!!Экзамен зачет 2023 год / Карапетов. Том2

Глава 1. Императивные нормы

что все нормы кодексов, касающиеся прав и обязанностей сторон договора, должны презюмироваться диспозитивными, если иное не вытекает из прямого указания в самой норме или толкования ее смысла и целей. Как отмечает А. Гарро (Garro), принцип свободы договора имеет такую явную силу, что по крайней мере в части обязательственного права специально диспозитивность нормы в европейском договорном праве даже не принято упоминать – она подразумевается по общему правилу1. Энциклопедия европейского частного права от Института Макса Планка (Германия) описывает это явление таким образом: «Так как частная автономия (свобода договора), т.е. свобода индивидуумов определять свои правоотношения по собственному разумению, является наиболее фундаментальным принципом либеральной системы частного права, диспозитивная природа норм является общим правилом, а императивная – исключением… В соответствии с общим приоритетом частной автономии императивная природа нормы обычно эксплицитно выделяется в тексте закона, в то время как диспозитивные нормы в основном в необходимости такого текстуального уточнения не нуждаются»2. Такой подход объясняется тем, что согласно традициям европейского частного права бремя мотивировки возлагается на тех, кто предлагает политическое или судейское вмешательство в сферу свободы договора3.

Иначе говоря, презюмируется, что основная цель норм, регулирующих права и обязанности сторон договора, состоит в том, чтобы восполнить пробелы в контракте4. Норма, определяющая права и обязанности сторон договора, считается нацеленной на ограничение свободы договора, только если она выражена как прямой запрет или ее императивность недвусмысленно вытекает из толкования ее природы и целей. По общему правилу суды исходят из того, что эта норма является диспозитивной.

В результате такого подхода, как отмечает Мартин Хесселинк (Hesselink), большинство всех норм договорного права, закрепленных в европейских гражданских кодексах, оказывается диспозитивным5.

Такой подход объясняется доминированием в XIX в., в эпоху великих кодификаций и утверждения базовых принципов договорного права, идеологии laissez-faire и либеральных этических ценностей. В силу того, что не в почете была сама идея ограничения свободы договора, все

1  Garro A.M. Codification Technique and the Problem of Imperative and Suppletive Laws // 41 Louisiana Law Review. 1980–1981. P. 1022.

2  The Max Planck Encyclopedia of European Private Law / Ed. by J. Basedow, K.J. Hopt,

R.Zimmermann and A. Stier. Vol. II. 2012. P. 1126. 3  Ibid. P. 1128.

4  Twigg-Flessner C. The Europeanisation of Contract Law. 2008. P. 10.

5  Hesselink M.W. Non-Mandatory Rules in European Contract Law // 1 European Review of Contract Law. 2005. P. 61.

31

Раздел II. Ex ante ограничения свободы договора

кодифицированные нормы договорного права толковались или прямо фиксировались как в основном диспозитивные, а императивность нормы считалась явлением экстраординарным и требовала либо прямого указания на то в самой норме, либо очевидной подразумеваемости такого ее статуса1.

Так, например, практически все нормы ГК Франции о договорах считаются диспозитивными, а императивность норм «считывается» в исключительных случаях2. Е. Годэмэ писал, что нормы, определяющие договорные правоотношения во французском праве, будь то общие положения об обязательствах или нормы о специальных договорах, по общему правилу толкуются судами как диспозитивные3. В таких условиях во избежание двусмысленности и желая однозначно локально преодолеть эту презумпцию некоторые специальные гражданско-правовые законы Франции последних лет часто в случае необходимости введения именно императивной нормы прямо на это указывают в самом законе4.

Аналогичным образом в практике немецких судов все нормы договорного права ГГУ презюмируются диспозитивными, если иное не вытекает из их смысла или прямого указания в самой норме5. В авторитетной германской литературе указывается, что нормы обязательственного права ГГУ в том виде, как они толкуются судами, «почти целиком» диспозитивны6. Императивными в основном являются нормы, направленные на защиту слабой стороны договора (потребителя, работника и т.п.), и нормы о контроле справедливости договорных условий в стандартных договорах7. Индивидуально-согласованные контракты между коммерсантами оказываются подчинены крайне ограниченному перечню ex ante императивных норм. За рядом этих нескольких известных всем исключений свобода сугубо коммерческого договора ex ante не ограничивается. При этом в случаях явной несправедливости или неприемлемости договорных условий суды могут ограничить свободу и такого сугубо коммерческого контракта при помощи использования отдельных инструментов ex post контроля (добросовестность, добрые нравы

1  Lenhoff A. Optional Terms (Jus Dispositivum) and Required Terms (Jus Cogens) in the Law of Contract // 45 Michigan Law Review. 1946–1947. P. 40.

