Зарубежная практика

нование сделки у такого дарения может в дальнейшем отпасть. Вследствие этого у дарителя может возникать право требовать изменения или расторжения договора. В последнем случае он может требовать возврата предмета займа (абз. 1 и 3 § 313 ГГУ).

а) Как и любой договор, договор дарения может основываться на обстоятельствах или представлениях одной или обеих договаривающихся сторон о существовании или будущем возникновении определенных обстоятельств, которые не являются непосредственным содержанием договора, но при этом они служат причиной заключения договора. Поэтому существенное изменение таких обстоятельств может влечь право той или иной стороны на изменение или даже на расторжение договора.

b)При проверке того, что составляет основание договора дарения в отдельных случаях, следует иметь в виду, что договор дарения не представляет собой соглашение об обмене, при котором исполнение и встречное исполнение находятся в синаллагматической связи. Скорее, договор дарения характеризуется обещанием одностороннего безвозмездного подарка, с которым даритель передает предмет дарения одаряемому в его свободное распоряжение, если только такое дарение не было сделано с оговоркой или под условием. Получатель подарка не обязан предоставить дарителю какое-либо встречное исполнение; он «должен» только быть благодарным за полученное. Даритель может потребовать возврата подарка, если одаряемый своими действиями проявляет явную неблагодарность к нему или к его близким родственникам (абз. 1 § 530 ГГУ).

Договор дарения имеет тем самым двоякое значение и характеризуется как асимметричное отношение. С одной стороны, подарок не оплачивается его получателем. С другой стороны, даритель исполняет свою обязанность с передачей предмета дарения, в то время как обязанность одаряемого быть благодарным продолжается на будущее. Десять лет также длится его обязанность вернуть подарок, если у дарителя не будет средств к существованию или же он не сможет выполнять обязанности по содержанию своих близких. В таком случае применимы положения о неосновательном обогащении (абз. 1 § 528, абз. 1 § 529 ГГУ).

Такая асимметрия типична и характерна для представлений сторон договора, имеющих значение для основания сделки. Чем больше предмет дарения способен повлиять на будущий образ жизни одаряемого, тем точнее даритель будет это понимать. Дарение недвижимости или денежных средств на ее приобретение — в этом смысле наиболее частый пример. Приобретение недвижимости для проживания, как правило, предназначено для длительного использования или как минимум для использоания в течение определенного срока. В связи с этим в таких случаях, как правило, предполагается, что даритель связывает свои представления с тем, что одаряемый будет использовать полученную недвижимость достаточно долго.

Однако при предположении, что представления такого рода могут образовывать основание сделки, следует быть осторожным. Не каждое представление при заключении договора является основанием сделки. Согласно абз. 1 § 313

39

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 6/2020

ГГУ представления становятся основанием договора, если они, как это было сформулировано судебной практикой еще до кодификации института отпадения основания сделки, являются основанием, причиной возникновения воли заключить договор (BGH, Urteile vom 23. Oktober 1957 — V ZR 219/55, BGHZ 25, 390, 392; vom 14. Oktober 1992 — VIII ZR 91/91, BGHZ 120, 10, 23 [zu II 5 b]; vom 1. Februar 2012 — VIII ZR 307/10, NJW 2012, 1718 Rn. 26; vom 6. Mai 2014 — X ZR 135/11, NJW 2014, 2638 Rn. 12). Представления о возможных рисках, которые относятся к сфере стороны договора и касаются содержания договора, не служат основанием сделки. Такие риски несет та сторона договора, которая их приняла.

