Арбитраж 22-23 учебный год / Арбитражная практика № 3, март 2016

связи между угрозой и понуждаемыми действиями. Если такая связь имеется, то угроза признается правомерной, и основания для оспаривания отсутствуют. Примером угрозы правомерными действиями является угроза продавца по договору поставки расторгнуть договор в одностороннем порядке в случае неоплаты покупателем поставленного товара в предусмотренный договором срок.

Однако угроза расторжения договора становится противозаконной, если с ее помощью продавец добивается своего вхождения в состав участников покупателя или его органов управления. В данном примере налицо отсутствие связи правомерной угрозы со сделкой, требуемой к совершению.

В статье 179 ГК РФ вопрос о возможности оспаривания сделки, совершенной при наличии угрозы правомерными действиями, прямо не разрешен.

Вместе с тем данный вопрос нашел отражение в п. 14 информационного письма Президиума ВАС РФ от 10.12.2013 № 162 «Обзор практики применения арбитражными судами статей 178 и 179 Гражданского кодекса Российской Федерации» (далее — Информационное письмо № 162).

Президиум ВАС РФ сослался на дело, в котором арбитражный суд признал сделку недействительной на основании ст. 179 ГК РФ и применил последствия ее недействительности. Суд обосновал свою позицию тем, что сделка была заключена не в результате самостоятельного свободного волеизъявления, а под влиянием угрозы. Последняя, хотя и выражалась в возможности совершения правомерных действий, но была направлена на достижение правовых последствий, не желаемых потерпевшей стороной. Угроза осуществить право является основанием для признания сделки недействительной, если под влиянием этой угрозы сторона совершила сделку, не связанную с данным правом.

Следует отметить, что суды крайне редко удовлетворяют иски о признании сделок недействительными как совершенных под влиянием угрозы.

Суды часто отказывают в признании сделки недействительной в связи с недоказанностью наличия угрозы

Еще задолго до принятия Президиумом ВАС РФ Информационного письма № 162 в судебной практике сложился подход, согласно которому угроза может выражаться как в правомерных действиях, так и в неправомерных.

В подавляющем большинстве судебных актов суды не осуществляют детального анализа того, что представляет собой угроза, однако суды в мотивировочной части указывают, что угроза может выражаться как в правомерных, так и в неправомерных действиях (постановления ФАС СевероКавказского округа от 31.05.2004 по делу № А53-7160/2003-С4-41, от 02.12.2011 по делу № А325344/2011, Уральского округа от 23.12.2011 по делу № А71-1226/2011, Шестнадцатого арбитражного апелляционного суда от 17.04.2013 по делу № А63-12114/2012, Девятнадцатого арбитражного апелляционного суда от 16.05.2014 по делу № А14-12964/2007).

Традиционной и часто встречающейся мотивировкой является фраза следующего содержания: «Сделка, совершенная под влиянием угрозы, — это сделка, в которой принуждение к ее совершению заключается в оказании на потерпевшего воздействия, направленного на то, чтобы вынудить его поступить в соответствии с волей принуждающего. Угроза имеет место при наличии как неправомерных, так и правомерных действий, если они направлены на принуждение потерпевшего заключить сделку».

Данная фраза встречается во множестве судебных актов, что позволяет сделать вывод об отсутствии у судов сомнений в возможности угрозы правомерными действиями.

Однако конкретных примеров, в которых анализировалась бы угроза правомерными действиями, немного.

В судебной практике отмечалось, что не является угрозой уже реализованное обещание. Например, правомерное обращение в органы прокуратуры с заявлением о возбуждении уголовного дела в отношении руководства компании-должника за уклонение от исполнения решения арбитражного суда (постановление ФАС Северо-Западного округа от 11.09.2003 по делу № А26-980/03-15).

Рассмотрим арбитражные дела, где суды давали оценку правомерным действиям, под угрозой которых истец совершил оспариваемую сделку.

1. Угроза банкротством. Парадоксально, но в настоящее время угроза обращения в арбитражный суд с заявлением о возбуждении процедуры банкротства стала едва ли не самым действенным способом побудить кредитора к исполнению своих обязательств.

В суды поступает множество заявлений о признании банкротом кредитоспособных, нормально работающих компаний, которые не выполняют свои денежные обязательства по вступившим в законную силу судебным решениям. Естественно, после поступления такого заявления должник еще до введения процедуры наблюдения исполняет просроченное обязательство, и производство по делу прекращается.

Нами не были найдены дела, в которых суды оценивали бы угрозу банкротством как повлиявшую на совершение сделки. Однако не вызывает сомнений, что такая угроза может являться основанием для оспаривания при доказанности отсутствия причинной связи между угрозой банкротством и совершенной сделкой.

2. Подача заявления о возбуждении уголовного дела.

признании сделки недействительной на основании ст. 179 ГК РФ. Кассация указала, что подача ответчиками заявлений о возбуждении уголовного дела в правоохранительные органы не свидетельствует о совершении ими угрозы в адрес истца, поскольку вопрос о привлечении лица к уголовной ответственности разрешается только судом при условии доказанности состава преступления.

Приговор суда о привлечении лица к уголовной ответственности свидетельствует о противоправном поведении осужденного и не преследует цели совершения угрозы для оказания влияния на действия осужденного.

Всвязи с этим указание истцом на данные действия как на угрозу, а также представленные в материалы дела постановления о возбуждении в отношении него уголовных дел не являются доказательствами, подтверждающими наличие оснований для признания спорных сделок недействительными как совершенных под действием угроз (постановление ФАС Уральского округа от 17.02.2010 по делу № А76- 9752/2009-64-225).

