Томсинов В.А. Сперанский

ках, пудре - одним словом, в самом модном для того вре­

мени костюме. Пораженный увиденным Петр Хрисанфович

сделал то, чего никогда до этого не делал, - предложил сво­

ему подчиненному стул и завел с ним совсем не служебный

разговор.

По распоряжению императора все чиновники генерал­

прокурорской канцелярии, состоявшие при прежнем началь­

нике - А. А. Беклешове, должны бьmи покинуть ведомство.

Новый генерал-прокурор представил к назначению на долж­

ность директора своей канцелярии Николая Степановича

Ильинского - Павел дал свое согласие, написав на этом

представлении: «Бьггь Ильинскому директором и ему на­ брать новых чиновников, а Беклешовских всех уволить или

переместить в другие ведомства». Ильинский отказался от данного назначения, и директором генерал-прокурорской

канцелярии стал Павел Христианович Безак. Ему и при­

шлось выполнять государев приказ об увольнении беклешов­

ских чиновников. Уволены бьmи они все, за исключением

помощника директора генерал-прокурорской канцелярии

Павла Ивановича Аверина24 и... Сперанского. Обольянинов

лично ходатайствовал перед государем об оставлении его на службе в своем ведомстве. Чем же угодил генерал-прокурору

молодой чиновник? Не угодливостью, а качеством, прямо ей

противоположным, то есть независимостью, чувством собст­

венного достоинства.

Умом ли своим иль природным инстинктом угадал Ми­

хайло истину - человеку нравится в окружающем чаще все­ го лишь то, что гармонирует, соответствует его собственной натуре, - то, в чем он усмотрит, учует частицу самого себя.

Покажи, позволь кому-либо почувствовать в себе нечто ему

самому свойственное, понятное и оттого любезное, и навер­

няка ему понравишься. Если же ты молод, а пред тобою ста­

реющий, в пожилых уже годах сановник, постарайся дога­

даться, каким он был или хотел быть в молодости, и

покажись ему именно таким - доброе к тебе расположение

сего стороны будет обеспечено. Однако, приспосабливаясь

кнатуре сановника, помни: если переступишь грань, где

приспособление переходит в раболепие, все погибло: ты за­ ронишь в натуру эту зерно презрения к тебе, которое, взра­

стая, вытеснит из нее прежнюю к тебе симпатию.

Ругавший своих современников на чем свет стоит

п. Х. Обольянинов бьm, как будто в отместку, изрядно об­

руган ими в записках и мемуарах. «Безграмотный», «с осли­

ным умом», «самодур» - стая подобных эпитетов накинулась

на его коJtоритный образ и обглодала его до неузнаваемос-

80

ти. А между тем начальник и покровитель молодого чинов­

ника Сперанского в действительности не был лишен многих

положительных качеств. Имел он природное чувство спра­ ведливости, любил независимость в суждениях и поступках, склонен бьш говорить правду. «Безграмотностм его объяс­

нялась тем, что он, выходец из обедневшей дворянской се­

мьи, не получил в молодости образования. Зато Петр Хри­

санфович обладал огромным практическим опытом,

приобретенным в результате многолетней службы на самых различных местах и должностях. Содержание инструкций и

наставлений, которые Обольянинов давал своим подчинен­

ным, показывает, что он хорошо знал дело и имел отнюдь

не «ОСЛИНЫЙ», а самый что ни на есть добротный человече­ ский ум. Вот что говорил он однажды, наставляя чиновни­

ка, служившего в высшей полиции: «Я сам управлял этою частию и знаю ее. Не будь шпионом; умей обязанность свою

сделать святою. Не суди строго тех, которые невыгодно от­

зываются о правительстве или о государстве; но рассмотри,

из какого побуждения истекают слова их. Часто осуждают

потому, что любят. Кому дороги отечество и государь, тот не

может удержаться от упрека, если видит недостатки в пра­

вительстве или государстве. Не ищи заговорщиков и опас­

ных замыслов вдали: революции - у трона».

