Руссофильство Леонтьева
Социальные теории Леонтьева родственны только что исследованным представлениям славянофилов (Константин Николаевич Леонтьев (1831 – 1891). По профессии был хирургом, но служил чиновником иностранных дел на Ближнем Востоке, был цензором литературы, редактором, романистом и социальным философом. Он закончил свою жизнь в монастыре, мало известном и ценном его родственникам. Пятый и шестой тома его книг – социологические работы).
Леонтьев был настроен крайне консервативно, разделял взгляды даже тех славянофилов, которые, как ему казалось, подрывали независимость России своей доктриной панславизма (Он говорит: " Идея православной культурной России действительно подлинна, возвышенна и официальна. Но панславизм, с любой стороны, – имитация и ничего больше. Это идеал современных европейцев-либералов, стремление быть как все, а русские нашего поколения должны страстно стремиться к духовной интеллектуальной и культурной независимости… А затем и другие славяне последуют за нами"). Его целью было любой ценой сохранить, во-первых, специфический характер загадочного христианства, церковный и монастырский византийский и частично римский тип; во-вторых, твердое, централизованное монархическое правительство и, наконец, первоначальную красоту и простоту жизни в национальных формах. Демократию и интернационализм он считал расовым распадом и поэтому злейшими врагами человечества (Он утверждал: "Процесс уравнивания, вызванный смешением классов и сильной тенденцией к внешней однородности, вместо формирования деспотического союза в разнородной насильственно управляемой среде – первый шаг к разделению на составные части"). Его реакционная политика выстроена в соответствии с теорией социального развития, которая является попыткой соединить идеи Святого Симона, Гегеля, Августа Конта и Герберта Спенсера (Леонтьев заявляет, что пришел к теории социального развития независимо от Герберта Спенсера: "Герберт Спенсер не был известен мне в 1870 году, когда я писал работу "Византийство и славянофильство". Глава этого сочинения содержит схему его теории социального развития).
Краткое содержание его теории следующее: "Идея развития перенесена из точных наук в историческую сферу и представляет собой комплекс концептов". Процесс эволюции в органическом мире – это постепенный переход от простого к сложному, постоянная адаптация, с одной стороны, к окружающей среде, похожим и родственным организмам, а с другой стороны, индивидуализация от похожих и родственных явлений… Это непрерывный процесс перехода от невыразительности и простоты к оригинальности и сложности … постепенное увеличение сложных элементов, внутреннее увеличение и одновременно непрерывная интеграция… поэтому высшая точка эволюции – высшая степень сложности, которая удерживается некоторой внутренней принуждающей силой. Дело обстоит так не только с органическими телами, но и всеми органическими явлениями… вместе с процессом эволюции продолжается дифференциация частей форм, как целого… То же самое находят в эволюции тела животного, развитии человеческого организма, даже разума и характера человека.
"Все органические явления подчиняются тому же закону".
"Когда вещи приближаются к смерти, начинается упрощение организма".
Перед окончательным распадом ослабляется отделение части как целого. Дезинтеграция организмов внутренне становится более однородной, ближе к окружающей среде и больше похожей на родственные явления.
Органическая и социальная эволюция составляют триединый процесс, проходящий три стадии: "1 примитивной простоты, 2 процветающей сложности, 3 вторичной простоты".
Леонтьев считает эту формулу пригодной и для неорганического мира. Он утверждает: "Этот триединый процесс свойственен не только миру, который называет себя органическим, но, возможно, всему, что существует в пространстве и времени. Он может быть характеристикой небесных светил, истории образования их минеральной коры, а также характера человека, он четко просматривается в процессе развития искусства, в изобразительном искусстве, музыке и архитектуре; в философских системах, в истории религий и, наконец, в жизни племен, правительств и целых цивилизаций".
Развитие правительства обычно выражается в одновременном развитии соответствующих форм. Расформирование начинается с дробления этой формы и приближения ее к окружающей среде. " Форма – это деспотия внутренней идеи, которая предотвращает ее от распада. Разбить связи этой естественной деспотии значит погубить явление".
Каждая нация имеет свою форму правительства, которая в основном не меняется на протяжении исторического существования. Но, однако, от начала до донца в ее частях происходят более или менее быстрые изменения. Развитие несознательно и понимается не сразу. Оно проявляет себя в средний период – период высшей сложности и объединения, рано или поздно наступает некоторое повреждение частей формы и затем начинается ее разрушение и смерть.
Автор заключает, что, так как это связано со всеми нациями и правительствами, каждый должен быть активным, как "движущийся парус или паровой котел", тогда нация приблизится к высотам, но "намного хуже быть якорем или тормозом нации, которая снижается, как крутая гора". Этим любопытным заключением теории социального развития Леонтьев стремится оправдать русский деспотизм и бороться с демократией, которой он опасается как сигнала приближающегося распада.
Мы не можем отрицать определенной степени изобретательности автора, но ему не достает последовательности и умения соотнести факты с теоретической формулой. Картина демократии Леонтьева – фантом его воображения, который не нарисован с исторических фактов. На протяжении всей истории демократия не была главной движущей и дробящей силой. Ее тенденция должна была выровнять возможность и так обеспечить продвижение естественной ненаследственной аристократии.
Возможно, высшая степень сложности достигается только в демократическом обществе, которое делает необходимым экстенсивное разделение труда. Она удерживается связями однородной сферы потребления и равных возможностей, а не связями церковного и монархического деспотизма. Какой бы долей правды не обладала теория Леонтьева о трех стадиях, факты европейской теории не совпадают с его категориями.