при этом играет то, что «благодаря стремительному развитию информационной (телекомму­никационной) революции, в том числе сетевых технологий, мир стал ком­муникационно тесным, доступным, проницаемым в невиданной прежде мере. Тем самым в последней трети ХХ века достигнут принципиально новый уровень коммуникационного охвата планеты». Таким образом, глобализация как сумма революционных перемен в информационной, коммуникационной сферах не может не затрагивать языковую жизнь об­щества, социально-лингвистические ситуации в тех странах, которые вовлекаются в процесс таких перемен.

Второе. На фоне и под воздействием глобализации по-новому актуа­лизируется вся проблематика идентичности, в том числе этнической, эт­нокультурной, а также (и отнюдь не в последнюю очередь) этноязыковой.

Прежде всего любая модернизация, включая ее нынешние глобали­зирующие проявления, представляет собой вызов по отношению к ра­нее существовавшей идентичности в целом. Как пишет об этом В.Г.Фе­дотова, «процесс модернизации можно рассматривать как процесс со­здания институтов и отношений, ценностей и норм, который требует предваряющего изменения идентичности людей модернизирующего общества и завершается сменой их идентичности» . Такой вызов, очевид­но, не всегда будет означать вариант развития событий по какому-то кон­фликтному сценарию, вероятность чего, все-таки не снижается в услови­ях глобализации. Кризис идентичности в целом, скорее, бывает связан с моментами радикального переустройства социально-экономических ук­ладов жизни в обществах незападного типа, с усугублением их струк­турного отставания и пр.

Применительно к предмету рассмотрения в данном случае важно от­метить, что вовлечение в процессы глобализации неизбежно оказывает трансформирующее воздействие на этноязыковые реалии соответству­ющих стран и народов. По замечанию М.В.Ильина, «вполне заметное усиление взаимосвязанности мира через взаимопроникновение отдель­ных его фрагментов (пространственных, демографических, языковых, культурных, политических, экономических и т.п.) составляет пока еще не результат, а лишь «обещание» глобализации. При всем «объектив­ном» единстве мира его фрагментация - от экологической и этнической до цивилизационной и социально-классовой - все еще сохраняется, а порой даже обостряется из-за включения в глобальный контекст».

Далее, в теме влияния глобализации на происходящие в этнокуль­турной и этноязыковой жизни процессы присутствует еще один своеоб­разный аспект. Перемены, характерные для нынешней стадии мирового развития, при водят к трансформации условий существования этничес­ких и языковых меньшинств. Они оказываются в принципиально новой интернационализирующейся - информационной и политико-правовой среде. Проблематика таких меньшинств в возрастающей мере привле­кает внимание мирового сообщества на основе все более подробной осведомленности и широких сопоставлений с большим числом анало­гов. Политико-языковые отношения в самых различных странах подвер­гаются оценке на основе общепризнанных стандартов и международноправовых критериев. Наконец, меньшинства уже не остаются «один на один» со своими национальными политическими режимами. Происходят переосмысление национального суверенитета, модификация роли наци­онального государства не только на международной арене, но и во внут­ренней политике. Включенность в глобальную экономику, как подчерки­вают американские авторы Р.Мeнон и У. Вимбуш, «может увеличить сво­боду маневра и самоизъявления прежде молчавших национальных мень­шинств государства, в которых этнические меньшинства размещаются географически концентрированно, теряют рычаги воздействия - их про­тиводействие меньшинствам становится все более дорогостоящим по­тому, что данное государство теперь уже хорошо просматривается ми­ром. ...Идентичность, основанная на мифе, языке, религии и культуре, может оказаться недостаточно крепкой для сохранения целостности этих государств перед лицом глобализации» . Таким образом, идентичность как таковая, ее этнокультурные и языковые измерения попадают в опре­деленный треугольник взаимоотношений «глобальность- государствен­ность - этнорегион».

Формулируя предварительные выводы, можно указать на то, что гло­бализация по-новому и с особой силой актуализирует противоречивое соотношение двух фундаментальных факторов, влияющих на развитие языка и на проводимую языковую политику. Это, с одной стороны, по­требность взаимопонимания, с другой - потребность идентичности Говоря иначе, в условиях глобализации не ослабевает, но усиливается противоречивое взаимодействие инструментальных, коммуникативных функций языка и отвечающих им векторов языковой политики, во-пер­вых, и символических моментов, феноменов, связанных с этнокультур­ным самовыражением, сохранением и развитием самобытности, во-вто­рых. Именно эта исходная проблема задает, как думается, направлен­ность решений и интерпретаций, определяет содержательную и оценоч­ную сторону подходов, характерных для большинства разработок, пред­принимаемых по теме «язык и глобализация».

