13. Колхозное право, как и трудовое, опосредует отношения по организации общественного труда, т. Е. Трудовые от-

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 18, стр. 304.

ношения. Поэтому методы регулирования отношений, присущие трудовому и колхозному праву, весьма близки. Разграничение между гражданокоправовым и колхозноправовым регулированием может быть проведено по признакам, относящимся к трудовому праву.

Отмеченное не означает, однако, полного совпадения методов колхозного и трудового права. Колхозноправовой метод характеризуется своими специфическими признаками, которые отличают его от метода как трудового, так и гражданского права. Труд членов колхоза строится на основе имущества, принадлежащего на праве кооперативной собственности коллективу данного колхоза. Это обстоятельство вносит существенную специфику в трудовые отношения, опосредуемые колхозным правом; трудовые отношения органически переплетаются здесь с отношениями собственности, с отношениями по управлению колхозным имуществом. Особенности колхозных отношений в первую очередь сказываются на общем правовом положении субъектов колхозного права. Члены колхоза выступают не только в качестве субъектов трудовых отношений, но также в качестве членов коллектива—собственника колхозного имущества. Дозволение в колхозном праве выражается не только в наделении субъектов колхозного права трудовой правоспособностью, но также правовыми возможностями по управлению колхозным имуществом на началах кооперативной демократии. Высшими органами колхоза являются поэтому общие собрания или собрания уполномоченных, которые принимают основные решения по организации труда и по владению, пользованию и распоряжению колхозным имуществом.

Правовое положение члена колхоза сходно с положением рабочего или служащего, включая сочетание начал равенства и подчинения во взаимоотношениях с колхозом. Однако оно отличается от положения субъекта трудового правоотношения тем, что член колхоза—это член коллектива-собственника, осуществляющего хозяйственную деятельность на основе самоуправления. Это решающее обстоятельство налагает свой отпечаток на многие стороны колхозноправового регулирования отношений. Так, юридическим фактом возникновения колхозного правоотношения служит не трудовой договор, а вступление гражданина в члены колхоза, а тем самым — в члены высшего органа управления делами колхоза.

Деятельность колхоза регулируется актами органов самого колхоза. Она регламентируется и нормами правовых актов, принимаемых государственными органами. Но с учетом того, что колхозы—самоуправляющиеся коллективы, имеющие право собственности на имущество,—форма правовых предписаний имеет в данном случае особый характер.

159

Нормативные акты, адресованные колхозам, либо предварительно, до утверждения государственным органом, одобряются соответствующим форумом, выражающим волю колхозных коллективов, как это было с примерным Уставом колхозов, предварительно принятым III съездом колхозников, либо являются рекомендательными и становятся обязательными для колхозов лишь после принятия их к исполнению соответствующим органом самого колхоза.

Учитывая всю важность особенностей доведения до колхозов нормативных предписаний, не следует, однако, сводить к ним специфику колхозноправового метода регулирования общественных отношений. Считать, что колхозноправовой метод — рекомендательный, значит учитывать лишь одну сторону колхозноправового регулирования. Рекомендательный характер государственных предписаний отражает форму доведения, но не само содержание этих предписаний. По содержанию же колхозноправовые нормы в целом дозволительные. Кроме того, если методы всех других отраслей права раскрываются через общее юридическое положение их субъектов, то очевидно, что и метод колхозного права должен получить однопорядковую характеристику через сопоставимые признаки. Между тем рекомендательность государственных предписаний не отражает юридического положения участников колхозных правоотношений.

15. Из группы дозволительных методов наибольшее сходство с гражданскоправовым имеет метод семейного нрава, что служит основной причиной отрицания некоторыми представителями советской цивилистической науки семейного права как самостоятельной отрасли в системе социалистического права.¹. О. С. Иоффе, наиболее обстоятельно аргументировавший вывод о том, что семейное право является составной частью гражданского права, отрицает самостоятельность семейноправового метода регулирования отношений, полагая, что особенности некоторых приемов семейноправового регулирования укладываются в рамки главнейшего качества граждансконравового метода— равенства субъектов регулируемых отношений ².

Действительно, если гражданокоправовой и семейноправовой методы рассматривать через одну черту юридического равенства субъектов, то в полной мере их различия обнаружить невозможно. И гражданское, и семейное право на основе дозволитель-

¹ См.. например: Я. Ф. М и к о л е н к о. Учебно-методическое пособие по курсу «Советское гражданское право». М., 1955, стр. 13—15; Ю. К. То л-стой. О теоретических основах кодификации гражданского законодательства «Правоведение», 1957, №'1, стр. 46; С. И. В и л ь н я н с к и и. Лекции по советскому гражданскому праву. Изд. Харьковского университета, 1958, стр. 14—15; О. С. Иоффе. Советское гражданское право. Ч. 3, Изд-во ЛГУ, 1965, стр. 181.