Не менее сложную натуру представлял собою и предше­

ственник Обольянинова Александр Андреевич Беклешов. «Это бьш русский человек старого закала, с резким и грубым обращением, не знавший французского языка и едва его по­

нимавший, но у которого под очень грубой оболочкой би­

лось правдивое и смелое сердце, сочувствующее страданию

ближнего. Его репутация благородного, порядочного чело­ века бьша общепризнана»25, - писал о Беклешове в своих мемуарах Адам ЧарторижскиЙ. Сперанский же, вспоминая о

своих начальниках - генерал-прокурорах, отзывался о нем

следующими грустными словами: «Беклешов бьш их всех умнее и всех несчастнее; ему ничего не удавалосм26•

После восшествия на императорский престол Александ­ ра 1 Беклешов снова займет пост генерал-прокурора, но лишь на полтора года. С образованием в сентябре 1802 года

Министерства юстиции данный пост будет совмещен с

должностью министра юстиции, которую новый государь

отдаст г. Р. Державину. В 1807 году, когда Александр Андре­

евич будет главнокомандующим милицейскими формирова­ ниями, Сперанский напишет письмо своему сослуживцу по

генерал-прокурорской канцелярии Павлу Ивановичу Авери­

ну, в котором скажет о своем отнощении к Беклешову:

81

«Я признаюсь вам искренно, мне весьма прискорбно бьmо

бы, если бы случай сей привел его в малейшее сомнение о моей душевной к нему преданности, которой не привык я

переменять по обстоятельствам, в коих служба и внешние обстоятельства против воли иногда поставляют»27.

Среди чиновников генерал-прокурорской канцеляр]{и

Михайло Сперанский сльm за человека гордого, независи­ мого в суждениях. Правда, гордость его переходила иногда в

некоторое высокомерие, а независимость - в излишнюю

категоричность. Вместе с тем бьm он склонен к насмешкам. Никто не мог лучше его подметить в поведении того или

иного человека какую-нибудь нелепость, с тем чтобы при случае высмеять ее. В этой свой насмешливости он не ща­

дил даже собственных начальников, то есть тех, которым

особенно старался понравиться. В шутки, бросаемые в их адрес, Михайло вливал иной раз столько яда, что они пере­

ставали быть доброй насмешкой и превращались в настоя­ щую злую сатиру. Подобным образом он «шутил», естест­

венно, за спиной своих начальников - надеялся, вероятно,

на то, что слушатели его будут держать язык за зубами. На­

дежда эта нередко оказывалась напрасной - среди слушате­

лей, как правило, находился «доброжелатель», который пе­

редавал его наполненные ядом шутки непосредственно

тому, в чей адрес они отпускались. После каждого такого случая отношение начальника к Сперанскому резко меня­ лось к худшему, отчего Михайло очень страдал. Бывало так, что, испытав на себе гневный выпад своего начальника, мо­

лодой чиновник приходил домой и буквально заливался сле­ зами. Тогдашний его приятель Василий Кириллович Безрод­

ный вспоминал впоследствии, как горько жаловался ему

однажды Сперанский на генерал-прокурора Обольянинова: «Помилуйте, хоть бы сейчас броситься в пруд. Работаю день

и ночь, а от Петра Хрисанфовича слышу одни ругательства;

сейчас еще, Бог знает за что, разбранил меня в пух и обе­

щал запрятать в казематы на семь сажен под землею. Этого

вынести нельзя!» Проходило, однако, время, и разгневанные на язвитель­

ного Сперанского начальники опять становились к нему

милостивы, и зачас1}'Ю еще более, нежели прежде. Михайло

удостаивался от них новых наград.

Годы спустя Сперанский расскажет о весьма примеча­

тельном случае, который произошел с ним в то время, ког­

да генерал-прокурором бьm п. Х. Обольянинов: «При нем раз угодно бьmо государю приказать в две недели сочинить

коммерчесКий устав; для того набрал]{ с биржи сорок куп-

82

цов И всех их, вместе со мною, заперли в Гатчине. Угощали

прекрасно, позволили гулять по саду, и между тем требова­

ли, чтоб проект бьUI готов на срок; но что могли сделать

купцы, не имевшие никогда в помысле сочинять законы, да

и пишутся ли законы целыми обществами. Дни однако ж

проходили, а не выполнить волю государя и подумать бьUIО

невозможно. Сам я тоже не был законник, понятия не имел

о делах и пользах коммерческих, но бьUI молод, перо было гибко - кому же иному приняться за дело? Вот я потолко­ вал то с тем, то с другим купцом, и к сроку устав бьUI готов.

Одно в нем не понравилось: почему в статьях к титулу Им­ ператорского Величества не приобщено местоимения "Его"?

