social_policy_Russia_40_85

Образовательные реформы в годы войны

Советский патриотизм не отвлеченное понятие. Школьник дол- жен понимать, что для него патриотизм – это прежде всего добро- совестное отношение к своим обязанностям, строгое соблюдение школьной дисциплины. «Если ты учишься ниже своих возможно- стей, ты не настоящий советский патриот». Так обязана ставить вопрос комсомольская организация в школе 1.

Согласно авторам донесения, сказанное было педагогически и по- литически некорректной, опасной ошибкой, так как создавало волнение в школах. И как предупредительно добавляют авторы, такой подход был уже осужден вгазете «Правда» в июне 1948 года вотношении заявлений наподобие «выпускные экзамены – это отчет учащихся об их добросове- стной работе за год перед народом, это проверка не только знаний, но и проверка моральных качеств ученика. Каждый ответ студента – ответ перед своей советской Родиной, перед лицом всего советского народа». Как было сказано в «Правде», такие заявления предполагают, что если ребенок неудовлетворительно отвечает на экзамене, то его/ее мораль- ный облик ставится под вопрос. Критики хотели, чтобы Вознесенскому было «указано на допущенные ошибки», а также чтобы в печать вышла статья, проясняющая данную тему 2. Этот инцидент иллюстрирует ту идеологическую обработку, которой подвергались советские школьники и согласно которой учебные достижения связаны с наличием или отсут- ствием патриотизма 3. Стоит отметить, что в недавнем прошлом дорево- люционную школу осуждали втом числеи заодержимостьоценками.

От детей в послевоенные годы ожидали многого. Дети должны бы- ли оправдывать не только жертвы, принесенные ради них в годы войны, но и расходы, которые понесло ради них государство в послевоенные годы. Так же, как предшествующее поколение было призвано доказать, чего оно стоит на полях сражений, так и дети послевоенных лет должны были доказывать свою советскость за школьной партой. Частично из-за демографического кризиса, вызванного войной, частично из-за соци- альных и экономических реформ, препятствующих многим детям закон-

1РГАСПИ. Ф. 17. Oп. 132. Д. 187. Л. 16.

2РГАСПИ. Ф. 17. Oп. 132. Д. 187. Л. 16

3Письма с доносами были довольно обычной практикой. Комментарии Возне- сенского оказались созвучны духу послевоенных реформ. Разумеется, прини- мая во внимание политический климат данного периода, этот инцидент нельзя рассматривать как прямое подтверждение того, что чиновники осознавали рост стрессогенности в рамках школьной системы. Вместе с тем, было еще множест- во других фактов, которые могли составить хороший материал для доноса на министра образования [См., например, более поздний донос: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 132. Д. 187. Л. 23-29]. Тот факт, что именно это высказывание вызвало на-

падки на Вознесенского, означает, что стало, по-видимому, очевидно – подоб- ные стрессогенные заявления задевали особенно чувствительных и в других отношениях лояльных советских детей [О политическом климате послевоен-

ных лет см. Пихоя, 1998. С. 41–96].

171

Лившиц

чить школу, число учеников было невелико, соответственно, успех тех избранных, ктовсе-такиимелдоступкобразованию, былособенноважен. Социальныйсоставданногоменьшинствавтовремянеучитывался.

В реформах, целью которых было сделать советские школы более конкурентоспособными по сравнению с западными, использовались опыт и модели дореволюционной школы, что с энтузиазмом поддержи- вали высокопоставленные советские чиновники. Избирательная реаби- литация дореволюционного прошлого – тенденция, проявившаяся еще до войны, – и обстановка военного времени послужили хорошими усло- виями для преодоления институциальных препятствий и реализации реформ, которые встретили неоднозначную, пусть даже и молчаливую, реакцию со стороны населения. Реализация данных реформ именно в условиях военного времени способствовала дальнейшей стратификации советского общества, декларативно упраздненной ранне-советскими школами. В послевоенный период, когда Советский Союз обрел статус супердержавы, школы были одержимы оценками, а дети испытывали крайне тяжелые нагрузки. Несмотря на множество проблем, серьезные попытки обратить внимание не только на недостатки учебного плана и дисциплины, но и на ясно осознаваемую социальную несправедливость, закрепленную сталинской образовательной системой, были предприня- тытолько послесмерти самого Сталина.