Вдругом деле суд, оценивая наличие угрозы возбуждением уголовного дела, отклонил данный довод истца. Суд счел, что такие угрозы, как обещание возбудить уголовные дела в отношении истца, не могут носить реальный характер. Реальное возбуждение уголовного дела возможно только при наличии в действиях лица состава уголовно наказуемого деяния (постановление Девятнадцатого арбитражного апелляционного суда от 07.09.2009 по делу № А36-1085/2008).

3. Угроза проведением налоговой проверки.

Девятнадцатый арбитражный апелляционный суд рассмотрел дело об оспаривании сделки куплипродажи долей в уставном капитале ООО как совершенной под угрозой проведения налоговой проверки. Суд отказал в признании сделки недействительной на том основании, что угрозы ответчика проведением налоговой проверки, даже если они и имели место, не могли повлиять на решение истца продать ответчику принадлежащие ему доли в уставном капитале. Соблюдение требований налогового законодательства является обязанностью юридического лица, а налоговые проверки предусмотрены действующим законодательством (постановление от 07.09.2009 по делу № А36-1085/2008).

4. Угроза расторжением договора.

ФАС Северо-Кавказского округа при оценке довода истца о том, что договор субподряда с ответчиком был заключен под угрозой расторжения муниципального контракта (договор подряда), указал следующее. Статья 11 ГК РФ предусматривает судебную защиту нарушенных гражданских прав. Истец, в случае необоснованного одностороннего расторжения муниципального контракта, имел возможность воспользоваться правом на судебную защиту нарушенных прав. Угроза расторжения муниципального контракта не могла послужить причиной заключения договора между истцом и ответчиком. Более того, расторжение муниципального контракта не может признаваться угрозой по смыслу ст. 179 ГК РФ (постановление от 05.08.2008 по делу № А32-22441/2007-7/592).

Интересно то, что суд не привел мотивы, которые послужили основанием для вывода о невозможности существования угрозы в виде расторжения договора. Правильность данного вывода суда вызывает обоснованные сомнения. Как мы отмечали ранее, в доктрине не вызывает сомнений возможность существования угрозы в виде реализации права на расторжение договора.

5. Угроза увольнением.

Третий арбитражный апелляционный суд признал правомерным отказ в удовлетворении искового заявления о признании договора купли-продажи акций недействительным как совершенного под угрозой увольнения, со ссылкой на недоказанность наличия такой угрозы (постановление от 17.12.2007 по делу № А74-1529/2007). Более детального раскрытия позиции в судебных актах первой и апелляционной инстанций не приводится.

Суды отклоняли ссылку на угрозу увольнением в связи с недостаточностью доказательств и в других делах (постановления Восемнадцатого арбитражного апелляционного суда от 28.06.2010 по делу № А0723131/2009, Пятнадцатого арбитражного апелляционного суда от 08.10.2010 по делу № А3215872/2009).

Из мотивировочной части приведенных выше судебных актов следует, что у судов не вызывает сомнений, что угроза может быть выражена в увольнении. Однако непонятно, что является надлежащим средством доказывания наличия такой угрозы. Суды по тем или иным причинам отклонили ссылки истцов на свидетельские показания, что оставляет открытым вопрос, какие доказательства необходимо представить, чтобы убедить суд в заключении сделки под угрозой увольнения.

Впрочем, проблема доказывания является ключевой для всех сделок с пороками воли. Суды не удовлетворяют подавляющее большинство исковых требований именно со ссылкой на недоказанность обстоятельств, являющихся основанием для признания сделки недействительной.

6. Угроза распространением порочащих сведений.

В ходе проведенного правового анализа обнаружено только одно дело, в котором исковые требования, основанные на ст. 179 ГК РФ, были удовлетворены.

Решением Арбитражного суда Свердловской области от 26.01.2015 по делу № А60-49341/2014 исковые требования о признании договора купли-продажи доли недействительным были удовлетворены. Суд указал, что сделка была заключена под влиянием угрозы. а не в результате самостоятельного свободного волеизъявления. И хотя угроза выражалась в возможности совершения правомерных действий, она была направлена на достижение правовых последствий, не желаемых потерпевшей стороной.

влиянием этой угрозы сторона совершила сделку, не связанную с указанным правом (п. 14 Информационного письма № 162). Угроза выражалась в распространении порочащих сведений в отношении истца, что было установлено приговором суда по уголовному делу. Данное решение не было обжаловано и вступило в законную силу.

Связь угрозы правомерными действиями с оспариваемой сделкой влечет отказ в удовлетворении иска

Интересной представляется следующая тенденция судебной практики. Суды, признавая наличие угрозы правомерными действиями, отказывают в признании сделки недействительной. В обоснование своей позиции они указывают, что такая угроза была связана с правом, являвшимся основанием для совершения сделки.

Так, в одном из дел истец оспаривал договор купли-продажи доли в уставном капитале ООО как совершенного под влиянием угрозы со стороны ответчика (покупателя) написать заявление в правоохранительные органы о незаконности действий истца по переоформлению учредительных документов общества.

Суды трех инстанций пришли к выводу, что согласно разъяснениям Президиума ВАС РФ угроза осуществить право является основанием для признания сделки недействительной, если под влиянием этой угрозы сторона совершила сделку, не связанную с указанным правом.