2  Nicholas B. The French Law of Contract. Oxford, 2003. P. 230, 231. 3  Годэмэ Е. Общая теория обязательств. М., 1948. С. 211.

4  Hesselink M.W. Non-Mandatory Rules in European Contract Law // 1 European Review of Contract Law. 2005. P. 5.

5  Contract Law and Practice. The English System with Scottish, Commonwealth and Continental Comparisons / Ed. by M. Whincup. 5th ed. 2006. P. 161.

6  Эннекцерус Л., Кипп Т., Вольф М. Курс германского гражданского права. Т. I. Полутом 1. М., 1949. С. 173.

7  Contract Law and Practice. The English System with Scottish, Commonwealth and Continental Comparisons / Ed. by M. Whincup. 5th ed. 2006. P. 161.

32

Глава 1. Императивные нормы

и т.п.). Некоторые страны, кодифицировавшие гражданское право во второй половине XX в., предпочитали этот вопрос решать путем прямой фиксации презумпции диспозитивности в соответствующих кодексах. То, что подразумевается в большинстве континентально-европейских стран, в целом ряде стран выражено достаточно однозначно (например, Эстония, Чехия, Венгрия, Украина и др.).

При этом можно выделить два основных подхода.

Первый состоит в необходимости прямо закрепить, что все нормы договорного права диспозитивны, признавая нормы императивными только на основании прямого указания в законе. Текстуальный атрибут императивности либо выражается в тексте закона указанием на ничтожность или недопустимость того или иного соглашения или условия, либо прямым перечислением в специальной статье всех императивных норм. В любом случае императивными в рамках такой модели являются только те нормы договорного права, которые прямо обозначены законодателем в качестве таковых. Так, например, п. 1 ст. 200 ГК Венгрии 1959 г.1 указывает на то, что стороны своим соглашением могут отступать от правовых норм, применимых к договору, за исключением случаев, когда такое отклонение запрещено законом. Статья 263 Коммерческого кодекса Чехии 1991 г. прямо называет все нормы этого Кодекса о договорах диспозитивными, фиксируя в качестве императивных нормы закрытого и исчерпывающего перечня. В ГК Нидерландов 1992 г. законодатель также предпочитает в различных разделах Кодекса, посвященных договорам, в специальных статьях прямо указывать, что все содержащиеся там нормы диспозитивны, за исключением прямо указанных в этих статьях норм (например, такие указания сделаны в ст. 6:217, 6:250).

Второй вариант, более гибкий, состоит в том, что презумпция диспозитивности опровергается не только в случаях, когда императивный статус нормы вытекает из текста соответствующей законодательной нормы, но и тогда, когда он следует из телеологического толкования ее природы. Так, например, ст. 5 Обязательственного кодекса Эстонии 2002 г. предусматривает, что стороны вправе своим соглашением отступить от любых норм Кодекса, если невозможность такого шага не вытекает из текста или смысла соответствующей нормы, не следует из соображений защиты публичного порядка, добрых нравов и недопустимости нарушения основных прав человека. В п. 3 ст. 2 ГК Чехии 1964 г.2 указывается, что стороны вправе оговорить свои права и обя-

1  На момент написания настоящей работы вопрос о вступлении в силу нового ГК Венгрии не решен окончательно. Текст этого Кодекса нам был недоступен.

2  На момент написания настоящей работы новый ГК Чехии 2011 г. еще не вступил в силу. Текст этого Кодекса нам также был недоступен.

33

Раздел II. Ex ante ограничения свободы договора

занности вопреки положениям закона, если только императивный характер норм прямо не вытекает из текста нормы или не выведен из ее природы. Наконец, в силу ст. 6 ГК Украины 2003 г. «стороны в договоре не могут отступить от положений актов гражданского законодательства, если в этих актах прямо указано об этом, а также в случае, если обязательность для сторон положений актов гражданского законодательства вытекает из их содержания или из сути отношений между сторонами».