В отличие от безвозмездной передачи супругами или сожителями их имущества друг другу для использования в общих целях, когда ожидается, что оно будет использоваться далее и самим передающим, по договору дарения дар передается одаряемому навсегда в его свободное распоряжение. При этом даритель полностью лишается предмета дарения (vgl. BGH, Urteil vom 6. Mai 2014 — X ZR 135/11, NJW 2014, 2638 Rn. 9; Urteil vom 27. Juni 2012 — XII ZR 47/09, NJW 2012, 2718 Rn. 18). Если не согласовано иное, одаряемый не связан каким-либо юридическими обязанностями, помимо специально предусмотренных законом возможных ретроспективных обязательств. Дарение не образует длящихся обязательственных отношений, связывающих одаряемого с представлениями, которые определили изъявление воли дарителя сделать дар или как минимум существенно повлияли на это. Поэтому одаряемый в принципе также и при изменившихся обстоятельствах не обязан возвращать подаренное дарителю, если только дарение не было связано с определенными условиями (§ 525 ГГУ), не было обусловлено целевым назначением (вариант 2 предложения второго абз. 1 § 812 ГГУ); возврат подарка также может быть вызван плохим имущественным состоянием дарителя (§ 528 ГГУ) или грубой неблагодарностью одаряемого (§ 530 ГГУ). В остальном, в частности если даритель не выражает свои представления в условиях или целевом назначении, воля дарителя определяется тем, чтобы полностью передать одаряемому свободу действий относительно предмета дарения, вне зависимости от того, что может подумать об этом даритель и оправдывает ли это его ожидания.

Поэтому до пределов грубой неблагодарности даритель несет «риск» того, что будущая жизнь одаряемого и использование им подарка может не соответствовать тому, что представлял себе даритель, делая подарок. Это является прямым следствием сути дарения, заключающейся в безвозмездности и несвязанности со встречным предоставлением. Обращение к § 313 ГГУ не должно вести к тому, что договор дарения в процессе его адаптации может налагать правовые обязанности, которые противоречили бы согласованной и характерной для дарения безвозмедности. Договор дарения не может таким путем преобразовываться в обусловленную и возвратную передачу имущества.

с) Дарение недвижимости для проживания в ней одаряемого или денежных средств для ее покупки, как правило, связано с представлением дарителя, что помещение в любом случае будет использоваться какой-то продолжительный срок. Особенно если речь идет о таком дарении ребенку и его спутнику жизни в связи с их браком или внебрачным совместным проживанием. В такой ситуации предполагается,

40

Зарубежная практика

что подаренное недвижимое имущество будет использоваться ими для совместного проживания какой-то продолжительный срок. Поэтому длительность совместного проживания обычно является побуждающей причиной для дарения жилья и оправдывает предположение о том, что даритель не стал бы дарить это жилье, если бы знал, что оно будет использоваться одаряемыми лишь короткое время.

Это, однако, не должно означать, что общее использование должно заканчиваться только смертью одного из супругов или партнеров, хоть бы это и было желанием дарителя, а также, как правило, и одаряемого. Но даритель все равно должен исходить из того, что союз его ребенка с партнером не может обязательно длиться всю их жизнь, и поэтому должен понимать, что возможно когда-нибудь с разводом прекратится и совместное использование подаренного им жилья. Произойдет ли это и если произойдет, то когда, ни для дарителя, ни для коголибо другого не является предвидимым. Как правило, не следует предполагать, что даритель не осуществил бы дарение либо подарил бы меньше, если бы знал, что, например, брак распадется через 15 лет (средняя продолжительность брака в Германии в 2017 г. составляла 17 лет1). Предположение, что воля дарителя основывается на представлении об определенном сроке или пожизненности брака, таким образом, не соответствует жизненному опыту. Еще менее обоснованным является утверждение о наличии такого основания сделки, поскольку конкретные ожидания дарителя относительно длительности семейной жизни не могут быть объективно подтверждены и потому могут носить спекулятивный характер.

Поэтому в любом случае следует предполагать, что пожелания дарителя состоят в том, чтобы брак заключался на всю жизнь. Основанием же дарения жилья или иного имущества ребенку и его спутнику жизни, как правило, является не краткосрочное, а более продолжительное использование предмета дарения. В качестве отправной точки для измерения этого периода могла бы по аналогии использоваться судебная практика по определению краткосрочности брака согласно номеру 1 § 1579 ГГУ2.

3.Тем самым апелляционный суд правильно посчитал, что основание дарения в данном случае отпало.

