Экзамен зачет учебный год 2023 / МЛОГОС КНИГА 4 (807-860.15 ГК) 2019 Заем, кредит, факторинг, вклад и счет

средств во вклад требуется идентификация счета по вкладу. Банковский перевод может быть совершен при наличии реквизитов счета. Следовательно, формально-юридически, если третье лицо намерено внести деньги во вклад определенному лицу, но не знает реквизитов его счета, такое действие не соответствует букве закона.

Данное правило распространяется как на безналичные переводы от третьих лиц, так и на попытки третьих лиц внести наличные на вклад некоего вкладчика. В принципе, и без этого указания банк в силу банковских правил не смог бы зачислить деньги, поступившие безналичным образом или предлагаемые третьим лицом в наличной форме, на счет вкладчика в ситуации, когда в соответствующем платежном документе третье лицо не способно указать реквизиты счета для зачислений.

(г) Презумпция согласия. Комментируемая статья устанавливает презумпцию согласия вкладчика на поступление денежных средств от третьих лиц ввиду того, что им известны реквизиты счета по вкладу. Из этого вопреки сказанному ранее можно предположить, что третьи лица, не имеющие реквизитов счета по вкладу, не вправе вносить денежные средства во вклад, а банк обязан отказать в принятии вклада от таких лиц. Это представляется небесспорным. Если вкладчик заинтересован не получать денежные средства от третьих лиц, он может договориться об этом с банком.

Возможно, норма о презумпции согласия вкладчика сформулирована законодателем, чтобы исключить всякие сомнения в допустимости внесения денежных средств во вклад от третьих лиц.

Такое понимание соответствует букве закона. Отсутствие у третьего лица реквизитов счета по вкладу не дает ему права внести денежные средства во вклад, а банк обязан не принимать от такого лица эти средства. Данное толкование опирается на фундаментальный принцип автономии воли и недопустимости произвольного вмешательства в частные дела (п. 1 ст. 1 ГК РФ). Никто не может наделить другого правами помимо его воли.

Наличие презумпции согласия вкладчика вызывает вопрос о ги-

потетических случаях ее опровержения. Поскольку ст. 841 ГК РФ не регулирует отношения между вкладчиком и третьими лицами, опровержение презумпции может иметь значение лишь только для отношений банка и вкладчика. Как отмечалось ранее, такая презумпция преодолевается, если вкладчик в договоре или в отдельном распоряжении указал банку на свое нежелание принимать на свой вклад поступления от третьих лиц. Конечно же, если вкладчик по каким-либо

899

(возможно, сугубо личным) причинам не желает получать денежные суммы от третьих лиц по вкладу, он (включая юридических лиц) вправе вернуть их обратно. Но это требует от вкладчика постоянно контролировать состояние своего счета. Если он не желает это делать, он может просто заблокировать саму возможность внешних зачислений на счет по вкладу. Это может быть актуально, например, для политиков или чиновников, не желающих, чтобы какие-то непонятные зачисления на их счет по вкладу компрометировали их тем или иным образом.

Также имеются основания усмотреть опровержение презумпции и тогда, когда банку известно о несогласии вкладчика (например, из предшествующих случаев внесения вклада определенным третьим лицом во вклад) на принятие средств во вклад от третьего лица. В подобной ситуации банк вправе, не нарушая закона, также отказаться от принятия денежных средств во вклад от такого третьего лица.

Статья 842. Вклады в пользу третьих лиц

1.Вклад может быть внесен в банк на имя определенного третьего лица. Если иное не предусмотрено договором банковского вклада, такое лицо приобретает права вкладчика с момента предъявления им к банку первого требования, основанного на этих правах, либо выражения им банку иным способом намерения воспользоваться такими правами.

Указание имени гражданина (статья 19) или наименования юридического лица (статья 54), в пользу которого вносится вклад, является существенным условием соответствующего договора банковского вклада.

Договор банковского вклада в пользу гражданина, умершего к моменту заключения договора, либо не существующего к этому моменту юридического лица ничтожен.