Как мы видим, презумпция деспозитивности норм договорного права в рамках традиции европейского права достаточно типичное явление. Поэтому неудивительно, что это решение закрепляется в качестве общей идеи европейского права в последних по времени актах унификации частного права Европы. Так, в ст. (II) 1:102 DCFR («Принципы, определения и модельные правила Европейского частного права: Проект общей системы координат») указывается, что стороны вправе исключить, обойти или изменить любую норму, касающуюся договоров или иных сделок, а также любых прав или обязательств, из них вытекающих, если обратное не следует из самой нормы. По сути эта идея в обобщенном виде отражает идею презумпции диспозитивности, которая объединяет большинство развитых европейских стран. В официальных комментариях к тексту DCFR указывается, что это правило делает излишним упоминание фразы о возможности оговорить иное в договоре в каждой конкретной норме, касающейся договорных правоотношений1.

Аналогичный подход используется сейчас и при интерпретации актов Европейского союза, регулирующих договорные отношения. Все нормы соответствующих директив, касающиеся договорных отношений, рассматриваются как диспозитивные, если иное не вытекает из текста нормы2.

В американском договорном праве идея презумпции диспозитивности отражена еще более четко. Она была закреплена в США при утверждении Единообразного торгового кодекса, подробно регулирующего права и обязанности сторон договоров купли-продажи, аренды, банковского вклада и целого ряда иных договоров и сделок с ценными бумагами. Согласно прямому указанию в п. 3 § 1–102 все нормы Кодекса могут быть изменены соглашением сторон, за исключением тех случаев, когда это заблокировано прямым указанием в тексте нормы, и за исключением невозможности отмены договором действия принципов добросовестности, разумности, должного усердия и заботы. Более того,

1  Principles, Definitions and Model Rules of European Private Law: Draft Common Frame of Reference (DCFR). Full Edition / Ed. by C. von Bar and E. Clive. 2009. P. 131.

2  Hesselink M.W. Non-Mandatory Rules in European Contract Law // 1 European Review of Contract Law. 2005. P. 69.

34

Глава 1. Императивные нормы

во избежание недопонимания в п. 4 этого же параграфа уточняется, что наличие в тех или иных нормах Кодекса фразы «если иное не согласовано сторонами» или иных подобных фраз не лишает стороны предусмотренного в п. 3 права на изменение иных норм, в которых такие фразы отсутствуют. Причем в американской законодательной практике последних лет можно найти примеры однозначной текстуальной фиксации исчерпывающего перечня императивных норм с признанием всех остальных норм диспозитивными. Классический пример – ст. 105 недавно утвержденного текста Единообразного трастового кодекса (Uniform Trust Code). Многие американские юристы видят в этой норме новый регулятивный тренд, который позволит статутному праву стать более транспарентным и предсказуемым1.

Таким образом, можно сделать вывод, что большинство развитых стран сейчас признает презумпцию диспозитивности норм договорного права, опровергаемую только в случаях, когда императивность нормы прямо закреплена в законе (например, Трастовый кодекс США, некоторые разделы ГК Голландии, Коммерческий кодекс Чехии и др.), либо также в случаях, когда это вытекает из толкования природы нормы (Германия, Франция, Эстония, Украина и др.). И это вполне логично. Если уж всякое ограничение свободы договора должно быть убедительно аргументировано, то и толкование судом нормы в качестве императивной, неминуемо влекущее ограничение договорной свободы, должно подчиняться той же самой логике. Без однозначно выраженной воли законодателя придать норме императивный статус или без наличия очевидных политико-правовых причин квалифицировать норму в качестве императивной нельзя, такой шаг будет просто нелегитимным.

Главное, что стоит зафиксировать, состоит в том, что нигде нам не встречался подход, при котором делались бы попытки исчерпывающим образом перечислить или текстуально промаркировать все диспозитивные нормы. Это выглядело бы просто абсурдно с точки зрения законодательной техники. Объяснение здесь достаточно простое. Для договорного права западных стран диспозитивная норма является архетипным регулятивным инструментом, в то время как императивная норма является редким исключением. Реализуемая в некоторых американских и европейских законодательных актах идея текстуально выделить императивные нормы в этом контексте представляется вполне допустимой, потому что таких норм в общей массе норм договорного права достаточно мало (если не считать специальные блоки норм о потребительских договорах и некоторые иные). При этом идея текстуаль-

1  Ayres I., Gertner R. Majoritarian v. Minoritarian Defaults // 51 Stanford Law Review. 1999. P. 1598ff.

35

Раздел II. Ex ante ограничения свободы договора

но пометить все диспозитивные нормы выглядела бы просто абсурдно и потребовала бы от законодателя практически в каждом пункте каждой статьи, посвященной договорам и обязательствам, повторять фразу о праве сторон оговорить иное. Никому в мире такая странная идея

вголову не приходит.

