Б). «Риторика»: благо; назначение риторики; «идеальный» оратор.
Аристотель, как и Платон, был твердо убежден, что исследовать истину, культивировать знания - это задача философии, с одной стороны, и частных наук, - с другой. Задача же риторики - убеждать, или, точнее, - выяснять средства и методы эффективного убеждения.
Риторика - не просто "методология убеждения", но искусство анализа и определения процессов, ведущих к завоеванию умов. Формально риторика - сестра логики, которая индивидуализирует структуры мышления и обоснования, в особенности, она близка диалектике. Диалектика же, не имея научного фундамента, опирается на мнения, разделяемые всеми или большей частью людей. Так и риторика изучает способы, с помощью которых люди советуют, обвиняют, защищаются, восхваляют, используя как аргументы не первичные посылки, что обязательно для научной демонстрации, но распространенные убеждения. Такой способ называется "энтимемой", он представляет собой силлогизм, идущий от вероятностного и общепринятого мнения к выводу, минуя логические пассажи, дабы слушатель не потерялся. Другой риторический прием - рассуждение от примера, он основывается на том, что интуитивно очевидно.
Непосредственно с представлениями о риторике связан вопрос об идеальном ораторе. Аристотель очень подробно рассматривает его в своем произведении «Риторика».
Для начала необходимо указать, что оратор должен представить себя определенным образом, затем же должен войти в доверие к слушателям:
«Выказать себя человеком известного склада бывает для оратора полезнее в совещательных речах, а вызвать у слушателя известное отношение полезнее в речах судебных, потому что дело представляется не одинаковым тому, кто находится под влиянием любви, и тому, кем руководит ненависть, тому, кто сердится, и тому, кто кротко настроен, но или совершенно различным или различным по значению.
Есть три причины, возбуждающие доверие к говорящему - это разум, добродетель и благорасположение. Если таким образом слушателям кажется, что оратор обладает всеми этими качествами, они непременно чувствуют к нему доверие»
Также он должен соблюсти определенные правила, выстраивая свою речь:
«Оратор, начиная речь, совещательную ли или судебную, должен сначала изложить свои собственные способы убеждения, а потом выступить против доводов своего противника, уничтожая их или заранее браня их».
«Стиль будет обладать надлежащими качествами, если он полон чувства, если он отражает характер и если он соответствует истинному положению вещей».
Стиль должен соответствовать данному случаю.
«Слушатель всегда сочувствует оратору, говорящему с чувством».
«Выражение мыслей с помощью знаков отражает характер говорящего, потому что для каждого положения и душевного качества есть свой соответствующий язык; положение я различаю по возрасту, по полу, по национальности. Душевными качествами я называю то, сообразно чему человек в жизни бывает таким, а не иным.
Все виды оборотов должны быть употреблены кстати.
«Не следует одновременно пускать в ход все сходные между собой средства,
потому что таким образом у слушателя является недоверие».
«Достоинство стиля заключается в ясности; если речь не ясна, она не достигнет своей цели».
«Стиль не должен быть и ни слишком низок, ни слишком высок, но должен подходить к предмету речи».
«Иностранное слово должно проскользнуть в речи незаметно и иметь ясный смысл».
Четыре причины, способствующие холодности стиля: 1) употребление сложных слов, 2) необычных выражений, 3) ненадлежащее пользование эпитетами, 4) употребление неподходящих метафор.
Аристотель также указывает, что оратор должен знать виды государственного устройства и формы правления. Но наиболее важным фактором является то, что речь должна быть доказана, так как именно аргументам верит слушатель.
В «Риторике» Аристотель также говорит о понятии «благо». Следует обратиться к тексту, чтобы понять, как определяет его сам философ.
У Аристотеля благо предстает, как благо души, благо тела, общепризнанное благо и благо для конкретных случаев. Само по себе стремление к благу – это главная цель человечества.
Если задаться вопросом, для чего все эти представления о благе, то можно найти такой ответ, что люди в своих решениях часто руководствуются именно этими представлениями. И для человека сама по себе жизнь уже есть благо.
Аристотель считал, что природа блага может быть найдена не путем абстрактного размышления, а через установку, какую в реальной жизни люди ставят перед собой посредством цели. Цели людей разнообразны, однако есть среди них высокие и низкие; высшими являются те, для которых низшие цели служат средствами. Последовательность средств и целей не может продолжаться до бесконечности, а должна существовать какая-то наивысшая цель, которая не является средством ни для чего.
Такая цель и есть наивысшее достижимое благо. Согласно Аристотелю, им является эвдемония. Она является той конкретной целью, которая в его этике заняла центральное место, какое в этике Платона занимала абстрактная идея блага. Эвдемония, в понимании греков, была тем совершенством личности или достижением того оптимума, которого человек в соответствии со своей природой может достигнуть. В соответствии с традицией, однако не без столкновения с некоторыми недоразумениями, можно перевести слово «эвдемония» как «счастье».
Эвдемонизм утверждал, что наивысшим благом является исключительно совершенство личности. Аристотель усматривал его в деятельности, которая присуща человеку. А природе человека, с точки зрения рационализма Аристотеля, присущ разум.
Поэтому эвдемония содержится в деятельности разума и является основой совершенной жизни.
Аристотель разделил блага человеческой жизни на 3 группы: блага внешние, духовные и телесные.
Одно из важных разграничений блага, проводимых Аристотелем, благо как состояние удовольствия и благо как удовольствие, получаемое при различных видах деятельности. Это принципиальное для этики Аристотеля разграничение, поскольку все остальные так или иначе связаны с этим разграничением.
Аристотель резко отрицательно относится к обыденному представлению о благе как к мнению неразумной толпы.
По Аристотелю же, наслаждение не есть благо, во всяком случае, наслаждение не есть высшее благо.
Не является высшим благом и богатство: образ жизни человека, посвятившего себя наживе, Аристотель определяет как «неестественный и насильственный», ибо «богатство только полезно и служит средством для других целей». Аристотель признает, что человек нуждается в некоторых внешних благах, ибо невозможно человеку неимущему делать прекрасные дела, но богатство лишь внешнее условие счастья, а не само счастье.
Аристотель критикует также Платона, полагающего высшее благо в общем (в идее). Такое благо для человека недостижимо, следует же искать достижимое. Благо как таковое относится у Платона к категории бытия - это бог и разум. Но благо, возражает Аристотель, есть и в категории качества - это добродетели, в категории количества - это мера, в категории отношения - полезное, в категории времени - удобный случай, в категории пространства (места) - приятное местопребывание и т. д. Итак, благо не есть нечто общее, подходящее под одну идею, благо различно, категориально различно. Аристотель определяет высшее благо как сообразную с добродетелью деятельность, а блаженство - как то, что само по себе делает жизнь желанной и ни в чем не нуждающейся, самоудовлетворенной, счастливой.
Таким образом, Аристотель определяет благо так:
«Определим благо, как нечто такое, что желательно само по себе, ради чего мы желаем и другого, к чему стремится все или, по крайней мере, все, способное ощущать и одаренное разумом, или если бы было одарено разумом.
Благо есть то, что соответствует указаниям разума; для каждого отдельного человека благо то, что ему указывает разум относительно каждого частного случая; благо - нечто такое, присутствие чего делает человека спокойным и самоудовлетворенным; оно есть нечто самодовлеющее, нечто способствующее возникновению и продолжению такого состояния, нечто сопутствующее подобному состоянию, мешающее противоположному состоянию и устраняющее его».