2.До выражения третьим лицом намерения воспользоваться правами вкладчика лицо, заключившее договор банковского вклада, может воспользоваться правами вкладчика в отношении внесенных им на счет по вкладу денежных средств.

3.Правила о договоре в пользу третьего лица (статья 430) применяются

кдоговору банковского вклада в пользу третьего лица, если это не противоречит правилам настоящей статьи и существу банковского вклада.

Комментарий

1. Общие контуры конструкции. Потребности гражданского оборота обнаруживают необходимость участников этого оборота вносить

900

вклады на имя третьего лица. Эта потребность чаще всего объясняется альтруистическим мотивом: внесение вкладов на имя детей, родственников и т.п. Таким образом, между третьим лицом (дестинатарием) и вкладчиком, внесшим вклад (промиссаром), могут иметься отношения по предоставлению дара, принятие которого обусловлено чисто потестативным условием на стороне одаряемого. В теории можно помыслить и другую каузу внесения вклада на имя третьего лица (например, заем, предоставленный таким образом; кауза исполнения договора, заключенного между третьим лицом и вкладчиком, и т.п.). Впрочем, все эти не связанные с даром случаи встречаются крайне редко.

Для банка отношения между вкладчиком (промиссаром) и третьим лицом (дестинатарием) могут оставаться тайной. Все эти отношения вкладчика и третьего лица лежат вне сферы правоотношений по вкладу, хотя они и связаны с ними.

1.1. Догматическая конструкция и соотношение с институтом до-

говора в пользу третьего лица. Общие правила о договоре в пользу третьего лица закреплены в ст. 430 ГК РФ, но законодатель установил специальные правила для банковских вкладов. С учетом п. 3 комментируемой статьи может сложиться впечатление, что банковский вклад в пользу третьего лица является особой разновидностью договора в пользу третьего лица: на это указывает то, что данный пункт предусматривает применение общих правил ст. 430 ГК РФ, если иное не предусмотрено правилами комментируемой статьи и не следует из существа банковского вклада. При этом сходство диктуется тем обстоятельством, что договорное отношение возникает в пользу третьего лица.

На самом деле, как будет показано далее, банковский вклад в пользу третьего лица принципиально отличается от конструкции договора в пользу третьего лица, и единственная норма из ст. 430 ГК РФ, которая может применяться к вкладу в пользу третьего лица (а именно п. 3 ст. 430 ГК РФ о возражениях), применялась бы к этому договору и не будь ст. 430 ГК РФ вовсе.

Но вначале стоит указать на сходства.

Внесение вклада на имя третьего лица порождает у последнего

секундарное (преобразовательное) право, реализация которого возможна посредством односторонней сделки, требующей восприятия волеизъявления третьего лица банком. Одной своей волей третье лицо может превратиться в кредитора по обязательству банка выдавать (перечислять) вклад и уплачивать проценты. До совершения такого волеизъявления о желании вступить в права по договору вклада дестинатарий полноценным кредитором по обязательствам банка не явля-

901

ется. В принципе, та же ситуация имеет место и в случае с обычным договором в пользу третьего лица.

Закон предусматривает два варианта совершения такой односторонней сделки. Она может быть выражена, во-первых, в действии по предъявлению третьим лицом первого требования к банку, основанному на правах вкладчика по договору (например, снятие части денежных средств), во-вторых, иным способом проявления намерения воспользоваться такими правами (например, посредством заявления

опринятии прав по договору банковского вклада). Пункт 2 ст. 430 ГК РФ также указывает на то, что волеизъявление дестинатария должно быть доведено до сведения должника. Так что здесь тоже наблюдается синхронность регулирования.

Реализация секундарного (преобразовательного) права третьего лица имеет ретроактивный эффект: третье лицо становится кредитором банка, как если бы оно само заключило договор банковского вклада. Вследствие этого, например, права на проценты по вкладу, начисленные, но не выплаченные к моменту проявления воли третьего лица на вступление в права по вкладу, принадлежат третьему лицу как за период до выражения им намерения воспользоваться правами вкладчика, так и за последующие периоды. Иное может быть предусмотрено договором.