Обольянинов, не знав, что отвечать государю, налетел ко мне с бешеным выговором; но я доказал ему, что тут нет

ошибки. Объяснение мое уважили, однако ж местоимение велели везде вставить по старому обычаю»28. Сперанский и

после такого случая все равно продолжал писать словосоче­

тание «императорское величество» без местоимения «его».

Этому правилу он следовал впоследствии и во время своей работы во Втором отделении Собственной Его Император­ ского Величества канцелярии над «Сводом законов Россий­ cKoй империи». «Законы, - объяснял он редакторам «Сво­

да...» - пишутся не на одно царствование, а на престоле

может быть и лицо женского пола; притом Величество разу­

меется здесь отвлеченно, не как человек, а как власть»29. Не прощавший никому малейшего вольнодумства, импе­

ратор Павел, как ни странно, снисходительно относился к проявлениям этого свойства со стороны Сперанского. Более

того, дерзкий попович еще и получал от государя награды и

разные почетные назначения.

Так, еще 28 ноября 1798 года Сперанский бьUI назначен Павлом герольдом ордена Святого апостола Андрея Перво­

званного. 14 июля 1800 года он бьUI возведен императором на

место секретаря этого ордена с дополнительным жалованьем

в 1500 рублей. В тот же день Павлом 1 бьUI издан указ Сена­ ту, которым Сперанскому и другим лицам жаловалось по две

тысячи десятин земли каждому «в вечное и потомственное

владение из казенных земель в Саратовской губернии»30.

31 декабря 1800 года Сперанский бьUI удостоен звания

почетного кавалера Ордена Иоанна Иерусалимского (изве­ стного также под названием Мальтийского). В жалованной

грамоте, объявлявшей об этом событии, говорилось: «Божи­

ею Милостию Мы, Павел Первый, Император и Самодер­ жец Всероссийский и прочая, и прочая, и прочая, Великий

Магистр Державного Ордена Св[ятого] Иоанна Иерусалим-

83

ског031 И прочая, и прочая, и прочая Нам любезно верному статскому советнику Сперанскому. Усердная и ревностная служба ваша обратила на вас Императорское Наше внима­

ние, почему во изъявление особенного Нашего к вам благо­

воления пожаловали Мы вас почетным Кавалером Держав­ ного Ордена Св[ятого] Иоанна Иерусалимского»32.

Подобные награды, которыми удостаивали Сперанского

его начальники, порождали у его современников, а впослед­

ствии и у его биографов, мнение о том, что в основе его

удивительной карьеры лежало ПРИСуШее ему умение угож­

дать привычкам и вкусам влиятельных сановников. «Пред­ положив даже, - уверял М. А. Корф, - что Сперанский да­

леко превосходил всех своих товарищей способностями и,

заняв почти тотчас по определении своем на службу нема­

ловажный пост экспедитора (начальника отделения) гене­

рал-прокурорской канцелярии, имел случай отличиться, все

же источник таких беспримерных наград следует, конечно, искать более в личном расположении к молодому чиновни­ ку, нежели в каких-нибудь особенных, необычайных заслу­

гах, для которых и самое поле его деятельности еще было не довольно широко»33. В данном объяснении карьерных успе­ хов Сперанского упускалось из виду одно важное обстоя­

тельство - в основе <<личного расположения к молодому чи­

новнику» со стороны видных сановников лежали не только

его умение разгадывать характеры и приспосабливаться к

ним, но во многом именно его умственные способности и

заслуги, которые в специфических условиях царствования Павла 1 приобретали повышенную цену.

«При всех дворах, всюду, - отмечал в своих записках

А. М. Тургенев, - на одну умную голову в XVIII веке счита­ ли сотни по три пустых глупых голов, которые (разумею эти последние головы) находились в числе царедворцев не по

уму и достоинствам, но по рождению, связям родства, бо­

гатству»34. Россия не только не была исключением в этом

отношении, но, пожалуй, даже более других европейских

стран подтверждала правило. Положение усугублялось край­ не низким уровнем образованности основной массы чинов­ ничества. Канцелярии различных ведомств были наполнены людьми, которые, умея кое-как читать, переписывать бума­ ги, не могли сколько-нибудь сносно изложить те или иные

мысли в письменном виде, составить текст доклада или ука­

за. Надо ли сомневаться, что любой чиновник, получивший

достаточное образование, обладавший умением составлять бумаги, в той обстановке, когда бумаг становилось все боль­

