из электронной библиотеки / 189916024915874.pdf

муз. терминах (контрапункт, лейтмотивы, гармония, мелодия, инструментовка и т.д.). В основание философии культуры Б. положены идеи двух во многом взаимоисключающих мыслителей - Ницше и Соловьева, разрешение антиномичности к-рых Б. считал своей гл. задачей. Именно эти две ―встроенные‖ друг в друга филос. системы помогают Б. связать воедино разл. филос., художественно-эстетич., естественнонаучные, религиозномистич. и житейские представления в целостную всеобъемлющую символич. картину мира, где искусство и жизнь, наука и мистика составляют сложное социокультурное ―всеединство‖. Концептуальный стержень культурологии Б. определяется соловьевской идеей теургии - всеобъемлющего творчества, приближающегося по степени своей универсальности к божественному. Предельной категорией в философии культуры Б. (неопределяемой или складывающейся из бесконечного множества определений) является Символ - ―предел всяческих познаний и творчеств‖, ―непознаваемый‖ и ―несотворимый‖. Б. выделяет три сферы самореализации символизма: мистич. сфера Символа как трансцендентной сущности; сфера символизма (теор., филос. и научных построений разл. символистских моделей и концепций) и сфера символизации (приемов символич. творчества во всех сферах, включая художественно-эстетич. и непосредственно житейскую, бытовую). Мир, по Б., состоит из символов разл. мощности и емкости, соединяющихся друг с другом и составляющих необъятную систему взаимосвязанных и переходящих один в другой идеальных объектов различных порядков. Любой символ может быть выражен через идею (понятийно-логически) и через образ (ассоциативно); он един и многозначен, объективен и субъективен, в себе и в мире, целостен и распадается на противоположности, к-рые являются лишь ―символами символа‖. Мир предстает у Б. в своей ―панкультурной‖ сущности, т.е. как инобытие культуры во множестве ее символич. ликов и имен. Так, тройственное начало Божества проявляется в том, что Отец, символизируя единство, раздваивается на форму обнаружения единства (Сын) и содержание религ. Формы (дух): в свою очередь, религ. символ Сына отображается в образе то Аполлона (форма образа), то Диониса (содержание образа). Лик Бога Живого двоится на мужское начало (Логос) и женское (София-Премудрость), каждое из к-рых также разделяется надвое, образуя все новые диады, составляющие вместе с исходными элементами триады. Единство мировой и душевной стихии ―распадается на двоицу‖ - на ―дух музыки‖ и на ―безобразный хаос‖ бытия. Именно ―дух музыки‖ преодолевает хаос, упорядочивая и организуя его в душе субъекта и в самой действительности; подобное преображение бытия осуществимо лишь в процессе символич. творчества, к-рое, приобщая реальность к ―музыке сфер‖, выступает как магич. заклятие хаоса, пресуществляющее безобразность в гармонию. Таким же духовно-мистич. образом понимает Б. и революцию - одно из воплощений теургии. Культурология Б. оказала мощное влияние на философию культуры (Бахтина, Лосева, на культурологич. теории рус. футуристов (идея

―жизнестроения‖), на рус. ―формальную школу‖, на герменевтику Шпета и др. явления культурологич. мысли 20 в.

Бердяев Николай Александрович (1874-1948) – философ, литератор,

публицист, обществ, деятель. Один из ―властителей дум‖ 20 в., экзистенциальный мыслитель, страстно отзывающийся на глубинные сдвиги

вчеловеч. духе; христ. гуманист, наследник Вл. Соловьева, чувствующий свою ответственность за судьбу человека в совр. мире. В 1894 поступил на физ-мат. ф-т Киев. ун-та, через год перешел на юридический; штудировал немецкую философию и своих ―вечных спутников‖ - Достоевского и Льва Толстого; увлекался Ибсеном, Метерлинком и Ницше. В ун-те окунулся в марксистскую среду; при посредничестве М.И. Туган-Барановского стал активно сотрудничать в журн. ―Мир божий‖ (1898-1904). В 1897-1898 за участие в студенч. демонстрациях арестован, затем исключен из ун-та; в 1898 снова последовал арест. В 1899 дебютировал статьей ―Ф.А. Ланге и критич. философия‖ (опубл. на нем., затем на рус. яз. в 1900), содержащей предпосылки его эволюции от марксизма к идеализму. После возвращения из ссылки (Вологда, 1900-1902, затем Житомир) в Киев (1903) наступил ―ставрогинский период‖ в жизни Б. - пропагандиста революции, не верящего

