Экзамен зачет учебный год 2023 / МЛОГОС КНИГА 4 (807-860.15 ГК) 2019 Заем, кредит, факторинг, вклад и счет

положения, которые и так уже содержатся в общих нормах об уступке гл. 24 ГК РФ (п. 2 ст. 389.1 и п. 2 ст. 388.1 ГК РФ). Особого смысла это не имело, поскольку общие правила об уступке и так применяются

котношениям факторинга.

2.1.Момент перехода существующего требования. Согласно ком-

ментируемому пункту существующее требование переходит к фактору по общему правилу в момент заключения договора факторинга, о том же говорит и п. 2 ст. 389.1 ГК РФ. Иначе говоря, распорядительное волеизъявление содержится в таком случае в самом договоре факторинга и срабатывает в момент его заключения.

Согласно обеим нормам договор может предусматривать иное, что означает право сторон договора согласовать более поздний момент перехода существующего права. Во-первых, договор может предусматривать, что оговоренное требование перейдет к цессионарию (фактору) в будущем при наступлении согласованного срока или условия (например, перечисления клиенту суммы займа в рамках обеспечительной модели факторинга или цены приобретаемого права в рамках безвозвратной модели факторинга). Во-вторых, договор может предусматривать обязательство клиента осуществить уступку требования фактору; в таком случае стороны должны будут оформить отдельную распорядительную сделку о переходе права. В-третьих, договор может предусмотреть опцион клиента на отчуждение или опцион фактора на приобретение соответствующих требований, реализуемые односторонним волеизъявлением соответствующей стороны; в таком случае право перейдет фактору в момент доставки другой стороне соответствующего волеизъявления (п. 1 ст. 433, ст. 165.1 ГК РФ). Первый и второй из упомянутых вариантов отступления от общего правила моментального перехода права по воле сторон прямо признаны в п. 5 Постановления Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 г. № 54. Третий вариант (опцион) в судебной практике ВС РФ прямо не обсуждался, но в свете ст. 429.2 ГК РФ нет никаких сомнений в том, что такой вариант также вполне законен. Все эти варианты возможны в контексте любого договора, предусматривающего уступку, в том числе и договора факторинга.

2.2.Момент перехода будущего требования. Согласно комментируе-

мому пункту будущее требование (т.е. требование, которое еще отсутствует у клиента на момент заключения договора) переходит к фактору не в момент заключения договора факторинга, а в момент его возникновения у клиента, что согласуется с общим правилом п. 2 ст. 388.1 ГК РФ о цессии. Иначе говоря, согласно закону после заключения договора факторинга, предполагающего уступку будущего права, сначала на логическую секунду требование возникает в имущественной массе цедента

749

(клиента) и затем автоматически переходит к цессионарию (фактору). Договор может предусмотреть более поздний момент перехода права, но не более ранний. Договориться о том, что требование перейдет ранее, чем оно возникнет, юридически невозможно. Такое условие ничтожно в силу ст. 168 и 180 ГК РФ, и право перейдет, согласно правилу комментируемого пункта, в момент возникновения права.

Этот аспект крайне важен, так как, если клиент впадет в банкротство после заключения договора факторинга и ранее, чем возникнет само право, оно возникнет в конкурсной массе клиента и останется там, распорядительный эффект перехода права не сработает (см. Определение КЭС ВС РФ от 6 октября 2016 г. № 305-ЭС16-8204).

В первой редакции Проекта реформы ГК РФ в гл. 43 ГК РФ предполагалось закрепить, что даже будущие требования переходят к фактору до их возникновения. Цель такого нововведения была очевидна: факторинговые компании освобождались бы от риска последующей несостоятельности клиентов и не участвовали бы в конкурсных процедурах, поскольку требования просто не попадали бы в конкурсную массу в случае, если клиент впадет в банкротство после заключения договора факторинга, предполагающего уступку будущего права, но до возникновения уступаемого обязательства. Помимо того, что эта привилегия для факторинговых компаний труднообъяснима с точки зрения общих принципов гражданского права, она бы послужила благодатной почвой для злоупотреблений и заключения таких договоров об уступке будущих требований задним числом, когда клиент уже участвует в банкротных процедурах. Однако из конечной редакции комментируемой нормы, которая стала законом, это одиозное нововведение было удалено и сохранен общий подход к регулированию момента перехода будущих требований.