ше и больше и значение канцелярий все более возрастало,

84

liеизбежно вьщелялся из массы своих сослуживцев. Сперан­

ский же мог не просто написать бумагу - среди окружавших

его чиновников, да и вообще в России, ему не бьmо равных

в логичности и изяществе изложения тех или иных мыслей

на бумаге. В историю России он войдет, помимо прочего, и как создатель русского канцелярского языка. Наделенный

от природы острым умом, энциклопедически образованный,

он обладал способностью с полуслова, полунамека пости­ гать мысль другого и развивать ее до конца. Ему бьmо при­

суще также редчайшее умение превращать собственную

мысль в мысль своего начальника посредством незаметного

ненавязчивого внушения35• Написав текст письма или до­ клада, Сперанский оставался целиком в тени - начальник

его ставил под ним собственную подпись, и выходило так,

будто бумагу написал лично он. Михайло предоставлял, та­ ким образом, каждому из начальников возможность выгля­

деть в глазах знакомых, сослуживцев, а то и самого импера­

тора умнее, чем бьm он на самом деле. В этом и заключался во многом секрет того удивительного благорасположения,

каковое имел Сперанский от своих начальников, прощав­

ших ему даже едкие насмешки над их персонами.

С другой стороны, капризный характер императора Пав­ ла 1, его крайне своевольный и оттого беспорядочный стиль

управления неимоверно поднимал в глазах сановников зна­

чение ума и умения быстро находить решение в самой слож­

ной ситуации. Каждый из начальников Сперанского, желая обезопасить себя в условиях подобного правления, когда ку­

рьезные распоряжения сыпались на их головы почти еже­

дневно, старался всегда иметь под рукою умного, растороп­

ного человека, способного спешно отыскать надлежащий

способ исполнения и самого странного из государевых при­

казов. То бьmо одно из тех счастливых времен в истории

России, когда чиновник мог умом своим, знаниями, высо­

кими деловыми качествами исторгнуть из своего начальства

благорасположение к себе и покровительство.

Самая любопытная страница в биографии молодого Спе­

ранского, начинавшего свою карьеру на государственной

службе, - его взаимоотношения с императором Павлом. К

сожалению, сохранилось слишком мало документов и сви­

детельств современников, для того чтобы представить эту страницу во всей полноте. Речь может идти разве что о не­

скольких ее фрагментах, к тому же плохо между собою сов­

мещающихся.

Один из таких фрагментов - свидетельство Н. С. Ильин­

ского. Лето 1800 года Павел 1 вознамерился провести в Гат-

85

чине. При особе своей он повелел находиться и Обольяни­ нову. Петр Хрисанфович, отъезжая в Гатчину, прихватил с

собой и Сперанского. Ильинский, также СОПРОВОЖдавший

генерал-прокурора в этой поездке, рассказал впоследствии в

своих мемуарах о том, как Павел, узнав о прибытии в свою резиденцию Сперанского, тотчас набросился на Обольяни­ нова: «Это что у тебя школьник Сперанский - куракин­ екий, беклешовский? Вон его сейчас!» Петру Хрисанфовичу стоило больших трудов смирить императорский гнев. Сохра­

нить поповича при себе ему удалось лишь утвеРЖдением,

что он, Обольянинов, «держит его в ежовых рукавицам.

Вскоре после этого эпизода Павел прогуливался в гатчин­

ском саду и встретил одного знакомого чиновника с другим,

которого не знал. «Это КТО С тобою?» - спросил Павел зна­ комого. «Наш чиновник Сперанский», - ответил тот. И Па­

вел, по рассказу Ильинского, не сказав ни слова, отвернул­ ся, закинув голову назад и отДУВаясь. Этот жест был

обычным выражением его негодования36•

Имеется, однако, и совсем иного рода свидетельство об отношении императора Павла 1 к Сперанскому. Принадле­

жит оно самому Сперанскому. В царствование Николая 1 Михайло Михайлович руководил работами по составлению

«Полного собрания законов Российской империи». С целью

избежания ошибок работы эти велись непосредственно с подлинными экземплярами высочайших указов, которые

специально были приносимы из Сената. С ними тшательно сверяли тексты списанных с указов копий. ОДНаЖды, когда