Благодарность

Хочу выразить благодарность редакторам Энди Байфорду и Поли Джонс, анонимнымрецензентам журнала History of Education и ДэвидуКею за ценные комментарии и советы, а также Елене Ярской-Смирновой и Яро- славуКирсанову.

Список сокращений

РГАНИ – РоссийскийГосударственный архивновейшейистории ГАРФ– (Государственный AрхивРоссийской Федерации)

РГАСПИ – (Российский Государственный Архив социально-полити- ческойистории

ЦГA СПб– (ЦентральныйГосударственныйАрхивСанкт-Петербурга). ЦГA ИПДСПб – (Центральный Государственный архив исторических и

политических документов Санкт-Петербурга).

Список источников

Блюм А. Советская цензура в эпоху тотального террорa, 1929–1953. Санкт-Петербург: Академический проект, 2000

Вербицкая O. M. Российское крестьянство: oт Сталина к Хрущеву. Сере- дина 40-х—начало 60-х. Москва: «Наука», 1992.

Зубковa E. Послевоенное советское общество: политика и повседнев-

ность, 1945–1953. М.: РОССПЭН, 2000.

Кузнецов И. И., Кузнецова Т. П. Юные патриоты Восточной Сибири в годы Великой ОтечественнойВойны. Иркутск, 1985.

172

Образовательные реформы в годы войны

Культурное строительство, 1956. М.: Государственное статистическое изд-во, 1956.

Кутузов В. A. Возрождение земли ленинградской. Ленинград: Лениз-

дат, 1985.

Лукинский Ф. A. «Влияние ВОВ на изменение численности и состава учащихся общеобразовательных школ Сибири и Дальнего Востока, органи- зация учебы работающей части населения» // Исторические аспекты эко- номического, культурного и социального развития Сибири. Вып. 1. Новоси- бирск: Западно-Сибирский филиалАНСССР, 1978. С. 217–220.

Москва послевоенная, 1945–1947: архивные документы и материалы. Москва: Мосгорархив, 2000.

Пихоя Р. Г. Советский союз: История власти. 1945–1991. Москва: Изд-вo

РАГС, 1998.

Ползикова-Рубец K. В. Дневник учителя блокадной школы. Санкт- Петербург: Тема, 2000.

Попов В. П. Экономическая политика советского государства. 1946– 1953 гг. Москва; Тамбов: ИздательствоТГУ, 2000.

Посетители сталинского кабинета, 1940-1941 // Исторические архивы,

№2. 1996.

Рыжов A. Красные галстуки. M.: «НоваяМосква», 1925.

Сабуров M. Доклад о директивах XIX-го съезда партии по пятому пяти- летнемуплануразвитияСССРна1951–1955 годы. Москва: Госполитиздат, 1952.

Хитарьян M. Г. Проблемы трудового воспитания и политического обуче- ния в советской школе и педагогике в период ВОВ и в первые послевоенные годы(июнь 1941 – октябрь1952 гг.) // Проблемытрудовоговоспитанияи поли- тическогообучениявсоветскойпедагогикеишколе. Вологда, 1971. С. 52–59.

Черник С. A. Советская общеобразовательная школа в годы ВОВ. М.: Педагогика, 1984.

Bereday G. The Changing Soviet School. Boston, MA: Houghton Mifflin, 1960. Dunstan J. Soviet Schooling in the Second World War. New York: St Mar-

tin’s Press, 1997.

Duskin J. E. Stalinist Reconstruction and the Confirmation of a New Elite, 1945–1953. Basingstoke: Palgrave, 2001.