2.3. Возможна ли уступка условного требования в состоянии подве-

шенности? В то же время, если речь идет об условном праве (т.е. будущем требовании до наступления отлагательного условия), теоретически можно представить себе и цессию условного права, находящегося на стадии до разрешения отлагательного условия, не по модели уступки будущего права (т.е. с отложенным распорядительным эффектом),

а по модели немедленного распоряжения с переносом на цессионария права ожидания наступления условия. В таком случае воля сторон состоит в уступке самого состояния ожидания наступления условия. При такой уступке, когда условие наступит и право возникнет, оно возникнет сразу же у фактора, и, соответственно, последний не несет риск попадания клиента (цедента) в банкротство в период после совершения сделки, но до наступления условия. Но обратной стороной

750

медали является то, что фактор (цессионарий) приобретает то самое состояние подвешенности и нерешенности. Соответственно, если условие так и не наступит, а значит, полноценное обязательственное право у фактора (цессионария) не возникнет, последний не сможет предъявлять клиенту (цеденту) претензии по ст. 390 ГК РФ за уступку недействительного права, так как он получил ровно то, о распоряжении чем они договорились, а именно право ожидания наступления условия с сопряженным с ним риском ненаступления условия. К сожалению, при всей кажущейся теоретической допустимости этого варианта ка- кого-либо детального анализа контуров такой модели уступки в российском праве пока практически нет. Например, не вполне понятно, может ли подобная модель отчуждения условного права быть реализована в ситуации, когда наступление условия зависит от клиента (цедента), и как тогда работает эта конструкция.

3.Отсутствие необходимости документировать переход требования.

Вп. 3 комментируемой статьи мы обнаруживаем довольно странную формулировку: договор факторинга, предполагающий последующий переход требования, достаточен сам по себе для того, чтобы такой последующий переход требования состоялся, и в дополнительном оформлении перехода требования нет необходимости. Поскольку данная норма сформулирована предельно общим образом, она охватывает как соглашения об уступке будущих требований, так и любые договоры финансирования под уступку денежного требования, предусматривающие временной разрыв между заключением собственно договора факторинга и перехода требования. Применительно к уступке будущих требований в данной норме нет необходимости, ибо в силу нормы п. 2 комментируемой статьи будущее требование переходит фактору автоматически через логическую секунду после его возникновения; никакого оформления здесь не требуется, и комментируемый пункт это, видимо, подтверждает. Тот же подход отражен и в ст. 5 Оттавской конвенции 1988 г. Впрочем, в силу принципа договорной свободы и критериев толкования норм договорного права, закрепленных в п. 2–4 Постановления Пленума ВАС РФ от 14 марта 2014 г. № 16,

данная норма однозначно диспозитивна, и стороны могут согласовать иное, например необходимость подписания сторонами отдельного акта о переходе права после его возникновения.

В контексте уступки существующего права норма выглядит несколько странно. Если стороны не хотят, чтобы требование переходило в момент заключения договора факторинга, как это следует из общей нормы п. 2 комментируемой статьи, и при этом не ставят автоматически переход

751

права под условие или в зависимость от наступления срока, а фиксируют в договоре обязательство клиента произвести уступку требования

вбудущем, то единственно логически допустимые модели определения механики перехода права в такой ситуации состоят либо в переходе права при доставке волеизъявления одной из сторон (модель опциона), либо