По мнению судов, в рассматриваемой ситуации намерение ответчика обратиться в правоохранительные органы не может являться основанием для признания договора купли-продажи доли в уставном капитале общества недействительным. Указываемые истцом действия ответчика были связаны с необходимостью восстановления прав последнего как единственного участника общества, которые были нарушены истцом путем изменения состава участников общества, в результате чего истец стал единственным участником указанного общества.

Суды пришли к выводу, что поскольку указываемая истцом угроза совершения ответчиком правомерного действия прямо связана с правом ответчика на долю в уставном капитале общества, то основания для удовлетворения требований истца отсутствуют (постановление АС Волго-Вятского округа от 16.10.2014 по делу № А31-10477/2013).

В другом деле суды трех инстанций отказали обществу в признании недействительным соглашения о внесении изменений в договор аренды лесного участка. Истец ссылался на то, что на его волю при заключении соглашения повлияли угрозы ответчика (Министерство лесного хозяйства) расторгнуть договор аренды лесного участка в случае отказа от подписания соглашения. Суды указали, что ссылки истца на протокол совещания, в котором упоминается возможность ответчика в случае несогласия, а также уклонения арендатора от предложения заключения дополнительного соглашения, принять меры по расторжению договоров аренды в одностороннем порядке, являются необоснованными. Данное обстоятельство не может расцениваться как угроза в том правовом значении, которое содержится в норме ст. 179 ГК РФ. Подписанное истцом соглашение связано с правом ответчика, озвученным в протоколе совещания, что исключает признание сделки недействительной по мотиву ее заключения под влиянием угрозы (постановление АС Уральского округа от 03.09.2014 по делу № А07-14764/2013).

Таким образом, суды признали, что имела место угроза правомерными действиями (расторжением договора), но отказали в признании сделки недействительной по ст. 179 ГК РФ в связи с наличием связи между угрозой расторжения договора и заключением договора о внесении изменений в данный договор.

Несмотря на богатство эмпирического материала, решений о признании сделок недействительными крайне мало — суды отказывают в удовлетворении исковых требований, ссылаясь на недоказанность наличия угрозы. Еще одним основанием для отказа является то, что суды признают угрозу связанной с правом, являвшимся основанием для совершения оспариваемой сделки.

Вцелом у судов не вызывает сомнения тот факт, что угроза может быть выражена в правомерных действиях. Однако отсутствие положительных судебных решений не позволяет провести многосторонний анализ данного вопроса: для исследования доступны только судебные акты, построенные на отклонении доводов истцов о наличии угрозы. То есть, можно заключить, что ст. 179 ГК РФ, сформулированная, на наш взгляд, на высоком уровне законодательной техники, в части угрозы правомерными действиями не работает. Это означает, что имеет место проблема правоприменения, решить которую не смогло даже принятие Президиумом ВАС РФ Информационного письма № 162. Для разрешения данной проблемы судам необходимо пересмотреть свое отношение к процедуре и средствам доказывания наличия угрозы.

Впротивном случае ст. 179 ГК РФ так и останется «неработающей», что абсолютно недопустимо в развитом правопорядке.

1 См. об этом: Егоров А. В. Сделка совершена с пороком воли. Какие трудности поджидают потерпевшего при оспаривании // Арбитражная практика. 2014. № 5. С. 54.

2 См.: Шапп Я. Система германского гражданского права: учебник / Пер. с нем. С. В. Королева. М., 2006. C. 249.

3 См.: Шапп Я. Указ. соч. С. 250.

4 См. об этом: Цвайгерт К., Кётц Х. Сравнительное частное право: в 2 т. Т.I: Основы; Т. II: Договор. Неосновательное обогащение. Деликт / Пер. с нем. М.: Международные отношения, 2010. С. 429. 5 Егоров А. В. Указ. соч. С. 60.

6 Цвайгерт К., Кётц Х. Там же.

7 Гутников О. В. Недействительные сделки в гражданском праве. Теория и практика оспаривания. М.: Бератор-Пресс, 2003. С. 331.

8 См. об этом: Новицкий И. Б. Сделки. Исковая давность. М.: Госюриздат, 1954. С. 119.

Выстатьювнимательно? Тогда ответьтепрочиталина вопрос:

ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ СПОРЫ

Контрагент оспорил сделку. Как лишить его права на оспаривание, ссылаясь на подтверждение сделки

Фаррух Вохиджонович Саримсоков

юрист ООО «Щекин и партнеры», слушатель РШЧП

•Какие действия свидетельствуют о намерении стороны сохранить сделку

•Как соотносятся подтверждение и одобрение сделки

•Кто должен доказывать факт подтверждения оспоримой сделки

Институт конвалидации недействительных сделок является важным элементом обеспечения стабильности гражданского оборота. Его существование позволяет исцелить порочные сделки, в том числе путем подтверждения волеизъявлениями сторон направленности на придание сделке юридической силы. Между тем российская судебная практика, в отличие от европейских правопорядков, пока не выработала четких подходов для определения подтверждения оспаривающей стороной подобных сделок. В связи с этим остается неопределенность в вопросах о том, какие действия сторон будут квалифицироваться как подтверждение сделки и в какой форме такое подтверждение должно быть выражено.

Нормы о запрете оспаривания подтвержденной стороной сделки можно применять и к решениям общих собраний

Указание на необходимость включения в гражданское законодательство правила о подтверждении недействительной сделки в свое время было отражено в Концепции развития гражданского законодательства (далее — Концепция).

