Учебный год 22-23 / nozik_r_anarhiya_gosudarstvo_i_utopiya

Заметьте, что теория не утверждает того, что владельцы действительно имеют эти права, но они аннулируются во избежание некоей катастрофы. (Аннулированные права не исчезают; они оставляют своего рода след, который в рассматриваемых случаях отсутствует13.) Здесь нет никакого внешнего (и ad hoc‡?) аннулирования прав. Соображения, внутренние по отношению к самой теории собственности, к содержащейся в ней теории присвоения и перехода прав, предоставляют средство для урегулирования таких ситуаций. Результаты, однако, могут совпадать с некоторым условием, относящимся к случаю катастрофы, поскольку база для сравнения находится настолько низко по сравнению с производительностью общества с частным присвоением, что вопрос о нарушении оговорки Локка возникает только в случае катастрофы (или необитаемого острова).

То, что кто-либо владеет всеми запасами чего-либо жизненно необходимого для других, не означает, что присвоение (им или кем-то еще) этого вещества ухудшает положение некоторых людей (немедленно или позднее) по сравнению с исходной ситуацией. Биохимик, синтезировавший новое вещество, которое эффективно лечит определенную болезнь, не ухудшает положения других людей, лишая их того, что он присвоил, если он соглашается продавать свое изобретение только на своих условиях. Другие могут с легкостью купить те же самые исходные материалы, которые приобрел он; присвоение или покупка биохимиком определенных химикатов не привели к исчерпанию их запаса, которое нарушило бы оговорку Локка. Ее также не нарушил бы тот, кто купил бы у биохимика весь запас синтезированного им вещества. То, что биохимик использует общедоступные вещества для синтеза лекарства, нарушает оговорку Локка не в большей степени, чем то, что единственный хирург, способный сделать конкретную операцию, питается общедоступными продуктами, чтобы не умереть от голода и иметь достаточно сил для работы. Это показывает, что оговорка Локка не является «принципом, основанным на конечном состоянии»; она относится к тому, каким образом акты присвоения влияют на других людей, а не к структуре возникающей в результате ситуации14.

13Я рассматриваю аннулирование и соответствующие моральные по-

следствия в статье: Nozick, “Moral Complications and Moral Structures”, Natural Law Forum, 1968, pp. 1—50.

‡Здесь: на основании, специально подобранном к данному случаю

(лат.). — Прим науч. ред.

14Вводит ли принцип компенсации (глава 4) элемент калибровки по паттерну? Хотя он требует компенсации за неблагоприятные условия, создаваемые теми, кто стремится избавиться от риска, он не яв-

Промежуточное положение между тем, кто забирает весь находящийся в распоряжении общества ресурс, и тем, кто производит весь ресурс из легкодоступных веществ, занимает тот, кто присваивает весь ресурс чего-нибудь таким способом, который не лишает этого ресурса остальных. Например, кто-нибудь находит новое вещество в труднодоступном месте. Он выясняет, что оно успешно лечит определенную болезнь, и присваивает себе весь запас. Он не ухудшает положения остальных; если бы он не наткнулся на это вещество, этого бы не сделал никто другой и все остальные остались бы без него. С течением времени, однако, повышается вероятность того, что другие тоже обнаружили бы это вещество; на этом факте могли бы быть основаны ограничения прав собственности первооткрывателя вещества, чтобы другие не ухудшили своего базового положения; например, могло бы быть ограничено право завещать это вещество. Исследование ситуации, когда некто ухудшает положение другого человека, лишая его того, что он в противном случае имел бы, помогает прояснить вопрос о патентах. Патент изобретателя не лишает других объекта, которого не существовало бы, не будь изобретателя. Но патенты могут привести именно к этому результату для других людей, самостоятельно сделавших то же самое изобретение. В силу этого независимым изобретателям, на которых может лечь бремя доказательства того, что их изобретения получены независимо, не следует запрещать использовать их изобретения (в том числе продавать их другим). Более того, наличие известного изобретателя радикально снижает вероятность независимого изобретения. Дело в том, что люди, которым уже известно об изобретении, обычно не станут пытаться «изобрести» его еще раз, так как сама претензия на независимое открытие в этом случае вызвала бы подозрения. Однако можно допустить, что в отсутствие исходного изобретения когда-нибудь позже кто-нибудь другой его придумал бы. Это подсказывает идею ограничения срока действия патента в качестве простого практического правила, приблизительно соответствующего тому, сколько времени потребовалось бы на независимое открытие в отсутствие информации о том, что изобретение уже сделано.