² О. С. И о ф ф е, указ. соч., стр. 183—184.

160

ного регулирования наделяют всех лиц равной по правовым возможностям правоспособностью. Юридическое равенство, заложенное в правоспособности не только в виде отсутствия начал власти и подчинения, но также в виде тождества правовых возможностей, предопределяет юридическое равенство субъектов и в конкретных семейных правоотношениях. Но если проанализировать семейноправовое регулирование во всех его аспектах, то обнаружатся такие его особенности, совокупность которых позволяет, на наш взгляд, сделать вывод о специфичности семейноправового метода, а следовательно, и о самостоятельности семейного права как отрасли.

Главная особенность семейноправового метода состоит в том, что правонаделение имеет здесь иное содержание, чем в гражданском праве. Это обстоятельство предопределяет специфичность построения семейных правоотношений, иную степень и выражение таких приемов регулирования, как диспознтивность, правовая инициатива, юридическое равенство сторон.

Семейная правоспособность, имея отмеченные общие черты с гражданской правоспособностью, существенно отличается от последней по своему конкретному содержанию. Она означает возможность приобретения в первую очередь личных, неимущественных субъективных прав и обязанностей в сфере брачно-семейных отношений. Содержание семейной правоспособности определяет специфику как общего правового положения субъектов семейного нрава, так и конкретных семейноправовых отношений. Имущественные взаимоотношения субъектов семейного права подчиняются правовой регламентации личных неимущественных отношений. Поэтому имущественные отношения строятся в семейном праве на иных правовых началах, нежели в гражданском.

Личный характер семейноправовых связей—причина отсутствия в этой отрасли абсолютных правоотношений. Семейно-правовые связи являются относительными. Они обладают такими особенностями, как строгая персональная индивидуализация субъектного состава при одновременной их многосубъектности, непередаваемость прав и обязанностей иным лицам, а следовательно, невозможность замены субъекта другим лицом, их длящийся характер, органическая связь прав и обязанностей субъекта, доходящая до полной слитности (например, право родителя воспитывать своего ребенка есть одновременно и обязанность) ¹. Все эти черты, характеризующие положение субъектов и особенности семейноправовых отношений в своей совокупности настолько специфичны, что сами по себе достаточны для отграничения от гражданскоправовых отношений, ни одному из видов

' В. А. Р я с е н ц е в. Советское семейное право. Учебник. «Юридическая литература», 1971, стр. 13—16.

которых эти черты в своей совокупности не присущи. Особенно важно отметить, что перечисленные черты характеризуют также имущественные связи как составные части семейноправовых отношений.

Диспозитивность в семейном праве проявляет себя как свобода в осуществления правоспособности, например, при решении вопроса о вступлении в брак. Однако в реализации многих элементов семейной правоспособности субъекты такой свободой не обладают. Диспозитивность как возможность распоряжения субъективными брачносемейными правами в семейном праве отсутствует, ибо, во-первых, здесь нет абсолютных прав; во-вторых, семейные отношения обладают в большинстве случаев признаком их нерасторжимости; в-третьих, права неразрывно связаны с обязанностями. Что касается диспозитивности как возможности регулирования отношений по усмотрению и соглашению сторон, то она в семейном праве сколько-нибудь заметного выражения не находит. О. С. Иоффе обоснованно указывает на то, что семейное право регулирует далеко не все отношения в семье, а лишь те, которые подвержены такому регулированию, подконтрольны государству ¹. Но в данном случае имеется диспозитивность, которая находится за пределами права. В семейном праве абсолютно преобладают поэтому нормы императивные, диапозитивные встречаются редко. Те нормы, которые рассчитаны на регулирование отношений с учетом конкретных условий (а таких норм в семейном праве много), дают возможность выбора одного из вариантов не самим участникам семейноправовых отношений, а правоприменительным органам, прежде всего суду².

Весьма своеобразно проявляется в семейпоправовом регулировании правовая инициатива субъектов. Эта черта регулирования, бесспорно, присуща семейному праву: многие правоотношения могут возникать лишь при наличии действий самих субъектов, причем таких, которые направлены на достижение определенного юридического результата, т. е. являются юридическими актами. К действиям относятся акты вступления в брак, усыновления, признания отцовства и др. Однако юридические акты самих субъектов семейных правоотношений выполняют в динамике правоотношений другую роль и имеют иной характер, нежели в гражданском праве. Даже среди правообразующнх юридических фактов акты субъектов не занимают господствующего положения; не меньшее значение имеют в возникновении прав и обязанностей события, например, рождение ребенка, которое влечет установление правовой связи не только для ре-

¹ О. С. Иоффе, указ. соч., стр. 177—178.