Так, в п. 5.1.4 Концепции говорилось о том, что «действующее законодательство не предусматривает общих положений о возможности последующего подтверждения (одобрения) оспоримых сделок. Данный пробел должен быть восполнен».

Федеральный закон от 07.05.2013 № 100-ФЗ «О внесении изменений в подразделы 4 и 5 раздела I части первой и статью 1153 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации» (далее — Закон № 100-ФЗ) дополнил п. 2 ст. 166 ГК абз. 4: «Сторона, из поведения которой явствует ее воля сохранить силу сделки, не вправе оспаривать сделку по основанию, о котором эта сторона знала или должна была знать при проявлении ее воли».

Включение этого правила призвано устранить существовавшую ранее легальную возможность для недобросовестных контрагентов уйти от гражданско-правовой ответственности за неисполнение договора путем признания его недействительным по формальным признакам1.

Буквальное толкование абз. 4 п. 2 ст. 166 ГК дает основания полагать, что данная норма применяется лишь в отношении оспоримых сделок. Хотя на этот счет имеются и иные мнения2.

Действие данной нормы применительно к ничтожным сделкам в принципе невозможно, поскольку она касается имеющих силу сделок, тогда как ничтожные сделки не имеют юридической силы с момента их совершения и не влекут юридических последствий (кроме тех, что связаны с их ничтожностью).

Более того, как указывают некоторые исследователи, данная норма внесена в п. 2 ст. 166 ГК, которая в систематике статьи относится непосредственно к оспоримым сделкам3.

расширена законодателем путем презюмирования сделок, нарушающих требования закона или иного правового акта (ст.168 ГК), оспоримыми (Закон № 100-ФЗ).

Исключение составляют сделки, нарушающие требования закона или иного правового акта и при этом посягающие на публичные интересы либо права и охраняемые законом интересы третьих лиц (п. 2 ст. 168 ГК). По общему правилу они являются ничтожными, если из закона не следует, что такая сделка оспорима.

Представляется, что подобный подход к сделкам, нарушающим требования закона, гармонирует с конструкцией подтверждения сделки. Исходя из политико-правовых соображений, она не может применяться к требованиям об оспаривании сделок, затрагивающих публичные интересы и интересы третьих лиц, создавая правовое воздействие лишь в отношении стороны сделки.

Гипотетически абз. 4 п. 2 ст.166 ГК может применяться не только непосредственно к сделкам в привычном понимании, но и к решениям собраний органов юридических лиц.

Например, протокол общего собрания акционеров не был подписан председательствующим на собрании и секретарем собрания, что в соответствии с п. 2 ст. 181.2 и абз. 4 п. 1 ст. 181.4 ГК РФ ведет к оспоримости решения собрания.

Акционеры не предпринимали попыток признать решение собрания недействительным в судебном порядке. Однако когда на последующем собрании было решено исключить одного акционера из общества по основаниям, предусмотренным абз. 4 п. 1 ст. 67 ГК, он обратился в суд с требованием признать прошлое решение недействительным. Очевидно, что применение ст. 166 ГК в целях сохранения силы решения собрания юридического лица в данном случае было бы обоснованным.

Однако проблема применения ст. 166 ГК РФ при оспаривании решений собраний состоит в том, что с недавнего времени тем же Законом № 100-ФЗ решения собраний помещены в гл. 9.1, в которой установлены, в том числе, особые основания недействительности решений собраний.

Такое законодательное решение с точки зрения систематики Гражданского кодекса РФ, а также отсутствие прямого указания в законе на возможность применения норм гл. 9 ГК к решениям собраний усложняют применение российскими судами правил о сделках к решениям собраний.

Так, некоторые суды приходят к выводу, что решения общего собрания участников общества не являются сделками и к оспариванию решений не может применяться законодательство о сделках (решение АС Республики Карелия от 29.04.2009 по делу № А26-1007/2009, постановление Шестого арбитражного апелляционного суда от 09.10.2012 по делу № А04-4080/2012). Хотя эта проблема, несомненно, может быть решена путем функционального толкования на стадии правоприменения.

Похожее правило о подтверждении оспоримой сделки, исключающей право на оспаривание, закреплено в абз. 1 § 144 Германского гражданского уложения4 (далее — ГГУ): «Оспаривание исключается, если спорная сделка подтверждена лицом, которое вправе ее оспорить»5.

Подтверждение через § 144 ГГУ возможно в отношении любой оспоримой сделки, если она еще не оспорена и срок оспаривания не истек. При этом в некоторых случаях необходимо, чтобы обстоятельства, влекущие оспоримость сделки, были исключены: например, оспоримая вследствие угрозы сделка может подтверждаться только той стороной сделки, чье волеизъявление свободно от угрозы6.

В немецком праве подтверждение сделки рассматривается как односторонняя сделка7, с вытекающим последствием в виде возможности признания такого подтверждения недействительным по правилам, установленным для сделок.

Критерии одобрения сделок могут использоваться и для квалификации их подтверждения

Подтверждение необходимо отграничивать от схожего юридического института — одобрения сделки. Когда согласием одобряется такое юридическое действие, как сделка, порядок совершения разрешительного волеизъявления определяется положениями ст. 157.1 ГК РФ.

Цитата: «В предварительном согласии на совершение сделки должен быть определен предмет сделки, на совершение которой дается согласие. При последующем согласии (одобрении) должна быть указана сделка, на совершение которой дано согласие.

Молчание не считается согласием на совершение сделки, за исключением случаев, установленных законом» (п.п. 3, 4 ст. 157.1 ГК РФ).

