"Опыты цивилистического исследования: сборник статей"

(выпуск 3) Документ предоставлен КонсультантПлюс

Дата сохранения: 12.01.2020

(рук. авт. кол. и отв. ред. А.М. Ширвиндт, Н.Б. Щербако...

Швейцарского уложения) <1>. Однако во второй половине XX в. редакция ст. 28 претерпела существенные изменения <2>, введены были также дополнительные ст. 28a - 28l, регулирующие защиту личных неимущественных прав, так что теперь содержательно в этом отношении швейцарский Кодекс ближе скорее к французскому праву, чем к германскому <3>. Помимо этого, в ст. 49 ШОЗ содержится дополнительное правило: "Тот, чьи права личности были нарушены противоправно, имеет право получить денежную сумму в качестве возмещения морального вреда, если тяжесть нарушения это оправдывает и причинитель вреда не предоставил иного удовлетворения". Эта норма является наследницей еще более широкого правила, действовавшего в Обязательственном законе 1881 г., и продолжает политику, направленную на доставление потерпевшему возможно большего количества способов компенсировать нарушенный интерес, который, по словам швейцарских комментаторов, "определяется не in abstracto, а в связи с самой личностью потерпевшего" <4>.

--------------------------------

<1> Синайский В.И. Русское гражданское право. Вып. 1. Киев, 1917. С. 65.

<2> Если ранее потерпевший мог потребовать денежную компенсацию только в случаях, предусмотренных законом, то в новой редакции ст. 28 Гражданского уложения гласит: "Нарушение [неимущественных интересов] считается противоправным, если только оно не совершено с согласия потерпевшего либо не наличествуют более значительные частные или публичные интересы или предписание закона". Пункт 3 ст. 28a: "Потерпевший равным образом сохраняет возможность предъявить требования об убытках и ином удовлетворении, а также о передаче доходов по правилам о ведении чужого дела без поручения".

<3> Текст новых статей см.: Swiss Civil Code of 10 December 1907 (Status as of 1 January 2017) // https://www.admin.ch/opc/en/classified-compilation/19070042/201701010000/210. pdf (дата обращения: 30 сентября 2018 г.).

<4> Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. С. 120 - 121; Синайский В.И. Русское гражданское право. Вып. 2. Киев, 1915. С. 226 - 227.

3. Умышленный или по грубой неосторожности деликт

Что касается обязательств из причинения вреда, то здесь составители проекта ГУ не смогли определенным образом избрать тот или иной подход к проблеме субъективной ценности, придя к паллиативному решению, которое внесло только путаницу.

Статья 1082 кн. 5 т. 5 проекта ГУ ред. 1899 г., которая определяет способы возмещения вреда, причиненного имуществу, в своем абз. 3 гласит: "При определении стоимости имущества принимается во внимание не только обыкновенная (рыночная или биржевая) цена, но и та ценность, какую оно имело для потерпевшего по своей особой пользе или по своему особому назначению в составе остального имущества его". Если при нарушении договорного обязательства особая ценность имущества компенсируется только в случае злостного нарушения, то применительно к деликтной ответственности законодатель не делает различий между формами вины. Разработчики обосновывают такой выбор всецело восстановительной природой деликтной ответственности, которая не должна содержать в себе карательного элемента <1>. Далее разработчики пишут, что бремя доказывания наличия у имущества особенной ценности лежит на потерпевшем, который должен убедить суд, что вещь имела для него "большую ценность по особому удобству или пользе" или "благодаря отношению данной вещи к другим вещам", приводя в пример уничтожение одной лошади редкой масти в составе пары, настольной книги с рукописными заметками, вещи, входящей в состав разрисованного по

"Опыты цивилистического исследования: сборник статей"

(выпуск 3) Документ предоставлен КонсультантПлюс

Дата сохранения: 12.01.2020

(рук. авт. кол. и отв. ред. А.М. Ширвиндт, Н.Б. Щербако...

