Г. Еллинек. «Общее учение о государстве»

кает. Как уже упомянуто при рассмотрении теории состояния, если сотни тысяч находятся во власти одного, то эти сотни тысяч все же остаются именно столькими же отдельными индивидами, единство которых с реалистической точки зрения всегда является «фикцией». Реализм и эмпиризм этого учения в существе есть не что иное, как ходячее, незнакомое с современными логическими, психологическими и гносеологическими исследованиями, мышление, для которого только чувственно восприемлемое является единственно действительно существующим и которое, конечно, не в состоянии последовательно провести эту точку зрения151.

4. Государство как естественный организм

Из многочисленных нюансов органической теории государства мы должны упомянуть здесь только учение, рассматривающее государство как органическое образование в физическом смысле, имеющее свое самодовлеющее, независимое от индивидов и управляемое естественными законами бытия152. Сюда должны быть отнесены и те учения, которые хотя и оттеняют духовно-нравственную сторону государства, но, однако, придают ему и внешний образ по аналогии с естественным организмом. В частности, сюда относятся антропоморфические теории, рассматривающие, по примеру Платона, государство как человека в увеличенном размере153. Все эксцессы, в которых упрекали органическое учение о государстве, проистекают из этого грубочувственного представления об организме. Критически оно должно быть рассмотрено не отдельно, а в связи со всем органическим учением о государстве.

Б. Теории преимущественно субъективного бытия государства

1. Государство как духовно-нравственный организм

Государство есть организм – это положение мы находим в науке о государстве всех времен. В древности Платон рассматривал государство как огромный человеческий организм даже и в том направлении, что он находил в нем те же психические элементы, как у индивидуума. Средневековой теории аналогия между государством и человеческим организмом со времени Iohann’a v. Salisbury154 тем более свойственна, что соперничающая с государством церковь является единением всех верующих в теле Христовом, – как и вообще изречение ап. Павла, что все мы члены одного тела155, оказало значительное влияние на органическую конструкцию социальных отношений156. Резкую противоположность этим воззрениям представляло естественно-правовое учение, которое в самых разнообразных своих направлениях исходит из приоритета абстрактного индивидуума, рассматривая последнего как государственный атом и государство, поэтому как большое искусственное, свободно составленное индивидами общество. Если в этих учениях случайно и встречаются органические аналогии, то в общем все-таки государство, с их точки зрения, есть сложный, изобретенный человеком механизм. С наступившей реакцией против естественного права органическая теория возрождается в новом виде. В противовес учению о первоначальном естественном состоянии вновь выдвигается аристотелевское положение о приоритете государства, которое объявляется первичным,

151Ср. также Jellinek, System der subj. öff. Rechte, стр. 25 сл.

152Ср. выше, стр. 88 прим. 2.

153Напр., Bluntschli, Psychologische Studien über Staat und Kirche, 1844. Многочисленные другие авторы у van Krieken’a,

стр. 81 сл.

154Ср. Gierke, Genossenschaftsrecht. III, стр. 549 сл.

155К римл. XII, 4–6; коринф. I, 12, 12–31.

156О влиянии представления о corpus mysticum Christi на средневековое учение о государстве и обществе ср. Gierke, Genossenschaftsrecht III, стр. 517 сл., 546 сл.

83

Г. Еллинек. «Общее учение о государстве»

не зависимым от сознания индивидов учреждением. Рост, расцвет и падение государств также рассматриваются как результат самостоятельных, не зависящих от усмотрения человека, сил. Впоследствии это воззрение находит существенную поддержку в исторической школе юристов, основатели которой сводят процесс образования права к инстинктивно действующему народному духу.

Новейшая органическая теория выступает в разных видах. Прежде всего возрождается, как уже упомянуто, старая теория, согласно которой государство есть естественный, именно аналогичный человеку организм, – теория, являющаяся источником самых произвольных и фантастических утверждений. Затем более осторожные авторы постулируют для государств особого рода организмы: духовные, этические, коллективные организмы, организмы высшего порядка. Эта вторая группа учений до сих пор находит выдающихся представителей. К ней примкнули и известные естествоведы, в Германии, например, W. Wundt157. И теперь мы находим в числе представителей этих учений философов права, государствоведов, экономистов 158.

Чтобы по достоинству оценить эти теории, следует иметь в виду, что государство – не единственное социальное явление, рассматриваемое как организм. Право, хозяйство, все общество и даже человечество конструируются как организмы. Рядом с органической теорией государства выступает органическая теория права, народного хозяйства, органическое учение об обществе159.