всвое дело. Разочаровавшись в полит, деятельности, Б. сосредоточился на религиозно-культурном просвещении. В к. 1902 знакомится с Л. Шестовым (с С.Н. Булгаковым познакомился до ссылки). С окт. 1904 Б. в Петербурге, соредактор, совм. с Булгаковым, журн. ―Новый путь‖, а с янв. 1905 ―Вопросов жизни‖. Б. поначалу ощущал себя соратником Мережковского и его единомышленников (―О новом религ. сознании‖, 1905); но вскоре отходит от них (―Декадентство и мистический реализм‖, 1907); статьей ―Трагедия и обыденность‖ Б. откликнулся на книгу Шестова ―Достоевский и Ницше. Философия трагедии‖ (1903). Параллельно Б. сотрудничал в ―Полярной звезде‖, ―Вопросах философии и психологии‖, ―Голосе Юга‖, ―Моск. еженед.‖, ―Книге‖. Большинство эссе этих лет вошло в сб. ―Sub specie aeternitatis. Опыты философские, социальные и литературные (1900-06)‖ (1907), отражающий сложный путь от имманентного идеализма, критич. марксизма и эстетич. модернизма к христианству нового сознания. С янв. 1909 начался моек., ―религ.‖ этап жизни и творчества Б.: он входил в среду ―правосл. возрождения‖, участвовал в Религ.-филос. об-ве, в деятельности изд-ва ―Путь‖, печатался в его сб-ках. Изучал рус. религ. мысль, вост. патристику, аскетич. лит-ру. В центре его размышлений на этом этапе - послерев. ―кризис духа‖ и проблема ответственности за него опр. обществ, сил (―Духовный кризис интеллигенции. Ст. по обществ, и религ. психологии‖, 1907-1910). Критика церкви шла у Б. в русле идей B.C. Соловьева; интеллигенцию Б. обвинял в подчинении ―утилитарно-обществ. целям‖, в измене бескорыстной истине и ―метафизич. духу великих рус. писателей‖ и призывал ее порвать с радикализмом (―Филос. истина и интеллигентская правда‖, вошедшая в знаменитый сб. ―Вехи‖, 1909). Зимой 1911 Б. уехал в Италию; происходит окончат. творч. самоопределение - новое