Одобрение сделки в российском гражданском праве de lege lata необходимо в целом ряде случаев: при совершении сделок гражданами, ограниченными судом в дееспособности (ст. 30 и 176 ГК), или несовершеннолетними в возрасте от 14 до 18 лет (ст.ст. 26 и 175 ГК); по распоряжению недвижимым имуществом государственного (муниципального) предприятия, принадлежащим ему на праве хозяйственного ведения (ст. 295 ГК); при совершении сделок с заинтересованностью или крупных сделок (ст.ст. 45 и 46 Федерального закона от 08.02.1998 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» (ред. от 05.05.2014); далее — Закон № 14-ФЗ) и во многих иных случаях.

Правомочие на подтверждение сделки имеет лицо, совершившее оспоримую сделку8, тогда как одобрение сделки требуется от третьих лиц, органов юридического лица и государственных органов, которые не являются непосредственно сторонами по сделке. Более того, подтверждение и одобрение

письменного согласия своих законных представителей купил телевизор. Несовершеннолетний знал или должен был знать о том, что такая сделка требует письменного согласия законных представителей. В этом случае сделка будет конвалидирована при условии получения такого согласия и последующего подтверждения сделки, например, путем сдачи телевизора в сервисное обслуживание продавцу.

Несмотря на то, что одобрение по своей юридической природе отличается от подтверждения, наработки российской судебной практики касательно одобрения сделок могут помочь в применении нормы о подтверждении. Согласно п. 5 информационного письма Президиума ВАС РФ от 23.10.2000 № 57 «О некоторых вопросах практики применения статьи 183 Гражданского кодекса Российской Федерации» под прямым последующим одобрением сделки представляемым, в частности, могут пониматься:

—письменное или устное одобрение независимо от того, адресовано ли оно непосредственно контрагенту по сделке;

—признание представляемым претензии контрагента;

—конкретные действия представляемого, если они свидетельствуют об одобрении сделки (например, полная или частичная оплата товаров, работ, услуг, их приемка для использования, полная или частичная уплата процентов по основному долгу, равно как и уплата неустойки и других сумм в связи с нарушением обязательства; реализация других прав и обязанностей по сделке);

—заключение другой сделки, которая обеспечивает первую или заключена во исполнение либо во изменение первой;

—просьба об отсрочке или рассрочке исполнения;

—акцепт инкассового поручения.

Все вышеперечисленные действия очевидно отражают волю, направленную на сохранение силы сделки. Поэтому указанные примеры последующего одобрения сделки могут являться ориентиром для правоприменителей, пока вокруг нормы о подтверждении сделки не сформировалась устойчивая судебная практика.

Незнание юридических оснований оспаривания сделки не влияет на утрату права на оспаривание

Конвалидация представляет собой своеобразный способ защиты прав и интересов добросовестных участников оборота9, поэтому для применения абз. 4 п. 2 ст. 166 ГК против недобросовестной стороны вторая сторона оспоримой сделки должна быть добросовестной. В одном из дел суд округа указал, что положения абз. 4 п. 2 и п. 5 ст. 166 ГК направлены на защиту добросовестной стороны. Однако нижестоящие суды, по его мнению, не установили, может ли считаться добросовестной стороной сделки ответчик и подлежат ли защите его интересы со ссылкой на п.п. 2 и 5 ст. 166 ГК. В том числе в связи с этим суд направил дело на новое рассмотрение (постановление АС Северо-Кавказского округа от 23.09.2015 по делу № А32-30556/2014).

Сторона утрачивает право оспаривать сделку, если основание оспаривания было известно ей на момент волеизъявления на заключение сделки или ее подтверждения (п. 72 постановления Пленума ВС РФ от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации»; далее — Постановление Пленума ВС № 25).

Стороне, которая подтвердила сделку, на момент заключения оспоримой сделки или ее подтверждения должны быть известны фактические основания оспаривания. В одном из дел суд апелляционной инстанции не применил положение абз. 4 п. 2 ст. 166 ГК, на которое ссылался заявитель, указав, что ответчик не подтвердил сделку. Так, п. 2 ст. 19 Закона № 14-ФЗ предусматривает 6-месячный срок для внесения в уставной капитал вкладов третьими лицами со дня принятия соответствующего решения, однако заявитель внес вклад в уставной капитал лишь через 9 месяцев.

Апелляционный суд подчеркнул, что с момента принятия решения об увеличении уставного капитала общества и до истечения установленного 6-месячного срока для внесения вклада истец не мог знать о том, что фактического внесения вклада в уставной капитал общества не произойдет (постановление Третьего арбитражного апелляционного суда от 21.01.2015 по делу № А33-15086/2014).

В другом деле суд отказал в применении нормы абз. 4 п. 2 ст. 166 ГК, так как ответчики не представили доказательств, что на момент заключения спорного договора на установку и эксплуатацию рекламных конструкций истцу было известно о несоответствии рекламных мест требованиям ГОСТ Р 52044-2003 (постановление Седьмого арбитражного апелляционного суда от 14.08.2015 по делу № А03-10779/2014).

Бремя доказывания факта подтверждения сделки должно перекладываться на сторону, в интересах которой сохранение сделки10.