Общим для всех этих органических конструкций является отрицание противоположного учения, по которому социальные образования представляют агрегаты, которые должны быть объясняемы исключительно из существа конечных образующих их элементов, индивидуумов. Общей всем им является поэтому конструкция человеческого общения как первоначального единства, к которому отдельные индивиды относятся как члены, так что они могут быть вполне поняты только из существа целого. Органическая теория является, таким образом, противоположностью индивидуалистического учения о человеческом обществе. Но во всех своих формах она страдает одним крупным недостатком – она оперирует понятием, которого не может определить. Удовлетворительного научного объяснения природы организма не существует. Все определения, предполагающие организм объективным, т. е. не зависимым от нашего мышления явлением, не выходят за пределы описаний, тавтологий или в лучшем случае малоудовлетворительных общих мест. В частности, едва ли возможно установить прочный признак различия между организмом и механизмом. Это видно и из новейшего определения, предложенного Wundt’ом160. Более или менее удовлетворительное объяснение организма возможно только при помощи понятия цели; существо организма, безусловно, телеологического характера161. Все органические функции имеют цель по отношению к целому, а целое, в свою очередь, находится в постоянном отношении цели к его частям. Понятие же объективной цели

157Ethik, стр. 667 сл.; System der Philosophie, 2 изд. 1887, стр. 616 сл.

158Старую литературу см. у van Krieken’а, стр. 101 сл. Из новейших авторов сюда относятся, в частности, Lasson н. с.

стр. 289 сл.; Gierke, Zeitschrift f. die gesammte Staatswissenschaft XXX, стр. 170 сл, Genossenschaftsrecht, а также Deutsches Privatrecht I, стр. 137 сл., Preuss, Gemeinde, Staat, Reich als Gebietskörperschaften, 1889; Schäffle, II, стр. 434, который, однако,

признает за органологическими явлениями значение только аналогий.

159Об органическом учении об обществе ср. Barth, н. с. стр. 90–166; Kistiakowski, стр. 19 сл.

160Под коллективным организмом (Gesammtorganismus) Wundt, System, стр. 616, понимает «всякое сложное единство, состоящее из частей, которые сами являются более простыми единствами с аналогичными свойствами, и в то же время служебными членами или органами целого», но и сам признает, что это определение применимо и к мертвым телам, – «машина, произведение искусства, науки также могут быть на званы организмом». О чрезвычайной трудности различения организма

имеханизма ср. Brücke, Vorlesungen über Physiologie I, 1874, стр. 1 сл., который усматривает это различие исключительно в способности организма ассимилировать посторонние вещества. Какими поверхностными, в сравнении с такими указаниями специалистов, представляются, напр., рассуждения Preuss'a, стр. 140.

161«Организованным продуктом природы является то, в чем все есть цель и в то же время средство». Kant, Kritik der Urtheilskraft, § 65. О связи понятия организма с представлением цели ср. превосходные и глубокие указания Sigwart’a II, стр. 428 сл., в особ. 254 сл.; Wundt, System, стр. 315 сл., 538 сл.

84

Г. Еллинек. «Общее учение о государстве»

выходит за пределы нашего познания. С точки зрения эмпирического познания природы органические явления являются не чем иным, как в высшей степени сложными механическими. Целью естество-знания, к которой оно медленно приближается, – быть может, без надежды когда-либо ее достигнуть, – является сведение явлений, кажущихся органически телеологическими, к механически-атомистическим162.

Понятие организма является, таким образом, результатом определенного способа мышления. Определенный род внешних, связанных в пространстве и во времени явлений и событий объединяется в нашем сознании, вследствие телеологического отношения к ним, в единое целое, причем мы не имеем достаточных оснований утверждать, чтобы этому синтезу в нашей психике соответствовало аналогичное объективное единство вне нас163. Перемещая такое объективное единство в мир существующего, мы вступаем уже в область метафизики. Воззрение, что организм как таковой существует вне нашего сознания, представляется не более вероятным, чем, напри-мер, воззрение, что существует не зависимый от нашего восприятия объективный мир красок и тонов.