особому заказу сервиза <2>. А затем продолжают: "Но потерпевший не имеет права требовать вознаграждения в высшем размере, если поврежденная или истребленная вещь сама по себе имеет лишь обыкновенную цену, но особенно дорога для потерпевшего по каким-либо чисто личным причинам, например, если он чрезвычайно дорожил ею как подарком, полученным от любимого отца. Подобные личные чувства не только трудно доказываются, но они не поддаются имущественной оценке" <3>. Разработчики упоминают подход Австрийского уложения (§ 1331 ABGB) и сознательно отвергают его, отмечая, что норма проекта ГУ, "предоставляя принимать во внимание высшую ценность предмета, которую он имел для потерпевшего по своей особой пользе или по своему особому назначению в составе остального имущества его, указывает на внешние признаки для определения стоимости предмета и тем самым устраняет определение размера вознаграждения по большей или меньшей привязанности потерпевшего к утраченной вещи" <4>.

--------------------------------

<1> Гражданское уложение в ред. 1899 г. Кн. 5. Т. 5. С. 549.

<2> Там же.

<3> Там же.

<4> Там же. С. 550.

Представляется, что по части деликтной ответственности составители проекта ГУ слишком перемудрили, разрываясь между различными подходами западноевропейских правопорядков.

Во-первых, в системе единой гражданско-правовой ответственности нарушились баланс и равенство. Если при нарушении договора должник компенсирует особенную ценность имущества только при наличии умысла или грубой неосторожности, то для делинквента дифференциация по формам вины не делается <1>.

--------------------------------

<1> На это несоответствие обращал внимание И.А. Покровский: Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. С. 121 - 122; Он же. Обязательства из деликтов в проекте Гражданского уложения. С. 17 - 18.

Во-вторых, обоснование такому решению - "деликтная ответственность не должна содержать карательного элемента" - ошибочное. Повышенный размер ответственности для злостного нарушителя договора не означает привнесение карательного элемента в договорную ответственность (ср. английский институт штрафных убытков - punitive damages). В отношении такого нарушителя лишь используется иной подход к определению юридически значимой причинно-следственной связи, а именно не применяется принцип предвидимости вреда <1>. Ценность особого пристрастия имеет в виду дополнительную личную стоимость вещи, по поводу которой на судебном процессе могут вестись споры. Получая денежное присуждение, потерпевший получает компенсацию (вознаграждение, утешение) за утраченную ценность, в то время как карательный элемент предполагает штраф в пользу потерпевшего, независимо и вне связи с понесенным ущербом. Поэтому должник при компенсации субъективной ценности вовсе не наказывается судом: нарушая основополагающие принципы, на которых зиждется оборот, должник тем самым соглашается нести повышенную ответственность, которая для потерпевшего остается восстановительной

"Опыты цивилистического исследования: сборник статей"

(выпуск 3) Документ предоставлен КонсультантПлюс

Дата сохранения: 12.01.2020

(рук. авт. кол. и отв. ред. А.М. Ширвиндт, Н.Б. Щербако...

(компенсационной).

--------------------------------

<1> Мы исходим из того, что причинно-следственная связь в области гражданско-правовой ответственности составляется из четырех элементов: теория необходимой причины (conditio sine qua non, BUT FOR test), теория достаточной причины (NESS test), митигация (mitigation) и предвидимость убытков (foreseeability of damages). Эта система не идеальна, но может служить суду ориентиром. Подробнее см., например: Байбак В.В. Причинная связь как условие договорной ответственности: сравнительно-правовой очерк // Вестник ВАС РФ. 2014. N 6. С. 4 - 21.

В-третьих, как видно из приведенных цитат, "особая ценность", введенная разработчиками проекта ГУ, - это не рыночная стоимость, но и не ценность особого пристрастия. Составители Уложения разработали некую третью цену, контуры которой нащупываются с трудом. Если это лошадь редкой масти или сервиз ручной работы, значит, и на рынке такие товары будут стоить дорого. О возмещении стоимости всего сервиза или всей упряжки лошадей составители проекта ГУ речи не ведут. Пример с исписанной настольной книгой больше походит на рассматриваемую в данной работе ценность особого пристрастия. Поэтому о содержании придуманного разработчиками явления остается только гадать <1>. Более того, можно заметить, что применительно к двум разным институтам разработчики используют одну формулировку - "ценность, какую имущество имело для верителя по своей особой пользе или по своему особому назначению в составе отдельного его имущества": применительно к договорной ответственности здесь имеется в виду интерес особого пристрастия, применительно к деликтной - некий иной институт sui generis. Это уже грубое нарушение правил юридической техники, обусловленное досадной несогласованностью действий составителей.