Filtzer D. Soviet Workers and Late Stalinism: Labour and the Restoration of the Stalinist System after World War II. Cambridge: Cambridge University Press, 2002.

Gorlizki Y. and Khlevniuk O. Cold Peace: Stalin and the Soviet Ruling Circle, 1945–1953. Oxford University Press, 2004.

Inkeles A. and Bauer R. A. The Soviet Citizen: Daily Life in a Totalitarian Society. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1961.

Timasheff N. S. The Great Retreat: The Growth and Decline of Communism in Russia. New York: E. P. Dutton & Company, 1946.

Trace A. What Ivan Knows that Johnny Doesn’t. New York: Random House, 1961.

ПереводЯрославаКирсанова подред. Екатерины Решетниковой

173

Всеохватная помощьпри сталинизме?

ассоциируется с послевоенным хаосом, восстановлением хозяйства и мобилизацией по случаю начала холодной войны. Наиболее извест- ным эпизодом в истории советского здравоохранения 1945–1953 годов был голод 1946–1947 годов, который оказался в фокусе внимания не- которых постсоветских исследователей этого периода [Зима, 1996; Zubkova, 1998; Ellman, 2000; Filtzer, 1999; Filtzer, 2002]. На систему здравоохранения позднего сталинизма, кроме того, сильно повлияли политические репрессии, связанные с началом холодной войны, – от дела «КР», завершившегося «судом чести» в 1947 году, и до «дела вра- чей» 1953 года 1.

Напротив, классическое государство благоденствия было построено в первые послевоенные годы именно в некоммунистических странах. Наиболее известным примером этого было создание в 1948 году Бри- танской национальной системы здравоохранения, однако подобные изменения происходили по всей Западной Европе [Porter, 1994]. Рас- пространение же социальных служб в Советском Союзе ассоциируется не с первыми послевоенными годами, а с периодом правления Хрущева [Towards… 1960]. При этом сам термин «государство благоденствия» был введен для описания особых форм капитализма в работе такого исследо- вателя-компаративиста, как Госта Эспинг-Андерсен, изучавшего, в какой степени в государствах благоденствия рынок замещается социальной политикой. Хотя Эспинг-Андерсен и другие исследователи проанализи- ровали большое число режимов благоденствия, подобные формы анализа не распространяются на государственный социализм [EspingAndersen, 1990].

В 1964 году видный советолог Алек Нов опубликовал небольшую статью под названием «Является ли Советский Союз государством благоденствия?». Нов исследовал совокупность политик социального благоденствия, в том числе в области здравоохранения, образования, жилищного и пенсионного обеспечения, социального страхования, попытавшись передать советское понимание организации разнообраз- ных социальных услуг. И хотя он не ответил прямо на свой собственный вопрос, все же он допустил существование советского государства благоденствия, выступающего чем-то вроде ансамбля этих служб. Весьма любопытно, что при этом он определил элементы этой системы

– наиболее значительным из которых было здравоохранение – как возникшие при Сталине [Nove, 1964]. Данное представление Нова о здравоохранении я ибуду развивать вэтой статье.

1 В двух словах, дело «КР» (Клюевой и Роскина. – Пер.) – это скандал из-за утечки секретной информации о лечении рака на Запад. Он случился в начале холодной войны, повлиявшей на официальный пересмотр сложившихся в прежние годы науч- ных контактов двух советских ученых с американскими онкологами и дипломатами по причине безответственной и возможно сознательной передачи высших государст- венных секретов враждебной стороне [Есаков, Левина, 2001; Krementsov, 2002].