Тем более приложимо это возражение к учению о социальных организмах. Что мы постоянно конструируем как единства самого разнообразного рода, группы, наблюдаемые в бесконечном множестве в социальных явлениях, имеет свое достаточное основание. Если бы мы были лишены способности создавать субъективные синтезы, для нас не существовало бы мира чувствования, познания, действия. Но признавать эти синтезы объективно истинными – значит переходить уже из области эмпирического в область метафизики. Если на основании органической гипотезы мы конструируем государство как внутреннее единство, то утверждение, что это единство имеет объективное, не зависимое от нашего познания бытие, во всяком случае представляется метафизическим. Ибо органическое учение всегда должно видеть в организме существо, т. е. субстанцию, носителя исходящих от него функций. Представление же о реальной субстанции, которая должна быть названа государством или обществом, относится к области метафизических верований, независимо от того, мыслится ли эта субстанция грубочувственно или как идеальное бытие. Этический или духовный организм, органическая личность, если ими пользуются не исключительно как вспомогательным средством для синтезирования явлений, превращаются в мистические сущности, – каковыми представляются, например, и народный дух или народная душа, которые обращаются в призрачную тень, как только мы забудем, что ценность их может заключаться только в том, что они суть краткие формулы в высшей степени сложных и не могущих быть выясненными в деталях массовых психологических процессов. Органическая теория представляется поэтому, с гносеологической точки зрения, учением не об объективном только бытии государства, а о государстве, каковым оно является на основе нашего субъективного телеологического мышления, трансцендентного значения которого мы не в состоянии познать.

Стоящая на почве существующего научная критика должна поэтому совершенно отвергнуть гипотезу социальных образований как реально существующих организмов, имеющих трансцендентный характер. Проверки подлежит только допустимость органологической гипотезы как формы синтеза протекающих вне нас социальных событий.

162L. Hermann, Lehrbuch der Physiologie, 10 изд. 1892, стр. 6; Landois, Lehrb. der Physiologie des Menschen 2 изд. 1881, стр. 14, 15; J. Steiner, Grundriss der Physiologie des Menschen, 4 изд. 1898, стр. 2 сл.

163Биология в своих первоначальных стадиях оперирует понятием жизненной силы как объективного организующего момента. Новейшая биология давно уже отнесла этот организующий принцип в область фантазии Ср. Hermann стр. 5 сл. Даже современные неовиталистические попытки далеки от того, чтобы вновь строить весь организм на жизненной силе. По Br. Schmidt’y, стр. 2 ср. также стр. 111, 116, напротив, животные и растительные организмы, а также государство основаны на этой отвергнутой наукой мнимой силе.

85

Г. Еллинек. «Общее учение о государстве»

Такая проверка показывает, что всего менее обоснованным представляется перенесение представления организма на общество164. Ибо обществу недостает, прежде всего, замкнутости, отграниченности вовне, присущей организму. Социальный организм не существует даже в отвлечении, так как общество выходит за пределы государства, причем нельзя и указать, где оно кончается. Обществу недостает далее внутреннего единства, выяснение и доказательство которого составляют существеннейшую цель органической теории, – даже в нашем представлении оно чуждо всякой субстанциальности.

Иначе обстоит дело с государством и объединенным в нем народом. Государство представляется нам внутренним, управляемым общей волей, единством его народа. Органологическая гипотеза переносит определенные отношения и признаки естественных организмов на государство и народ, полагая, что она делает их этим более понятными и в то же время создает высшую форму синтеза естественных и политических явлений. Такими признаками являются единство в многообразии, в силу которого государство и его народ остаются неизменными, несмотря на смену их членов; далее – мед-ленное преобразование того и другого на их историческом пути; затем такого рода взаимодействие членов целого и отдельных его функций друг на друга и всех вместе на целое, что целое всегда кажется существующим для отдельных членов, а последние, в свою очередь, – в интересах целого. Наконец, бессознательный, так называемый естественный рост и развитие государственных учреждений, которые как бы не дают возможности выводить их из сознательной, разумной воли индивидов, а превращают их, напротив, в непреодолимые силы, в которые человеческое усмотрение может внести лишь самые незначительные изменения, поскольку эти изменения являются устойчивыми.

Все эти моменты представляются не более как аналогиями, которым противостоят глубокие различия. Рядом с бессознательным образованием социальных учреждений мы постоянно видим и сознательное создание их. Строй целых государств может внезапно испытывать коренное преобразование. Государства растут и гибнут не так, как организмы: они не подчинены неизбежно законам развития и регресса. Государства не возрождаются далее, путем смены поколений: они не могут воспроизводиться. Изобразить возникновение новых государств как процесс воспроизведения какого бы то ни было рода невозможно и при помощи самых смелых аналогий. Последователи органического учения обычно называют отвергаемые ими государственные учреждения и реформы неорганическими, и в самом этом термине уже заключается отрицание всей органической теории. Ибо в жизни организма не может произойти ничего не органического. Болезнь, уродства, истощение сил и т. д. суть органические процессы. Что только типически совершенный организм имеет право на существование, что вообще существует должное для организма, – представляются произвольными, ненаучными утверждениями.