Так же, как подходы к глобализации в целом поляризованы и отражают позиции ее сторонников и противников, тех, кто придерживается оптимизма, и тех, кто испытывает скепсис и пессимизм, в высшей степени контрарными выглядит и мнения относительно языковых компонентов глобализации.

Одни связывают с глобализацией воодушевляющие перспективы, открывающиеся интеллектуальные и образовательные горизонты, связан­ные с распространением всеобщего языка-средства международного общения и сотрудничества, с «новым лингвистическим порядком». Дру­гие усматривают в глобализации губительные угрозы многоязычию, куль­турному и этноязыковому многообразию. Весьма распространенным является алармистский взгляд на судьбы большинства из используемых ныне человечеством языков, взгляд, прямо ассоциирующийся с предска­заниями планетарной экологической катастрофы.

Общая картина языкового многообразия современного мира отража­ет существующее положение дел достаточно приблизительно. В числе базовых причин недостаточности точных знаний о количестве языков эк­сперты отмечают в первую очередь отсутствие очевидных критериев, отличающих язык от диалекта. Как отмечает по этому поводу известная скандинавская исследовательница Т Скутнабб-Кангас, «граница между языками и другими разновидностями является политической, а не линг­вистической: язык – это диалект с армией и в пределах государственных границ или диалект элит». С учетом проблемы разграничения язы­ков и диалектов численность языков, когда-либо использовавшихся на Земле, колеблется от 10 до 15 тысяч. С конца XVI в. до начала ХХ в., по некоторым данным, исчезло около половины из использовавшихся язы­ков. Некоторые прогнозы на XXI столетие предполагают переход в кате­горию мертвых или умирающих около 90% из ныне используемых на Земле языков .

Судя по сведениям, содержащимся в базе данных "Ethnologue: Languages ofthe World", сегодня в 228 странах насчитывается 6800 языков. Наибольшим языковым многообразием отличаются Папуа-Новая Гвинея (850) и Индонезия (670 языков);

более чем по 200 языков используется в Нигерии, Индии, Камеруне, Австралии. Мексике, Заире, Бразилии;

более чем по l00 – на Филиппинах, в России; США, Малайзии, Китае, Судане, Танзании, Эфиопии, Чаде, Новых Гибридах, Центральной Африканской Республике, Бирме, Непале.

Менее 80 языков характеризу­ются демографической мощностью, превышающей 10 миллионов носи­телей.

Более 95% языков современного мира имеют менее 1 миллиона говорящих. Примерно пять тысяч языков - менее чем 100 тысяч говорящих; более трех тысяч языков - менее 10 тысяч тех, кто использует эти языки; около 1.5 тысяч языков - менее 1 тысячи говорящих; около 500 языков­, меньше чем 100.

83-84% всех языков современного мира являются эндемическими, т.е. существующими только в одной стране.

Некоторые демографические и коммуникационные параметры основных языков

Место				Численность	Число
			Страна	носителей	владеющих
2001 г.	1999 г.	Язык	происхождения	языка	языком,
				как родного	млн
				млн
1	1	Китайский,	Китай	874	1,052
		мандаринский
2	5	Хинди	Индия	366	478
3	2	Испанский	Испания	358	417
4	3	Английский	Великобритания	341	508
5	4	Бенгальский	Бангладеш	207	211
6	6	Португальский	Португалия	176	191
7	***	Арабский	***	175
8	7	Русский	Россия	167	277
9	8	Японский	Япония	125	126
10	9	Немецкий	Германия	100	128
11	12	Корейский	Юж.Корея	78
12	10	Китайский (у)	Китай	77
13	13	Французский	Франция	77	128
14	11	Яванский	Индонезия,	75
			Ява, Бали
15	15	Телугу	Индия	69	75
16	14	Вьетнамский	Вьетнам	68
17	16	Китайский (ЮЭ)	Китай	66
18	17	Маратхи	Индия	64
19	18	Тамильский	Индия	63
20	19	Турецкий	Турция	59
21	20	Урду	Пакистан	58

У – одна из диалектных групп китайского языка

ЮЭ – одна из диалектных групп китайского языка

Наиболее зримым проявлением глобализации в области отношений является, несомненно, феномен беспрецедентного распрост­ранения английского в качестве мирового языка, языка международного общения номер один.