175

Бартон

Политика здравоохранения после войны

Расходы на советское здравоохранение из государственного бюджета выросли с 4,5 % в 1946 до 5,2 % в 1950 году [Davis, 1979]. Они были все еще достаточноскромнымипосравнениюсболеепоздними, иктомужес1950 года ввиду перевооружения армии на фоне войны в Корее снижались, однако из-за крайне низкой заработной платы советских врачей даже скромный рост расходов способствовал значительному росту числа докторов. Мы все знаем об огромном числе докторов в поздний советский период, но их общее количество почти удвоилось всего лишь за 8 лет – с середины 1945 по начало 1953 года. В период между 1940 и 1950 годами удвоилось и число докторов на душу населения [Здравоохранение… 1957]. В кратчайший срок советское общество ощутило переизбыток молодых докторов. К1951 годуихчислонадушунаселенияоказалосьбольше, чемво многих – если не во всех – других странах. Стремительный рост числен- ности медицинского персонала сопровождался изменениями в организа- цииидеятельностисоветскогоздравоохранения.

Эти перемены были поначалу почти незаметны из-за проблем с ме- дицинскими последствиями войны и компетентностью советских докто- ров. Заметную роль сыграл и усиленный политический контроль над здравоохранением. По итогам дела «КР», пагубно сказавшимся на всем высшем руководстве гражданского здравоохранения, со своего поста ру- ководителя медицинского управления Красной Армии в министерство былпереведенгенерал-полковникЕфимСмирнов, чтобытрудитьсятамв качествеполитическинадежногоминистра[Смирнов, 1989].

Однако Смирнов был весьма энергичным руководителем, и в мае 1947 года в аудитории Второго Московского медицинского института он созвал конференцию для большого числа руководителей здраво- охранения и практикующих докторов с тем, чтобы обсудить свою по- литику в отношении министерства здравоохранения. Большая часть его речи была посвящена статистическим показателям развития по- слевоенного здравоохранения. Как и следовало ожидать, советское здравоохранение в голодном 1947 году пребывало в плачевном со- стоянии. Даже информация, доступная для анализа, была скудной. Смирнов остановился на анализе ситуации с весьма высоким расхож- дением в определении заболеваний и установлении причин смерти, во-первых, между докторами в клиниках для приходящих пациентов (амбулаториях и поликлиниках) и больницах и, во-вторых, между больничными специалистами и патологоанатомами. Это говорило об очень большом количестве ошибочных диагнозов и применении не- правильного лечения, что, в свою очередь, указывало на плохую под- готовку и низкий уровень компетентности большинства советских ме- диков после войны 1.

1 ГАРФ. Ф. 8009. Оп. 1. Д. 622. Л. 8–10, 15.

176

Всеохватная помощьпри сталинизме?

Смирнов сфокусировал свое внимание на расхождении в диагнозах между докторами из поликлиник и стационаров. Предлагаемое им решение должно было связать между собой персонал больниц и полик- линик, чтобы доктора тех и других физически работали вместе, повы- шая компетентность последних 1. В такой ситуации доктора из полик- линик с ходом времени научились бы точнее ставить диагнозы и лучше лечитьприходящих пациентов.

Выбранный способ повышения компетентности докторов из поли- клиник путем вмешательства больничных специалистов был весьма знаменателен. Программа Смирнова полностью соответствовала между- народной тенденции на усиление специализации в области медицины и доминирование специалистов над врачами общей практики. Как утверж- дал Висенте Наварро, эта интеграция усилила влияние позднего стали- низма на крупномасштабную науку через расширение власти больниц и больничных специалистов над средствами, выделяемыми для клиник. Она подразумевала перетекание финансов из поликлиник в бюджеты больниц [Navarro, 1977].

Однако, что более относится к данной дискуссии, Смирнов также утверждал, чтоосновноезначениеимееткачествооказываемойпомощив поликлиниках и амбулаториях, поскольку те являются самыми важными элементами советского здравоохранения. При этом он предлагал, чтобы они играли решающую роль в профилактике болезней 2 . Оба элемента этой программы были весьма ориентированы на улучшение здоровья населениявцелом, очемнамещепредстоитсказатьпозднее.