Органическая теория по обыкновению тесно связывается с построением нормального организма, что делает ее теорией политической. Она рисует идеальный тип государства с целью оценки существующих государственных учреждений. В построении этого типа она нередко прибегает к самым произвольным утверждениям и обобщениям. Так как ясное определение органического невозможно, то это слово всегда подставляется там, где отсутствует определенность понятий. Этим объясняется и следующее, опасное для теории явление в органологической литературе: вместо того чтобы постепенно, шаг за шагом, подвигаться вперед в выяснении вопроса, органическая теория нередко высокомерно обрывает его каким-либо безапелляционным утверждением; вместо того чтобы объяснять, она довольствуется образами. Ни в каком учении мы не встречаем поэтому таких диких эксцессов субъективнейшей фантазии. У органологов отсутствует, сверх того, ясное представление о существе методологического исследования, которое они отождествляют с применением аналогии и метафор. В новейшее время они

164 Правильные замечания об этом у Rümelin’a, Reden und Aufsätze III, стр. 263 слл.

86

Г. Еллинек. «Общее учение о государстве»

обычно прибегают к методологическим заимствованиям из области естествознания, упуская при этом из виду глубокое различие между естественным и социальным явлением и не будучи в состоянии избежать смешения «естественнонаучного» с «эмпирическим», или «точным», ошибочность которого уже выяснена выше165.

Так как органическая теория, оперируя преимущественно аналогиями, не в состоянии дать реального познания, то представляется более рациональным совершенно отвергнуть ее, ибо опасность ложной аналогии гораздо значительнее преимуществ правильной. Органическая теория упускает, сверх того, из виду необходимость для государства непрерывной сознательной, направленной на определенные цели, деятельности, без которой оно не может существовать ни одного момента, или, по крайней мере, она не в состоянии со своей точки зрения эту деятельность объяснить. Но наиболее энергично следует восстать против учения, предполагающего одновременное, рядом друг с другом, существование нескольких социальных организмов, каждый из которых обнимает в качестве членов тех же индивидуумов, – государства, церкви, союзов, – ибо это противоречит даже биологической аналогии, с точки зрения которой один член всегда может принадлежать только одному-единственному целому. Свободная от такого рода ошибки теория коллективного организма, заключающего в себе различные частичные организмы, также неприменима к социальным отношениям, так как невозможно указать такой высший социальный организм. Никогда нельзя рассматривать, например, церковь только как члена государства и тем менее государство – как члена церкви. Если же признать этим высшим организмом человечество, то мы пришли бы к ипостасированию человеческого рода, превзойдя в этом отношении даже схоластический реализм.

Незначительная научная ценность органической теории ясно подтверждается и ее историей, ибо понятие организма произошло из понятия механизма, т. е. целесообразного человеческого приспособления, и орган первоначально означает не что иное, как орудие. Понятие организма по своему происхождению антропоморфическое, так как сам человек первоначально рассматривается как наделенный целесообразными приспособлениями индивид166. Лишь постепенно современная наука приходит к тому выводу, что организмом является всякое живое существо и отличительный признак его заключается в таинственном явлении жизни. Познание имманентной организму телеологии, представляющей столь важный эвристический биологический принцип, достигнуто нами только по аналогии с нашими руководимыми сознанием цели действиями, ибо цель есть принцип, до которого мы доходим исключительно через посредство нашего сознания. Стремиться же к познанию человеческих отношений путем сравнения с образованием и функциями, понятными для нас лишь благодаря перенесению наших представлений на находящееся вне нас, значит прибегать, по крайней мере, к излишнему окольному пути.

Из всего этого следует, что научное мышление требует для государства иной категории, чем организм, – категории, самостоятельной и не зависимой от каких бы то ни было аналогий.