религ. сознание Б. расщепилось: его филос. интуиция вылилась в метафизику свободы в духе Я. Бѐме и нем. мистиков (―Философия свободы‖, 1911). Его профетич. реформаторство, направлявшееся ранее на ―общественность‖, оформилось в экстатич. утопию творчества. Манифест Б. ―Смысл творчества. Опыт оправдания человека‖ (1916) Вяч. Иванов оценил как ―покорительно талантливую‖, но в то же время ―опрометчиво своевольную‖ книгу. В 1912 Б. вышел из ―Пути‖ и Религ.-филос. об-ва. Опыт своих блужданий и встреч Б. в своей обычной полемич. манере обобщил в серии статей ―Типы религ. мысли в России‖ (1916). Он борется против идущих в 10-е гг. на смену ―декадентству‖ оккультных увлечений. Первонач. подъем духа у Б. во время Февр. революции 1917, вызванный ―вступлением в великую неизвестность‖ и бескровным ―падением священного рус. царства‖, к-рое приравнивалось им к ―падению Рима и Византии‖, сменился страхом перед нараставшей стихией насилия. В ―стихии коммунистич. революции‖, к-рую он считал возмездием за пороки старого об-ва и противником к-рой он был как враг насилия, и в годы сов. власти Б. переживал ―чувство наибольшей остроты и напряженности жизни‖, вылившееся в разнообразную активность: Б. читал лекции, выступал в Клубе анархистов, проводил у себя дома лит.-филос. ―вторники‖ (1917-22), участвовал в кооперативной Лавке писателей. В 1918 Б. был избран вице-пред. Всерос. союза писателей. В 1920 Б. - проф. Моск. ун-та. Зимой 1918/19 Б. организовал Вольную акад. духовной культуры, где читал лекции на филос.-ист. и филос.-религ. темы, вел семинар по Достоевскому, в результате чего родилась кн. ―Миросозерцание Достоевского‖ (Прага, 1923), во многом определившая восприятие писателя на Западе. В 1920 был арестован и допрошен Дзержинским, к-рому Б. высказал все, что он думает о коммунистич. идеологии и новом режиме. В 1922 последовал второй арест, а в сентябре высылка из России с известной группой интеллигенции. Уезжал в тоске, но с провиденциальным предчувствием начала новой ―творч. эпохи‖. До сер. 1924 Б. в Берлине, где учреждает Русский научный ин-т, а при поддержке амер. организации ИМКА открывает Религиозно-филос. академию, продолжавшую программу московской ВАДК; он читает лекции по истории рус. мысли и этике; участвует в первом съезде РСХД в г. Пшерове (окт. 1923), редактирует альманах ―София‖. Дом его становится центром оживленных лит. собраний не только рус. эмиграции, но и нем. интеллигенции. Краткий берлин. период творчества Б. можно назвать историософским: продумываются мысли о путях рус. и мировой истории, родившиеся прежде всего в революц. пожаре, но также навеянные углубляющейся секуляризацией духа и наступлением массового об-ва в Европе (Смысл истории. Опыт человеч. судьбы, Берлин, 1923; Новое средневековье: Размышление о судьбах России и Европы, 1924). Не позже осени 1924 благодаря хлопотам Шестова Б. переезжает в Париж и окончательно поселяется в Кламаре, в доме, подаренном ему одной англ. поклонницей, где жизнь его приняла по-европейски размеренный оборот при обширной лит., научно-лекционной и редакторско-издат. деятельности. В ноябре 1924 он открывает париж. отделение РФА, основывает и возглавляет

―освобождающимся от материи‖ (футуризм, кубизм); ужас от ―складных чудовищ‖ Пикассо побеждал спиритуалистич. веру Б. в правоту разоблачения материальных иллюзий; ―растерзание‖ человеч. образа в ―Петербурге‖ Белого мешало Б. признать роман полноценным прообразом ―нового‖ искусства. Опасный отказ от личного начала Б. находил в ―Серебряном голубе‖, где автор, открыв в рус. народе экстатич. стихию, сам ―растворяется‖ в безличной тотальности. В ―двоящуюся атмосферу‖ расслабляющей мечтательности погружена, по Б., символист, поэзия с ее подменами мистич. опыта поэтическим, чаемого откровения - текущей эмпирикой (―Двенадцать‖ Блока он характеризует как ―почти гениальную ...

но кощунственную вещь‖, ―Мутные лики‖//сб. ―София‖, 1923). Он сетует на утрату блестящим серебряным веком существенности, ―необыкновенной правдивости и простоты рус. лит-ры‖ 19 в., к-рая осталась уникальной для Б. ценностью, возраставшей в его глазах по мере знакомства с зап., гл. обр. франц., романом 20 в., с его ―фактографич.‖ правдой, отсутствием духовной позиции у автора (Л. Селин, А. Мальро, Д. Лоренс) и распадом Я в ―плавучем мире ощущений‖ (М. Пруст, А. Жид). Рус. классика с ее ―больной совестью‖ и ―нравств. гениальностью‖ защищает метафизич. права личности и одарена ист. провидением: ―пневматолог‖ Достоевский, по Б., возвратил человеку его ―духовную глубину‖, уловил ―подземные сдвиги‖ в человеч. душе и показал ―человека, отпущенного на свободу‖, чем и предвозвестил судьбу совр. человечества (Миросозерцание Достоевского); эта трактовка не обходится, однако, у Б. без избыточного упора на ―безосновную свободу‖. Его собств. философия творчества унаследована от рус. символизма как теургич. идея спасающего искусства, к-рая претерпевает радикальные изменения в религ. экзистенциализме Б. с его антиномией между христ.-позитивным ―мир во зле лежит‖, и его надо спасать, и неоромантически-бунтарским ―мир есть зло‖, и его надо упразднить. Упор на переживание необъективируемого творч. подъема открывает у Б. за истиной спасения мира психологию спасения от мира с его тоскливой обыденностью. Б. оказал влияние на ев-роп. критич. культурфилософию своей профетической концепцией заката европ. цивилизации (Конец Ренессанса, 1922; Предсмертные мысли Фауста, 1922; Новое средневековье, 1924 и др.), на франц. экзистенциализм и персонализм. Б. принадлежит около 40 книг и 500 статей; его работы переведены на более полутора десятка языков, о нем написано более десятка монографий. По свидетельству зап. наблюдателей, Б. оказался самым известным русским философом, чей труд явился связующим звеном между Востоком и Западом, между христианами и нехристианами, между нациями, между прошлым и будущим, между философией и теологией, между видимым и невидимым (Д. Лоури); одним из величайших философов и пророков нашего времени, сравнимым с Ницше, Гегелем и даже Аристотелем.

