Экзамен зачет учебный год 2023 / МЛОГОС КНИГА 4 (807-860.15 ГК) 2019 Заем, кредит, факторинг, вклад и счет

Что же касается условия наличия у цедента правомочий по распоряжению, то речь идет прежде всего о ситуации, когда само уступаемое требование существует, но не принадлежит цеденту, а также ситуации, когда требование принадлежит цеденту, но в силу закона он лишен распорядительной власти (например, в силу законодательства о банкротстве распоряжение запрещено).

Условие, согласно которому требование не уступлено ранее третьему лицу, является частным случаем предыдущего условия наличия у цедента правомочий на распоряжение.

Что же касается последнего упомянутого в п. 2 ст. 390 ГК РФ «условия» несовершения цедентом действий, которые могут служить основанием для возражений должника против уступленного требования, до уступки и впоследствии, то следует иметь в виду, что должник может выдвинуть против требований цессионария только те возражения, правовые основания для которых возникли к моменту получения должником уведомления о переходе права (ст. 386 ГК РФ). По сути, здесь мы имеем сочетание подразумеваемого законом заверения цедента о том, что он ранее до заключения договора не совершал действий, которые могут позволить должнику возразить против требования цессионария, и обязательства не создавать оснований для таких возражений с момента заключения договора, на основании которого происходит уступка, и до получения должником уведомления о переходе права.

Имеется неясность в вопросе о том, может ли договор исключить ответственность на случай нарушения таких условий, поскольку появившаяся в п. 1 ст. 390 ГК РФ оговорка о свободе сторон коммерческого договора согласовать исключение ответственности при буквальном толковании распространяется только на ситуацию уступки недействительного требования. Могут ли стороны договориться о том, что цессионарий, приобретающий требование по договору купли-продажи, обязан платить, если еще не заплатил, и не вправе требовать возврата уплаченного, если уже заплатил, а также не вправе требовать возмещения убытков, если выяснится, что требование не существует, существует, но принадлежит иному лицу (например, в ситуации, когда цедент приобрел его по недействительной сделке

цессии или когда цедент ранее уступил его другому лицу), существует и принадлежит цеденту, но не может быть им в силу закона уступлено, или у должника имеется эффективное возражение против уступленного требования? Абсолютно очевидно, что при добросовестности цедента, который не знал и не должен был знать о соответствующих проблемах или предупредил цессионария об известных ему проблемах (например, о возможных возражениях должника, основанных на ра-

759

нее имевших место его отношениях с цедентом), подобная оговорка может точно исключить ответственность в узком смысле (взыскание убытков). Этот вывод следует из п. 4 ст. 401 ГК РФ и из применения по аналогии нормы п. 1 ст. 390 ГК РФ. Также нет сомнений, что подобная оговорка не сработает, если цедент недобросовестен. Вопрос о возможности исключения права на отказ от договора и права требовать возврата уплаченной цены (или обязанности вносить оплату, если та еще не уплачена) при добросовестности цедента до сих пор не прояснен.

Впринципе, все эти выводы применимы к безвозвратной модели факторинга.

Вотношении обеспечительной и инкассо-моделей факторинга данные правила потребуют некоторых модификаций, аналогичных тем, которые были описаны выше в комментарии к п. 1 данной статьи.

3.Ответственность за неисполнение уступленного требования. В п. 3

комментируемой статьи мы вновь имеем дело с повтором общих правил о цессии (п. 1 ст. 390 ГК РФ). Здесь скопировано традиционное правило о цессии, которое содержится в п. 1 ст. 390 и действует с момента принятия первой части ГК РФ: цедент не отвечает в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения должником уступленного цессионарию требования. Таким образом, можно сказать, что в нашем ГК РФ в виде общего правила закреплена модель безвозвратного факторинга, предполагающая, что риск неплатежа должника лежит на финансовом агенте, в отличие от обеспечительного факторинга, позволяющего финансовому агенту обратиться с соответствующим требованием к клиенту в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения уступленного требования должником.