Но далее начинаются принципиальные различия в сути конструкций.

1.2.Идентификация третьего лица. Существенным условием для договоров банковского вклада в пользу третьего лица является идентификация третьего лица. Для граждан таковой является указание его имени в соответствии со ст. 19 ГК РФ, а для юридических лиц – указание его наименования в соответствии со ст. 54 ГК РФ.

В то же время положения ст. 430 ГК РФ о договорах в пользу третьего лица допускают ситуацию, когда третье лицо является не определенным, а определимым и точная его идентификация в договоре не указана. Теоретически можно было бы помыслить и модель вклада в пользу третьего лица, когда третье лицо является не определенным, а определимым (например, кредитором признавался бы тот, кто заявит

ореквизитах вклада и пароль или код, – так называемый номерной вклад). Однако необходимость указания на конкретное лицо выражена в комментируемой норме достаточно ясно: вклад вносится на имя определенного, а не определимого лица. Насколько такой жесткий подход, отступающий от общих правил о договоре в пользу третьего лица, оправдан, вопрос достаточно спорный. Представляется, что с политико-правовой точки зрения трудно аргументировать, почему

902

правопорядок должен запрещать открытие вклада, скажем, в пользу будущего ребенка. Эти отношения никого не затрагивают, а возможные доводы о сокрытии таким образом денежных средств от своих кредиторов имеют общий характер, поскольку такое сокрытие возможно по любому договору и с любыми существующими лицами.

Когда из договора банковского вклада следует намерение внесения вклада на имя третьего лица, но его имя (наименование для юридического лица) в договоре не указано, такой договор в силу ст. 432 ГК РФ не считается заключенным. Такое законодательное решение может вызывать сомнения, исходя из принципа favor contractus. Возможно, более обоснованным было бы считать такой договор заключенным

впользу вкладчика и на его имя, а не на имя неназванного третьего лица. Вместе с тем ввиду достаточного профессионализма банка названные случаи на практике маловероятны.

Предписанная настоящей нормой ничтожность договора банковского вклада при смерти третьего лица к моменту его заключения, а также при несуществовании организации, указанной в качестве третьего лица, к тому же моменту может вызывать сомнения по тем же соображениям.

Ничтожность договора банковского вклада в пользу несуществующего лица, казалось бы, может приводить к парадоксальному экономическому последствию, когда ничтожный договор оказывается более выгоден вносителю вклада, чем действительный. Ничтожность договора управомочивает его на реституционное требование (п. 2 ст. 167 ГК РФ) о возврате полученной банком денежной суммы и кондикционное требование (п. 2 ст. 1107 ГК РФ) об уплате процентов в размере ключевой ставки. Поскольку проценты по вкладам обычно не бывают выше ключевой ставки, вкладчик по ничтожному договору получает право в любое время в пределах исковой давности потребовать возврата соответствующей суммы, а также уплаты процентов в размере, который он не получил бы, окажись договор действительным.

Если недобросовестность вкладчика (его знание о смерти гражданина или прекращении юридического лица к моменту заключения договора) доказана, то исходя из п. 4 ст. 1 ГК РФ имеются основания

для отказа в кондикционном иске о процентах. В остальных случаях отказ в кондикционном иске не столь очевиден и может быть обоснован разве что с помощью теории риска, который может быть возложен на основании принципов права на того, кто ближе всего находится к источнику риска, т.е. на вкладчика. Также возможен и такой подход,

всоответствии с которым согласно п. 2 ст. 1107 ГК РФ, несмотря на ничтожность договора, банк признается узнавшим о неосновательности

903

своего обогащения лишь с того момента, когда он узнал или должен был узнать о несуществовании третьего лица, а не с момента совершения ничтожной сделки.