ляется калиброванным принципом. Дело в том, что целью является компенсация не всех вообще неблагоприятных условий, а только тех, которые возникают у людей, потенциально представляющих риск для других вследствие наложенных на них запретов. Он определяет обязательства тех, кто вводит запрет, возникающие в результате их собственных конкретных действий, с целью предотвратить возможные претензии по отношению к авторам запрета со стороны тех, кто под него подпал.

Я убежден, что свободное функционирование рыночной системы не приведет на практике к конфликту с оговоркой Локка. (Вспомните, что в части I охранное агентство становится доминирующим и монопольным de facto главным образом благодаря тому, что в конфликтах с другими агентствами оно применяет силу, а не просто конкурирует с ними. Этого нельзя сказать о других видах бизнеса.) Если это верно, оговорка Локка не будет играть важной роли в деятельности охранных агентств и не будет создавать существенных возможностей для деятельности будущего государства. На самом деле, если бы не последствия нелегитимных действий государства в прошлом, люди не считали бы возможность нарушения этой оговорки представляющей какой-либо особый интерес по сравнению с остальными логическими возможностями. (Здесь я делаю ссылку на эмпирические исторические обстоятельства; и так же поступает всякий, кто в этом со мной не согласен.) На этом кончается наш анализ влияния оговорки Локка на теорию справедливости, основанную на титулах собственности.

Раздел II

Теория Ролза

Мы можем заострить наш анализ распределительной справедливости, если более детально обсудим недавний вклад в эту тему Джона Ролза. Его «Теория справедливости» (Theory of Justice)15 — это яркая, глубокая, проницательная, систематическая, всесторонняя работа по политической и моральной философии, которую можно сравнить разве что с трудами Джона Стюарта Милля. Это фонтан замечательных идей, которые образуют единое гармоничное целое. Отныне политические философы обязаны либо работать в рамках теории Ролза, либо объяснять, почему они этого не делают. Наши понятия и аргументы становятся яснее на фоне противоположной концепции, блестяще изложенной Ролзом, и, в свою очередь, помогают лучше понять теорию Ролза. Даже те, кого не переубедит систематическое изложение Ролзом своих взглядов, извлекут много полезного из изучения его теории. Я имею в виду не только возможность, по Миллю, выковать свои взгляды в ходе борьбы с тем, что вы считаете ошибочным. Невозможно прочитать книгу Ролза и не воспринять, возможно, в переработанном виде, многих его

15John Rawls, Theory of Justice (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1971) [русск. пер.: Ролз Дж. Теория справедливости. Новосибирск: Изд-во Новосиб. ун-та, 1995. Цитаты из книги Ролза, как правило, приводятся по этому изданию. — Прим. науч. ред.].

открытий. Невозможно дочитать ее до конца и не обрести нового вдохновляющего видения возможностей целостной теории морали не ощутить того, насколько красивой она может быть. Я позволю себе сосредоточиться здесь на разногласиях с Ролзом только потому, что уверен: мои читатели сами откроют для себя многочисленные достоинства его теории.