--------------------------------

<1> Судя по тексту мотивов, изложенному выше, составители проекта ГУ имели в виду ценность, обозначаемую в римских источниках терминами utilitas и id quod interest, более известную современному праву (особенно англосаксонскому, где она используется в качестве базового критерия для оценки убытков) под словосочетанием value to the owner ("ценность для конкретного обладателя"). От рыночной стоимости эта мера ценности отличается тем, что за основу берет не меновую стоимость блага для всех (объективную полезность), а его экономическую пользу для конкретного лица, обладателя этого блага. От субъективной же ценности, в основе которой лежит интерес особого пристрастия, ценность для конкретного лица отличается тем, что не принимает в свой расчет нематериальные отношения, чувства и побуждения обладателя блага, а руководствуется только экономическими (имущественными) критериями, которые хотя и индивидуальны для конкретного лица, но все же поддаются объективной оценке (как в примере с лошадью редкой масти в составе пары). Подробнее см.: Matthews N. The Valuation of Property in the Roman Law. P. 244 - 247.

Неслучайно в позднейшей сводной редакции Уложения, изданной в 1905 г., цитируемый абзац был исключен вместе с его особым толкованием (см. ст. 2617) <1>. Но это не решило всех проблем, поскольку дисбаланс между регулированием договорной и деликтной ответственности остался.

--------------------------------

<1> Гражданское уложение. Проект Высочайше учрежденной Редакционной комиссии по составлению проекта Гражданского уложения. С. 251.

Великолепно по рассматриваемой проблеме высказался И.А. Покровский: "Некто разбил картину,

"Опыты цивилистического исследования: сборник статей"

(выпуск 3) Документ предоставлен КонсультантПлюс

Дата сохранения: 12.01.2020

(рук. авт. кол. и отв. ред. А.М. Ширвиндт, Н.Б. Щербако...

нарисованную моей невестой и которую я не отдал бы за 1 000 руб.; но так как это лишь мой интерес особого пристрастия, то виновник [согласно подходу к деликтной ответственности, избранному разработчиками проекта ГУ] обязан будет уплатить мне не 1 000 руб., а лишь, быть может, какие-нибудь 50 копеек. Этот пример наглядно покажет нам, что такое есть собственно этот интерес

особого пристрастия: это есть не что иное, как именно нравственный вред, и решение вопроса об этом интересе, конечно, зависит всецело от того, какую позицию занимает то или другое законодательство по отношению к этому последнему, нравственному вреду (выделено мной. - М.Л.). И несомненно, раз законодательство, подобно нашему проекту, станет на точку зрения принципиального признания этого вреда, раз оно допустит оценку его даже при неисполнении обязательств, то, чтобы не впасть во внутреннее противоречие с самим собою, оно должно признавать и интерес affectionis. <...> По нашему мнению, одно из двух: или признавать нравственный вред или не признавать; но раз признавать, нужно быть последовательным и признавать его везде, в частности же не повторять доктрины о невознаградимости интереса особого пристрастия - доктрины, выросшей на совершенно другой почве" <1>. Под нравственным вредом И.А. Покровский, сообразно с текстом проекта ГУ, понимает современный моральный вред в смысле физических и нравственных страданий.

--------------------------------

<1> Покровский И.А. Обязательства из деликтов в проекте Гражданского уложения. С. 18 - 19.

В то же время именно деликтной ответственности соответствовал бы подход, выработанный разработчиками проекта ГУ применительно к ответственности из нарушения договора. Как можно заметить, данное законодательное решение основывается на дифференциации форм вины: вина разделяется на умысел и грубую неосторожность (которые идут в связке) и неосторожность легкую. Проще говоря, повышенная ответственность распространяется только на злостного нарушителя чужой имущественной сферы. Дифференциация последствий в зависимости от формы вины характерна больше для деликтной ответственности, чем для договорной <1>. Для последней же важно установить вину как таковую, а выявить ее конкретную форму подчас затруднительно. Впрочем, для обеспечения единообразия в регулировании условий компенсации интереса особого пристрастия необходимо избрать единый подход. Дифференциация форм вины для размера договорной ответственности широко распространена в национальных правопорядках и в международном частном праве (см. выше), да и в отечественном праве есть важный п. 4 ст. 401 ГК РФ.