§3. Разграничение императивных и диспозитивных

норм в российском праве

Советское наследие

Как же решается данный вопрос в нашей стране?

Презумпция диспозитивности норм обязательственного права поддерживалась некоторыми дореволюционными российскими цивилистами (например, Ю.С. Гамбаровым)1. Так, И.А. Покровский писал, что «нормы частного права, по общему правилу, имеют не принудительный, а лишь субсидиарный, восполнительный характер и могут быть отменены или заменены частными определениями (jus dispositivum)»2.

Но постепенно эта естественная для европейского права идея была «выдавлена» из частного права нашей страны. В советском праве считалось, что императивная норма – это норма, из текста которой не вытекает, что иное может быть предусмотрено договором, в то время как диспозитивная норма – это норма, в которой прямо предусмотрено право сторон отойти от ее положений. Назовем этот подход теорией эксплицитной диспозитивности или формально-атрибутивной теорией выделения диспозитивных норм. Для квалификации нормы в качестве диспозитивной в ней, согласно данному подходу, должно содержаться прямое указание на право сторон оговорить иное. При отсутствии такого атрибута норма безапелляционно признается императивной.

Действительно, в большом количестве норм как советских, так и современных гражданских кодификаций содержится указание на то, что иное может быть предусмотрено договором. Здесь сложностей не возникает: согласно данному подходу такая норма является диспозитивной. Но в значительно большем количестве норм (например, в разделах ГК РФ, посвященных сделкам, обязательствам и договорам) такого указания попросту нет. Неужели все такие нормы мы неизбежно должны считать императивными? Судя по всему, советские правоведы сомнений в этом вопросе не имели: то, что прямо не разрешено, запрещено. Как ни парадоксально это может звучать, но этот же подход продолжает доминировать до сих пор, несмотря на провозглашенное возвраще-

1  Гамбаров Ю.С. Гражданское право: Общая часть. М., 2003. С. 689, 690. 2  Покровский И.А. Основные проблемы частного права. М., 1998. С. 40.

36

Глава 1. Императивные нормы

ние к истинным частноправовым началам и принципам в регулировании экономического оборота в 1990-е гг.

В советских экономических и идеологических реалиях свобода сторон отступать от прямо предписанных законодателем норм и в целом популяризация «мягкого» регулирования посредством диспозитивных норм были не вполне уместны и, видимо, просто непонятны. В середине XX в. советские цивилисты писали, что «плановый характер социалистического хозяйства предопределяет преобладание императивных норм в области отношений между социалистическими организациями» (И.Б. Новицкий)1, и отмечали преобладание диспозитивных норм в договорном праве как черту чуждого буржуазного права (Р.О. Халфина)2. Диспозитивные нормы советское гражданское законодательство, конечно, использовало, но тотальное подавление автономии воли участников как минимум в хозяйственных отношениях предполагало, что если государство прямо не предоставило своим подконтрольным предприятиям права отойти от установленной нормы, то данное предписание рассматривается как абсолютно императивное.

Важное значение диспозитивных норм и права сторон свободно торговаться по условиям договора в рамках частного права советские ученые стали активно признавать по мере ослабления идеологических оков в 1970–1980-е гг.3, но о признании презумпции диспозитивности норм договорного права речь, судя по доступным нам источникам, так и не дошла. В результате, как правило, диспозитивными признавались только те нормы, в которых имелось прямое указание на право сторон оговорить иное4.

Более того, часто само понятие диспозитивной нормы использовалось не в том смысле, в котором его использовали зарубежные цивилисты, а для целей описания ситуации, когда норма носила управомочи-

1  Новицкий И.Б. Источники советского гражданского права. М., 1958. С. 11, 12. 2  Халфина Р.О. Договор в английском гражданском праве. М., 1959. С. 73.

3  См.: Красавчиков О.А. Диспозитивность в гражданско-правовом регулировании // Советское государство и право. № 1. 1970. С. 41–49; Яковлев В.Ф. Гражданско-правовой метод регулирования общественных отношений. Свердловск, 1972. С. 85–93; Советское гражданское право. В 2 т. / Под ред. О.А. Красавчикова. Т. 1. М., 1985. С. 17, 18.