При этом следует обратить внимание, что в контексте ситуаций, когда указанное в договоре третье лицо является гражданином, закон говорит о ничтожности договора только на случай смерти такого лица к моменту заключения договора. Но возможен ли вклад на имя еще не родившегося гражданина (например, будущего своего ребенка)? Положения абз. 2 п. 1 комментируемой статьи, требующие обязательного указания в договоре имени гражданина – третьего лица, такую возможность, видимо, ограничивают.

1.3.Права промиссара до изъявления дестинатарием воли воспользо-

ваться правами по вкладу. Другим принципиальным отличием вклада

впользу третьего лица является то, что до момента получения банком волеизъявления дестинатария на вступление в права по договору полноценным кредитором банка является промиссар, внесший вклад. Это следует из прямого указания в п. 2 комментируемой статьи. Данное предписание принципиально меняет суть конструкции. В обычном договоре в пользу третьего лица промиссар может осуществлять права кредитора, только если дестинатарий отказался от предоставленного ему права (п. 4 ст. 430 ГК РФ). Из этого следует, что до волеизъявления дестинатария на вступление в права кредитором банка является промиссар (он может, например, определять судьбу начисленных процентов, получать их, а также снять вклад досрочно, если договор допускает досрочное снятие или если промиссар является гражданином), а после этого право требования и все вытекающие из него правомочия вкладчика переходят в результате правопреемства к дестинатарию (подробнее см. комментарий к п. 2 настоящей статьи).

1.4.Права промиссара после вступления в права дестинатария. Пункт 2

ст. 430 ГК РФ не допускает после вступления третьего лица в права по договору расторжение и изменение договора без согласия третьего лица. Иначе говоря, в силу общей нормы промиссар не выбывает полностью из договорных правоотношений, остается стороной договора и без его воли договор нельзя ни расторгнуть, ни изменить. Более

того, именно он вправе расторгать и изменять договор, а учет интересов вступившего в права дестинатария происходит за счет указания на необходимость его согласия на расторжение и изменение договора. В силу правил ст. 173.1 ГК РФ расторжение и изменение договора без согласия дестинатария будут действительны, но могут быть оспорены в судебном порядке дестинатарием. Сам же дестинатарий ни расторгнуть, ни изменить договор в одностороннем порядке или по соглашению с должни-

904

ком не может. Эти общие правила, видимо, предопределены тем, что обычно в синаллагматическом договоре в пользу третьего лица последнему предоставляется лишь право требовать исполнения от должника, а встречные обязательства остаются на промиссаре (именно он должен осуществлять встречное предоставление в адрес должника, в обмен на которое должник чаще всего и обещает осуществить предоставление

впользу дестинатария). Но в контексте банковского вклада эта логика теряется, так как на вкладчике не лежит какое-либо обязательство, состоящее в осуществлении некоего экономического предоставления. Если вклад внесен, вкладчик не должен банку ничего. После того как дестинатарий вступил в права и «перехватил» у промиссара требование к банку, смысл сохранения промиссара в каких-либо правоотношениях с банком отпадает. Поэтому применение нормы п. 2 ст. 430 ГК РФ, из которой следует необходимость участия промиссара в соглашениях о расторжении или изменении договора, в отношении договора банковского вклада в пользу третьего лица нелогично. Данная норма в силу п. 3 комментируемой статьи, допускающего отсечение отдельных норм ст. 430 ГК РФ, если они противоречат существу банковского вклада, просто не может и не должна применяться.

1.5.Организационные обязанности вкладчика. Как отмечалось ранее,

всилу природы вклада у вкладчика нет обязательства кредитовать банк, размещая в нем средства на вкладе. Но что, если договор предусматривал те или иные организационные обязанности на стороне вкладчика после внесения вклада (например, информирование банка о тех или иных обстоятельствах и т.п.)? Очевидно, до вступления в права дестинатария такие обязанности несет и должен осуществлять промиссар, открывший вклад. Но на ком должны лежать эти обязанности после вступления дестинатария в права по договору? В классической модели третье лицо вступает лишь в права и обязанной стороной не становится. И действительно, обязательства по осуществлению предоставления на дестинатария не накладываются – он лишь вступает в права. Но следует ли проводить эту идею настолько последовательно, чтобы исключить перенесение на дестинатария и различных сопутствующих основному обязательственному правоотношению обязанностей (на-

