Развитие русской юриспруденции в первой четверти XVIII века

Статья первая

Статья вторая

Статья третья

Статья первая

Реформы Петра I, направленные в первую очередь на обновление системы государственного управления, но затронувшие в той или иной степени все сферы русского общества, оказали огромное влияние на развитие русской правовой культуры. В первой четверти XVIII в. началась новая эпоха в ее истории.

Произошедшие в период царствования Петра I изменения в правовой культуре русского общества наиболее заметно проявились в правотворческой деятельности, в содержании законодательных актов. Значительно возросла роль законодательства в политике самодержавной власти. Закон стал чаще использоваться в качестве инструмента государственных преобразований, создания и упрочения новых общественных порядков. В содержание основополагающих законодательных актов стали включаться не только правовые нормы, но и новые догматы официальной политической идеологии*(1). В качестве примера такого применения закона можно привести ст. 20 "Артикула воинского" 1715 г., в которой было закреплено соответствовавшее данной идеологии определение самодержавного монарха. "Кто против его величества особы хулительными словами погрешит, его действо и намерение презирать и непристойным образом о том разсуждать будет, оный имеет живота лишен быть и отсечением главы казнен", - говорилось в основном тексте данной статьи. В толковании же к нему провозглашалось: "Ибо его величество есть самовластный монарх, который никому на свете о своих делах ответу дать не должен. Но силу и власть имеет свои государства и земли, яко христианский государь, по своей воле и благомнению управлять"*(2).

Ярким свидетельством того, что в первой четверти XVIII в. российская самодержавная власть стала придавать закону большее значение, служит указ Петра I от 17 апреля 1722 г., посвященный "хранению прав гражданских". Данный указ примечателен не только своим содержанием, но и стилем изложения, поэтому приведем его полностью:

"Понеже ничто так ко управлению государства нужно есть, как крепкое хранение прав гражданских, понеже всуе законы писать, когда их не хранить, или ими играть, как в карты, прибирая масть к масти, что нигде в свете так нет, как у нас было, а от части и еще есть, и зело тщатся всякия мины чинить под фортецию правды. Того ради сим указом яко печатью все уставы и регламенты запечатываются, дабы никто не дерзал иным образом всякие дела вершить и располагать не против регламентов, и не точию решить, ниже в доклад вписывать, то что напечатано (как то в 13 день сего месяца в Сенате, хотя и не хитростию при нас учинилось, или подобную тому материю, и требовать на то указу и тем сочинить указ на указ, дабы в мутной воде удобнее рыбу ловить как то чинится ныне в поместном приказе, толкуя наш указ о наследстве*(3) противным образом), не отговариваяся в том ни чем, ниже толкуя инако. Буде же в тех регламентах что покажется темно, такие дела не вершить, ниже определять, но приносить в Сенат выписки о том, где повинны Сенат собрать все коллегии, и о оном мыслить и толковать под присягою, однакож не определять, но положа например свое мнение, объявлять нам, и когда определим и подпишем: тогда оное напечатать и приложить к регламентам, и о том в действо по оному производить. Буде же когда отлучимся вдаль, а дело нужное, то учиняя как выше писано, и подписав всем чинить но не печатать, ниже утверждать вовсе; по тех мест, пока от нас онои опробован напечатан и к регламентам присовокуплен будет. Буде же кто сей наш указ преступит под какою отговоркою ни есть, следуя правилам Гагариновым*(4), тот яко нарушитель прав государственных и противник власти, кажнен будет смертию, без всякие пощады. И чтоб никто не надеялся ни на какия свои заслуги, ежели в сию вину впадет. И для того сей указ напечатав внесть в Регламент и публиковать. Также по данному образцу в Сенате доски с подножием, на которую онои печатной указ наклеить и всегда во всех местах, начав от Сенату даже до последних судных мест, иметь на столе яко зеркало, пред очми судящих. А где такого указа на столе не будет, то за всякую ту преступку сто рублев штрафу в гошпиталь"*(5).

Данный указ в первую очередь выражал стремление Петра I утвердить принцип законности в государственном управлении. Принятие его было реакцией российского самодержца на многочисленные случаи неисполнения чиновниками норм, установленных законами. Видный публицист петровского времени И.Т. Посошков охарактеризовал существовавшее положение так: "Какие указы императорского величества ни состоятся, вси ни во что обращаются, но всяк по своему обычаю делает"*(6). Историк В.О. Ключевский отмечал, что "непослушание чиновников предписаниям высшего начальства и даже царским указам стало при Петре настоящей язвой управления, превосходившей даже смелость старых московских дьяков, которые бывало на 15-м указе непременно послать подьячего по делу стойко помечали: "И по тому его великаго государя указу подьячий не послан""*(7).