а) Вывод апелляционного суда о том, что дарение было сделано исходя из ожидания длительности отношений между дочерью истицы и ответчиком и подаренное жилье будет служить их дальнейшей совместной жизни, юридически обоснован и не противоречит доводам участвующих в деле сторон. То, что дочь истицы с ответчиком к моменту дарения жили совместно уже длительное время и решили с приобретением жилья укрепить свою совместную жизнь, подтверждает волю дарителя, основанную на представлении, что молодые и далее будут жить вместе долго. Это также соответствует жизненному опыту, что такого рода

1Cр.: Statistisches Bundesamt. URL: www.destatis.de/DE/Themen/GesellschaftUmwelt/Bevoelkerung/ Eheschliessungen-Ehescheidungen-Lebenspartnerschaften/Tabellen/masszahlen-ehescheidungen.html.

2В данной норме говорится об ограничении алиментных требований вследствие краткосрочности брака. — Прим. пер.

41

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 6/2020

подарок лицу, находящемуся с дарителем в близких отношениях, как правило, служит вкладом в долгосрочную будущую совместную жизнь одаряемого и ребенка дарителя или иного близкого дарителю человека.

Согласно этим неоспоренным выводам апелляционного суда ответчик осознавал, что дарение было сделано исходя из таких представлений. То есть ответчик понимал, что мотив истицы состоял в том, чтобы с покупкой недвижимости укрепить его совместные с ее дочерью отношения. При этом не имеет значения ссылка ответчика на то, что истица сподвигла его принять подарок, так как ей надо было лишь «пристроить» эти деньги, чтобы не нести расходы по уходу за свекровью истицы, и что он вместе с дочерью истицы «все равно получит эти деньги». Данный аргумент ответчика не опровергает вывод о том, что дарение явно было сделано с расчетом на дальнейшую совместную жизнь ответчика с дочерью истицы.

b)Основание договора дарения отпало, так как дочь истицы и ответчик разошлись менее чем через два года после этого. Лежащее в основании дарения предположение, что совместное проживание не будет краткосрочным, не оправдалось.

4.Поскольку основание сделки отпало, истица имеет право на расторжение договора.

а) Связывание истицы договором в неизменном виде не является обоснованным.

аа) При нарушении или отпадении основания сделки согласно абз. 1 § 313 ГГУ может быть потребовано изменение условий договора, если для одной из сторон с учетом всех обстоятельств конкретного дела, в частности исходя из договорного или законного распределения рисков, дальнейшее сохранение условий договора в неизменном виде является неприемлемым. Проверка неприемлемости должна, помимо прочего, учитывать обычное для такого рода договоров содержание, а также вытекающее из него распределение рисков.

При дарении как таковом взвешивание интересов сторон, как правило, не имеет значения. Подарок «приемлем» обеим сторонам договора. Даритель сам решает, что он дарит. Если он свое обещание выполнил и передал подарок, то, как правило, не встает вопрос, приемлема ли для него передача подарка одаряемому или приемлем ли для последнего частичный или полный возврат полученного. Поэтому при отпадении основания сделки неприемлемость может играть роль только для свободного решения дарителя сделать подарок. Важным является то, могло ли повлиять знание дарителя об изменившихся обстоятельствах на его решение и если да, то насколько.

Когда дарение делалось с намерением способствовать созданию условий для продолжительной совместной жизни молодых, то правильно предполагать, что если бы даритель понимал, что совместные отношения будут краткосрочными, то он не стал бы делать такой подарок. В этом случае обоснованным будет вывод, что если одаряемый осознавал или должен был осознавать намерение дари-

42

Зарубежная практика

теля, то для последнего неприемлемым было бы сохранение договора дарения в ситуации, когда брак молодых распался через короткий срок.

bb)Иные установленные в деле обстоятельства не опровергают данный вывод о неприемлемости договора дарения для истицы.

В частности, имущественные отношения сторон не свидетельствуют о том, что для истицы было бы приемлемым оставить договор дарения в силе или, наоборот, ответчику было бы неприемлемым вернуть полученное. В связи с этим не требуется обоснование неприменения правовых подходов из положения абз. 1 § 529 ГГУ3.