Биография - повествоват. изображение истории жизни отдельной личности, способ представленности в культуре специфики отд. человеч. существования. Занимает важное место в культуре различных эпох. Жизнь

отд. личности может быть предметом науки, философии или искусства, но каждый раз в случае Б, она опосредствована повествованием о ней, к-рое, в отличие от портрета или аналитич. модели, предстает здесь объектом изучения. Осн. специфич. качествами Б. выступают отнесение ее к ценности индивидуального человеч. существования (гипотеза о его частном смысле) и наличие повествоват. текста, идентифицирующего это существование. Культурная функциональность Б. выявляется в противостоянии ее конкретности всем видам научно-филос. и худож. обобщения. Максимальное приближение Б. к жизненно-истор. подлинности фактов подтверждает и реальность и значительность существования отд. личности, и реальность самой культуры, осуществляющейся только в социальной идентификации индивида. Биогр. эмпирика (ценность индивидуального жизненного опыта)

— одно из существ, оснований любого антропол. теоретизирования. Б. сама содержит значит. теор. проблематику. В аспекте философии это касается категорий индивидуального, личности, жизни, судьбы, смертности и др.; в аспекте повествоват. теории, или нарратологии как одного из разделов коммуникативно-семиотич. цикла наук, — понятий ситуации, поступка, ―жизненного сюжета‖, текстуальности, структуры повествования, повествоват. идентификации и др.; в аспектах других гуманитарносоциальных наук это проблемы: личность и социальные группы, социализация личности (социология), личность творца и произведение искусства (лит-ведение, иск-ведение), структура и типология личности (психология), воспитание личности (педагогика), религ. персонология (теология) и др. Др. стороной отношения биогр. практики и гуманитарносоциальных наук является периодически возобновляющийся в них биогр. подход (метод), к-рый оказывается одним из вариантов качеств, анализа эмпирич. материала неизбежно необходимым для дополнения рез-тов, получаемых методом колич. анализа или дедуктивного построения. В разной степени такой подход применяется в истории (Карлейль, Ранке и мн. др.), в лит-ведении и иск-ведении (Сент-Бѐв, Брандес, Фрейд и др.), в социологии (Знанецкии и У.А. Томас - 20-е гг.; совр. амер., нем. и франц. социология), в психологии (психоанализ, совр. амер. психобиография), в медицине, в педагогике, в истории науки и философии. Особенно значит, оказываются совр. методы коллективных Б. (―просопография‖), использующие новые технологии обработки материалов и снимающие болезненные для социальноистор. наук противоречия между частным характером фактов и общим характером заключений (школа Л. Навьера, изучение элит и др.). В культурологии значение Б. теоретически подтверждается феноменологически-герменевтич. направлением мысли (Дилыпей, Виндельбанд, Риккерт, М. Вебер). В конкр. культурологич. исследованиях Б. становится ценным источником истор. реконструкции конкр. и целостного облика культурных эпох (следует учитывать, что и сама Б. при этом является рез-том реконструктивной работы), она также является материалом для построения историко-культурной персонологии (культурной типологии личности, соответствующей типологии культурных образований) и для