Рассмотрим подробнее, как урегулирована ответственность клиента за неисполнение уступленного требования в рамках трех упомянутых

вкомментируемой главе моделей факторинга: безвозвратной, обеспечительной и инкассо.

3.1.Ответственность за исполнение уступленного требования при безвозвратной модели факторинга. Закрепленное в комментируемом

пункте общее правило присуще безвозвратной модели факторинга, что подтверждается и в п. 1 ст. 831 ГК РФ. Фактор в рамках такой модели факторинга не может отказаться от договора и от оплаты еще не уплаченной цены или ее части, потребовать возврата уплаченного и взыскания убытков, если он не смог добиться погашения долга от должника. Риск дефолта должника лежит на факторе, что неминуемо должно сказываться на цене уступаемого права.

760

При этом в соответствии как с общим правилом п. 1 ст. 390 ГК РФ, так и с комментируемой нормой договор может предусмотреть иное, а именно ответственность цедента (клиента) за исполнение обязательств должником. Как указано в п. 1 ст. 390 ГК РФ, это можно оформить как поручительство клиента, включенное в договор факторинга или выраженное в отдельном документе.

Такое поручительство по умолчанию предполагает солидарное соотношение долга должника и обеспечивающего его долга уступившего требование клиента, но договор может предусматривать и субсидиарный формат ответственности клиента (в том числе право фактора предъявить к клиенту требование по такому обеспечению лишь в случае банкротства должника или в случае, если просрочка должника продолжается на протяжении того или иного срока). При этом к такому поручительству будут применяться все правила о поручительстве. Это касается, в частности, и нормы п. 6 ст. 367 ГК РФ о прекращении поручительства при непредъявлении иска к поручителю в течение годичного срока с момента наступления срока по обеспеченному требованию при отсутствии соответствующего правилам ст. 190 ГК РФ указания в договоре на иной срок действия поручительства. Погашение клиентом за должника долга перед фактором повлечет обратный переход к клиенту уступленного им ранее требования в порядке суброгации

(п. 1 ст. 387 ГК РФ).

3.2.Ответственность за исполнение и обеспечительный факто-

ринг. В отношении обеспечительного факторинга п. 2 ст. 831 ГК РФ устанавливает иное правило, согласно которому клиент обязан доплатить фактору ту сумму займа, которую фактор не смог погасить за счет полученного от должника по уступленному в целях обеспечения требования. Но это не значит, что клиент отвечает перед фактором за исполнение должником своего обязательства – просто, если при полном или частичном неплатеже должника предмет обеспечения не позволит фактору извлечь денежные средства, клиенту придется возвращать заем в части, не покрытой таким платежом должника. Почему законодатель не учел этого при формулировании комментируемой нормы, понять сложно.

3.3.Ответственность за исполнение и факторинг на инкассо. В слу-

чае с факторингом на инкассо проблемы вообще нет, ибо обязательства фактора состоят в оказании услуг по урегулированию долга и передаче клиенту полученного от должника (п. 3 ст. 831 ГК РФ); если должник не погасил долг, то фактору просто нечего перечислять клиенту. Соответственно, риск неплатежа несет клиент, но никакие санкции фактор к клиенту применить не может, кроме требования об уплате

761

вознаграждения за услуги (если вознаграждение не было привязано к достижению результата в виде взысканной с должника суммы). Законодатель, введя в ГК РФ упоминание инкассо-модели факторинга, забыл учесть ее специфику в комментируемом пункте.

3.4. Резюме. Абсолютно очевидно, что в заданных условиях норма комментируемого пункта просто не нужна, так как не учитывает в полной мере специфику различных моделей факторинга, которые законодатель подразумевал при введении нового правового режима данного договора.

Статья 828. Недействительность запрета уступки денежного требования

1.Уступка финансовому агенту денежного требования является действительной, даже если между клиентом и его должником либо между клиентом и лицом, уступившим ему право требования, существует соглашение о ее запрете или ограничении.