То обстоятельство, что дочь истицы с ответчиком прожили в спорном доме четыре года, не обосновывает приемлемость сохранения для истицы договора дарения в неизменном виде. Требование истицы возникло согласно абз. 1 § 313 ГГУ вследствие расставания ее дочери с ответчиком. Дальнейшее возможное использование жилья дочерью истицы значения не имеет.

b)Таким образом, истица имеет право на расторжение договора дарения. Адаптация договора в виде частичного возврата подаренного или возмещения соответствующей стоимости в деньгах, вопреки мнению апелляционной инстанции, не является обоснованной.

aa)В случае отпадения основания сделки, когда побудившие ее совершение обстоятельства изменились существенным образом, — так, что, знай стороны о таком изменении, они бы не заключили договор или заключили, но на иных условиях, — согласно абз. 1 §313 ГГУ договор должен быть адаптирован под изменившиеся обстоятельства. Только если такая адаптация невозможна или неприемлема для одной из сторон, эта сторона может расторгнуть договор (абз. § 313 ГГУ).

Адаптация договора имеет приоритет также тогда, когда стороны, если бы они знали о будущем изменении обстоятельств, вообще не заключили бы договор, а не только когда они предпочли бы заключить его на иных условиях. При этом с точки зрения правовых последствий § 313 ГГУ вопросы о том, был бы договор вообще заключен либо он был бы заключен на иных условиях и на каких именно, не имеют решающего значения. Но при этом при определении последствий (изменять или расторгать договор) нельзя не учитывать то, каким образом стороны повели бы себя, если бы они смогли предвидеть изменившиеся обстоятельства. Поскольку § 313 ГГУ должен учитывать несоответствие между фактическим развитием событий и представлениями сторон, побудившими их к заключению договора, то при устранении такого несоответствия помимо договорных и законных оценок нужно учитывать то, как сторона договора действовала бы, зная об изменившихся обстоятельствах. Поэтому адаптация договора по общему правилу является неприемлемой, если она приведет к такому содержанию договора,

3В абз.1 § 529 ГГУ говорится об отказе дарителю в праве требовать подаренное в случае собственной вины или грубой неосторожности. — Прим. пер.

43

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 6/2020

которое не соответствует воле сторон или при котором как минимум одна из них договор бы не заключила (vgl. OLG Saarbrücken, NJW 2012, 3731, 3734 [zu B IV 1 a]; Erman/Böttcher, BGB, 15. Aufl., § 313 Rn. 44; MünchKomm. BGB / Finkenauer,

8. Aufl., § 313 Rn. 105).

bb)Это имеет для договора дарения основополагающее значение. Особенно в настоящем деле. Вряд ли можно помыслить, что даритель связывал факт дарения и его размер с предполагаемой продолжительностью совместной жизни молодых. Если длительность совместного проживания в итоге является меньшей, чем представлялось дарителю, то, как правило, встает вопрос, стал бы даритель делать подарок, зная об этом, или нет. Тем самым адаптация договора, которую произвел апелляционный суд, постановив вернуть 91,6% подаренного, не соответствует предполагаемой воле сторон. В большей степени следует исходить из того, что сам факт краткосрочного совместного проживания молодых является обстоятельством, зная о котором даритель бы вообще не стал делать подарок. Поэтому, если нет иных особых обстоятельств, следует признать неприемлемым оставление за одаряемым части подаренного.

сс) В соответствии с этим мотивировка апелляционного ссуда не является обосно­ ванной.

Согласно выводам апелляционного суда истица не дарила бы ответчику ничего, если бы он не жил с ее дочерью и если бы никто не верил в длительность этих отношений. Поэтому истица, если бы знала, что отношения дочери и ответчика прекратятся через короткий срок, не стала бы вообще ничего дарить ответчику, даже часть от спорной суммы. В связи с этим адаптация договора дарения в виде оставления ответчику части полученного не может быть признана приемлемой.

При этом в отличие от ситуации, когда одаряемый вследствие обнищания дарителя должен вернуть последнему всё, что он получил с момента дарения (BGH, Urteil vom 17. April 2018 — X ZR 65/17, BGHZ 218, 227), имеет значение то обстоятельство, что подаренное имущество могло использоваться ответчиком до расторжения договора дарения. Поэтому часть подаренного, рассчитанная до момента расторжения договора, не подлежит взысканию.