подобие тех, которые обязывают кредитора информировать должника о тех или иных обстоятельствах)? Кажется, что в таком пуризме нет смысла. В любом случае очевидно, что как минимум в контексте вкладов в пользу третьего лица обязанности организационного характера, тесно связанные с основным обязательственным правоотношением (например, об информировании и т.п.), должны все же перекладываться на вступившего в права дестинатария. Промиссар, как уже

905

отмечалось, должен полностью выбывать из правоотношений с банком по данному вкладу.

1.6.Судьба банковского счета. В свете вышесказанного встает вопрос

отом, должен ли переоформляться банковский счет, открытый для учета средств на вкладе, на дестинатария после вступления последнего в права, или этот счет остается открытым на имя промиссара. Если принять последнее, здесь опять же возникает масса вопросов в связи с разрывом обязательственных прав, перешедших к дестинатарию, и прав и обязанностей по договору счета, которые остаются возложенными на промиссара. Кроме того, такое раздвоение может встретить сопротивление в публичном праве, которое требует идентификации владельцев банковских счетов, в том числе счетов по вкладам. Как представляется, логично исходить из того, что после вступления в права дестинатария банк должен переоформить банковский счет именно на него.

1.7.Правопреемство. Дискуссионным в литературе является вопрос о наличии правопреемства между промиссаром и дестинатарием в случае выражения последним намерения воспользоваться правами вкладчика. Представляется, что такое правопреемство имеет место в контексте общих правил ст. 430 ГК РФ. Но в любом случае нет никаких сомнений в том, что такое правопреемство есть и в ситуации вклада в пользу третьего лица. Из п. 2 комментируемой статьи следует, что изначально у банка возникает обязательство перед вкладчиком, открывшим договор вклада в пользу третьего лица, а после выражения третьим лицом своей воли на вступление в права по договору эти права оказываются у третьего лица: логично предположить, что такой переход происходит в режиме перехода обязательственных прав; было бы странно предположить, что у третьего лица такие права возникают первоначальным образом с симметричным их прекращением у изначального вкладчика. В противном случае права третьего лица и его законные интересы могли бы оказаться нарушенными. Например, если до выражения указанного намерения лицо, заключившее договор банковского вклада, предъявило тот или иной иск, третье лицо должно занять его место в случае выражения намерения воспользоваться пра-

вами по вкладу. Правопреемство позволяет объяснить и вытекающую из правил ст. 430 ГК РФ идею допустимости выдвижения банком против дестинатария возражений, которые он имел против промиссара (см. п. 1.8 комментария к настоящей статье), и не прописанную прямо в ГК РФ, но абсолютно очевидную возможность предъявления банком к зачету против притязаний третьего лица своих однородных требований к промиссару (см. п. 1.9 комментария к настоящей статье).

906

1.8.Возражения. Пункт 3 ст. 430 ГК РФ предусматривает, что должник в договоре вправе выдвигать против требования третьего лица возражения, которые он мог выдвинуть против кредитора. Схожего положения в комментируемой статье нет, но оно вполне применимо

кдоговору о банковском вкладе в пользу третьего лица, хотя в практическом плане едва ли найдется много места для его реализации. Теоретически же это можно представить. В данном контексте можно привести такой пример: лицо, заключившее договор банковского вклада, требует взыскания с банка неустойки, после чего третье лицо выражает намерение воспользоваться правами вкладчика. Представляется, что в этом случае банк может защищать свой интерес ссылкой на ст. 333 ГК РФ, если неустойка является явно несоразмерной последствиям нарушения обязательства.

Даже если бы к отношениям по вкладам не применялась норма п. 3 ст. 430 ГК РФ, банк все равно имел бы право противопоставить дестинатарию имеющиеся у него возражения, которые он ранее мог выдвинуть против промиссара, так как в силу очевидно наблюдаемого правопреемства здесь вполне применима ст. 386 ГК РФ о судьбе возражений должника при замене кредитора.