2.Положение, установленное пунктом 1 настоящей статьи, не освобождает клиента от обязательств или ответственности перед должником или другой стороной в связи с уступкой требования в нарушение существующего между ними соглашения о ее запрете или ограничении.

Комментарий

Комментируемая статья на настоящий момент представляет собой еще один пример избыточности нормативного материала. Надо признать, что принцип невозможности аннулирования уступки, совершенной в нарушение запрета (или ограничения) цессии денежного требования, который установлен в договоре между клиентом и должником, впервые (в 1996 г.) в отечественном правопорядке появился именно в нормах о факторинге. Общие нормы ГК РФ о цессии такого правила тогда не предусматривали, а суды нередко за рамками факторинга признавали уступку в нарушение договорного запрета

недействительной. Соответственно, в течение достаточно долгого времени специальные правила комментируемой статьи о факторинге действительно предусматривали правило, которое суды отказывались применять в отношении обычной цессии. Но с 1 июля 2014 г. это правило было воспроизведено в реформированных общих положениях об уступке требования; при этом законодатель добавил указание на то, что нарушение договорного запрета на уступку не может служить

762

основанием для расторжения договора между должником и цедентом (п. 3 ст. 388 ГК РФ). Изначально данное правило распространялось только на договорные запреты, включенные в договоры между предпринимателями, но с 1 июня 2015 г. такое ограничение было исключено, и правило приобрело свой законченный, универсальный вид. Аналогичным образом в том же п. 3 ст. 388 ГК РФ появилось указание на то, что, несмотря на действительность цессии денежных требований, совершенной в нарушение договорного запрета на уступку, цедент будет отвечать перед должником за нарушение данного запрета (имеется в виду возмещение убытков, уплата неустойки и т.п.). Соответственно, правила о факторинге сейчас дублируют общие нормы о цессии. В связи с этим сложно понять, зачем при наличии данной общей нормы комментируемая статья в рамках реформы норм главы о факторинге 2018 г. оставлена в силе.

Тот же подход отражен и в ст. 6 Оттавской конвенции 1988 г.: «Уступка требования поставщиком фактору будет иметь силу, несмотря на любое соглашение между поставщиком и дебитором, запрещающее такую уступку» (п. 1), но это не исключает ответственности клиента перед своими должниками за нарушение такого запрета (п. 3). О том же см. п. 2 ст. 9 Конвенции ООН об уступке дебиторской задолженности.

Впрочем, потенциально возможно иное толкование комментируемой нормы: невозможность аннулирования цессии в рамках факторинга распространяется не только на случаи нарушения договорного запрета, который установлен по соглашению между клиентом и должником, но и на те ситуации, когда сам клиент приобрел требование у иного лица, и соглашением об уступке последующая цессия была запрещена. Может ли эта норма комментируемой статьи, расширяющая сферу применения правила о недопустимости аннулирования уступки, выглядеть как специальная и неприменимая к обычной уступке? Безусловно, нет. Невозможность аннулирования сделки перепродажи приобретенного имущества, совершенной в нарушение обязательств продавца перед предыдущим собственником не производить такую перепродажу, хотя и не отражена в общих правилах о цессии или ку- пле-продаже, но носит универсальный характер и касается любых

случаев цессии и в целом отчуждения имущества. Тот факт, что лицо, приобретающее имущество, обещало продавцу его не отчуждать третьим лицам, не лишает первое лицо в отношениях с третьими лицами возможности произвести отчуждение им данного имущества. Такое отчуждение действительно, поскольку договорные ограничения носят сугубо относительный характер и связывают стороны этого договора, но не третьих лиц. Эта идея в полной мере вытекает из положения

763

п. 3 ст. 308 ГК РФ и принципа относительности обязательственных отношений.