165Как само органическое учение, так и его приемы исследования держатся ложным монизмом. Ибо оперирующее при помощи эксперимента, чувственного наблюдения, меры, веса и механических приборов естествознание коренным образом отлично от социальных наук по объекту и средствам исследования, и все, что социальные науки обязаны мнимому естественнонаучному методу, представляет крайне непрочные, непрерывно меняющиеся гипотезы. «Точный» метод исследования – положительно утверждаем это – не дал социальной науке ни одного прочного положения. Что наблюдение и изучение существующего служит исходным пунктом всех социально-научных дисциплин, – впервые выяснено отнюдь не новейшим естественнонаучным методом: эта аксиома вытекает из взгляда на всю совокупность существующего как на эмпирически данное, долженствующее быть положенным в основу всякой человеческой науки. Обоснование эмпирических методов в противоположность спекулятивным ни в малейшей мере не является заслугой современной философии: Бэкон, Локк, Беркли и Юм, Декарт, Спиноза и Кант развили общие принципы опытной науки в применении ко всем ее дисциплинам.

166Более подробные указания даны в моей System der subj. öff. Rechte, стр. 34 слл.

87

Г. Еллинек. «Общее учение о государстве»

2. Государство как коллективное или союзное единство

Что государство представляет длящийся, единый союз людей и есть поэтому общность, (Gemeinwesen), – утверждалось уже издавна. Категории, через посредство которых выработалось это представление, – κοινωνία, societas, respublica, coetus – являются все продуктом античного мышления. В древности исследуются, однако, существенно лишь цели союза; вопрос о структуре союза – если не говорить об органологических аналогиях – отступает совершенно на задний план. Средневековая теория корпорации и новейшее естественное право хотя и исходят в своих конструкциях государства из идеи общественного союза, но понимают последний исключительно юридически, вопрос же об историко-социальном субстрате государства в юридическом смысле либо вовсе не сознается, либо по крайней мере, сознается неясно. В общем, однако, естественное право мыслит людей в государстве как “unio”, т. е. объединение многих в одно единое целое167.

Идея коллективного единства, более или менее ясно выраженная, положена в основу воззрений большинства новейших государствоведов о социальной природе государства 168.

Но наиболее подробно разработал теорию коллективного единства Gierke. Хотя он недостаточно отличает теорию союза от органической теории, и даже называет себя органологом, и хотя, далее, у него не совсем ясно выражена противоположность обоих методов познания государства, но его глубокие исследования корпоративного строя заключают в себе, тем не менее, выработанную теорию доюридического бытия государства. По этой теории государство является союзом, объединенным прочной организацией и длящейся целью, отличным от отдельных индивидов единством, которое несмотря на то существует только во множестве индивидов и через посредство этого множества169. Затем различие между общностью и юридическим лицом ясно проведено у Bernatzik’а, признающего общность возможным субстратом юридического лица170. Далее, Haenel отличает государство как корпоративный союз от государства как юридического лица171. Единство корпоративного союза имеет, по Haenel’ю, особый характер. «Оно

167У Althusius’a, Politica V, I мы встречаемся с понятием consociatio publica, у Гроция – с понятием coetus (civitas – coetus liberorum hominum juris fruendi et communis utilitatis causa consociatus). Это последнее понятие реципировано и некоторыми позднейшими авторами, напр., Boehmer’ом, н. с. стр. 184. Со времени Гоббса выдвигается идея завершенной в государстве унии отдельных индивидов, впоследствии наиболее ярко выраженная у Руссо. Contrat social создает понятие association, заключающееся в унии сочленов (I, 6). Та же идея выражена в знаменитом определении государства Канта (государство – соединение [Vereinigung] массы людей под правовыми законами, н. с. § 45). Точно так же многочисленные публицисты, говоря о государственном обществе, имеют в виду объединение массы в единое целое в форме союза. Это следует из того, что именно естественное право энергично оттеняет юридическую личность государства, и поэтому при точном разграничении юридического понятия государства от его социального субстрата по необходимости должно было бы мыслить и последний как единство.

168Общностью (Gemeinwesen) называют государство, напр., Albrecht, н. с. стр. 1491; Н. A. Zachariae 1, стр. 41; Н. Schulze, Einleitung, стр. 121; G. Meyer, стр. 2 слл.; Brie, стр. 3.

169Ср., в частности, его глубоко содержательные выводы в Die Genossenschafts-theorie und die deutsche Rechtssprechung,

далее Deutsches Privatrecht, I, 1895, стр. 456 слл. В соответствии с его основным органологическим воззрением Gierke мыслит социальный субстрат государства как реальную коллективную или союзную личность. Так как, однако, юридическая личность этого коллективного лица возникает у него, как и в отношении отдельного индивида, лишь в силу правоположения (ср. Privatrecht, стр. 471) и право поэтому может свободно предоставлять и отказывать таким союзам в квалификации их как юридических лиц, то мы и по Gierke приходим к признанию государства двойственной личностью – реальным коллективным

июридическим лицом. Этой неясности, которую следует отнести на счет органической теории, можно избегнуть, заменив понятие союзного лица единственно допустимым с гносеологической точки зрения, понятием союзного единства. С Gierke принципиально сходится Regelsberger Pandekten I, 1893, стр. 289 слл., который, однако (стр. 303), точнее обозначает социальный субстрат этого единства как союз лиц (Personenverein). К учению о двойственной личности государства примыкает и

Rehm, Staatslehre, стр. 159 слл.