Общественное сотрудничество

«Я начну с рассмотрения роли принципов справедливости. Давайте предположим, дабы была понята идея, что общество — это более или менее самодостаточная совокупность людей, которые в своих взаимоотношениях осознают определенные обязывающие их правила поведения и которые по большей части поступают согласно этим правилам. Предположим далее, что эти правила устанавливают систему кооперации, предназначенную обеспечить блага тем, кто следует правилам. Но хотя общество и представляет общественное предприятие во имя взаимной выгоды, для него характерны конфликты интересов, как, впрочем, и их совпадение. Совпадение интересов заключается в том, что социальная кооперация делает возможной для всех лучшую жизнь по сравнению с тем, чем она была бы, если бы каждый жил за счет собственных усилий. Конфликт интересов выражается в том, что людям небезразлично, как большие выгоды, полученные из сотрудничества, распределяются между ними, поскольку в преследовании собственных целей они предпочитают получить больше сами и уменьшить долю, которую нужно разделить с другими. Требуется определенное множество принципов для того, чтобы сделать выбор среди различных социальных устройств, которые определяют разделение выгод, и чтобы прийти к соглашению о распределении долей. Эти принципы являются принципами социальной справедливости: они обеспечивают способ соблюдения прав и обязанностей основными институтами общества. Они же определяют подходящее распределение выгод и тягот социальной кооперации»16.

Представим nиндивидов, которые не сотрудничают между собой и полагаются каждый только на свои собственные усилия. Каждый индивид i получает вознаграждение, прибыль, доход и т.п. в размере Si; сумма всего того, что получает каждый из них, равна

n

S = ∑Si .

i=1

16Rawls, Theory of Justice, p. 4 [русск. пер.: Ролз. Теория справедливо-

сти. С. 20].

Сотрудничая, они могут получить бо_льшую общую сумму T. Проблема распределительной социальной справедливости, согласно Ролзу, заключается в том, как правильно распределить выгоду от сотрудничества. Существует два подхода к этой проблеме: как распределить общую сумму T или как распределить прирост, созданный общественным сотрудничеством, т.е. выгоду от общественного сотрудничества, равную T–S. Последняя формулировка предполагает, что каждый индивид i получает из промежуточной суммы S свою долю Si. Эти два подхода различаются. В сочетании с некооперативным распределением S (каждый i получает Si), «выглядящее честным» с точки зрения второго варианта распределение T–S может не привести к «выглядящему честным» распределению T (первый вариант). И наоборот, выглядящее честным распределение T может дать какому-то индивиду i меньше, чем его доля Si. (Такую возможность исключило бы ограничение для первого варианта Ti ≥ Si, где Ti — доля i-го индивида.) Ролз, не проводящий различия между этими двумя вариантами, рассуждает так, как будто его интересует только первый, т.е. как распределить общую сумму T. Можно было бы сказать, что внимание сосредоточено на первом варианте потому, что благодаря огромным выгодам общественного сотрудничества некооперативные доли Si настолько малы по сравнению с любыми кооперативными долями Ti, что при решении проблемы социальной справедливости ими можно пренебречь. В связи с этим необходимо заметить, что люди, вступающие в сотрудничество друг с другом, определенно не согласились бы с таким пониманием проблемы распределения выгод от сотрудничества.

Почему общественное сотрудничество создает проблему распределительной справедливости? Можно ли предположить, что если бы никакого общественного сотрудничества не было и каждый человек добывал свою долю исключительно личными усилиями, то не существовало бы ни проблемы справедливости, ни потребности в теории справедливости? Если предположить, как, по-видимому, делает Ролз, что в этой ситуации вопросов о распределительной справедливости не возникает, то в силу каких свойств общественного сотрудничества эти вопросы появляются? Что именно в общественном сотрудничестве порождает проблему справедливости? Нельзя сказать, что конфликты возможны только в условиях общественного сотрудничества, а индивиды, которые производят независимо друг от друга и (первоначально) защищают себя самостоятельно, не будут предъявлять друг другу требования, основанные на справедливости. Если бы существовало десять Робинзонов Крузо, в течение двух лет работавших каждый на своем острове, и они обнаружили бы друг друга с помощью забытых на островах радиопередатчиков, разве смогли бы они обойтись без взаимных претензий в связи с распределением, при условии, что перемеще-

ние благ с одного острова на другой было бы возможно?17 Разве не потребовал бы кто-нибудь помощи на том основании, что он нуждается, что его остров — самый бедный из всех или что он