впереходе права в момент подписания двустороннего распорядительного акта о переходе права. В обоих этих случаях имеет место тот или иной вариант «оформления» перехода права. Согласованный сторонами механизм перехода права должен в силу принципа договорной свободы иметь определяющее значение. С учетом этого данную несколько странную норму, видимо, следует интерпретировать таким образом: если из текста договора следует, что переход права не происходит в момент заключения договора, а отложен, то в сомнительных ситуациях, когда текст договора допускает двоякую интерпретацию, подразумевать следует вариант автоматического перехода права, а не вариант перехода права на основании двустороннего или одностороннего волеизъявления. Впрочем, трудно представить себе практическую ситуацию, в которой это правило может применяться. В любом случае сторонам, решившим отступить от общего правила перехода существующего права в момент заключения договора факторинга, следует четко описывать механизм перехода права во избежание спорных ситуаций.

Статья 827. Ответственность клиента перед финансовым агентом

1.Если договором факторинга не предусмотрено иное, клиент несет перед финансовым агентом ответственность за недействительность денежного требования, являющегося предметом уступки.

2.Утратил силу с 1 июня 2018 г. – Федеральный закон от 26 июля

2017 г. № 212-ФЗ.

3.Клиент не отвечает за неисполнение или ненадлежащее исполнение должником требования, являющегося предметом уступки, в случае предъявления его финансовым агентом к исполнению, если иное не предусмотрено договором между клиентом и финансовым агентом.

Комментарий

1. Ответственность за недействительность. В п. 1 комментируемой статьи продублирован тот подход, который закреплен в действующей редакции ст. 390 ГК РФ. По общему правилу клиент (цедент) отвечает

752

перед фактором (цессионарием) за действительность уступаемого требования.

Что здесь понимается под ответственностью? В качестве санкций за уступку недействительного требования ст. 390 ГК РФ упоминает а) взыскание убытков и б) возврат уплаченной цены. На самом деле этот перечень далеко не полный, а кроме того, не учитывает того, что сама уступка может происходить в контексте разных договоров, специфика которых может предопределять особенности применения цессионарием средств защиты. В этом проявляется известная ошибка законодателя, включившего в общие правила о цессии, которые должны касаться лишь самого перехода права (распорядительной сделки), нормы, которые регулируют отношения между цедентом и цессионарием, создающие правовое основание для уступки. При этом законодатель не учитывает то, что эти нормы могут оказаться неуместными или несправедливыми в контексте принципиально различающихся договорных конструкций с разными каузами договора. В ряде случаев законодатель этот нюанс учел и исключил применение ст. 390 ГК РФ в контексте отдельных договоров. Например, в силу п. 3 ст. 576 ГК РФ правило ст. 390 ГК РФ об ответственности цедента не работает в случае дарения требования.

Аналогичная проблема возникает и в контексте уступки требования в рамках трех различных моделей факторинга. Далее рассмотрим то, как правила комментируемого пункта, дублирующие правила п. 1 ст. 390 ГК РФ в отношении факторинга, соотносятся с конструкциями безвозвратного, обеспечительного и инкассо-моделей факторинга.

Также ниже в контексте каждой из трех моделей факторинга будет разобрана проблематика применения нормы, допускающей исключение ответственности цедента за действительность уступленного права.

1.1. Безвозвратная модель факторинга. Когда речь идет о возмездной уступке требования в обмен на уплату цены, или безвозвратной модели факторинга, мы имеем дело с куплей-продажей. В такой ситуации на случай выявления недействительности уступленного требования налицо нарушение обязательства продавца передать оговоренное

имущество. Соответственно, логично давать фактору (цессионарию) право на отказ от договора и вытекающее из реализации этого права прекращение долга фактора по уплате еще не уплаченной цены, а также право требовать возврата уплаченной цены. Иначе говоря, последствия уступки недействительного требования должны быть идентичны тем, которые возникают в случае непередачи продавцом обещанного товара. Если часть из уступленных требований оказалась

753

недействительна, цессионарий (фактор) может отказаться от договора либо в пропорциональной части, либо в целом, если непередача данной части требований представляет собой существенное нарушение в отношении всего договора и оправдывает тотальное непропорциональное расторжение (п. 2 ст. 328, п. 1 ст. 466, п. 2 ст. 488 ГК РФ) (о применимости в контексте возмездной уступки требований правил об отказе от договора из регулирования купли-продажи см. Определение КЭС ВС РФ от 8 июня 2015 г. № 304-ЭС14-8595).