Сам Петр I в полной мере осознавал опасность такого положения. В указе "О должности Сената", изданном в декабре 1718 г., его величество предписывал сенаторам иметь в памяти царские указы и не откладывать их исполнение. Неисполнение указов он приравнивал к преступлению более опасному для устоев государства, нежели государственная измена. "Ибо как может государство управлено быть, - заявлял он, - егда указы действительны не будут: понеже презрение указов ничем рознится с изменою, и не точию равномерно беду примает государство от обоих, но от сего еще вящще, ибо услышав измену, всяк остережется, а сего никто вскоре почувствует, но мало-помалу все разорится, и люди в непослушании останутся; чему ничто иное, токмо общая погибель следовать будет, как то о греческой монархии явной пример имеем"*(8).

Государственным преступлением, влекущим за собой смертную казнь, указ Петра I от 17 апреля 1722 г. объявлял не только вершение дел вопреки законам, но и попытки самопроизвольно толковать "темные" места в их текстах. Согласно данному указу допустимым признавалось лишь толкование закона, утвержденное и подписанное государем. В виде исключения разрешалось применять толкование закона Сенатом, но только тогда, когда царь "отлучался вдаль". В таких случаях толкование закона не печаталось и не присоединялось к его тексту до тех пор, пока не последует на это царское повеление.

Указ от 17 апреля 1722 г . признавал важным государственным делом не только надлежащее исполнение законов и соблюдение установленного порядка их толкования, но также сохранение законов. Еще в 1714 г. Петр I издал повеление печатать указы "для всенародного объявления" и при этом разрешил продавать напечатанные тексты царских указов всем, кто пожелает их покупать*(9). Напечатанные в типографии тексты законодательных актов рассылались в местные органы управления, их зачитывали по несколько раз в церквях и на площадях различных городов и селений, расклеивали на центральных улицах. Способы доведения содержания того или иного закона до общего сведения иногда устанавливались в самом документе.

Так, в заключительной статье указа от 23 марта 1714 г., посвященного наследованию имений, предписывалось: "А буде явятся какие дела впредь, что сим указом решить их невозможно, и о тех делех доносить на писме в Сенате, где на то положены будут особыя пункты и выданы будут в народ печатью, как и сеи указ"*(10) (выделено мной. - В.Т.). При утверждении данного указа Петром I на его тексте была начертана резолюция: "Сей Указ напечатать и публиковать во всем государстве".

В преамбуле к "Артикулу воинскому" 1715 г. предписывалось: "И дабы неведением никто не отговаривался, надлежит сей артикул на смотрах, а особливо при всяком полку по единожды прочитать в неделю, чтоб всяк своего стыда, наказания и безчестия удалялся и бегал, против тогож о благодеянии, храбрости и повышении прилежание имел"*(11).

Обязанность знания правовых норм и принцип, согласно которому незнание закона не может являться оправданием, провозглашались и в Воинском уставе 1716 г. В преамбуле к нему сообщалось, в частности, что данный устав был составлен для того, чтобы "всякой чин знал свою должность и обязан был своим знанием, и неведением не отговаривался"*(12).

Знание законов Петр I вменял в обязанность всем должностным лицам государственного управления. В указе от 22 января 1724 г. говорилось по этому поводу следующее: "Надлежит обретающимся в Сенате, Синоде, Коллегиях, Канцеляриях и во всех судных местах всего государства ведать все уставы государственные и важность их, яко первое и главное дело, понеже в том зависит правое и незазорное управление всех дел, и каждому для содержания чести своей и убежания от впадения неведением в погрешение, и в наказание должно. И дабы впредь никто неведением о государственных уставах не отговаривался, - таких наказывать в первые отнятием чина на время и штрафу, год жалованья, в другой рад - третьею долею всего движимого и недвижимого имения, в третьей раз - лишением всего имения и чина вовсе"*(13).

Петровские реформы сопровождались резкой активизацией законодательной деятельности. Новых законов с каждым годом принималось все больше. В среднем на протяжении первой четверти XVIII столетия принималось 160 царских указов в год*(14). Столь интенсивная законодательная деятельность способствовала усилению хаоса в правовой системе России. К тому же многие из вновь принятых законов, юридически оформлявших преобразования тех или иных сфер общественной жизни, устанавливали принципы и нормы, противоречившие началам и нормам прежнего законодательства. В этих условиях поддерживать режим законности было очень трудно.