всилу своих природных свойств менее остальных способен позаботиться о себе? Разве он не мог бы сказать, что по справедливости другие должны давать ему больше, поскольку нечестно, что он получает настолько меньше других и постоянно нуждается и, возможно, даже голодает? Еще он мог бы сказать, что различие некооперативных долей происходит от различия в природных богатствах, которые не являются заслуженными, и что задача справедливости — исправить это неравенство и произвол. Дело не в том, что в отсутствие общественного сотрудничества ни у кого не будет претензий, а в том, что такие претензии были бы заведомо необоснованными. Почему они были бы заведомо необоснованными? Можно было бы сказать, что в ситуации отсутствия общественной кооперации каждый заслужил именно то, что он получил за счет собственных усилий, без посторонней помощи; вернее, никто не имеет права на основании требований справедливости притязать на то, что принадлежит другому. В этой ситуации кристально ясно, кто и на что имеет титул собственности, и никакой теории справедливости не требуется. С этой точки зрения общественное сотрудничество запутывает дело, так что теряется ясность

ввопросе о том, кто на что имеет титул собственности. И вместо того чтобы говорить, что при отсутствии общественного сотрудничества никакая теория справедливости неприменима (разве не было бы несправедливо, если бы кто-нибудь обокрал другого

внекооперативной ситуации?), я бы сказал, что это чистый случай применения корректной теории справедливости: теории, основанной на титулах собственности.

Каким образом общественное сотрудничество изменяет все таким образом, что те же самые принципы, основанные на титулах собственности, которые применяются в некооперативных ситуациях, становятся неприменимыми или неверными в кооперативных ситуациях? Можно было бы сказать, что в случае сотрудничества невозможно выделить вклад отдельных людей — все является совместным продуктом. Каждый может с равной убедительностью предъявлять притязания на этот совместный продукт или на любую его порцию; все требования в равной степени обоснованы или, во всяком случае, ни одно из них не является более обоснованным, чем любое другое. Следует (в развитие той же мысли) каким-то образом решить, как разделить

17См.: Milton Freedman, Capitalism and Freedom (Chicago: University of Chicago Press, 1962), p. 165 [русск. пер.: Фридман М. Капита-

лизм и свобода. М.: Новое издательство, 2006. С. 191].

этот общий продукт совместного общественного сотрудничества (к которому неприменимы дифференцированные индивидуальные титулы собственности) — в чем и заключается проблема распределительной справедливости.

Не применимы ли индивидуальные титулы собственности к частям совместно произведенного продукта? Во-первых, предположим, что общественное сотрудничество опирается на разделение труда, специализацию, сравнительные преимущества и обмен; каждый индивид работает отдельно, обрабатывая некий исходный материал, который он получает, и заключает контракты с другими, которые занимаются дальнейшей переработкой или транспортировкой его продукта, пока тот не попадает к конечному потребителю. Люди сотрудничают в производстве вещей, но работают по отдельности; каждый человек — это миниатюрная фирма18. Продукция каждого легко идентифицируема, а акты обмена происходят на открытых рынках, где цены устанавливаются конкурентно с учетом информационных ограничений и т.д. В чем задача теории справедливости в такой системе общественного сотрудничества? Можно было бы сказать, что результирующие распределения имущества будут зависеть от пропорций обмена или цен, а потому задача теории справедливости состоит в том, чтобы установить критерии «честных цен». Вряд ли в этой книге есть место для исследования хитросплетений различных теорий справедливой цены. Непонятно даже, каким образом такие вопросы могут здесь возникнуть. Люди выбирают, с кем и как им обмениваться и кому передавать титулы собственности в условиях полной свободы заключения сделок с любой другой стороной в соответствии с любыми взаимно приемлемыми пропорциями обмена19. Почему вытекающее из этого общественное сотрудничество, состоя-

18О том, почему в экономике есть фирмы (более чем с одним сотрудником) и почему каждый индивид не заключает индивидуальных конт-

рактов с другими, см.: Ronald Coase, “The Nature of the Firm,” in Readings in the Price Theory, ed. George Stigler and Kenneth Boulding (Homewood, Ill.: Inwin, 1952) [русск. пер.: Коуз Р. Природа фирмы // Коуз Р. Фирма, рынок, право. М.: Дело, 1993. С. 33—53]; Armen Alchian and Harold Demsetz, “Production, Information Costs and Economic Organization,” American Economic Review, 1972, pp. 777—795.