--------------------------------

<1> На это обращал внимание составителей проекта ГУ еще И.А. Покровский, комментируя обсуждаемые статьи, см.: Покровский И.А. Справедливость, усмотрение судьи и судейская опека. Киев, 1901. С. 14 - 15. В нашем современном праве примеры см.: п. 1 ст. 1079, ст. 1083, п. 4 ст. 1090 ГК РФ.

Во Франции возможность компенсации неимущественного вреда вследствие особенной значимости вещи для потерпевшего в науке продолжает обсуждаться, но в судебной практике давно не вызывает сомнений. Принципиальная позиция по данному вопросу была озвучена еще в 1833 г., когда Кассационный суд указал, что неимущественный вред хотя и не может по объективным критериям быть переведен на деньги, тем менее существует в действительности точно так же, как и вред имущественный, а потому должен быть компенсирован по общим правилам деликтной ответственности <1>. В деле Lunas'а (так звали домашнюю собаку) 1962 г. потерпевшему была присуждена денежная компенсация за понесенные страдания в связи с утратой любимого питомца. В 1989 г. Кассационный суд поддержал компенсацию вреда от потери памятных фотографий с проведенного отпуска <2>.

"Опыты цивилистического исследования: сборник статей"

(выпуск 3) Документ предоставлен КонсультантПлюс

Дата сохранения: 12.01.2020

(рук. авт. кол. и отв. ред. А.М. Ширвиндт, Н.Б. Щербако...

--------------------------------

<1> Koziol H. (ed.). Basic Questions of Tort Law from a Comparative Perspective. P. 39.

<2> Ibid.

Компенсация находимой в имущественном благе нематериальной ценности при совершении деликта допустима и в современном англосаксонском праве <1>, хотя еще в недалеком прошлом суды достаточно консервативно подходили к данному вопросу <2>.

--------------------------------

<1> В целом резюме об этом см.: Cassels J., Adjin-Tettey E. Remedies: The Law of Damages. P. 124 - 125, 247.

<2> Так, в американском деле штата Калифорния McCallister v. Sappinfield (1914) истец взыскивал с ответчика компенсацию за убийство своей шотландской овчарки. Собака имела богатую родословную, была хорошо дрессирована, охраняла пастбища и была надежным защитником ночного спокойствия супруги истца. Суд учел все эти обстоятельства (родословную, специальные умения) как влияющие на рыночную стоимость утраченной вещи, но во взыскании компенсации за нарушение интереса особого пристрастия (боль утраты любимого питомца) отказал. Подробнее см.: Animals: Measure of Damages for Loss of Dog // California Law Review. Vol. 3. No. 3. March. 1915. P. 231 - 233. Комментатор не без грусти замечает, что, будь судьей Р. Киплинг, решение могло быть другим. Однако в эту же эпоху начала XX в. возникают интересные дискуссии по рассматриваемой теме: "Как это часто бывает, вещь может вовсе не иметь рыночной стоимости, как в случаях с семейными портретами или строительными планами. В таких делах рыночная стоимость вещи просто не может быть взята за основу определения размера компенсации. Она имеет значение не большее, чем просто одно из доказательств ущерба наряду с прочими. Если такое доказательство по каким-то причинам не отражает действительно понесенный потерпевшим вред, оно должно быть без колебаний отвергнуто, что и делают суды. В этом случае, однако, возникает проблема, какие же критерии класть в основу присуждения справедливой компенсации. <...> Ведь если вещь не имеет рыночной стоимости, то это еще не означает, что она ничего не стоит". Подробнее см.: Assessment of Damages Where Property Has No Market Price // Columbia Law Review. Vol. 22. No. 5. May. 1922. P. 455 - 456. В одном американском штате суд прямо спросил потерпевшего: "Сколько эта вещь стоит лично для вас?" В другом штате такой подход был отвергнут. Подробнее см.: Ibid. P. 457. С учетом этих колебаний стоит отметить, что по-настоящему большой шаг вперед в деле компенсации неимущественных интересов в имущественных благах англосаксонское право сделало только в последние десятилетия.