5.В отношении обязанности возврата полученного согласно правильным выводам апелляционного суда срок исковой давности не истек, также право на взыскание не подлежит ограничению вследствие его длительного незаявления.

явление о расторжении договора в письменном виде. До получения этого заявления согласно § 346 ГГУ требование о возврате полученного не подлежало исполнению. Проценты (абз. 1 § 288, абз. 1 § 286, § 291 ГГУ) подлежат начислению только с этого момента (ср.: Staudinger/Kaiser, BGB, Bearb. 2012, § 346 Rn. 292; MünchKomm. BGB/Gaier, 8. Aufl., § 346 Rn. 41).

44

Зарубежная практика

Поскольку апелляционный суд присудил проценты за период до 15.01.2015, то его решение в этой части подлежит изменению, а исковые требования в соответствующей части — отклонению. Сенат понимает, что истица поддерживает решение апелляции, так как первоначальное требование было основано на возврате займа, а не дарении.

III.В связи с тем, что настоящее решение об условиях установления определенной продолжительности совместного проживания в качестве основания сделки для договора дарения или о требующих проверки приемлемости моментах не должно соответствовать решениям XII сената, обращение в Большой сенат по гражданским делам не требуется. Решения XII сената (см, в частности, Beschluss vom 26. November 2014 — XII ZB 666/13, NJW 2015, 690 Rn. 21 ff., 28) касаются дарения супругу ребенка дарителя иным образом, чем в настоящем споре. Помимо этого, XII сенат сообщил, что решение спора в результате не приводит к предметному противоречию с принятым им решением, в частности о соразмерном уменьшении суммы, подлежащей возврату, как это было определено в настоящем деле апелляционным судом.

IV. Решение о распределении судебных расходов основывается на абз. 1 § 97, номере 1 абз. 2 § 92 ГПК Германии.

Судьи: Meier-Beck, Gröning, Hoffmann, Kober-Dehm, Marx

Комментарий

Настоящее решение должно представлять несомненный интерес для российского гражданского права как в теоретической плоскости, так и с точки зрения определения возможных практических последствий при совершении дарения. В нем четко и лаконично приводятся теоретические основы теории существенного изменения обстоятельств (отпадения основания сделки), суть которой заключается в том, что стороны при заключении договора исходят из наличия или длительной продолжительности наличия определенных обстоятельств, которые, не являясь непосредственным содержанием договора, при этом служат причиной его заключения. Здесь речь должна идти о том, что стороны рассматривали такие обстоятельства как само собой разумеющееся положение дел, что и послужило оправданием заключения и исполнения ими договора. Для определения тех или иных обстоятельств в качестве основания сделки не требуется, чтобы обе стороны ориентировались на них. Достаточно, чтобы как минимум одна сторона исходила из таких обстоятельств как причины для заключения договора, а вторая сторона осознавала мотивы первой.

Интересной и обоснованной представляется аргументация суда по определению основания сделки в договоре дарения, и в частности в договоре дарения жилой недвижимости близкому родственнику. Договор дарения отличается от классических синаллагматических договоров, основанных на обмене и, за некоторыми исключениями, считается исполненным с передачей подарка. Поэтому

45

Вестник экономического правосудия Российской Федерации № 6/2020

на первый взгляд к нему малоприменима теория существенного изменения обстоятельств, в отличие от длящихся двусторонне обязывающих договоров, являющихся основной сферой применения данной теории. В решении же четко показывается, что доктрина существенного изменения обстоятельств в равной степени применима к договору дарения, имеющему свои основания, которые впоследствии могут измениться или отпасть, что может обосновывать право стороны на изменение или расторжение договора.

Основная правовая идея этой доктрины была выведена из принципа добросовестности и направлена на недопущение случаев неприемлемости для сторон правоотношения результатов применения норм строгого права. Неприемлемость с точки зрения права состоит здесь в том, что заключенная стороной сделка может через какое-то время в силу внешних обстоятельств оказаться для нее совсем не тем, из чего она исходила в момент заключения. Соответственно, оставление стороны договора в подобной неприемлемой для нее ситуации правом допускаться не должно. В таких случаях должно делаться исключение из принципа pacta sunt servanda.