Как полагал Смирнов, решение этой проблемы требовало несо- размерного числа докторов к числу доступных больничных коек – и ради их последующего обучения, и ради дублирования [Смирнов, 1989]. И это был верный план, поскольку в то время как число больничных коек с 1940 по 1950 годы выросло на 25 %, число докторов за тот же период увеличилосьна75 % [Здравоохранение… 1960. С. 135].

Минздрав последовал плану Смирнова, издав осенью 1947 года и в апреле 1948 года два постановления, устанавливающих порядок взаимодействия амбулаторий и поликлиник с соответствующими боль- ницами 3. К 1949 году министерство здравоохранения опубликовало ключевой приказ №870, утвердивший необходимость следовать предло- женной системе [Барсуков, 1957. С. 311]. И хотя в период позднего сталинизма никогда не удавалось полностью интегрировать помощь для приходящих пациентов и помощь для пациентов стационара, тем не менее к 1953 году 92 % учреждений для приходящих были связаны с больницами 4 .

1ГАРФ. Ф. 8009. Оп. 1. Д. 622. Л. 51.

2ГАРФ. Ф. 8009. Оп. 1. Д. 622. Л. 9.

3ГАРФ. Ф. 8009. Оп. 1. Д. 1126. Л. 28–29.

4ГАРФ. Ф. 8009. Оп. 1. Д. 1126. Л. 106.

177

Бартон

Второй инициативой Смирнова было широкомасштабное нала- живание службы здравоохранения в сельской местности. Даже до войны подавляющее большинство докторов пребывало в городах, а непосредственно после войны только 20 % сельских районных центров имели трех и более докторов, в то время как 40 % имели лишь одного. Имевшиеся там больничные койки были отданы под общую практику, а хирургическая помощь могла быть оказана лишь в 29 % районных больниц[Смирнов, 1989. C. 232–233].

Смирнов бросил всю свою энергию на решение проблем сельской местности. В своих мемуарах он подчеркивал слабость сельской меди- цины в конце Второй мировой войны. Окончание же войны привело к увольнению массы молодых, недавно подготовленных медработников с воинской службы. Сопоставление этих двух явлений породило логику последующих инициатив по укреплению сельского здравоохранения, все более очевидную для министра здравоохранения. В тезисе, касающемся реформы поликлиник, он допускал, что доступные трудовые резервы – не без учета некоторой дополнительной подготовки – способны испра- вить ситуацию. После массового перемещения «медицинских кадров» в сельскуюместность– процесса, которыйСмирновоставилбезпояснений,

– можно было бы перейти к другим вопросам, таким, как обеспечение медицинским оборудованием и расширение районных больниц [Смир-

нов, 1989. C. 232].

Четвертый пятилетний план в качестве одной из своих задач включал в себя меры по существенному улучшению здоровья сельского населения. Предшественник Смирнова Георгий Митерев уже объявил о массовой переброске медицинских специалистов в районные центры с тем, чтобы развивать сельское здравоохранение [Митерев, 1945. С. 2]. Поэтому Смирнов всерьез рассчитывал, что вновь прибывшие кадры всецело перестроят его работу. Многие из новых докторов были переквалифицированы в специалистов в ходе программы ускоренной переподготовки, начавшейся в соответствии с приказом Минздрава № 360 от6 сентября1947 года [Смирнов, 1989. С. 232].

Непрерывно издавались и другие постановления, которые выстра- ивали сельскую медицину. В одном только 1948 году эти меры включали в себя выделение значительных средств для приобретения хирургических инструментов и оборудования, особенно для неосна- щенных сельских районных больниц [Там же. С. 235]. Такая политика, ориентированная на районные центры, сводилась к распределению медицинских ресурсов в соответствие с размерами населения в районе. Например, количество коек в районных больницах определялось в зависимости от численностинаселениярайона[Там же. С. 234].

Эти новшества едва ли были чем-то неожиданным. Опять же акцент на специализированной сельской медицине вытекал из того факта, что больничные специалисты играли ведущую роль в поликлинической ин- теграции, а медицинская наука – в рамках профессиональной иерархии.