² Такие нормы К. И. Комиссаров называет ситуационными (К. И. К о-м и с с а р о в. Судебное усмотрение в советском гражданском процессе. «Советское государство и право», 1969, № 4, стр. 51—52).

162

бенка и родителей, но также для многих других лиц (деда, бабушки, братьев, сестер ,и т. п.).

В дальнейшем развитии семейных правоотношений, их изменении, прекращении актам субъектов отводится еще меньшая роль. Они уступают ведущее место таким юридическим фактам-событиям, как смерть, истечение сроков, наступление нетрудоспособности и т. п.

Далее, акты участников отношений происходят под .контролем и регулирующим воздействием государства, которые осуществляются в процессе регистрации этих юридических фактов. Для прекращения семейных правоотношений одного волеизъявления участников отношений недостаточно, требуется решение компетентного государственного органа (например, о расторжении брака или о признании его недействительным, об. отмене или о признании недействительным усыновления, о признании недействительными произведенных актовых записей и т. п.).

Наконец, юридические акты субъектов семейного права не относятся по своему характеру к сделкам или договорам, они служат особой разновидностью правовых актов. Отсутствие сделок и договоров является важным свидетельством своеобразия метода семейного права.

Если равенство субъектов гражданского права представляет собой по своему содержанию юридическое выражение имущественной самостоятельности участников отношений собственности, эквивалентности товарно-денежных связей, то равенство субъектов семейных правоотношений имеет иную основу и содержание. Оно отражает личное равноправие в семейных правоотношениях. И в имущественных связях равенство и взаимность прав строятся не на эквивалентности обмена, а независимо от него (таково равенство имущественных прав супругов на общее имущество независимо от размеров вклада каждого из супругов на его приобретение—ст. 20 КоБС РСФСР, взаимность обязанностей по материальному содержанию друг другя субъектами семейных правоотношений).

Семейное право, как и гражданское, содержит разнообразные средства защиты субъективных прав, в частности такие, как принудительное исполнение обязанностей, признание права, пресечение его нарушения, прекращение правоотношения и др. Что касается мер ответственности, то здесь имеются существенные различия. Во-первых, в семейном праве меры ответственности имеют более ограниченное применение, чем в гражданском. Во-вторых, если ответственность в гражданском праве всегда является имущественной, то в семейном она состоит главным образом в лишении личных (например, родительских) прав, хотя последнее может быть сопряжено и с определенными потерями

имущественного характера. В-третьих, семейноправовая ответственность в отличие от гражданскоправовой не выполняет компенсационной функции; она всегда представляет собой лишение права, но не возложение обязанности. Вместе с тем следует заметить, что семейноправовая ответственность используется для защиты прав других лиц либо путем пресечения их нарушения, либо путем освобождения от обязанности другого субъекта (.например, освобождение от обязанности одного супруга по содержанию другого—ст. 29 КоБС РСФСР) ¹.

Существенные особенности метода свидетельствуют, на наш взгляд, о том, что семейноправовое регулирование представляет собой разновидность правовой регламентации, обособившуюся от гражданскоправового регулирования в такой степени, какая дает основания для вывода о самостоятельности семейного права. Внешним выражением самостоятельности семейного права служит проведенная кодификация, принятие Основ законодательства о браке и семье Союза ССР и союзных республик и Кодексов о браке и семье союзных республик.

В теоретической литературе правильно отмечается, что одним из свидетельств самостоятельности отрасли права является неприменимость к ее отношениям норм другой отрасли права². О. С. Иоффе, исходя из различий формулировок ч. 3 ст. 2 Основ гражданского законодательства о недопустимости применения гражданского законодательства к отношениям, основанным на административном подчинении, и ч. 4 этой статьи о регулировании семейных отношений семейным законодательством делает вывод о том, что законодатель прямо запрещает применение гражданского законодательства к административным, но не к семейным отношениям. Следовательно, как полагает О. С. Иоффе, пробел в семейном законодательстве может быть восполнен с помощью норм гражданского законодательства, что возможно лишь ввиду одноотраслевого характера семейного и гражданского права³.