Масштабы и темпы распространения английского языка в современ­ном мире действительно впечатляющи. Разумеется, речь не идет и не может идти о каких-то равномерных процессах, которые определяли бы формирование глобального или гомогенного сообщества англоговоря­щих людей. Эксперты отображают картину в виде концентрических кру­гов. Внутренний круг включает страны, в которых английский язык выс­тупает в Виде основного - США. Англия, Ирландия, Канада, Австралия, Новая Зеландия (320-380 млн человек). Далее следует круг стран, в которых английский язык имеет давние и прочные традиции, а также тот или иной формальный статус, - Индия, Сингапур и др. (150-300 млн че­ловек). Наконец, третий круг состоит из стран, в которых английский язык, пусть не имея специального статуса, получает влиятельные позиции в качестве активно изучаемого иностранного языка, - Китай, Япония, ев­ропейские страны (100-1000 млн человек). В целом в качестве родного и/или. основного языка английским пользуются более 337 млн, а в допол­нение к родному языку и в качестве второго - 235 млн человек. Итоговая статистическая картина показывает, что английским языком как родным или близко к этому владеют около 670 млн человек, а в пределах «ра­

зумной компетентности в языке» - приблизительно 1,2 -1,5 млрд чело­век 1. Помимо демографических параметров можно говорить о множе­стве других свидетельств - львиная доля публикаций в различных сфе­рах и отраслях мировой печати выходит на английском языке; на него приходится 80 процентов информации в сети Интернет(хотя для более чем 40 процентов пользователей этот язык не является ни родным, ни первым); преимущественно англоговорящие страны производят около 40 процентов мирового валового внутреннего продукта; половина обучающихся за рубежом студентов в мире - это студенты высших учебных заведений в шести странах, для жителей которых английский язык явля­ется родным. Из всего этого следует вывод: ни на одном языке прежде в истории не говорили столь широко и столь большое количество лю­дей. И это на фоне того, что никогда в истории не существовало такого количества стандартизированных языков, какое имеется сегодня - при­близительно 1,2 тыс.

Роль английского языка в тенденциях мирового развития, ассоциирующихся с термином «глобализация», получает различные оценочные интерпретации.

Одни исследователи подчеркивают эффективность и престижность английского языка как основного средства международных коммуника­ций в различных областях - от науки, технологии и медицины до между­ народных авиадиспетчерских служб; от бизнеса и торговли до молодеж­ной досуговой культуры и спорта. Оптимистический взгляд на вещи фиксирует здесь то, что говорить на английском языке модно, что английс­кие слова широко проникают в другие обладающие высокой престижно­стью языки. Не случайно именно английские слова столь интенсивно эксплуатируются в сфере рекламы, в семантике всемирно известных брендов. Английский язык, как при этом отмечается, обладает «мульти­национальной функциональностью». Если японец общается по-английс­ки с жителем Сингапура, то англо-американская культура при этом отсут­ствует, как нет и «колонизирующего английского». К преимуществам использования английского языка относят также его возможности высту­пить в роли языка равноправного межэтнического общения при потенци­ально конфликтогенной ситуации. Наконец, английский язык обладает двумя сходными и устойчиво стандартизированными версиями - соб­ственно британской и американской, а также широкими репертуарными возможностями, что позволяет использовать его в различных областях.

Противоречивое положение английского языка отмечается в коллек­тивной монографии «Грани глобализации», которую издал в 2003 г. Гор­бачев-Фонд. Указывая на то, что глобализация воздействует на соци­альные структуры, придавая им наднациональное измерение, В.Б. Ку­валдин пишет о рождении «общества второго порядка» - «мегаобще­ства». Здесь индивиды, захваченные процессами глобализации, высту­пают носителями двойной идентичности: той, что связана с традицион­ными общностями, и параллельной, связанной с новой (глобальной) ре­альностью. Автор продолжает: «Рождающееся мегаобщество требует общемирового языка, современной латыни. Пока единственным претен­дентом на эту роль выступает английский. Он становится универсаль­ным языком международного общения. ... Шестьдесят девять процентов жителей Европейского Союза согласны с утверждением, что в Союзе все должны уметь говорить на языке Шекспира. ... Опираясь на мощь породившей его атлантической цивилизации, мировой английский зак­репляет ее в различных областях» . За английским идут другие евро­пейские международные языки, а также национальные языки. Каждый пятый житель Земли, считает уместным напомнить автор, говорит по­-китайски. Негативные последствия того, что общепринятым языком ми­рового общения стал английский. сказываются и на нем самом. «Появ­ляются мутанты, - отмечает В.Б. Кувалдин, - сильно отличающиеся от классического английского Оксфорда и Кембриджа. ... Рядом с «глобаль­ным английским» существуют и плодятся различные национальные вер­сии (диалекты) этого языка. Трудно сказать, что образуется в результате взаимодействия «королевского», «американского», «глобального» и дру­гих разновидностей английского языка, но, несомненно. рождается что­-то новое».