178

Всеохватная помощьпри сталинизме?

Однако здесь важно указать на то, как эти изменения превратили имен- но район, то есть территориальный округ, а не колхоз, в основную еди- ницу по предоставлению услуг здравоохранения.

Интеграция больниц и поликлиник и движение к модернизирован- ной сельской медицине побуждают думать о квазиуниверсальной ори- ентации позднего сталинского здравоохранения. Запаздывание же с организацией охраны здоровья на рабочем месте усиливает это впе- чатление. В связи с появлением большого числа доступных докторов за- водской здравпункт с единственным доктором в штате должен был под- вергнуться преобразованию (Ил. 1). На советских заводах здравпункты появились в больших количествах во времена первой пятилетки. Перед ними ставились всеобъемлющие задачи – от улучшения повседневной жизни рабочих, условий их проживания и питания до руководства акти- вистами, занятыми организацией санитарной помощи на заводах [Бар- суков, 1957. С. 235–236]. На практике же, поскольку они испытывали не- хватку персонала, а уровень производственного травматизма среди рабочих только что построенных заводов взметнулся до небес, здрав- пункты использовались лишь дляоказанияпервой помощи(Ил.2).

Ил. 1. ЗдравпунктвОмскойобласти, 1947.

К концу 1940-х годов в связи с большим количеством новых докто- ров заводское здравоохранение предполагалось реорганизовать. Каж- дый из них должен был быть закреплен за отдельным участком - ма- леньким участком или какой-то группой рабочих. Этот участок должен быть достаточно небольшим, чтобы доктор мог знать всех людей лично, более хорошо их обслуживать и вести постоянное наблюдение с профи- лактическими целями. Доктора должны были войти в штат новых мед- санчастей – оборудованных стационаров с достаточным количеством коекимедицинского персонала.

179

Бартон

Ил. 2. Машина скоройпомощиг. Куйбышев. 1935 г.

В то время как медсанчасти удостаивались большего внимания и похвалы, существующие здравпункты по большей части подвергались нападкам многих медицинских чиновников. По сравнению с медсанча- стями, здравпункты испытывали серьезную нехватку оборудования, и даже самый талантливый доктор там не мог многого сделать 1. Работа в одиночку в здравпункте или сельском врачебном участке для компе- тенции доктора, безусловно, была губительной. Коллективная работа воспринималась как решение всех проблем 2. Смирнов утверждал, что близость докторов из здравпункта к производству не влияла на точ- ность поставленных ими диагнозов, которая была не выше, чем у вра- чей из амбулаторий 3. В Минздраве преобладала точка зрения, что док- тор имеет более полный клинический опыт именно вне здравпункта, да иработается там лучше 4.

Основное недовольство здравпунктом было вызвано ощутимым па- дениемавторитетадокторанаданномрабочемместе. Всущности, Смирнов рассматривал доктора из здравпункта в роли просителя, умоляющего ди- ректора завода избавиться от сквозняков или снизить количество опасных газов в заводском цехе. Он был убежден в неэффективности отдельно взя- тогомедицинскогоработникавпределахзаводскойиерархии5.

В цветистых выражениях Смирнов обозначил и другие недостатки здравпунктов. Он сравнил «профилактику», предпринимаемую докто- ром из здравпункта, с тем, как дворник посыпает песком обледенелую дорожку. К тому же, фокусируя свое внимание на заводских цехах, эти доктора растеряли знания об этиологии и причинах заболеваний и ста-

1ГАРФ. Ф. 8009. Оп. 1. Д. 943. Л. 72–73.

2ГАРФ. Ф. 8009. Оп. 1. Д. 985. Л. 15.

3ГАРФ. Ф. 5451. Оп. 24. Д. 1051. Л. 730.

4ГАРФ. Ф. 8009. Оп. 1. Д. 985. Л. 16.

5ГАРФ. Ф. 5451. Оп. 24. Д. 1051. Л. 731.

180