стилистич. исследований разного масштаба. Б. предстает также как жанр искусства (в данном случае повествоват. искусства — лит-ры, кинематографа, театра). В этом ракурсе Б., вместе с автобиографией как ее разновидностью, тесно связана с развитием жанра романа, к-рый также ставит в центр повествования жизнь индивида. Сущностное противостояние между Б. как научным предметом и Б. как разновидностью художеств, литературы фактически снимается в целом спектре поджанров биогр. письма: от документальной Б. до биогр. романа (Б. научная, истор., интеллектуальная, популярная, дидактич., беллетризованная и др.). Это, в свою очередь, дает повод для предположений о выделении биографики в качестве отд. отрасли гуманитарного знания (А.Л. Валевский). Писатель, работающий в жанре Б., выступает в качестве ―принявшего присягу‖ не извращать известные биографические факты, а ученый, работающий над Б. как целым (а не над биогр. материалами), невольно обязуется представить ее цельностью, близкой к худож. полноте. Поэтому развитие Б. исторически связывается и с развитием научно-интеллектуальных представлений, и с художественно-коммуникативными аспектами культуры (т.е. одновременно с ее научной и худож. подсистемами). В мифол. основе формирования столь важного для культуры повествоват. способа коммуникации прообразом Б. предстают истории о богах и героях. С др. стороны, возможность историкобиогр. указания на личную судьбу предвещают именные списки правителей, сохранившиеся как единств, знак выделения индивидуальности в памятниках многих древних цивилизаций. Биогр. по смыслу и документальными по стилю являются древнеегип. надгробные памятные надписи о фараонах и их чиновниках, связываемые уже и с их пластич. изображениями (скульптурами и барельефами), и со светской беллетристикой (с известной сказкой о Синухете-египтянине, по указанию Б.А. Тураева). Ветхий Завет в значит, степени заполнен ―биогр.‖ историями. Евангелия являются биогр. повествованием, относительно полно отражающим земную жизнь Иисуса, и при этом они демонстрируют колоссальные возможности воздействия текстов этого рода. Античная Б., связанная с развитием античной риторики и античного гражд. об-ва, начинается вместе с историографией в трудах Геродота, Фукидида и Ксенофонта, приобретая свой классич. вид у Тацита и особенно у Плутарха и Светония, к-рые представили уже разработанные и противопоставленные друг другу варианты организации биогр. рассказа (последоват. событийное изложение/предметно-тематич. систематизация) и его оценочно-смыслового итога (морализирующее сравнение/объективизм). Успех античной Б. соотносится с греч. и рим. романами как началом традиции европ. романистики и с расцветом скульптурного портрета. Ср. века выдвигают обобщенную стилистику житийной лит-ры, связываемую и с сословно-корпоративными идеалами обществ, устройства, и с мистич. возможностью их преодоления. В то же время в светской литре феодальнокуртуазный идеал жизни как личного подвига-приключения (легендарная Б.) поддерживается развитием рыцарского романа. Духовная углубленность христианства открывает в то же время мощную культурную традицию

