Учебный год 2023 / МЛОГОС КНИГА 5 (1–16.1 ГК) 2020 Основные положения ГП

дарственной Думой в окончательной редакции. Волю законодателя с содержательной стороны формирует именно Государственная Дума, а другие государственные органы – Совет Федерации и Президент РФ – подтверждают в установленной процедуре парламентское решение. Брать за основу даты принятия, а не даты вступления в силу соответствующих норм очень логично, так как нас интересует момент изъявления правотворческой воли законодателем, а не момент вступления этой законотворческой воли в силу.

Несмотря на то что принятие законов, противоречащих другим, более ранним законам, без одновременного изменения последних является нарушением юридической техники, таковые нарушения, особенно в современных условиях, неизбежны, а потому правопорядок и нуждается в приведенном методе разрешения коллизий.

Впрочем, проблема возникает тогда, когда правила lex specialis и lex posterior вступают в конфликт. Речь идет об очень распространенной ситуации, когда более новая норма является одновременно и более общей. КС РФ в Постановлении от 29 июня 2004 г. № 13-П в отношении данной коллизии указал следующее: «В отношении федеральных законов как актов одинаковой юридической силы применяется правило «lex posterior derogat priori» («последующий закон отменяет предыдущие»), означающее, что, даже если в последующем законе отсутствует специальное предписание об отмене ранее принятых законоположений,

вслучае коллизии между ними действует последующий закон; вместе с тем независимо от времени принятия приоритетными признаются нормы того закона, который специально предназначен для регулирования соответствующих отношений». Последний пассаж свидетельствует

впользу приоритета принципа lex specialis над принципом lex posterior при их конфликте. Об одном возможном исключении из этого правила см. п. «м» комментария к настоящей статье.

То же по аналогии должно касаться и столкновения двух этих коллизионных правил в контексте норм, установленных в иных правовых актах одного уровня иерархии.

(м) Особый статус ГК РФ

В абзаце втором п. 2 комментируемой статьи предпринята попытка придать нормам ГК РФ большую юридическую силу, нежели нормам иных федеральных законов. В силу ч. 3 ст. 76 Конституции РФ положения ГК РФ не могут получить приоритет над положениями федеральных конституционных законов, поэтому комментируемая норма может распространяться лишь на коллизию между ГК РФ и положениями обычных федеральных законов.

359

Долгое время по поводу этой нормы в российской науке и судебной практике были разночтения, которые сохраняются и поныне. Суть проблемы в том, что Конституция РФ не предусматривает иерархию внутри федеральных законов (один из которых не является федеральным конституционным законом), а ГК РФ принимается не федеральным конституционным, а обычным федеральным законом.

При этом по сути конституционный вопрос встает не только в отношении ГК РФ. Аналогичные нормы о приоритете норм отраслевого кодекса над правилами других законов, регулирующих отношения

вданной области права, имеются, например, в ТК РФ (ст. 5), ЖК РФ (ч. 8 ст. 5), УПК РФ (ч. 1 и 2 ст. 7), ЗК РФ (п. 1 ст. 2). Очевидно, что вопрос является универсальным и должен решаться одинаково.

Содной стороны, некоторые ученые и суды исходили из того, что эта своего рода коллизионная норма при «горизонтальной коллизии» общих норм кодекса и иных (даже специальных или более поздних) федеральных законов отдает приоритет нормам кодекса. Такое решение превращает кодекс (в данном случае – ГК РФ) в своего рода источник высшей юридической силы по отношению к иным федеральным законам в сфере данной отрасли права.

Сдругой стороны, иные ученые и суды высказывали сомнения

втом, что норма одного федерального закона, пусть и названного кодексом, может с точки зрения конституционного права закрепить приоритет этого кодифицированного закона над другими федеральными законами в отступление об общеправовых принципов толкования конфликтующих норм законов. К последним, как уже указывалось, относятся приоритет специальных норм над общими (lex specialis derogat generali) и приоритет более позднего закона над более старым (lex posterior derogat priori). И действительно, комментируемая норма настоящей статьи не вполне стыкуется с ч. 3 ст. 76 Конституции РФ, в которой установлено, что федеральные законы не могут противоречить федеральным конституционным законам, но ничего не сказано о возможном приоритете одного ординарного закона над другим. Отсюда делается вывод о том, что кодифицированные акты, которые принимаются также в форме федеральных законов, не имеют

большей юридической силы по отношению к некодифицированным законодательным актам.