На примере комментируемого решения четко видно, что для доктрины существенного изменения обстоятельств основополагающим является не теоретическая предвидимость (возможность) изменения обстоятельств в будущем, а только то, что стороны при заключении сделки исходили из того, что такие изменения обстоятельств не произойдут. К сожалению, российское право и судебная практика пока идут иным путем. Статья 451 ГК РФ, которая, по идее, была призвана на нормативном уровне закрепить доктрину существенного изменения обстоятельств, де-факто не работает в силу того, что на уровне юридической литературы и судебной практики укоренился подход о достаточности лишь теоретической предвидимости изменения обстоятельств, чтобы отказать в праве на изменение или расторжение договора.

Представляется, что следование такому подходу — это тупиковый путь. Предвидеть можно практически всё, даже то, что метеорит упадет, так как они периодически падают, или же что инопланетяне прилетят и поработят землю — об этом много написано в фантастических книгах. Подобные примеры абсурдны, но они показывают, что сам по себе критерий предвидимости не может быть положен в основу нормы ст. 451 ГК РФ. Ведь предвидеть, в смысле знать, что такое есть, бывает или об этом писали в книжках, повторимся, можно практически все. Но это не означает, что сторона, исходя из такого «предвидения», согласилась бы на заключение договора с такими «предвидимыми» условиями.

Пандемию COVID-19 также теоретически можно было предвидеть. Есть филь- мы-экшены со схожими сценариями. В мировой истории есть примеры массовых эпидемий. Что касается вызванного пандемией существенного изменения экономических условий, или, проще говоря, экономического кризиса, то сами по себе экономические кризисы вообще не редкость, особенно для России. И уж они точно подпадают под категорию теоретически предвидимых.

Но все-таки представляется, что теория существенного изменения обстоятельств в большей степени связана не с pacta sunt servanda, а со свободой догово-

46

Зарубежная практика

ра и автономией воли. Известно, что нельзя принудить сторону заключить договор против ее воли. Если имеет место отсутствие или порок воли на заключение договора, то мало у кого есть сомнения, что сторона не должна быть связана договором. Эта же правовая идея должна реализовываться и посредством теории существенного изменения обстоятельств. Если воля стороны при заключении договора не была направлена и не охватывала собой те последствия, которые возникли в результате дальнейшего существенного изменения обстоятельств, то и возлагать на нее правовые последствия против ее воли с точки зрения права недопустимо. В этом смысле не имеется большой разницы между сделкой с пороком воли и сделкой, суть и содержание которой существенно изменились в силу изменения обстоятельств. В обоих случаях нельзя принудительно возлагать на лицо то, на что оно не соглашалось, чего оно не желало.

Information about the author

Kirill Nam — PhD in Law, LLM, Master of Private Law (e-mail: 6964889@gmail.com).

47

Свободная трибуна

Артур Владимирович Стариков

партнер юридической компании

Capital Law Office

Гражданско-правовые способы защиты от нарушений антимонопольного законодательства

Окончание. Начало читайте в «Вестнике экономического правосудия» № 5 за 2020 г.

В статье рассматриваются доступные частным лицам немонетарные гражданско-правовые способы защиты от нарушений антимонопольного законодательства в США и России. Наряду с взысканием убытков они служат важными инструментами для прекращения нарушения антимонопольного регулирования и предотвращения совершения его вновь. Их перечень не является закрытым как в США, так и России по причине того, что в каждом конкретном случае нарушения антимонопольного законодательства могут потребоваться разные способы защиты. В статье уделено отдельное внимание проблеме квалификации сделок, нарушающих требования антимонопольного законодательства. Ни на законодательном уровне, ни в судебной практике пока что не выработано решение о признании таких сделок ничтожными или оспоримыми.

Ключевые слова: немонетарные способы защиты, нарушения антимонопольного законодательства, недействительность сделок, ответственность, предотвращение нарушений антимонопольного законодательства

48