шла работа с подлинными законодательными актами, под­

писанными императором Павлом, Сперанский обратил свое внимание на один из указов, который начертан бьш четким, прямым и твердым почерком. Вглядевшись в него, он узнал

свою руку. «Ах, это мой почерк, этот указ писан мною», -

заговорил он, обратясь к работавшим в комнате чиновни­

кам, и, осмотрев с любопытством собственною рукой изго­

товленный текст указа, тут же добавил: «Да, это бьшо самое трудное время из всей моей службы, когда я находился в ка­

бинете Его Величества Павла Петровича; известен его ха­

рактер, скорый, живой и строгий. Бывало, Государь при­

едет, призовет меня и даст на словах повеления написать к

назначенному часу девять, пятнадцать и даже более разно­ родных повелений и указов Сенату. Сочинять и отдавать пе­

реписывать эти повеления и указы решительно бьшо неког­ да, а потому я их всегда сам писал, прямо набело». Это признание Сперанского передал в своих воспоминаниях чи­ новник Григорий Александров, сидевший как раз за тем

86

сголом, возле которого остановился его начальник Сперан­

ский, и работавший именно с тем, принадлежавшим его пе­

ру, указом37•

О том, что Сперанского уже во время правления импера­ тора Павла часто привлекали к написанию текстов госуда­

ревых указов, свидетельствует в своих мемуарах и Иван Ива­ нович Дмитриев. «При восшествии на престол императора Павла, - сообщает он, - князь Куракин, получа звание ге­

нерал-прокурора, принял Сперанского в гражданскую служ­

бу и определил в свою канцелярию. С того времени начали развиваться способности его к письмоводству. Проекты ма­

нифестов, указов, учреждений, докладные записки - все это

поручаемо бьmо сочинять только Сперанскому, ибо никто в канцелярии не имел более образованности и не писал луч­ ше его. С переменою министров не переменялось счастие

его по службе. Он бьm нужен равно всем генерал-прокуро­ рам. Каждый награждал труды его,)38.

Если все в действительности бьmо так, как описано в приведенных рассказах, если Сперанский действительно

бьm вхож в кабинет императора Павла и часто исполнял

личные его повеления (надо думать, с блеском), тогда на

редкость скорая карьера поповича на государственной служ­

бе в годы Павлова царствования окончательно перестает

быть загадкой. Тогда еще более очевидной становится ошибка Модеста Корфа, видевшего источник выпавших на долю Сперанского «беспримерных» наград «более в личном

расположении к молодому чиновнику, нежели в каких-ни­

будь особенных, необычайных заслугах».

В гражданскую службу Сперанский вступил личностью в общих чертах своих уже сформировавшеЙся. Как-никак, а

исполнилось ему к тому времени 25 лет. В этом обстоятель­

стве таилось довольно значимое отличие его от большинст­

ва других русских чиновников. По обыкновению в России

служить начинали в возрасте 15-16 лет. Родители стреми­

лись пораньше определять своих чад на службу с тем, чтобы

они пораньше могли выйти в чины. Следствием такой прак­ тики являлось то, что формирование мировоззрения моло­

дых людей, созревание их характеров происходили в удуш­

ливой чиновничьей атмосфере. Много надобно бьmо иметь

природного ума и благодушия, чтобы сохранить здесь свою

личность.

Тягостная для человеческой души атмосфера чиновной

службы не могла не сказываться вредным образом и на ха­ рактере Сперанского. Каждодневное актерство во взаимоот­

ношениях со своими начальниками и сослуживцами, посто-

87

янное сдерживание, подавление истинных своих чувств,

изображение эмоций, к которым привыкли окружающие,

которых они ждали, но каковые были чужды его сердцу,

формировало в нем искусственность речи и манер - личи­

ну, панцирем ложивщуюся на его живую личность. Но око­

ванная, она продолжала жить. Кроме существования чинов­

ничьего, видимого всем, Михайло имел существование

сугубо внутреннее, сокрытое от постороннего глаза. Он воз­

вращался из канцелярии домой и целые часы проводил в

одиночестве, предаваясь чтению философских книг и раз­

мыщлению - занятию, которое еще в семинарских стенах

вощло для него в привычку. Эro потаенное от окружающих

существование и спасало его личность от того омертвения,

которым угрожала ей чиновничья служба, атмосфера бюро­

кратических учреждений. И все же трудно было бы Сперан­

скому предохранить себя от вредного воздействия окружав­

шей его обстановки, когда б не явилось ему нечто, в молодости по-особому ожидаемое, но тем не менее прихо­ дящее всегда неожиданно. Бросив молодого поповича в бо­

лото чиновничьей службы, судьба проявила к нему все ж та­ ки свое благоволение и послала ему то, что самой сутью своей предназначено быть подлинным ангелом-хранителем всякой человеческой души от окружающих ее мерзостей.