Одним из способов решения данной проблемы Петр I считал создание свода законов, в котором бы новые правовые нормы были соединены и согласованы со статьями Соборного уложения. 6 июня 1695 г. был принят царский указ, которым повелевалось всем приказам выписать из дел новые статьи, дополнявшие нормы Соборного уложения и изданные после него "новоуказные статьи". Эти выписки каждый приказ должен был держать в готовности до нового царского указа*(15).

Указ Петра I от 18 февраля 1700 г. учредил специальную комиссию - Палату об Уложении (Уложенную палату), на которую возлагалась обязанность составить юридический сборник из материала Соборного уложения и принятых после него законов. Дьякам различных приказов вменялось в обязанность доставить в названную комиссию списки с текстами именных указов, новоуказных статей и боярских приговоров, изданных в период с 1649 до 1700 г. В число членов Палаты об Уложении вошли бояре, окольничие, думные дворяне, стольники и дьяки - всего 71 человек. Кроме того, к ней было прикомандировано для ведения письменного делопроизводства несколько подьячих из приказов. В списке бояр, вошедших в состав Палаты, первым стояло имя князя И.Г. Троекурова. Он, видимо, и являлся ее председателем*(16).

Указ от 18 февраля 1700 г. повелевал членам Уложенной палаты "сидеть в государевых палатах у Уложенья, и с уложенной книги 157 году (т.е. 7157 г. от сотворения мира и 1649 г. христовой эры. - В.Т.) и с имянных указов и с новоуказных статей, которые об их государских и о всяких земских делех состоялись после Уложенья, сделать вновь, снесши Уложенье и новые статьи"*(17).

Заседания Уложенной палаты открылись 27 февраля 1700 г. Сначала в распоряжении ее членов был только печатный текст Соборного уложения, который для удобства работы с ним отделили от переплета и переписали по главам в отдельные списки. По мере слушания глав Уложения в Палату поступали из приказов списки с законов, принятых после Соборного уложения. К середине мая 1700 г. поступили все необходимые для составления нового свода законов документы из приказов. К июлю 1701 г. Палата об Уложении завершила работу по составлению Новоуложенной книги*(18). Был составлен даже проект царского манифеста о введении данной книги в действие, в котором раскрывалась ее сущность и назывались источники. В частности, там говорилось: "И чтобы те все неполезные дела, паче же и грешные и миру досадительные, яке деются всякого чина в человецех, отсещи, указал Он, Великий Государь, учинить новое свое Великого Государя повеление и Соборное Уложение, списав и справя с прежним Уложеньем, которое изложено и напечатано в прошлых во 156 и во 157 годех, по указу отца Его Великого Государя, блаженные и преславные памяти Великого Государя Царя и Великого Князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии Самодержца, по совету ж со святейшим Иосифом, патриархом Московским и всеа Росии, и с преосвященными митрополиты, и архиепископы, и епископы, и со всем освященным собором, и по приговору бояр, и околничих, и думных людей собрано и учинено, и их архиерейскими и бояр, и околничих, и думных, и ближних и всего Московского Государства к тому делу выборных людей руками укреплено и подтверждено. Также которые статьи написаны в правилех святых Апостол и святых Отец, и в грацких законех Греческих православных Царей, и прежних Великих Государей Царей и Великих Князей Российских, и которые дела на Москве в Его Великого Государя и в Патриарше Приказех слушанья блаженные и преславные памяти отца Его Государева, Великого Государя Царя и Великого Князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии Самодержца, и братей Его Государевых, Великого Государя Царя и Великого Князя Федора Алексеевича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии Самодержца, и Великого Государя Царя и Великого Князя Иоанна Алексеевича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии Самодержца, и Его Великого Государя указы и святейших вселенских и Московских патриархов соборного их слушанья и боярские приговоры, которые статьи сверх Уложенья и новоуказных статей по вершеным делам состоялись, а в Уложенье и в новоуказных статьях об них на всякие государственные и земские дела не положено, а приличны они к Его Великого Государя указом и к сему Соборному Уложенью собрать, и те их Государские указы и боярские приговоры с старыми Судебники и с прежним Уложеньем справити и написать и изложить"*(19).