Эта сторона должна будет доказать недобросовестность контрагента ввиду следующего:

— во-первых, отрицательные факты, по общему правилу, не подлежат доказыванию (negativa non probantur). В этом вопросе крайне интересно ratio decidendi постановления Президиума ВАС РФ от 29.01.2013 № 11524/12: «Исходя из объективной невозможности доказывания факта отсутствия правоотношений между сторонами, суду на основании ст. 65 АПК РФ необходимо делать вывод о возложении бремени доказывания обратного (наличие какого-либо правового основания) на ответчика»;

правоотношений и разумность их действий предполагаются, пока не доказано иное (Постановление Пленума ВС № 25).

Незнание юридического основания оспаривания сделки не является значимым, так как суды исходят из презумпции знания закона.

Так, Арбитражный суд Московской области в одном из дел указал, что согласно абз. 4 п. 2 ст. 166 ГК РФ сторона договора не могла не знать о существующих законодательных ограничениях на заключение договора перенайма. Поскольку, несмотря на это, сторона заключила и исполнила данный договор, она потеряла право на оспаривание сделки (постановление от 21.10.2015 по делу № А41-46575/2014).

Таким образом, достаточно новый для российского гражданского права институт подтверждения сделок является эффективным инструментом защиты добросовестной стороны и повышения стабильности оборота.

Однако на данный момент судебная практика не ответила на многие вопросы, в том числе о допустимом содержании и форме такого подтверждения. Поэтому, по нашему мнению, последовательное и разумное использование немецкого опыта подтверждения оспоримых сделок будет способствовать развитию и эффективному применению данного института в российском праве, особенно учитывая историческую и содержательную близость российской и германской цивилистики11.

Подтверждением сделки, как правило, являются действия по исполнению договора

Подтверждение сделки в российском гражданском праве возможно, если из поведения оспаривающей ее стороны явствует воля сохранить сделку. Но каким должно быть волеизъявление стороны сделки, чтобы установить намерение сохранить ее силу?

Абзац 4 п. 2 ст. 166 ГК не указывает, в какой форме должно происходить волеизъявление на подтверждение сделки. Это дает основание полагать, что воля может выражаться в любой форме: устно, письменно и даже конклюдентно.

В немецком праве свобода формы подтверждения оспоримой сделки закреплена прямо в ГГУ: «Подтверждение не требует определенной для сделки формы» (абз. 2 § 144). Федеральный суд Германии также указал, что подтверждение сделки может происходить подразумеваемо, конклюдентно*.

На практике достаточно остро стоит вопрос о том, какие действия можно расценивать как поведение стороны, из которой явствует ее воля сохранить силу сделки. К перечню возможных действий, из которых явно следовало бы намерение лица сохранить сделку, на сегодняшний день судебная практика относит в основном действия по исполнению договора. Это: внесение оплаты, отгрузка товаров, выполнение работ (услуг), подписание актов приемки и дополнительных соглашений и т. п. (постановления Третьего арбитражного апелляционного суда от 06.02.2014 по делу № А74-3682/13, Тринадцатого арбитражного апелляционного суда от 11.09.2014 по делу № А56-70667/13, АС Республики Карелия от 05.03.2015 по делу № А26-8074/2014, АС Северо-Кавказского округа от 23.09.2015 по делу № А32-30556/2014).

В немецкой доктрине к таким действиям причисляют также установление залога или уступку права требования, приобретенного на основании оспоримой сделки**.

* BGH NJW-RR 1992, 779 f.

** Münchener Kommentar zum BGB 6. Auflage 2012 § 144.

1 См.: Романова Л. В. Оппонент пытается оспорить сделку по формальным основаниям. Как убедить суд придать ей юридическую силу // Арбитражная практика. 2014. № 11. С. 52–57.

2См. об этом.: Краснова А. В. Признание сделок недействительными: основные изменения гражданскоправового регулирования // Индивидуальный предприниматель: бухгалтерский учет и налогообложение. 2014. № 1. С. 52–58.

3 См., напр.: Останина Е. А. Эстоппель и подтверждение сделки // Вестник ВАС РФ. 2013. № 11. С. 38–45. 4 Deutsches Burgerliches Gesetzbuch mit Einfuhrungsgesetz: Вводный закон к Гражданскому уложению / пер. с нем. [В. Бергманн, введ., сост.]; науч. ред. В. Бергманн [и др.]. 3-е изд., перераб. М.: Волтерс Клувер, 2008. С. 98.

5 Е. А. Останина связывает норму абз. 4 п. 2 ст. 166 ГК с § 141 ГГУ, который относится к недействительным сделкам (изначально ничтожным или уже оспоренным), что, конечно, в корне неверно, так как согласно § 141 подтверждение является новой сделкой, освобожденной от пороков предыдущей.

6 OGHBrZ SJZ 1949, 470; Staudinger/Roth. Rn. 10.

7 Münchener Kommentar zum BGB 7. Auflage 2015 § 144. 8 Münchener Kommentar zum BGB 6. Auflage 2012 § 14.

9 См. об этом: Татаркина К. П. Форма сделок в гражданском праве России: монография. Томск: Томский гос. ун-т систем управления и радиоэлектроники, 2012.

10 Münchener Kommentar zum BGB 6. Auflage 2012 § 144.

11 См. об этом: Суханов Е. А. О видах сделок в германском и российском гражданском праве // Вестник гражданского права. 2006. № 2. С. 19.

(постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 29.09.2011 по делу № А33-05644/2006).