автобиографии-исповеди (Августин, Абеляр, Челлини, Казанова, Руссо, Гѐте, Уайльд, Розанов и мн.др.). Эпоха Возрождения с ее культом худож. индивидуальности представлена ―Жизнеописаниями художников‖ Дж. Вазари, соответствующими проявившемуся многообразию индивидуальных стилей в искусстве. В это же время европ. худож. лит-ра обозначает направление своего развития произведениями Сервантеса и Шекспира, представляющими индивидуальную судьбу и внутр. мир личности в качестве осн. категорий повествования. Индивидуализированный живописный портрет в эту эпоху занимает свое законное и уже не оспариваемое место. Век Просвещения отмечен, с одной стороны, сближением биогр. лит-ры с историч. наукой (Вольтер), с другой — началом традиции англ. лит. Б. (Босуэлл). В этот период начинают выходить первые биогр. словари (Мишо, позже Чамберс и Уэбстер). Эпоха романтизма связана с наполеоновской легендой, воплотившей в биографическом повествовании освобождение бурж. индивидуализма в предельном идеале безграничных возможностей частного лица. Наличие Б. становится необходимостью для всякой исторически или культурно значимой персоны. Определяется проф. специализация биографов. Традиция организации истор. повествования вокруг личности великих людей формируется в творчестве знаменитых историков 19 в. - Карлейля, Ранке, Соловьева, Ключевского. Лит. Б. в России отмечена выдающимися работами П. Вяземского о Фонвизине, П. Анненкова о Пушкине, И. Аксакова о Тютчеве и др. Развитие биограф, повествования во вт. пол. 19 в. явственно связывается с распространением фотографии и массовой документализацией населения. В пер. пол. 20 в. известность получили беллетризированные Б., принадлежащие перу А. Моруа, С. Цвейга, Р. Роллана, Литтона Стречи, И. Стоуна. В России серия ЖЗЛ, организованная Ф. Павленковым еще в к. 19 в., продолжилась в советское время под тем же названием. Замечат. романы - Б. принадлежат Тынянову. Выдающимся произведением рус. биографики является работа Лотмана ―Сотворение Карамзина‖ (1988). В целом к к. 20 в. жанр Б. в своей научно-худож. полноте превратился в значит, отрасль культурной индустрии, ощутимое отставание к-рой в нашей стране по сравнению с положением в зап. культуре объясняется имевшими место идеол. ограничениями и требует усилий по его преодолению. Совр. уровень историко-теор. осмысления биог. деятельности проявился в работах исследователей 20 в. Г.0. Винокура, Дж. А. Гаррати, Д. Стауффера, В. Р. Тейера, С.С. Аверинцева, Ю.М. Лотмана, А.Л. Валевского, Б. В. Дубина и др. Перспективы развития биографики открываются на путях свойственного совр. осмыслению культуры усиления внимания к индивидуальному и уникальному, в свете осознания потенциала поэтологического (сюжет, стиль и др. формальные категории повествоват. текста) и феноменологически-герменевтического (категории интерпретации, повествовательности, реконструкции) подходов к прочтению ―жизненного текста‖. Одним из существенных вопросов при этом является создание теоретически обоснованных методик чтения и понимания неограниченно

растущего в наст. время массива биогр. документов, представленных на электронных носителях.

Блок Александр Александрович (1880-1921) – русский поэт-

младосимволист, драматург, первый из символистов заявивший, что «искусство должно изображать жизнь и проповедовать нравственность». Характерными образами блоковской дореволюционной лирики являются образы Руси-России (цикл «На поле Куликовом» и др.), Прекрасной дамы («Стихи о Прекрасной Даме»), Петербурга («Петр», «Ночь. Город угомонился» и др.), таинственного манящего «соловьиного сада» - олицетворения покоя, счастья, красоты, ветра, несущего с собой тревоги, смутные предчувствия (поэма «Соловьиный сад», «Осенняя воля» и др.). Раздумья поэта о судьбах страны, русского самодержавия, о былой высокой культуре и о бездуховности буржуазной цивилизации, о своей собственной жизни сопровождались трагическими предсказаниями неслыханных перемен, неожиданных мятежей (циклы «Ночные часы», «Странный мир», «Новая Америка», поэма «Возмездие» и др.). Пьесы А.Блока «Король на площади», «Незнакомка», «Роза и Крест» способствовали утверждению театрального символизма, а постановка его «Балаганчика» дала возможность В.Э.Мейерхольду перейти от символистского театра «настроения» к условному театру. После Октябрьской революции А.Блок одним из первых обратился к изображению грозных событий семнадцатого года, окрасивших в кровавый цвет поднятый на дыбы мир «свободы без креста». Носителями революционного подвига в его поэме «Двенадцать» являются красногвардейцы, мало чем отличающиеся от каторжников с бубновым тузом на спине, готовые пальнуть в Святую Русь. А.Блок был одним из организаторов и председателем дирекции Большого драматического театра, открытого в 1919 г. Взгляды Б. на сущность культуры формировались постепенно и с наибольшей полнотой выявились в его культурноисторических эссе 1918-21 гг. (―Интеллигенция и революция‖, ―Искусство и революция‖, ―Катилина‖ (все - 1918), ―Крушение гуманизма‖, ―О романтизме‖ (обе - 1919), ―О назначении поэта‖ (1921) и др.). Культурология Б. сочетает в себе традиции гуманистического рационализма, идущие из 19 в., с мистико-эсхатологическими тенденциями, главным источником которых для Б. были труды Вл. Соловьева. Существенное влияние на формирование культурологической концепции Б. оказало творчество романтиков, Р. Вагнера, Ф. Ницше, а также русские и зарубежные современникисимволисты (М. Метерлинк, Д.С. Мережковский, А. Белый и др.). Понятие культуры одно из ключевых в воззрениях Б. на сущность и динамику истории, цивилизации, бытия в целом, а также на проблему ценности и смысла человеческого существования. Символистское миропонимание обусловливает систему взглядов Б. на культуру. Б. неоднократно декларировал свою приверженность символистским идейно-художественным принципам. Символизм для Б. выражается во всеобщей знаковой сущности явлений, в утверждении теургического начала в творческом акте, в