Другие авторы исходят из противоположных - оценочно резко не­гативных – позиции, как это делает, например, P. Филиппсон, рас­сматривая глобальную роль английского языка в терминах «лингви­стического империализма». Т Скутнабб-Кангас, например, различа­ет субстрактивное изучение языков (за счет родного языка, путем его вытеснения) и их изучение на основе дополнительности (наря­ду с родным языком). В первом случае изучаемые языки играют роль «языков-киллеров», среди них первое место сегодня принад­лежит английскому.

В несколько более сдержанных формулировках об этом же пишет российский исследователь Ю.В.Мельник. Он предлагает собственное оп­ределение феномена «языковой глобализации» - «процесс взаимопро­никновения языков в условиях глобализации», доходящий до «всеоб­щей американизации языков мира» , последний процесс здесь рассмат­ривается как «повальный», захватывающий Бразилию и Сербию. Германию и Японию. Россию и Сингапур. Появляются такие слова, как Deпglish и Siпglish (смесь английского с немецким в Германии и китайским в Син­гапуре). В привычной для себя ярко образной манере письма подходит к это­му публицист Максим Соколов, говоря, что у русского человека в голове покемон (а не просто игрушка), а в руке гамбургер (а не просто бутерб­род), и для такой глобализации достаточно десятка слов pigeoп Eпglish . Можно, кстати, заметить, что одной из особенностей пиджина­ одного из так называемых контактных языков - является то, что он, по оценке социолингвистов, ни для кого не является родным.

Роль английского языка в контексте глобализации на страницах россий­ской печати стала предметом некоторого обмена полемическими замечаниями. Выступая с развернутым обоснованием идеи многополюсного мира, А.Уткин использует в числе других и лингвистический аргумент: «Гегемония или простое главенство США требует утверждения всемирной роли английского языка. Реальностью, однако, является уменьшение во второй половине ХХ в. числа говорящих по-английски с 9,8% земного населения до 7.6%. Может ли быть управляем мир страной, чей язык непонятен 92% мирового населения? (напомним, что доля земного насе­ления, говорящего на всех диалектах китайского языка, равна 18,8%)). Оппонируя такому видению темы, СИ. Мирский предлагает более оптими­стичный взгляд: «... Цифры верны только в одном смысле: «демографи­ческий взрыв» В третьем мире приводит к появлению все новых и новых миллионов людей, подавляющее большинство которых пополняет ряды крестьянства, городских маргиналов, люмпенов. полубезработных, неквa­лифицированной рабочей силы. Конечно, какой там у них английский. … Но вот если бы автор смог привести цифры, характеризующие распростра­ненность английского языка среди тех, кто занят в экономике современ­ного типа, в бизнесе, науке, народном образовании, медицине, сфере услуг, туризме, СМИ, - получилась бы совершенно иная картина. Среди этих категорий населения, реально что-то значащих в политике, доля знающих английский язык растет и неуклонно будет расти».

Повторимся, полярность суждений относительно места английского языка в современном мире - это продолжение или зеркальное отраже­ние идейных антиномий, присущих восприятию того, что подразумева­ется под термином «глобализация» в целом. Кто-то усматривает и в том и в другом знамение прогресса. «Решительно демократия, международ­ная торговля и экономическое развитие могут процветать на любом язы­ке», но сегодня это происходит при помощи английского (Фисман). Кто-то расце­нивает происходящее как нечто столь же бесспорное, но с противопо­ложным знаком. Это - вызовы «дегуманизирующего», «американского глобализма», посягающего на то, чтобы превратить ранее неотчуждае­мые, коллективные ценности культуры «родной язык и священная земля предков, национальная территория и национальные интересы, граждан­ский и воинский долг») в товар, в меновую стоимость. Кто-то еще скло­нен освещать тему в духе открытой проблематичности, не говоря со всей убежденностью ни о победе идеалов свободы, с одной стороны, ни о победе идеалов свободы, с одной стороны, ни о тотальной «коммерциализации» или губительной «гомогенизации» - с другой, в качестве открытого остается вопрос: Станет ли мир лучше, «мир без границ, в котором все будут знать все обо всех остальных»? Станет ли мир лучше или хуже, будучи населенным «неукорененными, атомизированными индивидами», «мир без связей с историей, языком, культурой и родством, в котором происходит бесплатное обращение людей и предметов».

Думается, что плодотворным может быть поиск, сосредоточенный не на крайностях жестко полярных подходов, а направленный в простран­ство несамоочевидного, проблематичного. Особого смысла в анализе окончательно манифестированных решений, видимо, нет, ибо они чрева­ты равным образом непродуктивными или утопичными стратегиями.