В то же время, даже при наличии комментируемой нормы в правилах о факторинге, следует учитывать разъяснения, данные в п. 17 Постановления Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 г. № 54. Так, ВС РФ подтвердил, что в случае нарушения договорного запрета на уступку цессия не может быть признана недействительной, даже если цессионарий знал о наличии такого запрета. Но при этом ВС РФ указал, что если при наличии договорного запрета цессии цедент и цессионарий действовали с намерением причинить вред интересам должника (злоупотребление правом), то уступка может быть квалифицирована

вкачестве ничтожной сделки на основании п. 1 ст. 10 и п. 2 ст. 168 ГК РФ. Не вызывает сомнений то, что это разъяснение применимо и к уступке, совершенной в рамках договора факторинга и противоречащей договорному запрету цессии. Впрочем, ВС РФ не сделал никаких намеков в отношении того, в каких конкретно ситуациях нарушающая договорный запрет уступка может быть признана ничтожной в связи со злоупотреблением правом. Очевидно, что одного лишь знания цессионария (фактора) о наличии запрета недостаточно для обнаружения злоупотребления правом. Но не окажется ли достаточным то, что будет доказано знание цессионария (фактора) о том, что такой запрет нарушен, и согласия должника на уступку нет? Или требуется обнаружение еще большей упречности в поведении цедента (клиента) и цессионария (фактора), которое позволяет квалифицировать сговор фактора и «интервента» в качестве шиканы? Если последнее, то в чем оно может выражаться? Эти вопросы пока остаются без ответа

впрактике ВС РФ.

Те же выводы применимы и к случаям, когда клиент уступает фактору требование, которое он сам ранее приобрел у третьего лица,

вдоговоре с которым клиент обещал не производить последующую уступку требования. Хотя по общему правилу уступка, совершенная

внарушение такого договорного ограничения, и действительна и не может быть аннулирована в силу прямого указания в комментируемой статье и общих принципов относительности обязательственных

запретов (п. 3 ст. 308 ГК РФ), при определенных обстоятельствах суд может квалифицировать такую уступку как ничтожную на основании бурно формирующейся сейчас в судебной практике доктрины недобросовестного вторжения (интервенции) в чужие договорные отношения по правилам ст. 10 и ст. 168 ГК РФ (определения КГД ВС РФ от 9 января 2018 г. № 50-КГ17-27 и от 27 марта 2018 г. № 49-КГ17-35,

определения КЭС ВС РФ 25 января 2018 г. № 308-ЭС17-14180 (1, 2),

764

от 26 декабря 2017 г. № 305-ЭС17-14389, от 19 апреля 2018 г. № 307- ЭС17-11311, от 16 апреля 2018 г. № 305-ЭС16-10864 и др.). Очевидно,

что для этого должно быть как минимум установлено, что цессионарий (фактор) знал о том, что цедент (клиент), уступая ему требование, нарушает свои обязательства перед предыдущим обладателем уступаемого права последующее отчуждение требования не производить. Но не вполне ясно, достаточно ли этого, или для констатации злоупотребления правом требуется установить более высокий уровень порочности поведения цессионария (фактора).

Иначе говоря, как в случае обычной уступки, так и в случае уступки

врамках договора факторинга договорные ограничения на уступку, включенные в договор между должником и цедентом (клиентом) либо

вдоговор между цедентом (клиентом) и предыдущим обладателем требования, у которого цедент (клиент) ранее это требование приобрел, по общему правилу не позволяют пострадавшему от нарушения такого ограничения должнику или предыдущему обладателю требования аннулировать совершенную уступку, но при определенных обстоятельствах в качестве исключения из данного правила уступка может быть признана ничтожной по правилам ст. 10 и 168 ГК РФ, если будет установлено очевидное злоупотребление правом в поведении цедента (клиента) и цессионария (фактора). И в обоих случаях критерии признания поведения цессионария (фактора) в качестве злоупотребления правом не вполне ясны: в частности, неясно, достаточно ли для ничтожности уступки, чтобы цессионарий (фактор) точно знал о нарушении цедентом (клиентом) договорного запрета или ограничения. Таким образом, данная проблематика носит универсальный характер и, видимо, должна решаться общим образом, независимо от того, какова правовая природа договора, на основании которого происходит спорная уступка. Оснований для дифференциации регулирования не наблюдается.