4  Ни в одной доступной нам работе по советскому гражданскому праву мы не встречали ни прямого анализа вопроса о том, как суд должен отличать диспозитивные нормы от императивных по тексту законов, ни каких-либо дискуссий о спорной квалификации тех или иных норм. Судя по всему, советские цивилисты исходили из того, что такая квалификация, очевидно, вытекает из самого текста нормы, и считали, что диспозитивную норму невозможно не заметить в силу того, что в ней прямо указывается на наличие права сторон оговорить в договоре иное. По крайней мере анализ упоминаний понятия «диспозитивная норма» в советской научной литературе показывает, что авторы единственным аргументом в пользу признания нормы диспозитивной считали наличие в ней такой оговорки.

37

Раздел II. Ex ante ограничения свободы договора

вающий характер. Например, некоторые советские цивилисты считали диспозитивной норму, дающую стороне договора право вести себя одним из нескольких способов. Такой вывод делался на основе наличия у управомоченной стороны свободы выбора одного из предусмотренных законом вариантов1.

В общем и целом знакомство с советской научной традицией осмысления проблематики дихотомии императивных и диспозитивных норм показывает, что те вопросы, которые американские или европейские правоведы глубоко изучали в течение последнего полувека, в советском праве просто не были актуальны. В советской плановой экономике принцип свободы договора не признавался в качестве центрального и ограниченно применялся в основном лишь в отношении сделок между гражданами.

Если для частного права в условиях рыночной экономики основной инструмент регулирования договорных отношений – диспозитивная норма, лишь заполняющая пробел в договоре, но не навязывающая сторонам условий взаимодействия, в то время как императивная норма представляет собой некое исключение, то в советском гражданском праве сложилась обратная идеологическая установка. В этой ситуации идея введения презумпции диспозитивности как-то выпала из поля зрения советских цивилистов и была заменена на идею о том, что нормы договорного права могут быть диспозитивными, только если закон на это прямо указывает. Советской правовой идеологии была близка идея запрещения всего того, что прямо не разрешено. Советская экономика просто не предъявляла спрос на формирование сколько-нибудь глубокой доктрины в этой сфере и тем более на привнесение в социалистическое право таких чуждых идей, как «презумпция диспозитивности».

Но советская экономика рухнула, а принцип свободы договора, бывший на протяжении многих лет «парией» в академической науке, был

водночасье торжественно признан центральным принципом гражданского права. В этих условиях неудивительно, что при разработке ГК РФ

вначале 1990-х гг. вопрос о природе норм договорного права был поднят. Так, С.А. Хохлов указывал, что при подготовке текста ГК обсуждалось предложение закрепить в Кодексе презумпцию диспозитивности, но оно было отвергнуто из-за страхов перед всевозможными злоупотреблениями2. Разработчики ГК РФ оказались не готовы резко пере-

1  Илларионова Т.И. Начала диспозитивности и императивности в гражданско-право- вом договоре // Гражданско-правовой договор и его функции: Межвузовский сборник научных трудов. Свердловск, 1980. С. 45–53.

2  Хохлов С.А. Концептуальная основа части второй Гражданского кодекса // Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая: Текст. Комментарии. Алфавит- но-предметный указатель. М., 1996. С. 235, 236.

38

Глава 1. Императивные нормы

ключиться с полного господства типовых договоров и административ- но-командных методов экономического регулирования на максимально возможную свободу договора и базовые принципы рыночного правопорядка. Сам принцип свободы договора был признан (ст. 421 ГК РФ), но в таких технических деталях, как подход к квалификации императивных норм, была проявлена осторожность. По сути не были закреплены ни презумпция диспозитивности, ни презумпция императивности, ни какой-либо иной подход к квалификации норм договорного права.

Осознанное сохранение законодателем пробела в этом вопросе

впринципе само по себе теоретически не должно было стать серьезной проблемой. Вряд ли стоит винить разработчиков ГК РФ в том, что они

вусловиях экстренной подготовки новой гражданской кодификации

иреволюционного слома всей социально-экономической парадигмы не были уверены в верном решении данной проблемы и оставили вопрос открытым. Как мы видели, во многих зарубежных кодификациях вопрос о том, как суду следует определять природу нормы договорного права, также прямо не разрешен в законе и находит ответ в доктрине

исудебной практике. Соответственно интенсивное развитие отечественной научной мысли, анализ зарубежного опыта и развитие судебной практики вполне могли бы подготовить интеллектуальные условия для принятия российскими судами единственно возможного в рыночных условиях подхода. Вначале бы суды признали за собой право осуществлять квалификацию нормы договорного права, не содержащей какихлибо четких признаков ее императивного или диспозитивного статуса, на основе оценки целей соответствующей нормы. Впоследствии накопление практики такого телеологического толкования постепенно привело бы к выработке определенных критериев толкования, сделало бы его более предсказуемым и в итоге подвело бы нашу правовую систему к признанию презумпции диспозитивности в качестве некого якорного принципа, от которого суд может отступить при наличии убедительных резонов считывать в норме подразумеваемую императивность.