Правомерная реализация фактором права на отказ от договора, во-первых, прекращает долг фактора по оплате недействительных, а следовательно, и непереданных требований (а в случае тотального расторжения – и долг фактора по оплате всей цены договора). Это не упомянуто в ст. 390 ГК РФ (законодатель забыл о возможности ситуации, когда недействительность требования выявляется ранее, чем вся цена была уплачена), но в полной мере следует из правил ст. 453 ГК РФ о прекращении обязательств при расторжении договора. Во-вторых же, отказ от договора дает фактору право требовать возврата уплаченной за недействительное требование цены (а в случае тотального расторжения – всей цены договора). Последнее вытекает из общих правил ст. 453 ГК РФ о последствиях расторжения договора и прямо упомянуто в п. 3 ст. 390 ГК РФ. Естественно, если фактор сразу обращается к клиенту с требованием о возврате уплаченной цены, такое волеизъявление подразумевает и отказ от договора.

Кроме того, п. 3 ст. 390 ГК РФ допускает взыскание с цессионария убытков. Эта санкция вполне уместна и в контексте безвозвратной модели факторинга, так как здесь налицо нарушение обязательства передать требование. Если цессионарий (фактор) правомерно отказался от договора, он получает еще и право на взыскание убытков, вызванных правомерным расторжением нарушенного договора (п. 5

ст. 453, ст. 393.1 ГК РФ).

Наконец, из правил ст. 330 ГК РФ следует возможность согласовать в договоре штраф, который клиенту надо будет уплатить на случай выявления недействительности уступленного требования, либо штраф, который клиент будет обязан уплатить на случай правомерного растор-

жения фактором договора в ответ на выявление недействительности уступленного требования.

Также комментируемый пункт допускает возможность исключения ответственности клиента за недействительность уступленного требования. Но в п. 1 комментируемой статьи отсутствует упомянутое в п. 1 ст. 390 ГК РФ важное ограничение для включения в договор условия об освобождении клиента (цедента) от ответственности на случай

754

недействительности уступаемого права. Такое условие согласно п. 1 ст. 390 ГК РФ допустимо, если недействительность требования вызвана обстоятельствами, о которых цедент не знал или не мог знать либо о которых он предупредил цессионария, в том числе обстоятельствами, относящимися к дополнительным требованиям, включая требования по правам, обеспечивающим исполнение обязательства, и правам на проценты. Смысл данного ограничения очевиден: если цедент заранее знает или имеет основания знать о недействительности уступаемого требования и при этом он не предупредил об этом цессионария, то либо попытка уступить такое требование представляет собой явно недобросовестное поведение (в случае точного знания клиента о недействительности), которое не может иметь правовой защиты, либо перенесение на цессионария риска просто несправедливо (в случае, когда цедент точно не знал, но мог знать о недействительности, однако цессионария не предупредил). Если же цедент о недействительности требования не знает и не имеет оснований знать, или он знает о возможных проблемах с действительностью требования и предупредил об этом цессионария, договорная свобода, по мысли законодателя, торжествует: цессионарий просто принимает на себя дополнительный риск, который, разумеется, при разумности сторон должен быть учтен в цене, т.е. в размере предоставляемого финансирования. Несмотря на то что упомянутое выше ограничение встречается лишь

вобщих нормах об уступке требования, а в комментируемой статье оно отсутствует, не вызывает никаких сомнений тот факт, что оно распространяется и на договоры факторинга и должно учитываться сторонами при формулировании пределов ответственности клиента перед финансовым агентом.