В качестве комментария судебного акта следует заметить, что суждение о том, что подвижной состав и вагоны — понятия совершенно различные, без сомнений, ошибочно. Железнодорожный подвижной состав подразумевает, помимо прочего, локомотивы, грузовые вагоны, пассажирские вагоны локомотивной тяги и мотор-вагонный подвижной состав (ст. 2 Федерального закона от 10.01.2003 № 17ФЗ «О железнодорожном транспорте в Российской Федерации»). Кроме того, в спорном договорном условии данные понятия употреблялись как идентичные.

Что касается вины как основания ответственности, то применительно к ст. 59 УЖТ она, по общему правилу, роли не играет: лицо, обязанное сохранять вагоны и грузы (поскольку действует как предприниматель), несет ответственность за неисполнение этой обязанности по правилам п. 3 ст. 401 ГК РФ. То есть независимо от вины, и освобождается от нее только при обстоятельствах непреодолимой силы. В этом смысле перечисленные положения названного подзаконного акта, упоминающие лиц, виновных в повреждении вагонов, имеют универсальное значение и могут служить для обоснования привлечения к ответственности, не только обусловленной ст. 59 УЖТ, но и за причинение вреда как таковое.

Вцелом, однако, решение по делу соответствовало ст. 59 УЖТ, которая не ограничивает круг лиц, отвечающих за сохранность вагонов и грузов на подъездных путях.

Вто же время встречается и другой взгляд на обозначенную проблему.

Так, при рассмотрении разногласий по условиям сделки суд установил, что пункт проекта договора на эксплуатацию железнодорожного пути необщего пользования в редакции перевозчика распространяет на владельца подъездного пути обязанность по выполнению требований нормативно-технической документации Министерства путей сообщения по сохранности вагонного парка. Кроме того, на владельца подъездного пути возлагается ответственность за выполнение данных требований при производстве погрузочно-разгрузочных и маневровых работ, в том числе и за разоборудование вагонов, согласно ст. 104 УЖТ. Владелец пути в своей редакции того же договорного пункта выразил согласие с возложением на него ответственности за сохранность грузов и вагонов, находящихся на железнодорожном пути необщего пользования с момента их приема от перевозчика до подачи их на места погрузки и выгрузки и от момента уборки с таких мест до сдачи перевозчику.

Суд отметил, что по смыслу обсуждаемого условия договора в редакции перевозчика и владельца пути, спор возник по вопросу обеспечения сохранности вагонов, контейнеров, их узлов и деталей после передачи их перевозчиком владельцу пути. При этом последний включил в редакцию договора вопрос об ответственности и за сохранность груза, но ограничил свою ответственность в целом временем, когда груз и вагоны находятся у него при выполнении маневровых работ.

Суд указал, что в силу ст. 59 УЖТ РФ охрана на железнодорожных путях необщего пользования как груженых, так и порожних вагонов обеспечивается принявшей стороной. Учитывая, что в договоре на эксплуатацию железнодорожного пути необщего пользования имеется две стороны, ответственность за сохранность железнодорожных вагонов и контейнеров с момента передачи их владельцу пути, осуществляющему маневровые работы собственным локомотивом, и до сдачи их перевозчику лежит на владельце пути. Если вагон или контейнер будет поврежден при производстве погрузочно-разгрузочных работ грузополучателем (грузоотправителем) или иным лицом, их выполняющим, владелец пути вправе предъявить к такому лицу требование о возмещении убытков. Однако это не освобождает его от обязанности возвратить перевозчику вагон (контейнер) в исправном состоянии и от ответственности, предусмотренной ст. 104 УЖТ РФ, при передаче вагонов (контейнеров) перевозчику. Кроме того, владелец пути несет ответственность и за сохранность груза, принятого от перевозчика, до сдачи его грузополучателю, а принятого от грузоотправителя — до сдачи его перевозчику, за исключением случаев, предусмотренных ст. 17 УЖТ РФ. При таких обстоятельствах договор в редакции перевозчика не затрагивает законных прав владельца пути, возлагая на него обязанность по соблюдению действующих норм и правил при выполнении погрузочно-разгрузочных работ своими силами, в том числе и в части обеспечения сохранности вагонов и контейнеров. Редакция же владельца пути, напротив, ограничивает его ответственность за сохранность полученных от перевозчика вагонов и контейнеров, что противоречит ст. 59 УЖТ РФ. В связи с этим договорное условие должно быть принято в редакции перевозчика (постановление ФАС Поволжского округа от 25.12.2007 по делу № А55-4334/2007).

Получателем вагонов на выставочных путях юридически должен считаться грузополучатель

Чтобы выяснить, какой из приведенных подходов является верным, нужно обратиться к анализу законодательства. При этом в качестве основания для рассуждений можно принять сформулированный на практике вывод: по смыслу ст.ст. 59, 61 и 62 УЖТ РФ распределение между сторонами ответственности за сохранность вагонов и грузов в них должно соответствовать времени их фактического нахождения на железнодорожных путях каждой стороны и учитывать особенности порядка передачи вагонов от одной стороны к другой (постановление ФАС Центрального округа от 01.10.2003 по делу № А68- 24/5-305/4-02).

При использовании подъездных железнодорожных веток чаще всего оформляются соглашения двух видов: договоры на эксплуатацию железнодорожных путей необщего пользования и договоры на подачу и уборку вагонов. Первые заключаются между перевозчиками и владельцами подъездных путей, вторые

— между перевозчиками и грузоотправителями (грузополучателями), которые владеют складами или погрузочно-разгрузочными площадками на путях необщего пользования (п. 2.1 Правил эксплуатации и обслуживания железнодорожных путей необщего пользования (утв. приказом МПС РФ от 18.06.2003 № 26); далее — Правила № 26).

