Урок 3. Превращение России в великую европейскую державу и становление имперского сознания

      Главная задача урока ≈ повторение материала по внешнеполитической истории России XVIII в., а также его увязка с представлением об изменении форм национального самосознания. В начале урока надо выяснить, что ученики помнят из истории войн и внешней политики этого времени, и в соответствии с этим строить изложение материала.

План изложения нового материала

      1. Рост авторитета России в Европе.       2. Превращение России в великую державу.       3. Рост национального самосознания.

      1. При освещении первого вопроса, помимо фактов внешнеполитической истории России, можно шире показать две проблемы ≈ русско-немецкие противоречия и потребность русской интеллектуальной элиты в одобрении ее деятельности Западом.

      ╚Засилье немцев╩ стало одной из сложных проблем истории первой половины XVIII в. Оно распространялось и на аппарат управления, и на армию, и на науку. Связанные с немецким дворянством, императрица Анна Иоанновна и правительница Анна Леопольдовна опирались в своей деятельности на прибалтийских немцев. Их деятельность была подчас очень эффективна ≈ достаточно вспомнить петербургского генерал-губернатора генерал-фельдмаршала Б. X. Миниха (1683≈1767), реформатора российской армии, создателя дороги из Шлиссельбурга в Петербург и Ладожского канала, учредителя шляхетского корпуса, руководителя победоносных крымских походов 1736≈1739 гг., в ходе которых была взята неприступная турецкая крепость Хотин. Однако дисциплина и любовь к формальным отношениям, характерные для немцев, не соответствовали представлениям русских о стереотипе эффективной деятельности. Об этом хорошо пишет А. И. Герцен в книге ╚О развитии революционных идей в России╩, отрывок из которой приведен в конце главы учебника.

      Полезно расширить материал, касающийся восприятия России в Европе.

      Одним из крупнейших результатов победы в Семилетней войне был проект создания нового центра цивилизации на Украине, выдвинутый великим немецким философом И. Г. Гердером в 1769 г. Он восхищался славянскими народами и считал, что они призваны вдохнуть новые силы в европейскую культуру. Гердер первым начал изучать славянское народное творчество, видя в нем тот элемент культуры, который вместе с английским и французским просвещением, немецким законодательством и античной традицией изобразительного искусства мог составить основание обновленной европейской цивилизации. Большие надежды он возлагал на Екатерину II, считая, что ее законодательство ╚принесет действительную цивилизацию России╩ и ╚сформирует манеры╩.

      2. При изложении второго вопроса наряду с материалом, посвященным западному и восточному направлению российской политики, можно дать несколько пояснений более широкого характера. Достаточно сложна для понимания проблема национальных интересов страны. В Московском государстве отношение к соседям определялось прежде всего их религиозной верой и ╚верстой╩ (древностью происхождения) их монарха, силой их армии. Обратиться за помощью к шведам против поляков (1608) можно было только в самом крайнем случае ≈ при смертельной опасности для государства. Политика не оставалась неизменной, но ее основания считались вечными, как вечна роль России в божественном ╚плане╩ истории.

      В XVIII в. происходит переход от этой доктрины к более гибкой, позволяющей подбирать союзников в зависимости от текущих политических интересов. При этом взгляд на собственное государство коренным образом меняется. Это уже не идеальный Третий Рим, а политическая сила, подобная любой другой. Одновременно происходит переход от войн с непосредственными соседями к защите интересов коалиций, в которые входила Россия, фактически по всему земному шару. Это особенно касается декларации о вооруженном нейтралитете и итало-швейцарского похода А. В. Суворова. Россия начинает в чем-то походить на Англию, со стороны поглядывающую на континентальную Европу и из своего безопасного далека влияющую на ее судьбу.

      Полезно подчеркнуть также огромный интерес, который испытывали европейцы к победам русских над турками. Вольтер так вдохновился ими, настолько уверовал в будущее России как подлинно цивилизованной страны, что в своих письмах выказывал намерение отправиться в Таганрог и умереть там, на передовой границе цивилизации.

      3. При изложении третьего вопроса надо опираться на материал, имеющийся в учебнике. Для уточнения некоторых позиций, упрощенно (в соответствии с господствующим мировоззрением) поданных в нем, полезно уделить внимание различию между конфессиональным сознанием, характерным для Московского государства, жители которого рассматривали себя прежде всего как православных, этническим сознанием, связанным с происхождением и языком и преобладающим в стране до сих пор, и современным национальным сознанием, в основе которого принадлежность человека к населению определенного государства, его гражданство вне зависимости от того, к какой вере и какому этносу он принадлежит. В России, где единая нация на полиэтнической основе из-за имперской формы государства и проявления внутренних межэтнических противоречий не сформировалась (как, скажем, в США или Франции, где американцем или французом сейчас считаются мусульманин и православный, турок и грек), этническое и национальное сознание часто путается. В современном русском языке в словосочетаниях ╚национальное согласие╩ и ╚национальные противоречия╩ слово ╚национальный╩ используется в совершенно разных значениях ≈ общегражданском и этническом.

      Национальное сознание начиная с XVIII в. как бы двоилось, проявляясь то на уровне этнических особенностей, то на уровне общегосударственного, имперского самосознания. В отличие от Западной Европы в России под национальным стали понимать в основном не общегражданское, а этническое сознание. В разговоре с иностранцами и сейчас им трудно объяснить, почему гражданин России называет себя татарином или бурятом по национальности. Для них мы все русские. Строго говоря, национальное самосознание в современном смысле появляется лишь с возникновением буржуазных наций, в конце XVIII≈XIX в. Нация в этом смысле не просто единство граждан разного этнического происхождения, а прежде всего единство граждан разных сословий.

      Слабостью национального самосознания в России было и то, что в его имперском варианте сохранилась сильная религиозная составляющая. Верующие других конфессий неизменно рассматривались как ╚потенциально православные╩, которые должны в конце концов убедиться в превосходстве господствующего вероисповедания. В некотором смысле Российская империя всегда считалась наследницей православной Византии. Самосознание, господствовавшее в Московском государстве, никогда не было полностью преодолено. Именно поэтому расширение границ империи, включение в нее все новых народов со своей культурой и представлениями о перспективах истории неизменно порождали новые противоречия, выливавшиеся в национальные конфликты (в XVIII в. наиболее острой их формой была борьба кавказских народов под руководством шейха Мансура). Локализм, ограниченность имперского самосознания исподволь мешали и соблюдению национальных интересов страны, и процессам культурного взаимовлияния.