Представляется, однако, что смысл ч. 4 ст. 2 Основ, как и различий в формулировках ч.ч. 3 и 4, иной. Указание на то, что семейные, трудовые, земельные, колхозные отношения регулируются соответственно семейным, трудовым, земельным, колхозным законодательством, свидетельствует как раз о признании законодателем самостоятельности перечисленных отраслей права. В противном .случае, очевидно, в ст. 2 содержалось бы указание на то, что перечисленные отношения регулируются не

¹ Об ответственности по семейному праву см.: Н. С. М а л е и н. Защита семейных прав. «Советское государство и право», 1972, № 3, стр. 34—42.

² См., например: А. В. Мицкевич. Соотношение системы советского права с системой советского законодательства. «Ученые записки ВНИИСЗ», вып. 2, 1967, стр. 3—24.

³ О. С. И о ф ф е, указ. соч., стр. 185.

164

только общими положениями Основ гражданского законодательства, но и специальным законодательством. Если это так, то вывод о возможности применения норм гражданского права к семейным отношениям при наличии пробелов в семейном законодательстве нельзя признать обоснованным. Когда такой пробел действительно обнаруживается, он должен быть восполнен с помощью иных норм семейного права или общих начал данной отрасли права, закрепленных в общей части соответствующих кодификационных актов. Попытки применения гражданского законодательства к семейным отношениям даже а тот период, когда процесс обособления семейного права от гражданского продолжался, свидетельствовали часто о непригодности гражданскоправовых норм для регулирования семейных отношений ввиду значительных различий как в их предмете, так и методе. Так, Верховный Суд СССР указывал на недопустимость применения законодательства о недействительных сделках при решении судами дел о признании недействительными браков ¹.

Тем более неправильным следует признать такого рода попытки в настоящее время, когда проведенная кодификация гражданского и семейного права завершила процесс их обособления. На недопустимость применения гражданского законодательства к семейным отношениям по усмотрению правоприменителыных органов косвенным образом указывает и законодатель. Вследствие того, что действовавшим до последней кодификации семейным законодательством не устанавливались сроки исковой давности, судебные органы по спорам супругов об имуществе и по некоторым другим применяли сроки исковой давности, установленные гражданским законодательством. Между тем в ст. 9 нового Кодекса о браке и семье РСФСР указано, что на семейные правоотношения исковая давность распространяется лишь в случаях, прямо предусмотренных семейным законодательством. При этом указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 17 октября 1969 г. установлено, что если спор супругов по разделу имущества возник до 1 ноября 1969 г., т. е. до введения в действие нового кодекса, то установленный им срок исковой давности по данной категории споров должен исчисляться с 1 ноября 1969 г. Этим самым законодатель признал, что до введения нового Кодекса о браке и семье никаких сроков исковой давности по спорам о разделе общего имуще-

¹ «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1967, № 2, стр. 36—37. В связи с этим вызывает недоумение предложение, например, о возможности применения законодательства о последствиях недействительных сделок, в частности ст. 49 ГК РСФСР, к делам о признании недействительными браков вследствие их фиктивности (Н. Ершова. Роль гражданского законодательства в регулировании семейных отношений. «Советская юстиция», 19G9, № 10, стр. 4—5).

165

ства супругов не существовало, поскольку они семейным законодательством не предусматривались.

Вместе с тем и в настоящее время не исключается применение к гражданским правоотношениям отдельных норм семейного права, как и к семейным отношениям норм гражданского права. Однако это должно происходить лишь в случаях, предусмотренных законом. А их немало. Так, ст. 11 КоБС РСФСР предусмотрено, что порядок исчисления и применения сроков исковой давности, установленных данным кодексом, определяется соответствующими нормами ГК. Напротив, гражданскоправовые сделки от имени малолетних в возрасте до 15 лет должны заключаться по правилам, предусмотренным ст. ст. 132—133 KoБC РСФСР, которыми определены права опекунов. На чем же основано такое «сотрудничество» гражданского и семейного права? Прежде всего на имеющейся связи самих регулируемых гражданским и семейным правом отношениях, между которыми нет резкой границы и которые имеют зону плавного перехода от одного вида к другому¹. Нормы гражданского и семейного права взаимодействуют, в частности, в плане правового положения несовершеннолетних, наследственного, жилищного права и т. д.

Гражданское право взаимодействует не только с семейным, но и с другими отраслями права, однако далеко не всегда взаимодействие принимает форму применения норм одной отрасли к отношениям другой. Вторая причина этого состоит в близости методов гражданского и семейного права, в наличии у них некоторых общих черт. Именно названные обстоятельства позволяют законодателю в целях экономии правовых средств распространять действие отдельных норм одной из рассматриваемых отраслей права нa отношения, в целом опосредуемые другой.