обслуживаться локомотивом, как владельца пути, так и перевозчика. Кроме того, на подъездном пути может оперировать своим локомотивом и упоминаемый Правилами № 26 пользователь пути — грузоотправитель или грузополучатель, имеющий сооружения и погрузочно-разгрузочные площадки на своей территории, через которую проходят подъездные пути владельца инфраструктуры. При этом он обслуживает подъездные пути по договору на подачу и уборку вагонов, и его фигуру в дальнейшем упоминать не следует, поскольку к нему в известной степени будут применимы выводы, сделанные относительно владельца подъездного пути.

Когда путь необщего пользования обслуживается локомотивом его владельца (в связи с чем перевозчик не доводит вагоны до их получателя самостоятельно), между грузоотправителем (грузополучателем) и владельцем подъездного пути заключается отдельный договор, призванный урегулировать их взаимоотношения по доставке вагонов к местам выгрузки и погрузки (п. 2.2 Правил № 26).

Договоры на эксплуатацию железнодорожных путей необщего пользования обеспечивают в конечном счете имущественные интересы грузоотправителей и грузополучателей. В связи с этим ст. 62 УЖТ РФ устанавливает, что при обслуживании грузоотправителей, грузополучателей локомотивами, принадлежащими владельцам железнодорожных путей необщего пользования, операции по передаче вагонов выполняются между перевозчиками и владельцами названных путей. Последние вступают в эти отношения на основании полномочий, переданных им грузоотправителями (грузополучателями) в установленном законодательством порядке. При реализации указанных полномочий владелец железнодорожного пути необщего пользования обязан предоставить перевозчику доверенность, выданную грузоотправителем (грузополучателем). В этом случае вагоны подаются локомотивом перевозчика на определенные договором выставочные железнодорожные пути (п. 3.1 Правил № 26). Дальнейшее же их продвижение, расстановка на места погрузки и выгрузки, а также возвращение на выставочные пути для сдачи перевозчику осуществляются локомотивом владельца подъездного пути. Если же подъездной путь обслуживается локомотивом перевозчика, вагоны подаются на этот путь к местам погрузки и выгрузки, а также убираются оттуда непосредственно перевозчиком.

Коль скоро применительно к обязательству речь идет о выдаче доверенности, можно заключить, что упомянутый договор между грузоотправителем (грузополучателем) и владельцем подъездного пути предполагает отношения поручения: это может быть собственно договор поручения либо смешанный договор с элементами поручения, либо сконструированный по типу договора поручения договор агентирования. Принятие вагонов владельцем одновременно локомотива и подъездного пути (равно как и передачу им вагонов перевозчику) следует квалифицировать — в силу свойственных этому юридически значимых последствий — как действие юридическое, как раз и составляющее предмет договора поручения.

Отсюда получателем вагонов на выставочных путях юридически должен считаться грузополучатель (грузоотправитель), и ответственность за сохранность вагонов, предоставленных перевозчиком, должна лежать именно на нем.

В соответствии с этим выводом сформулирована ст. 104 УЖТ РФ, согласно которой при повреждении или утрате предоставленных перевозчиком вагонов, контейнеров или их узлов и деталей грузоотправители (грузополучатели) обязаны их отремонтировать либо возместить перевозчику стоимость ремонта или фактическую стоимость поврежденных или утраченных вагонов, контейнеров или их узлов и деталей. Кроме того, грузоотправители (грузополучатели) возмещают перевозчику убытки, понесенные им вследствие повреждения или утраты вагонов, контейнеров.

С этой точки зрения основания возлагать ответственность за вагоны и грузы на владельца подъездного пути не вполне очевидны.

Тем не менее владелец подъездного пути, обслуживающий свой путь своим же локомотивом, связывается договорным отношением не только с конкретным грузополучателем или грузоотправителем — с перевозчиком его также связывает самостоятельный договор. Таким образом, складываются отношения, в известной степени схожие с отношениями по договору комиссии: лицо, действующее по обусловленному сделкой поручению контрагента, в связи с этим поручением оказывается участником еще одного договорного обязательства, по которому несет ответственность самостоятельно. Второе обязательство необходимо для исполнения поручения, но, в отличие от схемы комиссионных отношений, возникает, как правило, до оформления поручения.

В этом случае, когда владельцу пути вверяются вагоны, принадлежащие перевозчику либо третьему лицу, возникает вопрос об ответственности за вагоны и грузы в рамках обязательства из договора между перевозчиком и владельцем подъездного пути. Данная ответственность в самом соглашении может не оговариваться (УЖТ к этому не обязывает и примерные договоры, предлагаемые в виде приложений к Правилам № 26, не содержат пунктов, требующих сохранять чужие вагоны). С учетом этого ст. 59 УЖТ РФ должна восприниматься прежде всего как восполняющая регулирование обязательства из договора на эксплуатацию железнодорожного пути необщего пользования в части ответственности за вверенные вагоны и грузы.

Ответственность за сохранность вагонов переходит на грузоотправителя с момента, когда вагоны признаются поданными под погрузку

С учетом специфики отношений, складывающихся при обслуживании подъездного пути локомотивом его владельца, логично и целесообразно было бы ввести в закон норму о субсидиарной ответственности грузополучателя (грузоотправителя) за необеспечение сохранности вагонов, вверенных владельцу подъездного пути (другим вариантом может быть введение солидарной ответственности этих субъектов