Практика КС РФ и других высших судов по данному вопросу несколько противоречива.

Так, в Определении КС РФ от 3 февраля 2000 г. № 22-О указывалось, что «[п]ротиворечия... между ГК Российской Федерации и другими федеральными законами... должны устраняться в процессе пра-

360

воприменения, так как Конституцией Российской Федерации не определяется и не может определяться иерархия актов внутри одного их вида, в данном случае – федеральных законов. Ни один федеральный закон в силу статьи 76 Конституции Российской Федерации не обладает по отношению к другому федеральному закону большей юридической силой». Та же позиция озвучивалась КС РФ и в Определении от 5 ноября 1999 г. № 182-О.

Но тот же КС РФ в Постановлении от 29 июня 2004 г. № 13-П пришел к выводу о конституционности норм п. 1, 2 ст. 7 УПК РФ, устанавливающих приоритет норм УПК РФ перед уголовно-процес- суальными нормами, закрепленными в иных федеральных законах. Как указал КС РФ, «федеральный законодатель – в целях реализации конституционных принципов правового государства, равенства и единого режима законности, обеспечения государственной защиты прав и свобод человека и гражданина в сфере уголовной юстиции, – кодифицируя нормы, регулирующие производство по уголовным делам, вправе установить приоритет Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации перед иными федеральными законами в регулировании уголовно-процессуальных отношений». В практике КС РФ имеются определения, в которых он признавал конституционность такой иерархии и применительно к аналогичным нормам о приоритете положений кодифицированного акта над нормами иных законов, которые встречаются в ряде других кодексов (например, применительно к п. 8 ст. 5 ЖК РФ в Определении КС РФ от 9 февраля 2017 г. № 215-О).

Этот подход позволяет допустить, что теоретически аналогичное решение может быть выведено и в отношении проблемы «горизонтальной коллизии» в рамках гражданского законодательства. Приоритет ГК РФ был также признан в п. 4 Постановления Пленума ВАС РФ от 23 марта 2012 г. № 14, а также в ряде достаточно старых определений ВС РФ (определения СКГД ВС РФ от 16 мая 1997 г. № 93-Г97-2,

от 2 ноября 1999 г. № 5-Г99-86, от 7 марта 2000 г. № 5-Г00-23).

Но полной ясности по данному вопросу до сих пор нет. Сама практика КС РФ не вполне устойчива. Например, несмотря на свое По-

становление от 29 июня 2004 г. № 13-П в отношении УПК РФ, в ряде более поздних определений КС РФ допускал те или иные исключения, в которых нормы иных законов могут приобретать приоритет над положениями УПК РФ (см. определения КС РФ от 8 ноября 2005 г.

№439-О, от 2 марта 2006 г. № 54-О, от 16 ноября 2006 г. № 454-О).

Этот вопрос всегда был болезненным, так как порождал фундамен-

тальную неопределенность в вопросе о применимых нормах в усло-

361

виях, когда множество специальных законов вводит регулирование тех или иных специфических отношений в отступление от общих норм соответствующего кодекса. Применительно к гражданскому праву он остается острым и до сих пор (например, в отношении вопросов договорного, вещного права и т.п.).

Какой точки зрения логично придерживаться по поводу толкования комментируемого пункта настоящей статьи о приоритете ГК РФ? Эта норма вовсе лишена смысла и не имеет юридической силы в связи с противоречием Конституции РФ? Или все-таки иерархическое подчинение всех иных гражданских законов тексту ГК РФ (если обратное прямо не указано в ГК РФ) можно признать конституционно допустимым решением даже тогда, когда иной закон принимался после ГК РФ или носит специальный характер?