Кроме того, следует учитывать, что правило п. 3 ст. 388 ГК РФ предусматривает дополнительные положения на случай нарушения договорных запрета или ограничения уступки, нежели комментируемая статья. А именно она не только устанавливает действительность цес-

сии, но и подчеркивает, что нарушение договорного запрета или ограничения не дает должнику права на расторжение договора, из которого возникло уступленное требование. Эта позиция почерпнута, видимо, из п. 2 ст. 9 Конвенции ООН об уступке дебиторской задолженности. Нет сомнений в том, что аналогичные правовые последствия (в виде отсутствия у должника права на расторжение) имеют место и в связи с уступкой в рамках договора факторинга.

765

В то же время ВС РФ в п. 16 Постановления Пленума от 21 декабря 2017 г. № 54 указал, что соглашением должника и кредитора уступка требования без необходимого в силу условий договора согласия должника может быть признана основанием для одностороннего отказа от договора, права (требования) по которому были предметом уступки. Это разъяснение применительно к уступке неденежных требований не вызывает никаких вопросов. Но из текста комментируемого пункта Постановления прямо не следует, что он не касается уступки денежных требований. Теоретически из данного разъяснения можно вывести мысль о том, что возможность оговорить в контракте право на отказ должника от договора при несанкционированной уступке кредитором своего требования открыта и в случае уступки денежного требования без согласия должника. Если это действительно так, то данное разъяснение имеет большое значение, поскольку п. 3 ст. 388 ГК РФ прямо говорит о том, что нарушение договорного запрета на уступку денежного требования по умолчанию не может являться основанием для расторжения договора. В этой норме законодатель решил установить, что по общему правилу нарушение такого запрета не считается существенным, а отказ от договора (или его судебное расторжение) является непропорциональной реакцией. Но некоторые юристы исходили из того, что из данного положения вытекает и нечто большее, а именно запрет на согласование в договоре условия о праве на расторжение договора в случае несанкционированной уступки. Но ВС РФ в духе Постановления Пленума ВАС РФ от 14 марта 2014 г. № 16, несмотря на отсутствие в норме п. 3 ст. 388 ГК РФ оговорки о праве согласовать иное, толкует ее диспозитивно и признает право сторон согласовать возможность отказа от договора на случай допущения цедентом такого нарушения.

При этом, по логике, должник вправе заявить подобный отказ, даже если цессионарий был добросовестным и не знал о нарушении данного запрета. Этот отказ может как не повлечь прекращения уступаемого права (например, при уступке права на получение уже начисленной за прошедшие периоды задолженности по арендной плате и отказе арендатора от договора аренды в связи с нарушением договорно-

го запрета на уступку), так и повлечь (например, при уступке права на получение оплаты за еще не отгруженную партию товара и отказе покупателя от договора поставки в связи с нарушением договорного запрета на уступку). А последнее, в свою очередь, позволяет должнику выдвинуть соответствующее возражение против требования цессионария на основании правил ст. 386 ГК РФ (о возражениях должника см. п. «г» комментария к ст. 830 ГК РФ).

766

Статья 829. Последующая уступка денежного требования

1.Если уступка денежного требования финансовому агенту (фактору) осуществлена в целях приобретения им указанного требования, последующая уступка денежного требования финансовым агентом (фактором) допускается, если договором факторинга не предусмотрено иное.

2.Если уступка денежного требования финансовому агенту (фактору) осуществлена в целях обеспечения исполнения обязательства клиента перед финансовым агентом (фактором) или в целях оказания финансовым агентом (фактором) клиенту услуг, связанных с денежными требованиями, являющимися предметом уступки, последующая уступка денежного требования финансовым агентом (фактором) не допускается, если договором факторинга не предусмотрено иное.