Впрочем, до сих пор не вполне прояснено, распространяется ли упомянутая в п. 1 ст. 390 ГК РФ, а следовательно, и в п. 1 комментируемой статьи свобода сторон исключить ответственность на случаи применения договорной ответственности в узком смысле (т.е. возможности взыскания убытков), либо в договоре можно согласовать, что при выявлении недействительности требования цессионарий не может отказаться от договора и обязан внести оплату за уступаемое право (как

выяснилось, несуществующее), если она еще не внесена, а также не может требовать возврата уплаченной цены, если цена им уже уплачена. В принципе, отказ от договора не является мерой ответственности по смыслу норм ГК РФ. Не является мерой ответственности и возврат уплаченной цены при расторжении договора (к такому требованию

всилу ст. 453 ГК РФ применяются нормы ГК РФ о неосновательном обогащении). Так что открыта дорога для буквального толкования

755

нормы п. 1 ст. 390 ГК РФ и допущения возможности исключения по условиям договора лишь ответственности в строгом смысле слова (т.е. взыскания убытков). Впрочем, сложность состоит в том, что и право на возврат уплаченных средств, и взыскание убытков упомянуты в ст. 390 ГК РФ, которая в целом называется «Ответственность цедента», что может намекать на то, что в контексте ст. 390 ГК РФ ответственность понимается в более широком смысле. Данный вопрос

всудебной практике пока не прояснен, так как сама норма п. 1 ст. 390 ГК РФ, допускающая оговорку об исключении ответственности на случай недействительности, вступила в силу 1 июня 2018 г. одновременно с новыми правилами о факторинге.

1.2.Ответственность клиента за действительность требования

вконтексте обеспечительной модели факторинга. Как представляется,

если уступленное фактору в качестве обеспечения заемных обязательств клиента требование оказалось недействительным, должны применяться не правила ст. 390 ГК РФ и комментируемого пункта, а правила ст. 813 ГК РФ о нарушении заемщиком обязательств предоставить обеспечение, ведь недействительность уступленного требования представляет собой нарушение обязательства заемщика предоставить эффективное обеспечение. Согласно ст. 813 ГК РФ займодавец в такой ситуации, выявив недействительность уступленного требования после выделения заемного финансирования, получает право на акселерацию заемного долга (досрочное истребование долга) с начислением согласованных процентов до даты фактического возврата займа. Эти же правила в силу п. 5 ст. 824 ГК РФ должны применяться и к займу, облеченному в форму договора факторинга.

В силу прямо выраженной диспозитивности правил ст. 813 ГК РФ стороны могут в договоре исключить возникновение у фактора указанных прав на случай недействительности уступленного в качестве обеспечения требования или оговорить иные ограничения. Например, при уступке в целях обеспечения целого «пула» требований стороны могут оговорить, что при недействительности части из уступленных требований, в сумме не превышающих тот или иной процент от суммы предоставленного финансирования, право на акселерацию всего долга

не возникает. В такой ситуации недействительность уступленного требования не мешает заемным отношениям продолжаться по обычной заемной модели. Впрочем, как представляется, в ситуации, когда клиент знал или должен был знать о недействительности уступаемого права (или значительной части «пула» уступаемых прав), но не предупредил об этом фактора, условие договора, ограничивающее указанные в ст. 813 ГК РФ права на случай выявления недействительности

756

уступленного требования, должно признаваться ничтожным. Это можно вывести из применения п. 1 ст. 390 ГК РФ, общих правил ГК РФ о добросовестности (п. 3–4 ст. 1 ГК РФ), а также из расширительного применения правила п. 4 ст. 401 ГК РФ.

Кроме того, нет никаких сомнений в том, что в случае выявления недействительности уступленного в целях обеспечения требований фактор имеет право требовать возмещения убытков за нарушение обязательств предоставить эффективное обеспечение по общим правилам договорной ответственности. Договором взыскание убытков может быть исключено, кроме случаев, когда клиент знал или должен был знать о недействительности уступаемого требования, но не предупредил фактора.