Во введении к настоящей работе приводился отечественный пример с противоправно спиленным на чужом земельном участке деревом, имевшем для его собственника повышенную неимущественную ценность. В судебной практике стран общего права, например Канады, рассматривалось немало похожих дел: везде потерпевшим присуждали денежную компенсацию - даже когда рыночная стоимость земельного участка после деликта не изменялась: т.е. признавали право на защиту чисто неимущественного интереса в вещи <1>.

--------------------------------

<1> См. дела: Kates v. Hall (1991) (ответчик нарочно срубил несколько деревьев на участке истца, чтобы улучшить вид со своего участка), Konno v. Harrison-Jones (2011) (подрядчик ответчика

"Опыты цивилистического исследования: сборник статей"

(выпуск 3) Документ предоставлен КонсультантПлюс

Дата сохранения: 12.01.2020

(рук. авт. кол. и отв. ред. А.М. Ширвиндт, Н.Б. Щербако...

неосторожно срубил несколько деревьев на участке истца), Kranz v. Shidfar (2011) (ответчик случайно срубил 10 деревьев на участке истца), Callen v. Babee (2008) (несколько деревьев на участке истца сгорело от распространившегося огня при пожаре на соседнем участке ответчика). Подробнее см.: Cassels J., Adjin-Tettey E. Remedies: The Law of Damages. P. 90 - 91, 124, 247.

Повышенной защитой в английском праве пользуется также неимущественный интерес собственника в своем жилище <1>. В деле Attia v. British Gas (1988) женщина, вернувшись домой, обнаружила свой дом пылающим в огне. Причиной пожара была признана неправильная установка центрального отопления. Помимо собственно материальных потерь, суд присудил женщине компенсацию неимущественного вреда на фоне развившегося психического расстройства вследствие пережитого. Апелляционный суд поддержал решение о выплате компенсации с опорой на принцип предвидимости вреда. Однако в комментариях к этому делу отмечается, что более разумным объяснением приведенного подхода могло бы стать признание того, что жилище для человека имеет такую повышенную эмоциональную значимость, что его потеря примерно сопоставима с потерей близкого родственника, хотя и не эквивалентна ей <2>.

--------------------------------

<1> См. также дискуссию о защите так называемых home interests в подразделе 2 раздела I настоящей работы.

<2> Подробнее см.: Mullis A., Oliphant K. Torts. 4th Ed. London: Palgrave Macmillan Law Masters, 2011. P. 40; McBride N.J., Bagshaw R. Tort Law. 5th Ed. Harlow: Pearson Education Limited, 2015. P. 354.

В литературе по английскому праву отмечается, что компенсация неимущественного вреда, в отличие от случаев нарушения договора, применительно к деликтной ответственности просто "процветает" <1>. Характерно, что английское право разрешает дискуссию о природе вреда, причиняемого нарушением интереса особого пристрастия, в пользу его неимущественного характера. Чтобы оценить стоимость имущества для целей расчета убытков, английское деликтное право отсылает участников этих отношений к рыночной стоимости имущества либо к концепции value to the owner (последняя, в целом, является базовым правилом для расчета стоимости имущества, но на деле редко отличается от рыночной стоимости и ярко себя не проявляет) <2>, но не упоминает о влиянии каких-либо неимущественных факторов на результат оценки. И, наоборот, когда говорят о компенсации нематериальной ценности, находимой в имущественном благе, то укладывают эту компенсацию в категории вознаграждения за неудобства (damages for loss of amenities, damages for inconvenience), штрафных убытков (punitive [aggravated, exemplary] damages), компенсации за невозможность использования, необязательно связанную с извлечением прибыли (damages for loss of use), расходов на восстановление неэкономического интереса (cost of uneconomic repairs), компенсации нравственного вреда (damages for emotional [mental] distress), наконец, в доктрину излишка потребителя (consumer surplus) <3>. Поэтому не стоит искать в английском праве строгого аналога континентальному институту интереса особого пристрастия. У неимущественного вреда в Англии существует своя собственная типология, и то, что мы условились называть интересом особого пристрастия, может в большей или меньшей степени проявляться в конкретном типе неимущественного вреда, компенсация которого доступна пострадавшему от деликта. Все эти категории содержательно пересекаются с выросшей на почве континентального права категорией интереса особого пристрастия.

--------------------------------