3.К последующей уступке денежного требования финансовым агентом (фактором) применяются соответственно положения настоящей главы.

Комментарий

1.Допустимость последующей уступки денежного требования. В ком-

ментируемой статье предложено дифференцированное решение вопроса о допустимости последующей уступки денежного требования, переданного финансовому агенту по договору факторинга. Как видно из сопоставления п. 1 и 2 комментируемой статьи, законодатель установил разные общие правила насчет допустимости последующей уступки в зависимости от цели, ради которой денежное требование передается финансовому агенту.

Так, в ситуации, когда денежное требование уступается фактору

врамках купли-продажи (безвозвратная модель факторинга), последующая уступка денежного требования по общему правилу допускается. Корректность такого подхода сомнений не вызывает, ибо финансовый агент должен иметь свободу распоряжения своим имуществом (в данном случае – приобретенным у клиента денежным требованием).

Данное правило сформулировано явным образом диспозитивно, т.е. договором факторинга может быть запрещена последующая уступ-

ка, даже если требование было передано с целью его приобретения фактором. Появление такого запрета крайне маловероятно в договоре безвозвратного факторинга.

2.Последующая уступка при обеспечительном и инкассо-факторинге.

Как видно из п. 2 комментируемой статьи, законодатель установил диспозитивный запрет уступки денежных требований, полученных

767

фактором с целью обеспечения его прав в отношении клиента или

врамках инкассо-модели факторинга. И это кажется абсолютно логично, поскольку такого рода договоры предполагают фидуциарную уступку: в большинстве случаев данное диспозитивное правило угадывает наиболее вероятное намерение сторон.

Норма носит диспозитивный характер, и в договоре может быть предусмотрена допустимость уступки. В последнем случае последующая уступка будет законна. Впрочем, если договор такого условия не содержит, но в дальнейшем клиент дает предварительное согласие на уступку, а фактор ее совершает, логично также исходить из законности уступки. Так, описанные обстоятельства свидетельствуют о том, что стороны разрешили данную уступку, воспользовавшись диспозитивностью комментируемой нормы, – просто это соглашение не было включено в текст договора, а касалось последующей уступки конкретного требования и состоялось в форме череды волеизъявлений (запроса согласия клиента и выражения самого согласия).

При применении данной нормы может возникнуть вопрос: каковы последствия ее нарушения? Поскольку запрет распоряжения уступленным требованием в контексте обеспечительного и инкассофакторинга установлен непосредственно законом, цессия, противоречащая такому запрету, должна считаться ничтожной в силу п. 2 ст. 168 ГК РФ, поскольку она нарушает не только требования закона, но и права и охраняемые законом интересы третьих лиц, а именно клиента. Кроме того, тот же вывод следует и из правила п. 1 ст. 174.1 ГК РФ, согласно которому «сделка, совершенная с нарушением запрета или ограничения распоряжения имуществом, вытекающих из закона,

вчастности из законодательства о несостоятельности (банкротстве), ничтожна в той части, в какой она предусматривает распоряжение таким имуществом (статья 180)».

При этом если цессионарий был недобросовестен (т.е. знал о незаконности такой уступки), следует признавать ничтожным весь договор, на основании которого осуществлялась последующая уступка, наряду с самой цессией.

Может встать вопрос о том, насколько такое решение логично

вситуации, когда цессионарий добросовестен и не знает, что цедент (фактор) не вправе производить уступку. Ничтожность в данной случае кажется неприемлемой. Справедливости ради следует заметить, что в подобной ситуации добросовестный цессионарий, как правило, не появится. Никто не приобретет требование в рамках последующей уступки, не изучив всю цепочку предшествующих цессий. А изучив договор факторинга, на основании которого требование ранее приобрел

768