Глава 2. Философия и наука: антисциентистские интерпретации

Дилемма "сциентизм-антисциентизм", как мы уже указывали, проникла на все уровни современной культуры и в наибольшей степени это затронуло философию. Связано данное обстоятельство с тем, что предметом философии выступает размышление над предельными основаниями бытия. Поэтому, как форма рационально-теоретического сознания, философия как бы стремится в сторону наук, рассматривая собственную деятельность как научную. С другой стороны, философия исследует и ценностные компоненты во взаимоотношении мира и человека, выступая в качестве мировоззрения.

Сциентизм и антисциентизм, абсолютизируя ту или иную стороны предмета философии, одновременно, заостряют внимание на ее особенностях как двойственной формы общественного сознания, сочетающего в себе рационально-теоретические и ценностные компоненты отношения человека к миру и к самому себе.

Общие социокультурные предпосылки наличия дилеммы в современной культуре мы подробно рассмотрели выше. Они столь же справедливы и для философии. Но в тоже время, философия имела собственную логику развития, которая существенно повлияла на особенности проявления сциентизма и антисциентизма внутри нее.

Главным внутрифилософским источником сциентизма и антисциентизма, позволяющим рассматривать дилемму как общую модель современной философии, в которую укладывается, пусть и с некоторыми оговорками, все богатство ее вариантов, выступает кризис классической философии [1]. Данное понятие объемлет собою огромное разнообразие философских концепций, границами которого могут выступать имена Декарта и Гегеля. Это особая философская традиция, ориентация философского мышления базирующаяся на представлении о философии как прежде всего форме рационально-теоретического сознания, с помощью которого можно объяснить самые разнообразные явления духа и действительности. Следует оговориться, что в содержательном плане это, конечно, некоторая сконструированная (а значит искусственная) модель, которая в какой-то мере огрубляет реальный историко-философский процесс. Однако, в тоже время, она позволяет выделить действительные моменты сходства и совпадений, которые являются характерными для большинства философских концепций, рассуждающих о предмете, смысле и задачах философии, ее месте в культуре. И тот факт, что какой-то конкретный философ может "выпасть" из данной традиции не умаляет эффективности ее использования для исследования проблемы специфики философского знания. Опираясь на данную модель в работе мы в свою очередь, будем творчески подходить к ее содержанию, придавая ей в некоторых случаях собственную интерпретацию.

В основе данной философской традиции лежало систематическое и целостное объяснение мира, которое базируется "на глубоком чувстве естественной упорядоченности мироустройства, наличия в нем гармоний и порядков (доступных рациональному постижению)" [2]. Перед нами, как правило, всеобъемлющие философские системы, которые включает в себя буквально все, что на данном историческом этапе подвержено рациональному философскому исследованию. В наивысшей степени, как мы уже отмечали это проявилось в философской системе Гегеля, создавшего наиболее полную картину становления человеческого духа.

Для мыслителей данной традиции характерным было представление о философии как особом, вневременном едином целом, в которое каждый из философов привносил нечто новое. Именно это, позволяло, с одной стороны, критически переосмысливать предшествующие философские концепции, а с другой – рассматривать свою философию в качестве объективно высшего этапа общего процесса развития. Как писал по этому поводу Гегель, "история философии показывает, что кажущиеся различными философские учения представляют собой лишь о д н у философию на различных ступенях ее развития..." [3].

Особым образом понималось в классической философии соотношение мира и человека. Мир мыслился проникнутым идеей гармонии, целесообразности, естественного порядка. А человек рассматривался как существо деятельностное и познающее. Как индивид, человек был несоизмерим с миром. Но в качестве мыслящего субъекта, как бы очищенного от бренности мира и индивидуальности собственных свойств, интерпретирующий и конструирующий мир, он поднимался до его величины. Поэтому мир представлялся доступным познанию простыми и рациональными способами, так как он был создан по рациональным законам. Отсюда вытекает и стремление уподобить философское познание простому, ясному, почти математическому, что выражается даже терминологически и в "геометрическом методе" Спинозы, и в методах точных наук Локка, и в математическом методе Декарта, и в априорных схемах Канта, интеллектуальной интуиции Фихте и т. д.