Но история пошла другим путем. С момента принятия ГК РФ в середине 1990-х гг. практически никаких серьезных научных исследований (за исключением одной-двух кратких статей) на сей счет не публиковалось, и жарких научных споров на эту тему не велось. В этих условиях наличие пробела в законе было воспринято большинством судов и авторами многих учебников как сохранение советского подхода и восполнялось за счет применения идеи о жесткой императивности всех норм договорного права, прямо не устанавливающих право сторон оговорить иное. Причем речь идет о достаточно жесткой презумпции. Императивная квалификация, согласно доминирующим воззрениям, не преодолевается никакими соображениями о целях законодательно-

39

Раздел II. Ex ante ограничения свободы договора

го регулирования, а норма является диспозитивной только при наличии эксплицитного на то указания в законе. В доктрине возобладал сугубо механический и безапелляционный подход к квалификации нормы: нет фразы о праве сторон оговорить иное – нет и диспозитивности.

По крайней мере в наиболее популярных учебниках по гражданскому праву авторы исходят именно из такого подхода. Например, в, пожалуй, ведущем учебнике по гражданскому праву можно прочитать вывод Е.А. Суханова о том, что «в случае сомнения в юридической природе конкретной гражданско-правовой нормы следует исходить из ее императивного характера, ибо диспозитивность должна быть прямо, недвусмысленно выражена в ней»1. Аналогичная по сути идея высказывалась М.И. Брагинским в самом авторитетном учебнике по договорному праву, где отмечается, что норма является диспозитивной в случае наличия прямого указания в ней на право сторон оговорить иное и, наоборот, является безусловно императивной, если она «не имеет внешней атрибутики» и, в частности, не содержит прямой ссылки на возможность предусмотреть в договоре иное2. О том, что принятая методика выделения диспозитивных норм «основывается на презумпции императивности», писал и С.А. Хохлов3.

В российской науке звучали и продолжают звучать голоса против сохранения жесткой идеи императивности всех норм договорного права, не имеющих явных атрибутов диспозитивности. Множество авторов (включая таких авторитетных российских правоведов, как М.Г. Розенберг, А.С. Комаров, О.Н. Садиков, Г.А. Гаджиев и др.) высказывают недоумение в отношении отказа нашей правовой системы следовать в этом вопросе европейской правовой традиции и базовым принципам частного права4. Несмотря на это, постсоветская методология вы-

1  Гражданское право. В 2 т. Т. I / Отв. ред. Е.А. Суханов. М., 2004. С. 63.

2  Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга первая: Общие положения. М., 2004. С. 89, 90.

3  Хохлов С.А. Концептуальная основа части второй Гражданского кодекса // Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая: Текст. Комментарии. Алфавит- но-предметный указатель. М., 1996. С. 235, 236 (важно отметить, что С.А. Хохлов достаточно критично описывал последствия применения этой господствующей методологии).

4  См.: Розенберг М.Г. Некоторые актуальные вопросы практики разрешения споров в МКАС при ТПП РФ // Хозяйство и право. 2011. № 4. С. 58; Комаров А.С. Гражданский кодекс России как источник права // Развитие основных идей Гражданского кодекса России в современном законодательстве и судебной практике: Сборник статей, посвященный 70-летию С.А. Хохлова. М., 2011. С. 120–128; Садиков О.Н. Императивные и диспозитивные нормы в гражданском праве // Юридический мир. 2001. № 7. С. 4–9; Гаджиев Г.А. Основные экономические права: сравнительное исследование конституционно-право- вых институтов России и зарубежных государств: Автореф. дис. … докт. юрид. наук. Специальность 12.00.02. Развернутую критику презумпции императивности см. также: Карапетов А.Г. Свобода договора и пределы императивности норм гражданского права // Вестник ВАС РФ. 2009. № 11. С. 100–133.

40