Глава3.Итоги Столыпинской реформы.

Итоги столыпинской аграрной реформы выражаются в следующих цифрах. К 1 января 1916 г. из общины в чересполосное укрепление вышло 2 млн. домохозяев. Им принадлежало 14,1 млн. дес. земли. 469 тыс. домохозяев, живших в беспередельных общинах, получили удостоверительные акты на 2,8 млн. дес. 1,3 млн. домохозяев перешли к хуторскому и отрубному владению (12,7 млн. дес.). Кроме того, (как уже говорилось) на банковских землях образовалось 280 тыс. хуторских и отрубных хозяйств — это особый счет. Но и другие приведенные выше цифры нельзя механически складывать, поскольку некоторые домохозяева, укрепив наделы, выходили потом на хутора и отруба, а другие шли на них сразу, без чересполосного укрепления. По приблизительным подсчетам, всего из общины вышло - около 3 млн. домохозяев, что составляет несколько меньше третьей части от общей их численности в тех губерниях, где проводилась реформа. Впрочем, как отмечалось, некоторые из выделенцев фактически давно уже забросили земледелие. Из общинного оборота было изъято 22 % земель. Около половины их пошло на продажу. Какая-то часть вернулась в общинный котел. В конечном итоге властям не удалось ни разрушить общину, ни создать устойчивый и достаточно массовый слой крестьян-собственников. Так что можно говорить об общей неудаче столыпинской аграрной реформы.

Вместе с тем известно, что после окончания революции и до начала первой мировой войны положение в русской деревне заметно улучшилось. Некоторые журналы ежемесячно связывают это с проведением аграрной реформы. На самом же деле действовали другие факторы. Во-первых, как уже говорилось, с 1907 г. были отменены выкупные платежи, которые крестьяне выплачивали в течение 40 с лишним лет. Во-вторых, окончился мировой сельскохозяйственный кризис и начался рост цен на зерно. От этого, надо полагать, кое-что перепадало и простым крестьянам. В-третьих, за годы революции сократилось помещичье землевладение, а в связи с этим уменьшились и кабальные формы эксплуатации. Наконец, в-четвертых, за весь период был только один неурожайный год (1911), но зато подряд два года (1912—1913) были отличные урожаи. Что же касается аграрной реформы, то такое широкомасштабное мероприятие, потребовавшее столь значительной земельной перетряски, не могло положительным образом сказаться впервые же годы своего проведения. Тем не менее, вряд ли можно считать справедливым то огульно отрицательное отношение к реформе, которым сильно грешили советские историки в прошлые годы. Некоторые мероприятия, сопутствовавшие ей, были хорошим, полезным делом. Это касается предоставления большей личной свободы крестьянам, устройства хуторов и отрубов на банковских землях, переселения в Сибирь, некоторых видов землеустройства. (О переселенческой эпопее и путешествии Столыпина в Сибирь пойдет речь в особом разделе.)

Заключение.

Вряд ли справедливо содержащееся в нашей исследовательской и учебной литературе категорическое утверждение, что столыпинская реформа проводилась «в интересах кулака». Безусловно, интересы «крепкого» хозяйства учитывались. Однако факты свидетельствуют о том, что сами «кулаки» не всегда стремились выходить из общины: им было выгоднее, оставаясь в ней, держать крестьян-общинников в кабале. Кроме того, правительство ставило ограничения росту кулацкого землевладения, разрешая скупать землю в пределах уезда в размере не более четырех «душевых наделов» на каждого покупщика, что в общей сложности составляло (по отдельным районам) от 10 до 18 десятин—равные наделу среднего крестьянского двора.

В результате выхода из общины образовалось около 400 тыс. хуторских хозяйств—примерно 1/6 вышедших. Не все Хуторские хозяйства были «кулацкими»; зажиточных хуторян насчитывалось около 60%. Возникновение слоя хуторян-фермеров вызывало сопротивление со стороны крестьян-общинников, которое выражалось в порче скота, посевов и избиениях самих хуторян. Только за 1909—1910 гг. полиция зарегистрировала около 11 тыс. случаев поджога хуторских хозяйств. Вряд ли все это следует расценивать как «проявление второй социальной войны в деревне» — «борьбу деревенского пролетариата против кулачества». Мотивами таких действий, безусловно уголовно наказуемых при любом политическом строе, обычно были корысть, зависть, месть, даже озорство и хулиганство.

В течение семи лет фактического действия столыпинских аграрных преобразований были достигнуты заметные успехи в росте сельскохозяйственного производства: посевные площади возросли на 10%, а в районах наибольшего выхода крестьян из общины — в полтора раза; на одну треть возрос хлебный экспорт; удвоилось количество применяемых минеральных удобрений; использование сельскохозяйственных машин, исчислявшееся в стоимостном выражении в 1906 г. в размере 38 млн., к 1913 г. поднялось до 131 млн. рублей.

Столыпин прекрасно понимал, что создание слоя крестьян-собственников как гарантии стабильности государства невозможно в условиях, когда эти собственники не имеют надлежащей правовой защиты. Его аграрные преобразования повелительно требовали и развития самоуправления, и расширения гражданских прав крестьян, а также повышения их образовательного уровня. Однако осуществить эти преобразования ему не удалось, так как он встретил резкое противодействие со стороны правых сил при дворе, в Государственном совете и в Государственной думе.

Неудачу потерпела, и попытка Столыпина провести земскую реформу. Еще в конце 1906 г. Министерством внутренних дел был представлен проект земской реформы. Он предусматривал переход от сословных к имущественным куриям при выборах в уездные земства и отказ от сословного принципа замещения основных административных должностей в уездном управлении. Проект реформы включал в себя также замену сословной крестьянской волости всесословной в качестве первой инстанции земского самоуправления — волостного земства. Эта «мелкая земская единица», о необходимости введения которой много говорили и писали ранее либералы, призвана была стать основой местного самоуправления.

По существу Столыпиным ставилась задача усилить влияние «крепких хозяев» (выделившихся из общины) в волостном земстве. Таким образом, проект земской реформы был тесно связан с аграрной реформой и являлся как бы ее продолжением. Столыпинский проект земской реформы в 1907—1909 гг. обсуждался на съездах земских деятелей и на ежегодных съездах объединенного дворянства. В Государственной думе, в Государственном совете и со стороны ближайшего окружения Николая II он встретил сильное сопротивление, был признан не только «нежелательным и нецелесообразным», но и «вредным». Совет объединенного дворянства, настаивая на сохранении сословного принципа, доказывал, что введение бессословного начала «сознательно или бессознательно» ведет Россию к республиканскому строю, ибо сословность — опора монархии. Столыпин вынужден был признать свою капитуляцию передправыми кругами.