Кроме того, ряд санкций может быть согласован и в самом договоре (например, условие о повышении процентной ставки в случае ничтожности обеспечения).

1.3. Ответственность цедента и инкассо-факторинг. При уступке требования для целей формирования условий для оказания фактором услуг по взаимодействию с должником от своего имени, взыскания долга и передачи полученного клиенту за вычетом вознаграждения фактора, уступка не представляет собой полноценное договорное предоставление, находящееся в синаллагматической связи со встречными обязательствами фактора по оказанию услуг. Уступка здесь носит вспомогательный характер и является исполнением кредиторской обязанности обеспечить должнику возможность исполнить свое обязательство оказать соответствующие услуги. Если требование не уступлено, то имеет место не нарушение обычного обязательства, а просрочка кредитора (ст. 406 ГК РФ). В такой ситуации фактор в силу п. 3 ст. 405 ГК РФ не допускает просрочку по своим обязательствам оказать соответствующие услуги, а также он вправе требовать возмещения убытков (например, своих тщетно понесенных расходов). Кроме того, нет особых сомнений в том, что, несмотря на отсутствие соответствующей нормы в ГК РФ, фактор может отказаться от договора в связи с нарушением клиентом договора и потребовать возмещения убытков, вызванных вынужденным расторжением договора (п. 5 ст. 453 ГК РФ).

Все это в полной мере касается и ситуации, когда уступленное требование оказалось недействительным.

Как представляется, договор не может исключить действие правила п. 3 ст. 405 ГК РФ, согласно которому должник не считается впавшим в просрочку при наличии просрочки кредитора, а также право фактора на отказ от договора при неисполнении клиентом своей обязанности передать требование для обеспечения фактору возможности исполнить

757

договор. Взыскание убытков может быть исключено договором кроме случаев, когда клиент знал или должен был знать о недействительности, но фактора не предупредил.

2. Утративший силу пункт 2. В отмененном с 1 июня 2018 г. п. 2 комментируемой статьи были сформулированы параметры действительности уступаемых требований. Согласно ныне не действующей норме устанавливалось, что «денежное требование, являющееся предметом уступки, признается действительным, если клиент обладает правом на передачу денежного требования и в момент уступки этого требования ему не известны обстоятельства, вследствие которых должник вправе его не исполнять». Однако эта норма была, очевидно, некорректной (отсутствие у клиента права на передачу требования означает не недействительность самого требования, а ничтожность распорядительного эффекта) и, кроме того, избыточной при наличии положений п. 1 и п. 2 ст. 390 ГК РФ, устанавливающих общие критерии действительности цессии и подразумеваемые гарантии, которые принимает на себя цедент. Соответственно, в отсутствие п. 2 ст. 827 ГК РФ следует руководствоваться общими правилами ст. 390 ГК РФ. Применение правил об ответственности цедента на случай недействительности уступаемого требования было прокомментировано нами в контексте факторинга

вразличных его модификациях в комментарии к п. 1 настоящей статьи. Здесь уместно обратить внимание на то, как в контексте факторинга могут применяться общие правила п. 2 ст. 390 ГК РФ.

Согласно п. 2 ст. 390 ГК РФ при уступке цедентом должны быть соблюдены следующие условия:

–уступаемое требование существует в момент уступки, если только это требование не является будущим требованием;

–цедент правомочен совершать уступку;

–уступаемое требование ранее не было уступлено цедентом другому лицу;

–цедент не совершал и не будет совершать никакие действия, которые могут служить основанием для возражений должника против уступленного требования.

Первые три условия необходимы для того, чтобы соответствующее требование могло перейти из имущественной массы цедента (клиента)

вимущественную массу цессионария (фактора). Первое (существование уступаемого требования) равнозначно условию действительности такого требования. Несоблюдение данного условия равнозначно уступке недействительного права и должно влечь те же последствия (см. комментарий к п. 1 настоящей статьи).

758