Судьба послала Михайле... любовь.

Действовала она через посредство А. А. Самборского. Во время своего пребывания в Лондоне Андрей Афанасьевич

познакомился со швейцарским семейством Плантов, состо­ явшим ИЗ двух взрослых братьев и четырех разного возраста сестер. Родители их некогда проживали в Швейцарии, в по­

исках лучшей доли переехали в Англию и здесь, устроив жизнь своим детям, умерли. Из братьев Плантов Самбор­ ский особенно подружился с Джозефом. Тот родился в 1744

году и ко времени знакомства с русским священником ра­

ботал библиотекарем в Британском музее и одновременно служил в Королевском обществе (английской Академии на­ ук). Из сестер особенно благоприятное впечатление произ­

вела на Андрея Афанасьевича младшая - Анна-Элизабет.

Она получила хорошее образование - обучалась музыке, пению, игре на арфе, знала несколько иностранных язы­ ков. Наделенная природой живым умом и возвышенными

чувствами, она, казалось, была создана для счастья. Одна­

ко жизнь принесла ей только горести. Анна-Элизабет по­

любила всем своим пылким сердцем сельского пастора Ген­

ри ~тивенса. Но тот бьm беден: скудный доход от прихода близ Ньюкасла составлял все его богатство, и ее братья вы-

вв

ступ-или поэтому категорически против того, чтобы она вы­ IWIa замуж за Генри. Тогда Анна-Элизабет бежала из дому и, обвенчавшись против воли своих братьев с бедным сель­ ским пастором, поселилась у него. Любовь помогала ей стойко переносить обрушившиеся на нее материальные ли­ шeHия. И кто знает, как бы сложилась в дальнейшем ее жизнь, если б не случилось несчастье. В 1789 году Генри

Стивенс умер, и молодая женщина осталась одна с тремя

малолетними детьми: сыном Френсисом и двумя дочерьми, старшую из которых звали Элизабет, а младшую - Ма­

рианной.

- Оказавшись в отчаянном положении, вдова Стивенс об­

ратилась к Самборскому, доброму ее знакомому, крестному ощу ее старшей дочери. Андрей Афанасьевич, возвратив­

шийся к этому времени в Россию, пригласил ее к себе в Пе­ тербург. Иного выхода у бедной женщины не бьuIO, и она

приняла приглашение. Будучи законоучителем великих кня­

зей, Самборский имел большие связи среди петербургской

знати, поэтому ему не составило особого труда устроить свою английскую знакомую гувернанткой в один из первых домов Санкт-Петербурга - в семью графа Андрея Петрови­ ча Шувалова. Обосновавшись в России, госпожа Стивенс

выписала к себе из Англии своих дочерей. Самборский по­ заботился и о их участи, поместил Элизабет и Марианну в

частный пансион.

4 марта 1797 года император Павел 1 издал указ об учреж­

дении «Экспедиции государственного хозяйства, опекунства

иностранных и сельского домоводства». Общее наблюдение за деятельностью данного органа бьmо возложено на гене­

рал-прокурора князя Куракина. В его состав первоначально

вошли два сенатора и четыре члена, одним из которых бьm

назначен СамборскиЙ.

Первой заботой учрежденной <<Экспедиции...» стала орга­

низация сельскохозяйственной школы, проект создания ко­

торой Самборский подавал когда-то Екатерине 11. Импера­

трица, хотя и благосклонно относилась к данному проекту,

постоянно откладывала его осуществление. Павел же испы­ тыBaл большое удовлетворение в тех случаях, когда ему уда­

валось осуществить на практике то, что его мать намерева­

лась сделать, но по каким-то причинам не делала. о.н

выделил для организации сельскохозяйственной школы об­ ширный участок земли, располагавшийся в Тярлеве - меж­

ду Павловском и Царским Селом. Этот участок примыкал к дому Самборского в Белозерке. Назначенный директором

школы, Андрей Афанасьевич стал проживать здесь каждое

89