170Ср. его правильные выводы в Kritische Studien über den Begriff der juristischen Person, Arch. f. öff. Recht V, стр. 242 слл.

Далее Bernatzik вполне убедительно доказал (стр. 275 слл.), что все приемлемые элементы органической теории заключаются в теории общности.

171Н. с. I, стр. 81 слл. Выражение «корпоративный» вместо «коллективный» для не юридического субстрата государства следует, впрочем, признать неточным.

88

Г. Еллинек. «Общее учение о государстве»

состоит только в том, что множество человеческих индивидов духовно связаны общей целью и эта духовная связь, которая сама по себе служит лишь выражением тождественного содержания воли участников, приобретает реальность через посредство воли руководящих органов и подчиняющихся членов». Исследуя, далее, реальное единство корпоративного союза, его свойство как реального организма, Haenel признает, что это целое и этот организм существует лишь в сфере духовных, этически определенных потенциальностей, именно человеческих индивидов, которые всегда могут лишь психически воздействовать друг на друга и объединяться. Этот своеобразный вид объединения, не могущий быть объясненным биологически-физиоло- гическими аналогиями, должен быть признан не менее реальным, чем объединение биологи- чески-физиологическое. Haenel, – из всех рассматриваемых здесь авторов наиболее подробно останавливающийся на гносеологической стороне вопроса, – отвергает также попытку обосновать реальное единство на общем духе или иной подобной абстракции как выходящую за пределы познаваемого172.

Все приверженцы этой общественной теории – как это и не может быть иначе – конструируют государство как сущность. Ибо всякое реальное единство мы, в силу законов нашего мышления, необходимо должны субстанциировать. Такое субстанциирование ведет к правильному познанию, поскольку только при этом субстрат, который мы постулируем как основу отношений отдельных членов социального единства, не мыслится нами как чувственный объект. Требуя для союзного единства единого носителя, индивида, мы не прибегаем к фикциии и даже к абстрагированию от фактически данного, а применяем необходимую по законам нашего мышления для синтеза явлений категорию, гносеологически оправдываемую, поскольку мы не приписываем познанному таким образом трансцендентной реальности173. Эти единства, по необходимости мыслимые как сущности, так же принадлежат к нашему субъективному миру, как краски и тоны. В основу же нашего мира действий, в котором государство занимает определенное место, мы можем класть лишь субъективные состояния нашего сознания, а не объективную реальность вещей, доступную нашему познанию лишь в узких пределах. Наука должна выяснить относительность этого способа познавания174, но не отвергнуть его, что значило бы требовать невозможного.

Теория коллективного, или союзного, единства объясняет единство государства во множестве его членов, отношение его органов к целому и к частям, вечность бытия государства, не прерываемого последовательной сменой поколений. С точки зрения этой теории можно, не впадая в противоречия, понять как естественный процесс возникновения и преобразования государства, так и сознательно производимые в нем перевороты. Она – не политическая, а чисто научная теория, свободная, если соответственно формулировать ее, от ошибок остальных теорий. Она, однако, дает лишь родовое понятие, под которое должно быть подведено государство. Ибо союзными единствами являются не только государства, но и многочисленные социальные образования в государстве. В чем заключается своеобразная природа государственного союза, – мы рассмотрим в другом месте; здесь мы хотели предварительно только вкратце рассмотреть различные основные категории, к которым сводилось государство.

172Н. с. стр. 101, 102; тем поразительнее, что Haenel в учении о юридической личности государства вновь возвращается

кстарой теории фикции, ср. стр. 106 слл.

173О понятии вещности как формы синтеза ср. Sigwart, II, стр. 113 слл.; о применении этого понятия к коллективностям целым дает правильные указания Kistiakowski, стр. 126 слл.

174Kistiakowski, стр. 144, правильно замечает: «Субстанция общества заключается в индивидах и их общей психической жизни. Допустить какую-либо иную субстанцию и душу общества – мы не имеем никакого основания».

89