19Однако ни здесь, ни где-либо еще мы не предполагаем выполнения условий придуманной экономистами искусственной модели так называемой совершенной конкуренции. Корректный анализ представ-

лен в работе: Israel M. Kirzner, Market Theory and the Price System

(Princeton, N. J.: Van Nostrand, 1963); см. также: Ibid., Competition and Entrepreneurship (Chicago: University of Chicago Press, 1973) [русск. пер.: Кирцнер И. М. Конкуренция и предпринимательство. Челябинск: Социум, 2008].

щее из цепочек добровольных обменов между людьми, приводит к возникновению каких-то проблем, связанных с распределением имущества? Почему правильным (не неправильным) набором имущественных владений не является набор, реально возникающий в процессе осуществленных по взаимному согласию обменов, в ходе которых люди отдают другим то, чем они имеют право владеть и что имеют право отдавать?

Теперь отбросим наше предположение о том, что люди работают независимо и сотрудничают только в рамках последовательности добровольных обменов, а вместо этого рассмотрим пример людей, которые совместно работают над производством чего-то. Возможно ли в этом случае разделить вклады отдельных людей? Вопрос не в том, дает ли теория предельной производительности удовлетворительное объяснение честной, или справедливой, доли, а в том, содержит ли она некое связное понятие об идентифицируемом предельном продукте. Кажется маловероятным, чтобы теория Ролза опиралась на сильное утверждение о том, что такого работоспособного понятия не существует. Как бы то ни было, мы опять имеем ситуацию множества двусторонних обменов: собственники ресурсов заключают отдельные соглашения об использовании ресурсов с предпринимателями; предприниматели заключают соглашения с отдельными работниками или группами работников, которые сначала вырабатывают некое соглашение между собой, а потом предъявляют его предпринимателю, и т.д. Люди передают другим свой труд или имущество на свободных рынках, на которых пропорции обмена (цены) устанавливаются обычным образом. Если теория предельной производительности более или менее адекватна, то в результате таких добровольных обменов люди будут получать примерный эквивалент их предельного продукта*.

*Следует отметить, что это не то же самое, что получить эквивалент того, что индивид создает или производит. Предельный продукт еди-

ницы F1 по отношению к факторам F2, …, Fn — понятие гипотетическое; это разница между общим продуктом F1, …, Fn, используемым

снаибольшей эффективностью (насколько это позволяют наши знания

ис учетом разумной осторожности в отношении издержек, связанных с нахождением самого эффективного использования факторов),

иобщим продуктом самого эффективного использования F2, …, Fn

суменьшенным на единицу F1. Но эти два разных наиболее эффективных варианта использования F2, …, Fn с уменьшенным на единицу F1 (в одном случае с дополнительной единицей F1, в другом случае — без нее) будут использовать их по-разному. И предельный

продукт F1 (по отношению к другим факторам) — то, что каждый был бы согласен заплатить за дополнительную единицу F1, — будет представлять собой не то, что он создает (он создает) в сочетании

сF2, …, Fn и другими единицами F1, а ту разницу, которую он создает,

Но если бы понятие предельного продукта было настолько неэффективным, что наниматели или покупатели факторов производства были бы не в состоянии определить предельные продукты факторов в реальной ситуации совместного производства, то результирующее распределение по факторам не было бы калибровано по предельному продукту. Тот, кто считал бы теорию предельной производительности (для тех случаев, к которым эта теория применима) калиброванной теорией справедливости, мог бы полагать, что ситуации совместного производства и неопределенного предельного продукта дают возможность использовать для определения правильных пропорций обмена какую-нибудь теорию справедливости. Но для сторонника теории, основанной на титулах собственности, было бы приемлемо любое распределение, возникшее в результате добровольных обменов*. Вопрос о работоспособности теории предельной производительности весьма сложен20. Поэтому здесь мы просто отметим, что сильные личные стимулы побуждают владельцев ресурсов стремиться к предельному продукту, а сильное рыночное давление, как правило, обеспечивает этот результат. Не все те, кто использует производственные факторы, — тупицы, которые не ведают, что творят, передавая другим ценное для них имущество на основании иррациональных и произвольных соображений. Более того, позиция Ролза в отношении неравенства требует, чтобы отдельные взносы в совместный про-