Можно предложить следующее толкование. Конституция РФ не предопределяет соотношение кодифицированных и некодифицированных законодательных актов, но и не лишает законодателя свободы усмотрения в установлении такой иерархии среди различных типов закона, как то прямо и признано в Постановлении КС РФ от 29 июня 2004 г. № 13-П применительно к УПК РФ. Соответственно, мы склоняемся к тому, чтобы признать приоритет норм ГК РФ над другими законами в области гражданского права (если только сам закон не делает выбор в пользу инверсии иерархии). В практическом плане это может несколько снизить степень законотворческой энтропии, которая характерна для современных российских реалий, обеспечить некоторую степень стабильности и стройности регулирования. Но здесь следует сделать одну важную оговорку.

Суть ее в следующем: следует различать прямое противоречие норм ГК РФ и иного закона, с одной стороны, и установление на уровне иного закона специальной нормы, которая не противоречит норме ГК РФ напрямую, а вводит какое-то исключение из общего правила, его конкретизацию, установление каких-либо условий реализации общего правила и т.п., с другой стороны. В первом случае прямого, «лобового» противоречия такой конфликт следует разрешать за счет примата норм ГК РФ. Во втором же случае следует допустить приоритет специальной

нормы в силу известного принципа lex specialis derogat generali. Человечество не способно создавать универсальные правила высокого уровня абстрактности, которые не требовали бы исключения для случаев, отличающихся от обычных. Поэтому специальное законодательное регулирование объективно необходимо. Соответственно, действие принципа lex specialis derogat generali пригодно там, где применение общего правила ГК РФ повлекло бы для особого случая несправедливый результат.

362

Если же федеральным законом устанавливаются противоречащие ГК РФ правила для случая, ничем существенно не отличающегося от общего случая, следует констатировать несоблюдение комментируемой нормы и применять соответствующую норму ГК РФ. Это касается тех случаев, когда такая норма принимается законодателем после появления соответствующей нормы ГК РФ, с которой эта норма иного закона вступает в прямое столкновение. Если же норма ГК РФ появляется позже, вопрос снимается, в принципе, и без обращения к комментируемому положению настоящей статьи: здесь новая норма ГК РФ просто исключает противоречащую ей норму другого закона в силу принципа lex posterior.

Но иногда законодатель прямо снимает остроту этого вопроса, указывая в ГК РФ, что его положения применяются, если иное не установлено в иных законах, т.е. осуществляет инверсию этой спорной, но отраженной в комментируемой статье иерархии. Так, например, норма, закрепленная в 2015 г. в п. 1 ст. 307.1 ГК РФ, однозначно признает приоритет норм специальных законов, регулирующих отдельные виды договорных обязательств, над общими положениями обязательственного права. Соответственно, в области обязательственного права приоритет специальных законов, видимо, не должен вызывать сомнений в ситуации, когда норма такого специального закона принята позже конфликтующей с нею общей нормы обязательственного права. Тут принцип lex specialis и принцип lex posterior приводят к одному и тому же результату.

Более сложная ситуация возникает тогда, когда более поздней является закрепленная в ГК РФ общая норма обязательственного права, а более старой является норма некоего специального закона. Эта проблема стала особенно острой после реформы норм обязательственного права ГК РФ летом 2015 г., которая нередко не сопровождалась внесением корреспондирующих правок во множество федеральных законов об отдельных видах договоров. Такие нормы принятых ранее специальных законов нередко в свое время просто дублировали действовавшие на тот момент общие положения об обязательствах, но после реформы общей части обязательственного

права в ГК РФ вступили в конфликт с некоторыми обновленными общими нормами. Иначе говоря, здесь принципы lex specialis и lex posterior начинают между собой конфликтовать. Как уже отмечалось в п. «л» комментария к настоящей статье, КС РФ в Постановлении от 29 июня 2004 г. № 13-П в отношении данной коллизии указал, что при столкновении двух этих коллизионных правил приоритет имеет правило lex specialis.