По этой причине ч. 4 ст. 2 Основ гражданского законодательства, указывая на самостоятельность семейного, трудового, колхозного, земельного права, в то же время не содержит запрета применения норм одной отрасли к отношениям другой в отличие от того, как это делает ч. 3 ввиду противоположности методов административного и гражданского права.

16. Относительно возможности признания земельного права самостоятельной отраслью в литературе имеются разногласия. Если одни авторы отстаивают самостоятельность данной отрасли, обосновывая этот вывод фактом существования

¹ С. В. Поленина. Субсидиарное применение норм гражданского законодательства к отношениям смежных отраслей. «Советское государство к право», 1967, № 4, стр. 26—27.

166

особого предмета и метода регулирования ¹, то другие квалифицируют земельное право либо как подотрасль административного права, либо как комплексную отрасль, использующую метод и гражданского, и административного права².

Регулированию земельных отношений свойственны такие приемы и признаки, которые делают возможным и необходимым отграничение гражданскоправового метода от метода, используемого земельным правом. Прежде всего земельноправовое регулирование отличается от гражданскоправового регулирования тем, что участниками земельных отношений выступают государственные органы, наделенные компетенцией по управлению землей и распределению ее между землепользователями. Поэтому земельноправовое регулирование имеет обязывающий характер, выражается в возложении, во-первых, обязанности на соответствующие органы по надлежащему управлению землей и, во-вторых, обязанности на других участников земельных отношений подчиняться законным властным актам государственных земельных органов. Таким образом, земельноправовое регулирование имеет общие черты с административноправовым регулированием.

Однако земельноправовое регулирование не сводится только к наделению компетенцией соответствующих государственных органов по управлению землей. Последняя является особым благом, обладание которым составляет условие существования граждан и организаций, быта, производства, осуществляемого ими. Поэтому земельное право знает категорию землепользования—особого субъективного права лиц пользоваться тем или иным способом государственной землей. Следовательно, земельное право использует и дозволительное регулирование отношений, в чем и проявляется, с одной стороны, сходство этой отрасли с гражданским правом, а с другой—различия от права административного.

Нельзя ли, однако, вследствие изложенного отнести земельное право к комплексной группе норм, т. е. такой группе, которая объединяет нормы разных отраслей права с отличающимися методами правового регулирования? Представляется, что такое решение было бы правильным лишь в том случае, если бы было установлено, что земельное право объединяет две группы отношений, одни из которых строятся как властно-организационные и соответственно регулируются методом административного права, а другие как отношения собственности, товарно-денеж-

' См., нчпример: Г. А. Аксененок. Земельные правоотношения в СССР. Госюриздат, 1958; В. С. Якушев. Метод и принципы регулирования земельных отношений «Правоведение», 1961, № 4, стр. 78—79; С. Н. Б р а-тусь. Предмет и система советского гражданского права. Стр. 118

² См., например: О. С. Иоффе. Советское гражданское право. «Юридическая литература», 1967, стр. 19—20.

167

ные отношения и регулируются гражданскоправовым методом. Однако изучение отношений по землепользованию, т. е. тех, которые могли бы быть отнесены к гражданскоправовым, показывает, что по своему экономическому содержанию и по своей правовой форме они не могут быть признаны гражданскоправовыми. Субъекты землепользования не обладают той имущественно-распорядительной самостоятельностью, которая характерна для регулируемых гражданским правом отношений. Они лишь владеют и пользуются выделенным им земельным участком, но распоряжаться в формах, опосредуемых гражданским правом, они не могут. Правонаделение не достигает здесь «гражданскоправовой степени».

Вследствие этого сущность правового регулирования отношений по землепользованию отнюдь не может быть выражена через приемы наделения субъектов юридическими диспозитивностью, инициативой, равенством, т. е. чертами, которые характерны для гражданскоправового регулирования.

Следовательно, если даже рассмотреть регулирование отношений по землепользованию, искусственно изолировав его от регулирования земельных отношений в целом, то и при таком подходе обнаруживаются существенные расхождения метода их регулирования с гражданскоправовым методам.

Регулирование отношений по землепользованию представляет собой часть регулирования земельных отношений, складывается под воздействием общего регулирования и может быть уяснено в полной мере со всеми его особенностями лишь как часть единого специфического регулирования, свойственного данной отрасли права.

По этим причинам земельное право не может быть отнесено к .комплексным группам норм. Гражданское и земельное право могут быть разграничены как по предмету, так и по методу.