разницу с тем, что было бы в отсутствие этой единицы F1 при условии наиболее эффективной организации использования остальных факторов с учетом отсутствия этой единицы. Таким образом, теорию предельной производительности лучше представлять себе не как теорию действительно произведенного продукта, тех вещей, причины происхождения которых включают единицу этого фактора, а как теорию разницы (определяемой гипотетически), которую создает присутствие данного фактора. Если бы такой подход был связан со справедливостью, он, по-видимому, наилучшим образом соответствовал бы концепции, основанной на титулах собственности.

*Читатели, считающие, что данный Марксом анализ отношений обмена между владельцами капитала и работниками подрывает представление о легитимности распределения, которое возникает в результате добровольного обмена, или считающие, что такие обмены нельзя называть «добровольными», найдут в главе 7 ряд существенных соображений по этому поводу.

20См.: Mark Blaug, Economic Theory in Retrospect (Homewood, Ill.: Irwin, 1968), chap. 11 [русск. пер.: Блауг М. Экономическая мысль

вретроспективе. М.: Дело, 1994. Гл. 11] и цитируемые там источники. Новейший обзор вопросов, относящихся к теории предельной производительности капитала, см. в: G. C. Harcourt, “Some Cambridge Controversies in the Theory of Capital,” Journal of Economic Literature, 7, no. 2 (June 1969), pp. 369—405.

дукт были различимы, хотя бы до известной степени. Ролз изо всех сил пытается доказать, что неравенство оправдано, если служит улучшению положения самых бедных групп общества, в том смысле, что без неравенства положение этих групп было бы еще хуже. Полезное неравенство проистекает, хотя бы отчасти, из необходимости создать стимулы для определенных людей, чтобы они занимались разнообразными видами деятельности и брали бы на себя те роли, с которыми не все могут справиться одинаково хорошо. (Ролз не считает, что неравенство нужно, чтобы заполнить те позиции, где все справляются одинаково хорошо, или что самые рутинные виды деятельности, требующие наименьших навыков, должны будут приносить наибольший доход.) Но кому должны предоставляться стимулирующие выплаты? Каким исполнителям и за какую деятельность? Когда для некоторых людей необходимы стимулы, чтобы они занимались производительным трудом, не может быть речи о невозможности установить личный вклад отдельных людей в совместный общественный продукт. Если бы продукт был абсолютно совместным, то нельзя было бы знать, что дополнительные поощрения достаются ключевым участникам и что дополнительный продукт, произведенный сверх обычного простимулированными людьми, превышает расходы на стимулирующие выплаты. Таким образом, нельзя было бы узнать, эффективны были стимулы или нет и что они принесли: чистый доход или чистый убыток. Однако, рассуждая об оправданном неравенстве, Ролз исходит из того, что вся эта информация доступна. И, следовательно, наше предположение о неразложимой, неделимой природе совместного продукта растаяло у нас на глазах, отчего основания, по которым можно было бы считать, что общественное сотрудничество создает особые, отсутствующие в иных обстоятельствах проблемы распределительной справедливости, стали туманными и даже таинственными.

Условия сотрудничества и принцип различия

Другая попытка подступиться к вопросу о связи между общественным сотрудничеством и распределением долей заставляет нас вплотную приблизиться к ключевым тезисам теории Ролза. Ролз представляет себе рациональных, непредубежденных по отношению друг к другу индивидов, которые встречаются в определенной ситуации, т.е. индивидов, рассматриваемых в отрыве от всех их характеристик, которые не связаны непосредственно с этой ситуацией. В этой гипотетической ситуации выбора, которую Ролз называет «исходным положением», они выбирают первичные принципы концепции справедливости, которые будут регулировать всю последующую критику общественных институтов и их реформирование. Принимая это