363

Эта проблема существует, например, в отношении ипотеки. Пункт 4 ст. 334 ГК РФ однозначно закрепляет приоритет норм Закона об ипотеке при их столкновении с общими правилами ГК РФ о залоге. Но в 2014 г. общие правила о залоге были кардинально реформированы, а Закон об ипотеке не был приведен в соответствие с правилами ГК РФ. Получается, что более новые нормы являются более общими и, в соответствии с подходом КС РФ, в данной ситуации побеждают нормы более старого, но при этом более специального Закона об ипотеке, раз уж в ГК РФ предписана инверсия иерархии.

Та же проблема и в корпоративном праве. После обновления норм ГК РФ о юридических лицах в 2014 г. положения многих принятых ранее специальных законов об отдельных видах юридических лиц не были приведены в соответствие с новеллами ГК РФ, и сейчас в этой области возникает множество коллизий. При этом п. 4 ст. 49 ГК РФ гласит, что «[о]собенности гражданско-правового положения юридических лиц отдельных организационно-правовых форм, видов и типов, а также юридических лиц, созданных для осуществления деятельности

вопределенных сферах, определяются настоящим Кодексом, другими законами и иными правовыми актами». Тем самым ГК РФ отдает приоритет специальным законам.

Однозначной ясности в этом вопросе до сих пор нет. Встречается точка зрения, что в случае подобных коллизий суды могут разрешать их ситуативно на основе анализа целей более поздней законодательной реформы, здравого смысла, конституционных или иных соображений.

Вцелом представляется логичным исходить из того, что в тех случаях, когда ГК РФ прямо указывает на инверсию соотношения ГК РФ и специальных норм других законов, последние имеют приоритет даже тогда, когда в ГК РФ появляется новая общая норма. Исключение, которое может обсуждаться, проявляется тогда, когда более старая специальная норма закона в свое время дублировала действовавшую

втот период общую норму ГК РФ: в такой ситуации есть аргументы

впользу того, чтобы на основе системного и телеологического толкования в отступление от общего принципа при изменении впоследствии общей нормы ГК РФ применять именно последнюю.

(н) Особый порядок внесения поправок в ГК РФ

Норма п. 2.1 комментируемой статьи, которой изначально не было в ГК РФ, является очень необычной, даже если не оценивать казуистические «достоинства» ее юридической техники. Таким образом, законодатель как бы ограничивает сам себя, не допуская изменения ГК РФ никакими другими законами, кроме как специально приняты-

364

ми для соответствующего изменения. Иначе говоря, комментируемое положение запрещает известную практику внесения одним законом поправок одновременно как в ГК РФ, так и в другие федеральные законы. Править ГК РФ нужно за счет принятия отдельного закона.

Появление данной нормы, видимо, является следствием неудовлетворительного состояния законотворческого процесса. В стремительном потоке законопроектов лица, влияющие на содержание законов, могут

ипропустить важное изменение в ГК РФ, «растворенное» в обычно весьма многословном тексте законопроекта, касающегося внесения поправок в какие-то иные законы. Попросту говоря, инициаторы принятия закона в условиях современных регламентов могли незаметно провести нежелательную для других лиц поправку в ГК РФ, включив ее в законопроект, касающийся каких-либо посторонних вопросов, к которым нередко приковывается куда меньшее внимание. Кроме того, исходный законопроект нередко вовсе не содержал никаких предложений по внесению правок в ГК РФ, и такие дополнения порой вносились в него незаметно ко второму чтению. Вместо того чтобы остановить избыточное и все возрастающее создание все новых и новых законов, усовершенствовать сейчас порой непрозрачный процесс внесения и обсуждения поправок, обеспечить профессиональную

иобстоятельную экспертизу содержания предлагаемых изменений нормативного регулирования, законодатель в рамках комментируемой нормы принимает паллиативное решение, не способное коренным образом исправить причину проблемы, а направленное на смягчение ее остроты.