1.9.Зачет. Ни ст. 430 ГК РФ, ни комментируемая статья не решают проблему зачета. Но если исходить из идеи правопреемства (см. п. 1.7 комментария к настоящей статье), а также принять во внимание предоставление должнику права на выдвижение возражений (см. п. 1.8 комментария к настоящей статье), логично допустить, что банк вправе зачесть против требования дестинатария свои требования

кпромиссару (ст. 412 ГК РФ). Статья 412 ГК РФ говорит о том, что для такого зачета необходимо, чтобы а) основание для требования должника к изначальному кредитору возникло к моменту получения должником уведомления об уступке, а также б) срок такого требования наступил к этому же моменту. Но ВС РФ в п. 24 Постановления Пленума от 21 декабря 2017 г. № 54 дезавуировал критерий «б». Как бы к этому ни относиться, из этого разъяснения следует, что банк может погасить зачетом часть своего долга перед вступившим в права по договору дестинатарием за счет своего однородного требования

кпромиссару, правовое основание которого возникло до вступления дестинатария в права, даже если срок исполнения по этому требованию банка к промиссару наступил позже. Главное, чтобы этот срок наступил к моменту заявления о зачете. Поэтому, если, например,

кмоменту вступления дестинатария в права по договору вклада у промиссара имелся долг перед банком (например, по ранее заключенному договору кредита), банк может зачесть свое требование к промиссару

907

о погашении кредита к притязанию дестинатария о выдаче вклада, если срок требования банка к промиссару наступил к моменту заявления о зачете и независимо от того, наступил ли этот срок до или после вступления дестинатария в права по договору вклада. Интересы дестинатария, которому банком заявлен зачет по долгам промиссара, существенно не страдают постольку, поскольку для него получение прав по вкладу безвозмездно.

1.10.Судьба начисленных процентов. С учетом существа обсуждаемой конструкции вклада в пользу третьего лица и положений п. 2 комментируемой статьи, согласно которым промиссар обладает всеми правами вкладчика до вступления в права дестинатария, начисленные до этого момента проценты по вкладу могут быть получены промиссаром. Если они не были получены, с момента вступления дестинатария в права такие начисленные ранее проценты причитаются уже дестинатарию. Это следует из идеи правопреемства и положений п. 1 ст. 384 ГК РФ («…к новому кредитору переходят права, обеспечивающие исполнение обязательства, а также другие связанные с требованием права, в том числе право на проценты» (курсив мой. – С.С.)). Ну и, естественно, дестинатарию, вступившему в права, причитаются капитализированные ранее проценты.

1.11.Судьба обеспечений. Из идеи правопреемства и указанной нормы п. 1 ст. 384 ГК РФ следует и то, что права по обеспечениям обязательств банка перед промиссаром также переходят к дестинатарию. Это в первую очередь касается страхования вкладов граждан.

1.12.Условия и сроки. В принципе, закон не препятствует установлению в договоре отлагательных условий, наступление которых дает дестинатарию возможность вступить в права. В этом случае до наступления таких оговоренных условий попытка дестинатария вступить

вправа не будет иметь правового эффекта (например, достижение дестинатарием определенного возраста). Договор может содержать и отлагательный срок, до наступления которого дестинатарий не вправе вступать в права.

1.13.Отказ дестинатария от прав. Согласно п. 4 ст. 430 ГК РФ

вслучае, когда третье лицо отказалось от права, предоставленного ему

по договору, кредитор может воспользоваться этим правом, если это не противоречит закону, иным правовым актам или договору. Данная норма не вполне соответствует конструкции вклада в пользу третьего лица, поскольку в силу п. 2 комментируемой статьи и до такого отказа права по вкладу принадлежали промиссару. Если дестинатарий сразу отказался от установленных в его пользу прав, применение п. 4 ст. 430 ГК РФ избыточно.

908