В классической философии был выработан общий метод философствования, который также при самом разнообразном его наполнении можно определить как особое размышление мыслителя над предельными основаниями устройства мира, месте в нем человека, над познанием и его границах, над нравственными, ценностными, рациональными ориентирами человеческой деятельности.

Такое понимание философии вело к особой трактовке ее места и предназначения в обществе. Философ выступал не от себя лично, а как бы от имени Разума, от имени законов устройства мира, а поэтому мог претендовать на роль поучающего субъекта. Это придавало философии высокий просветительский пафос, основанный на вере в силу Разума, с помощью которого мы можем привнести в наши межличностные отношения, в нашу общественную жизнь законы гармонии, царящие в мире. Правда, на этом же положении строилось представление о том, что большинство людей являются некой инертной массой, полной всяческих предрассудков. Избавлением человечества от этих предрассудков должен был также заниматься философ, который в этом случае выступал не от своего имени, а от имени познанного разумного и целесообразного устройства мира.

Это иногда придавало философским "рецептам" схоластический характер и менторский тон. Страдания и переживания отдельного человека были вне философских интересов, так как носили слишком конкретный, индивидуальный характер и были связаны, по мнению философов, лишь с тем, что человечество не имеет достаточных знаний, что в свою очередь, вело к оторванности философии от реальных проблем человека, придавало ей излишне автономный характер.

Кризис такой модели философского подхода к миру можно проиллюстрировать на примере возникновения на ее основе самых разнообразных философских школ, которые подчеркивая свою связь с данной традицией, выступая в виде направлений, например, неогегельянства, неокантианства и т.д.

Данную ситуацию для нас удобно проиллюстрировать на примере возникновения неокантианства, уходящего корнями в развитую философскую систему И. Канта, но дающего ей самые различные и отличные друг от друга интерпретации.

И. Кант выступает с критикой теории познания 17-18 вв., которая базировалась преимущественно на онтологическом фундаменте. С таких позиций, познание, так или иначе, рассматривалось как слепок бытия. Заблуждения рассматривались как неверные трактовки и предполагалось, что истинные знания существовали в самом бытии. Знание рассматривалось как особое причинное воздействие объекта на субъект. "Результат физического воздействия объекта на органы чувств (будет ли это воздействие непосредственным, как в случае с осязанием, или же опосредованным, как это имеет место в процессе зрения) и является восприятием – первым, основным и исходным видом знания. Все остальные виды и типы знания так или иначе производны от восприятия" [4]. Вот формулировка этой репрезентационной гносеологической установки.

Кант попытался занять более гибкую позицию в данном вопросе. Постулируя факт существования знания как такового, он переводит проблему в иную плоскость. Его интересует не источник знания и тем более не вопрос о том, есть ли оно (это факт), а проблема существования знания вообще, вопрос о том как возможно такое существование.

Структурируя проблему Кант ставит ряд классических кардинальных проблемных вопросов. Ответ на первые два ("Как возможна чистая математика?" и "Как возможно чистое естествознание?") он дает положительный, а вопрос о том, возможна ли метафизика как наука, решается им двояко.

С одной стороны, она безусловно не может назваться наукой, как физика или математика, несмотря на все исторические претензии, предпринимаемые ею в это отношении. Любую науку, например, математику, мы можем изучить как целостный предмет, "ибо доказательства здесь столь очевидны, что каждый может в них убедиться; вместе с тем, в силу своей очевидности, она может, так сказать, сохраняться как надежное и прочное учение" [5]. Философии научить нельзя, так как она не представляет собой завершенную систему проверенных знаний. С другой стороны, Кант ставит проблему становления философии как особой науки и формулирует необходимые для этого условия. Философия должна заниматься критикой чистого разума, метафизикой природы, метафизикой нравов.