Данная норма если и имеет право на существование (что сомнительно), то в любом случае гражданские отношения она не регулирует,

ией не место в ГК РФ. Более того, названная норма ставит под сомнение силу закона, если он окажется все же принятым с нарушением данного правила. Такие случаи уже имеются, например Федеральный закон от 28 марта 2017 г. № 39-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации». Хотя он и был внесен в Госдуму до появления комментируемой нормы ГК РФ, но был принят Госдумой в нарушение уже действующего запрета на принятие закона,

вносящего одновременно поправки в ГК РФ и иные законы.

Но встречаются случаи, когда комментируемая норма нарушается за счет принятия закона, внесенного в Госдуму уже после ее появления (Федеральный закон от 18 июля 2019 г. № 177-ФЗ «О внесении изменений в часть четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации

истатьи 1 и 231 Федерального закона «О государственном регулировании производства и оборота этилового спирта, алкогольной и спир-

365

тосодержащей продукции и об ограничении потребления (распития) алкогольной продукции»»). Остается предположить, что Госдума либо просто периодически игнорирует комментируемое правило, либо считает возможным толковать его творчески – таким образом, что оно оказывается запрещающим включение поправок в ГК РФ во втором чтении в рамках законопроекта, который изначально был направлен на принятие или обновление какого-то иного закона, но не запрещающим принятие закона, который а) изначально, на этапе внесенного законопроекта, предлагал поправки как в ГК РФ, так и в другие законы или б) изначально касался реформы ГК РФ, а поправки в другие законы были добавлены в него позднее, ко второму чтению. Такое прочтение к букве комментируемой нормы отношения не имеет, а его целесообразность может вызывать споры.

В любом случае, поскольку комментируемое законоположение по существу представляет собой регламентную норму, адресованную участникам законотворческого процесса, ее нарушение не влияет на юридическую силу принятого в противоречии с данной нормой закона. Речь можно вести об оценке профессионального уровня нарушителей с выводами, в основном лежащими за пределами предмета гражданского права. При обнаружении нарушения в еще не завершенном законодательном процессе соответствующий законопроект должен быть снят с рассмотрения.

(о) Действие и применение указов Президента РФ и постановлений Правительства РФ

В п. 6 ст. 3 ГК РФ установлено, что действие и применение норм гражданского права, содержащихся в указах Президента РФ или постановлениях Правительства РФ, определяются правилами гл. 1 ГК РФ. Из этого, в частности, следует, что названные акты подчинены правилам действия гражданского законодательства во времени (ст. 4). Кроме того, если обычай противоречит названным актам, он не подлежит применению (п. 2 ст. 5 ГК РФ). Пробелы в этих актах также заполняются по аналогии и посредством иных инструментов, указанных в ст. 6 ГК РФ. Наконец, примат международного права

должен распространяться и на указы Президента РФ и постановления Правительства РФ (ст. 7 ГК РФ).

Надо заметить, что на эти акты распространяются не только правила комментируемой главы, но и по умолчанию вообще все правила, выработанные в праве в отношении нормативных актов. Например, юридические методы разрешения коллизий законодательных актов

(lex specialis derogat generali и lex posterior derogat priori).

366

Легко заметить, что комментируемый пункт распространяется только на указы Президента РФ и постановления Правительства РФ – акты иных федеральных органов власти (п. 7 ст. 3 ГК РФ) им буквальным образом не охватываются. Является ли это квалифицированным умолчанием законодателя, или мы имеем дело с пробелом? Каких-либо теоретических или прагматических причин не подчинить действие норм гражданского права, содержащихся в актах федеральных органов исполнительной власти или ЦБ РФ, правилам гл. 1 ГК РФ не усматривается. Поэтому на такие акты также должны распространяться нормы этой главы о действии и применении норм гражданского права. Данный вывод может быть обоснован либо расширительным толкованием комментируемой нормы, либо применением соответствующих положений гл. 1 ГК РФ по аналогии закона.