Приведенный проект манифеста об утверждении Новоуложенной книги составлен по образцу преамбулы к Соборному уложению 1649 г. Он не был, однако, по каким-то причинам принят Петром I*(20). В августе 1701 г. Палата об Уложении возобновила свою работу и заседала до 14 ноября 1703 г*(21) Новоуложенная книга была дополнена новыми статьями, но и этот ее вариант не получил одобрения со стороны государя. М.М. Сперанский в своем историческом очерке, посвященном кодификационным работам в России до составления Свода законов Российской империи, указывал, что произведения Палаты об Уложении по 1703 г. "состояли в неоконченном своде на три главы Уложения"*(22).

15 июня 1714 г. Петр I издал именной указ, которым повелел "всякого чина судьям всякие дела делать и вершить все по Уложению; а по новоуказным пунктам и сепаратным указам отнюдь не делать, разве тех дел, о которых в Уложении ни мало не помянуто: а учинены на то не в премену, но в дополнение Уложения, новоуказные пункты"*(23). Применять при решении судебных дел эти "новоуказные пункты" он предписывал, однако, только до тех пор, пока Уложение не будет "исправлено и в народе опубликовано". Принятые же после издания Соборного уложения указы, которые не согласуются и противоречат ему, хотя они и названы "именными указами" и "палатными приговорами", Петр I приказал отменить и "например не выписывать, и вновь таких указов отнюдь не делать"*(24). В конце Указа от 15 июня 1714 г. давалось распоряжение Сенату рассмотреть указы, дополняющие Соборное уложение, "избрать из них приличные к истине и сделать на всякий предмет один указ"*(25).

Сенат создал для исполнения государева распоряжения специальную комиссию под председательством сенатора Апухтина. В течение трех лет сенатская комиссия собирала новоуказные статьи, не противоречившие Соборному уложению 1649 г., и распределяла их по утвержденному Сенатом плану. 16 сентября 1717 г. материалы работы данной комиссии были переданы дьякам Канцелярии земских дел и Поместного приказа с поручением сформировать из них так называемое Сводное уложение. К 1718 г. удалось подготовить десять глав*(26), но дальнейшая работа была остановлена. Царь Петр пришел к идее создания нового уложения из иностранных законодательных материалов.

9 мая 1718 г., ознакомившись с докладом Юстиц-коллегии об устройстве в России судебных учреждений по шведскому образцу, Петр I отдал распоряжение о переводе на русский язык шведского кодекса и об "учинении" свода русских законов со шведскими. Указом, изданным в конце декабря 1719 г., царь назначил десятимесячный (!) срок для составления кодекса, в котором русские законы должны были сочетаться с законами шведскими, датскими, эстляндскими и лифляндскими. Сенат данный царский указ не воспринял всерьез, несмотря на то что в нем обещались жестокие кары за неисполнение задачи составить для России новый кодекс по иностранному образцу. Только 8 августа 1720 г. Сенат соблаговолил издать свой указ об учреждении комиссии для выполнения государева поручения. В нее вошли трое иностранцев, состоявших на русской службе, и пятеро русских. Впоследствии состав данной комиссии неоднократно менялся.

В конце октября 1720 г. истек срок представления государю кодекса, но сенатская комиссия в это время лишь начала работу. По первоначальному замыслу кодекс должен был состоять из семи книг, разделенных на необходимое число глав и статей. До конца царствования Петра I комиссии удалось создать четыре книги - едва ли больше половины кодекса. По мнению М.М. Сперанского, деятельность данной комиссии, состоящей из иностранцев и русских, была изначально обречена на неудачу. В своем историческом очерке о предпринимавшихся в России попытках систематизации законодательства он писал: "Легко можно представить препятствия, кои и на сем новом пути встретились от разности в языке, от недостатка сведущих людей, от коренного несходства двух разных систем законодательства и особенно от того, что собственное свое законоположение, разнообразное и противоречащее, не было еще сводом установлено и, следовательно, не представляло никакой возможности определить с достоверностию, что должно в нем считать действующим и что отмененным. От сего новая Комиссия, многократно изменяясь в составе своем, после тщетных начинаний с кончиною императрицы Екатерины Первой пресеклась, не оставив по себе никаких последствий"*(27).

Все попытки Петра I создать в России новый свод законов оказались неудачными. Третья по счету комиссия по систематизации законодательства прекратила свое существование в 1727 г. Однако деятельность этих комиссий не была бессмысленной уже потому, что выявила истинное состояние русской правовой культуры вообще и качество русской юриспруденции, в частности.