17Чёлн готов – быть может, на той стороне путь ведёт в великое Ничто. – Но кто хочет вступить в это «Быть может»?

Никто из вас не хочет сесть в чёлн смерти! Как же хотите вы быть

утомлёнными миром

!

Утомлённые миром! Вы даже не отрешились от земли! Похотливыми к земле находил я вас всегда, ещё влюблёнными в собственное утомление землёю!

Недаром отвисла у вас губа: маленькое земное желание ещё сидит на ней! А в глазу – разве не плавает облачко незабытой земной радости?

Есть на земле много хороших изобретений, одни полезны, другие приятны; ради них стоит любить землю.

И многие изобретения бывают настолько хороши, что, как грудь женщины, – одновременно полезны и приятны.

А вы, уставшие от мира! Вы, ленивые земли?! Вас надо высечь розгами! Ударами розги надо вернуть вам резвые ноги.

Ибо если вы не больные и не отжившие твари, от которых устала земля, тогда вы хитрые ленивцы или прожорливые, вороватые, похотливые кошки. И если вы не хотите снова весело

бежать

, должны вы – исчезнуть!

Не надо желать быть врачом неизлечимых – так учит Заратустра, – поэтому вы должны исчезнуть!

Но нужно больше

мужества

, чтобы положить конец, чем начать новый стих; это знают все врачи и поэты. –

18О братья мои, есть скрижали, созданные утомлением, и скрижали, созданные гнилой ленью; говорят они одинаково, но хотят, чтобы слушали их неодинаково. –

Посмотрите на этого томящегося жаждой! Лишь пядь отделяет его от цели, но от усталости лёг он здесь упрямо в пыли – этот храбрец!

От усталости зевает он, глядя на дорогу, на землю, на цель и на себя самого; ни шагу не хочет сделать он дальше – этот храбрец!

И вот солнце палит его, а собаки лижут его пот; но он лежит здесь в своём упрямстве и предпочитает томиться жаждой –

{563}

– на расстоянии пяди от своей цели томиться жаждой! Поистине, вам придётся ещё тащить его за волосы на его небо, – этого героя!

Но лучше – оставьте его лежать там, где он лёг, чтобы пришёл к нему сон, утешитель, с шумом освежающего дождя.

Оставьте его лежать, пока он сам не проснётся, – пока он сам не откажется от всякой усталости и всего, чему учила усталость в нём!

Только, братья мои, отгоните от него собак, ленивых проныр и весь этот шумящий сброд –

– весь этот шумящий сброд «культурных», который наслаждается – потом героев! –

19Я замыкаю круги вокруг себя и священные границы; всё меньше поднимающихся со мною на всё более высокие горы; я строю хребет из всё более священных гор. –

Но куда бы ни захотели вы подняться со мною, о братья мои, – смотрите, чтобы какой-нибудь

паразит

не поднялся вместе с вами!

Паразит – это червь, ползущий, извивающийся, желающий разжиреть в ваших больных, израненных уголках.

И

в том

его искусство, что в восходящих душах он угадывает, где они утомлены; в вашем горе и недовольстве, в вашей нежной стыдливости строит он своё отвратительное гнездо.

Где сильный слаб, благородный слишком мягок, – строит он своё отвратительное гнездо; паразит живёт там, где у великого есть израненные уголки.

Какой род всего сущего высший и какой – низший? Паразит – низший род; но кто высшего рода, тот кормит больше всего паразитов.

Ибо если душа с самой длинной лестницей и может опуститься очень низко, – как не сидеть на ней наибольшему числу паразитов? –

– самая обширная душа, которая дальше всего может бегать, блуждать и заблуждаться в себе самой; самая необходимая, которая ради удовольствия бросается в случайность, –

{564}

– сущая душа, которая погружается в становление; имущая, которая

хочет

волить и желать, –

– убегающая от себя самой, широкими кругами себя догоняющая; самая мудрая душа, которую слаще всего уговаривает безумие, –

– больше всего себя любящая, в которой все вещи находят своё течение и противотечение, свой прилив и отлив, – о, как не быть в

самой высокой душе

самым худшим из паразитов?

{565}

20О братья мои, разве я жесток? Но я говорю: что падает, то нужно ещё толкнуть!

Всё нынешнее – падает и распадается; кто захотел бы удержать его! Но я – я

хочу

ещё толкнуть его!

Знакомо ли вам наслаждение скатывать камни в отвесную глубину? – Эти нынешние люди: смотрите же, как они скатываются в мои глубины!

Я только прелюдия для лучших игроков, о братья мои! Пример!

Делайте

по моему примеру!

{566}

И кого вы не научите летать, того научите –

быстрее падать

! –

21Я люблю храбрецов; но недостаточно быть рубакой, – надо также знать,

кого

рубить!

Часто бывает больше храбрости в том, чтобы удержаться и пройти мимо –

и этим

сберечь себя для более достойного врага!

Враги у вас должны быть только такие, которых бы вы ненавидели, а не такие, чтобы их презирать: вы должны гордиться своим врагом, – так учил я уже однажды.

{567}

Для более достойного врага, о друзья мои, должны вы беречь себя; поэтому должны вы проходить мимо многого, –

– особенно мимо многочисленного отребья, кричащего вам в уши о народе и народах.

Сохраняйте свои глаза чистыми от их За и Против! Там много справедливого, много несправедливого; кто заглянет туда, негодует.

Взглянуть и порубить – дело недолгое; поэтому уходите в леса и вложите свой меч в ножны!

Идите

своими

дорогами! Предоставьте народу и народам идти своими! – поистине, тёмными дорогами, не освещаемыми ни единой зарницей надежды!

Пусть царствует торгаш там, где всё, что ещё блестит, – есть золото торгаша! Время королей прошло:

{568}

что сегодня называется народом, не заслуживает королей.

Смотрите же, как теперь эти народы сами подражают торгашам: они подбирают малейшие выгоды из всякого мусора!

{569}

Они подстерегают друг друга, они высматривают что-нибудь друг у друга, – это называют они «добрым соседством». О блаженное далёкое время, когда народ говорил себе: «Я хочу над народами – быть

господином

!»

Ибо, братья мои, лучшее должно господствовать, лучшее и

хочет

господствовать! И где учение гласит иначе, там –

нет

лучшего.