(п) Понятие «иные правовые акты»

Вп. 6 комментируемой статьи недвусмысленно указано, что далее по тексту ГК РФ указы Президента РФ и постановления Правительства РФ именуются как «иные правовые акты». Но рассматриваемая норма не упоминает в числе иных правовых актов нормативные правовые акты, принимаемые министерствами и ведомствами, а также по сути приравненные к ним в этом аспекте нормативные правовые акты Центрального банка РФ. Требуется ли здесь расширительное толкование, или мы имеем дело с квалифицированным умолчанием?

Этот вопрос может иметь важное практическое значение. Например, согласно п. 1 ст. 422 ГК РФ договор должен соответствовать обязательным для сторон правилам, установленным законом и «иными правовыми актами» (императивным нормам), действующим в момент его заключения. А согласно ст. 168 ГК РФ недействительными являются или признаются сделки, противоречащие законам или «иным правовым актам».

Таких норм, которые упоминают иные правовые акты, в ГК РФ очень много. Поэтому важно определиться, охватывает ли упоминание

вГК РФ или ином законе иного правового акта и правотворческие акты министерств или ведомств (а также ЦБ РФ), принятые в рам-

ках делегированного правотворчества (т.е. принятые во исполнение и в соответствии с положениями федеральных законов, указов Президента РФ или постановлений Правительства РФ).

Вряде случаев закон этот вопрос прямо решает. Например, п. 4 ст. 426 ГК РФ указывает, что «[в] случаях, предусмотренных законом, Правительство Российской Федерации, а также уполномоченные Правительством Российской Федерации федеральные органы исполни-

367

тельной власти могут издавать правила, обязательные для сторон при заключении и исполнении публичных договоров (типовые договоры, положения и т.п.)». А согласно п. 5 данной статьи условия публичного договора, не соответствующие требованиям, установленным ее п. 4, ничтожны.

Но что, если закон говорит об иных правовых актах и при этом ведомственные акты не упоминает?

Если с точки зрения буквы п. 6 ст. 3 ГК РФ под иными правовыми актами понимаются лишь постановления Правительства РФ и указы Президента РФ, то с точки зрения обычного русского языка в случае

снормативными правовыми актами министерств, ведомств и ЦБ РФ, безусловно, речь также идет о правовом акте, а поскольку этот акт не законодательный, о нем можно вполне говорить как об ином правовом акте.

Отсутствие в п. 6 настоящей статьи упоминания нормативных правовых актов министерств и ведомств в качестве актов, к которым подлежат применению правила гл. 1 ГК РФ о применении и действии норм гражданского права, должно рассматриваться как просто упущение, и положения гл. 1 ГК РФ необходимо применять к нормативным правовым актам министерств и ведомств, содержащим нормы гражданского права. Но следует ли идти дальше и в принципе считать, что законодатель по ошибке в комментируемой норме заузил понятие «иной правовой акт», и, следовательно, любое упоминание «иных правовых актов» далее по тексту ГК РФ нужно воспринимать как отсылку не только к постановлениям Правительства РФ и указам Президента РФ, но и к принятым в пределах делегированной правотворческой компетенции нормативным правовым актам министерств и ведомств, а также ЦБ РФ?

Этот вопрос достаточно дискуссионен. В практике ВС РФ можно встретить позицию, отвергающую такое расширенное понимание «иного правового акта» (например, Решение ВС РФ от 19 мая 2003 г. № ГКПИ2003-353, Определение ВС РФ от 26 августа 2003 г. № КАС03-391). Может показаться странным проявлять в этом вопросе такую принципиальность, если сам ГК РФ допускает принятие

нормативных правовых актов министерствами и ведомствами, когда им такую правотворческую компетенцию делегируют вышестоящие источники позитивного права. Нет полной уверенности, что авторы тех сотен норм ГК РФ, в которых упомянуты иные правовые акты, имели в виду исключить принятые в рамках делегированной компетенции нормативные правовые акты министерств и ведомств. Но вместе

стем некоторая жесткость в этом вопросе может ограничить распро-

368