обосновании идеи обнаружения через художественно-поэтическую деятельность сокровенных ―иных миров‖, из чего следует пророческое предназначение художника. В символическом дуализме Б. мир предстает не столько с четко означенными полюсами (идеал - реальность и т.д.), как это было в романтической традиции, сколько в ―трагическом сознании неслиянности и нераздельности всего - противоречий непримиримых и требовавших примирения‖ (поэма ―Возмездие‖, Предисловие, 1919). Постижение единства мира возможно через творчество, которое трагедийно по природе: преодоление индивидуально-личностной отделенности художника от бытийной цельности - процесс, наполненный мужественной и самоотверженной героикой. Категория жизни отмечена у Б. эстетической характеристикой прекрасного, и здесь прослеживается влияние Ницше, поскольку в этой категории сочетается вся полнота бытия, преломленная в индивидуальном опыте. Отсюда актуализация Б. мотива пути в значении вхождения, погружения в бытие, воссоединения с ним. Идеалом человеческого существования Б. считает артистизм, понимаемый как органичное переживание в индивидуальном опыте всей полноты и красоты жизни. Б. в своей концепции культуры постоянно оперирует устойчивыми оппозициями типа: цельность - дробность, бытие - социум, хаос - космос, стихия - цивилизация, народ - интеллигенция и т.д. Историко-культурная позиция Б. эсхатологична. Внешнему, событийному ходу вещей Б. противопоставляет мистику жизни, мистику истории, опознаваемые через художественное видение. Мир, в концепции Б., находится в ожидании эсхатологической катастрофы, сущность которой заключается в самообнаружении стихийно-хаотических первооснов бытия, в их ―возмездии‖ по отношению к цивилизации, формализующей и ограничивающей мистико-духовные начала цельной жизни. Сущностное являет себя в ―духе музыки‖, синтезирующем в себе хаос и космос, стихию и гармонию. Мера величия той или иной культурно-исторической эпохи зависит от ее близости к катастрофическим потрясениям. История мыслится как арена борьбы между стихией и цивилизацией, а культура есть выявление и демонстрация этой подспудной борьбы. Б. является противником прогрессизма, утверждая, с одной стороны, взрывной характер исторического процесса, с другой стороны, ценностную устойчивость бытия, явленную и материализованную в культуре. Эсхатологизм Б. обусловливает своеобразную ―ангажированность‖ его позиций, сознание себя и мира ―при дверях‖. Будущее читается Б. по знакам настоящего, а последнее, в свою очередь, мистически организуемо и направляемо сущностными энергиями бытия, символически уловляемыми культурой. В аспекте онтологическом культура мыслится Б. как очеловеченное, гуманизированное инобытие изначального хаоса: ―Хаос есть первобытное, стихийное безначалие; космос - устроенная гармония, культура; из хаоса рождается космос; стихия таит в себе семена культуры; из безначалия создается гармония‖ (―О назначении поэта‖, 1921). Стихийное, по Б., проявляется в природных явлениях (ветер, метель и т.д.),.несущих в себе ―дух музыки‖. Стихийное и мистическое