На базе интерпретаций данных сторон учения Канта возникает множество интерпретаций философии, наиболее крупными из которых являются марбургская и баденская школы неокантианства.

Марбургская школа выступает против психологизма в истолковании философии. Поэтому наука здесь трактуется как важнейшая форма упорядоченной человеческой культуры. Разум становится производным от науки, как бы воплощается в ней в виде методов и принципов, а поэтому философия как форма рационального-теоретического сознания должна строится по данному образцу. Такая философская установка реализуется позже в аналитической традиции, в которой философию пытаются обосновать именно как науку по образцу точных наук или логики. Такого рода более поздние интерпретации не случайно совпадают с развитием науки, изменением ее статуса в обществе, то есть весь социокультурный фон также выступает в качестве внешней причины возникновения и реализации данных точек зрения. А поскольку, мы выше говорили, о сциентизме как форме мировоззренческой или социокультурной ориентации оформившегося в обществе, то целый спектр философских направлений мы можем считать проявлением сциентизма в философии или сциентистской интерпретацией сущности философии и ее места в культуре, что было характерно для концепций позитивизма, неопозитивизма, некоторых форм структурализма и т.д.

Баденская школа развивает трансцендентально-психологическое направление. Здесь предметом исследования становится сам трансцендентальный объект. Проблема познания для представителей данной школы – это проблема обоснования культуры, и наука здесь не является фундаментом человеческой истории и эталоном в понимании мира. Главным во взаимоотношении объекта и субъекта выступают системы ценностей, на которых основаны в том числе и гносеологические отношения человека с миром. Человек не может освободиться от своей изначальной субъективности, которая оказывает влияние на все богатство его взаимоотношений с миром и другими людьми. Таким образом, философия есть учение о ценностях. Такая установка дает начало, с одной стороны, выяснению специфики гуманитарного знания и его отличия от естественных и математических наук. А с другой стороны – импульс, рассматривающий философию прежде всего как форму внерационального сознания. Это порождает позже антисциентистскую традицию в интерпретации предмета философии, в наибольшей степени реализовавшейся в философии экзистенциализма, персонализма и т. д.

Еще раз оговоримся, что творчество любых крупных философов неоднозначно и их жесткое отнесение к тому или иному направлению носит лишь условный характер. Однако в философии такой условности избежать невозможно даже при изложении истории философии как таковой. Любой историк философии, декларирующий объективное изложение последней, тем не менее вынужден (по тем или иным обстоятельствам) "нанизывать" философские персоналии на собственное представление об историко-философском процессе, что и определяет выбор им одних фигур и игнорирование других при изложении истории. Этим объясняется и огромное количество "разных" уже созданных и создающихся историй философии.

Используя модель, например, "классической философии" или рассматривая все богатство современных философских концепций сквозь призму дилеммы сциентизма и антисциентизма, мы также понимая их относительность и искусственность, тем не менее вправе это сделать для решения собственных задач, в частности, для уяснения двойственного характера философии, отдельные черты которой и являются основой для соответствующих сциентистских или антисциентистских абсолютизаций. В некоторых случаях, это заведомое сознательное "огрубление" реальной ситуации для решения конкретных задач.

Ясно, например, что присущая философии двойственность ее предмета характерна для всех ее представителей, пытаются ли они ее уподобить точной науке, или, напротив, отказаться от ее интерпретации как рационального сознания. Однако, в тоже время, мы можем достаточно точно и в явном виде различить тенденции в творчестве философов, которые настолько смещают пропорции этой двойственности, что позволяют относить их к сциентизму или антисциентизму в интерпретации природы философского знания.

В данной книге мы не будем специально останавливаться на анализе философского сциентизма, так как этот вопрос достаточно полно обсуждался в нашей литературе [6], а остановимся лишь на вариантах антисциентистской интерпретации философии.